С. И ВАХРИН

ПАМЯТЬ ОНА В КАЖДОМ ИЗ НАС. КАК СЕРДЦЕ…
Камчатцы в годы Крымской кампании

Памяти Л. С. Копьевой посвящается

Оборона Петропавловского порта в 1854 г. — одна из славных и очень важных страниц истории нашего полуострова. Но это совсем маленький эпизод в целом проигранной Россией военной кампании, которую историки называют Крымской, включающей в себя героическую оборону Севастополя, частью общей воинской славы которого, кстати, является и защита Камчатского люнета — укрепления Камчатского пехотного полка на Малаховом кургане, где погиб адмирал В. И. Истомин. Напомним: на Зелёном холме построили люнет, названный Камчатским. Рядом оборону держали люнеты Волынский и Селенгинский, также названные по своим полкам. Эти укрепления, воздвигнутые под носом у союзников, по мнению историков, явились «несмываемым позором для англичан и французов» (слово в слово подобное мнение было высказано и по поводу провала атак англо-французского десанта на Никольской сопке и Красном Яру Петропавловского порта на Камчатке). Три месяца в Севастополе велась борьба за эти укрепления. До конца мая 1855 г. «три отрока», как называли эти редуты, были как бельмо на глазу англо-французов — самым опасным местом в Севастополе. Французская артиллерия обстреливала их днём и ночью.
7 марта 1855 г. на Камчатском люнете прямым попаданием ядра в голову был убит контр-адмирал В. И. Истомин. Вот что писал П. С. Нахимов родным Истомина, сообщая о его гибели: «Оборона Севастополя потеряла в нём одного из своих главных деятелей, воодушевлённого постоянно благородною энергиею и геройскою решительностью… По единодушному желанию всех нас, бывших его сослуживцев, мы погребли тело его в почётной и священной могиле для черноморских моряков, в том склепе, где лежит прах незабвенного Михаила Петровича [Лазарева] и… покойный Владимир Алексеевич [Корнилов]. Я берёг это место для себя, но решился уступить ему».
По приказу П. С. Нахимова на месте гибели Истомина выложили крест из бомб и ядер. В 1904 г. на Камчатском люнете по проекту Ф. Н. Еранцева открыли небольшой скромный обелиск из гранита, который был виден с улицы Истомина. На пьедестале надпись: «Здесь убит ядром в голову 7-го марта 1855 г. контр-адмирал В. И. Истомин».
Возвращаясь к камчатским событиям, следует обратить внимание на то, что оборона Петропавловского порта, как и Севастополя, будучи одним из важнейших исторических событий Камчатки и Крыма, как городов воинской славы, обычно связывается в исторической памяти только с руководителями обороны порта, начинаясь с вышеперечисленных знаменитых (справедливо и достойно!!!) севастопольских адмиралов и тогда ещё генерал-майора (впоследствии контр-адмирала) В. С. Завойко и продолжаясь в соответствии с табелью о рангах штаб и обер-офицерским составом, также действительных по воинской чести героев обороны. Но на этом, подчас, и обрывается историческая связь с событиями прошлого в памяти благодарных потомков, превращая множество остальных участников обороны в некие безымянные статистические данные — в цифры, даже когда говорится и пишется о погибших героях, отдавших свою жизнь за Веру, Царя и Отечество. И поэтому мы знаем сегодня больше об общих цифрах потерь при обороне Петропавловского порта (как, наверное, и Севастополя), нежели об именах и фамилиях рядовых участников тех героических сражений. А ведь это не просто герои, выигравшие историческую победу у врага — это ведь и чьи-то прадеды, память о которых угасла при всеобщем беспамятстве, когда в спешном порядке в 1855 г. военные покинули Петропавловский порт и перебрались в срочно построенный для Петропавловского гарнизона Николаевский военный пост — нынешний Николаевск-на-Амуре. Вместе с остальными военными покинули Камчатку, за исключением Камчатской казачьей команды, и члены 47-го флотского экипажа, многие из которых были уроженцами Камчатской области, и никогда уже не вернулись на свою малую родину.
Я, может быть, никогда бы и не узнал об этой массовой переброске жителей Петропавловского порта в Николаевск-на-Амуре, как не знает или не помнит об этом сегодня большинство из старожилов Камчатки, даже те из них, предки которых жили на полуострове в то славное героическое время, если бы не случай, который стал поворотным и для меня, как краеведа, и для тех эпизодов обороны Петропавловского порта, о которых я расскажу, и о тех её участниках — героев, которые долгие годы оставались для нас для всех безымянными.
Мать моей жены Татьяны Петровны Ларионовой — Любовь Степановна Копьева, известный и очень уважаемый в селе Соболево человек, родившаяся в здешних местах (в селе Русь, основанном её отцом Степаном Матвеевичем Копьевым, о трагической судьбе которого я рассказываю в своей книге «Тайны камчатских имен»), выросла здесь, была участником трудового фронта в Великую Отечественную войну, стала ветераном труда. Находясь в прямом родстве со многими известными в Соболево и в Соболевском районе семьями аборигенов, в начале 1990-х гг., как и большинство представителей коренного народа, она подала заявление в архив с просьбой подтвердить своё коренное национальное происхождение. Каково же было удивление (а в первый момент и негодование) Любови Степановны, которая заботилась, прежде всего, не о себе, а о своих детях, — Иде Михайловне Копьевой, Татьяне Петровне и Владимире Петровиче Ларионовых, внуках — Анне, Алексее, двух Андреях, Анастасии, Юлии и будущих правнуках (это уже и о моих внуках — Денисе Алексеевиче и Артуре Андреевиче Вахриных), когда в ответ на свой запрос получила следующие сведения о национальности своего деда — сын баталера (она почему-то потом говорила «бомбардира») какого-то никому не известного 27-го флотского экипажа Василий Васильевич Усов, женившийся на дочери камчадала Спешнева.
Ассоциация коренных малочисленных народов (КМНС) Соболевского района на основе родства Любови Степановны с такими коренными фамилиями как Трапезниковы и Спешневы признала её представителем КМНС, но горечь, как реакция на некую историческую несправедливость, от той архивной справки осталась у неё на всю оставшуюся жизнь. И это в определенной степени подтолкнуло и меня попытаться понять, «кто есть кто» прадед моих собственных детей и внуков.
И вот сегодня у меня на руках многочисленные материалы, которые утверждают, что Любовь Степановна Копьева, её дети, внуки и правнуки должны, как и многие представители других коренных камчатских фамилий, гордиться своими предками, которые были в составе Камчатской казачьей команды, 47-го Камчатского (впоследствии 27-го Амурского) флотского экипажа, а также в сводном отряде камчадалов-волонтеров, где, совместно и героически, отражали натиск врага.
А теперь давайте вспомним события Крымской войны с 4 (16) октября 1853 по 13 (25) февраля 1856 г. Боевые действия разворачивались на Кавказe, в Дунайских княжествах, на Балтийском, Чёрном, Азовском, Белом и Баренцевом морях, а также на Камчатке. Наибольшего напряжения они достигли в Крыму. Союзникам удалось, используя техническое отставание русских войск и нерешительность командования, сосредоточить количественно и качественно превосходящие силы армии и флота на Чёрном море, что позволило успешно высадить десантный корпус в Крыму, нанести русской армии ряд поражений и после годичной осады захватить южную часть Севастополя — главной базы Черноморского флота. Севастопольская бухта, место дислокации российского флота, осталась под контролем России. На Кавказском фронте русским войскам удалось нанести ряд поражений турецкой армии и захватить крепость Карс. Однако угроза присоединения к войне Австрии и Пруссии вынудила русских принять навязанные союзниками условия мира. Подписанный в 1856 г. Парижский мирный договор потребовал от России вернуть Османской империи всё захваченное в южной Бессарабии, устье Дуная и на Кавказе. России запрещалось иметь военный флот в Чёрном море, провозглашённом нейтральным, вести военное строительство на Балтике и другое. Тем не менее, отторгнуть от России значительные территории не удалось, как утверждает Википедия, «условия договора отражали фактически равный ход боевых действий, когда союзники, несмотря на все усилия и тяжёлые потери, не смогли продвинуться дальше Крыма, а на Кавказе потерпели поражения».
Главный дальневосточный успех — Камчатка — осталась за Российской Империей. Из числа камчатских воинских подразделений, участвовавших в обороне Петропавловского порта, основным ядром был 47-й флотский экипаж. Что мы знаем о нём? В 1850 г. был издан приказ начальника Главного морского штаба о создании на Камчатке флотского экипажа: «По случаю упразднения Охотского порта и образования Камчатской области — Охотский флотский экипаж, Охотскую мастеровую роту и Петропавловскую флотскую роту соединить в один общий состав под названием 46-го флотского экипажа». В июне 1854 г. он получил новый номер — 47-й. Личный состав активно участвовал в сооружении укреплений Петропавловского порта, в отражении нападения англо-французской эскадры в августе 1854 г. Геройски сражались офицеры, матросы экипажа, продемонстрировав отличную боевую выручку, смелость и были удостоены высоких наград. Во время эвакуации Петропавловского порта в 1855 г. 47-й флотский экипаж направился на новое место дислокации — в Николаевский-на-Амуре пост.
Как нам сегодня стало известно, в составе Камчатской экипажной роты, влившейся в состав Камчатского флотского экипажа, были многие уроженцы полуострова — дети казаков и солдат расформированного в 1812 г. Камчатского гарнизонного батальона (Сомовского полка, военного поселения на Камчатке в период 1800—1812 гг.). Вот некоторые данные за 1847 г., которые я в своё время обнаружил в Томске в Центральном государственном архиве Дальнего Востока РСФСР, ныне Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ).

Именно этим людям впоследствии пришлось, не щадя своей жизни, принять на себя главную тяжесть обороны Петропавловского порта:
Яков Фёдорович Никифоров, барабанщик, уроженец Камчатской области.
Роман Лукич Слободчиков, матрос-рулевой, из камчатских казаков. В 1836 г. служил на военном боте «Алеут», ходил на нём в Охотск, Нижнекамчатск, Тигиль. С 1844 г. — на боте «Камчадал». В 1843 г. за дерзкие слова, сказанные командиру бота «Алеут» прапорщику Секерину, разжалован из квартирмейстеров в матросы.
Минюхин, Помаскин, из камчатских солдатских детей.
Михаил Васильевич Расторгуев, марсовый, из казачьих детей. В 1834 г. на бриге «Камчатка» ходил на остров Гуагом.
Василий Гаврилович Мутовин, Иван Гаврилович Мутовин — из казачьих детей.
Григорий Иванович Винокуров — из солдатских детей, уроженец Камчатской области.
Варфоломей Осипович Копылов — из солдатских детей, уроженец Камчатки.
Алексей Петрович Корякин — из солдатских детей, уроженец Камчатки.
Павел Васильевич Усов, «из солдатских детей, уроженец Камчатской области, с 1843 г. на боте «Алеут» [РГИА ДВ, ф. 1007, оп. 1, д. 299].
В рапорте о победе камчатского военного губернатора и командира Петропавловского порта генерал-майора В. С. Завойко управляющему Морским министерством от 7 сентября 1854 г. есть отдельное сообщение об Усовых, которые попали в плен к англо-французам:

«21-го числа (августа 1854 г. — С. В.) неприятель продолжал исправлять повреждения и кренил пароход. В час пополудни от адмиральского французского фрегата отвалила шлюпка по направлению к Сигнальному мысу. Это была наша шестерка, взятая неприятелем вместе с плашхоутом; на ней пристали к берегу квартирмейстер Усов, жена его с двумя малолетними детьми и матрос Киселёв. Первый передал мне от французского адмирала письмо следующего содержания:
“Его превосходительству господину губернатору Завойко. Господин губернатор. Благодаря военной случайности в мои руки попала русская семья. Имею честь вернуть её Вам. Примите, г. губернатор, уверение в моём высоком почтении. Командующий адмирал и шеф К. Депуант”. Поименованные люди рассказали, что они утром 19-го числа отправились из Тарьинской губы в Петропавловский порт на плашкоуте с четырьмя тысячами кирпича, имея на буксире шестёрку. Усов взял с собою жену, которая пришла к нему из деревни Озерной с двумя малолетними детьми. Неприятельскую эскадру они приняли за эскадру адмирала Путятина, и хотя, подойдя ближе, узнали неприятельские флаги и отворотили от эскадры, но гребные суда отрезали им отступление; выстрелы, слышанные ими накануне и утром 19-го числа, приняты ими были за салюты и за пальбу в цель; оружия они не имели. Квартирмейстер Усов передал, что на фрегате “Форт” убито семь человек и что французы приглашали пленных вступить к ним в службу, но они отказались; что офицеры, отпуская его, обещали остальным пленным освобождение, когда Петропавловский порт будет взят».

16 декабря 1853 г. командиром 47-го флотского экипажа был назначен капитан первого ранга Александр Арбузов. В 1854 г. на Камчатке под его командованием служили следующие офицеры (по документам Российского государственного архива Военно-Морского Флота, РГА ВМФ): капитан второго ранга Александр Васильев; капитан-лейтенанты: Николай Назимов, Александр Бачманов, Николай Чихачев, Василий Караллов; лейтенанты: Пётр Гаврилов, Николай Башняк, князь Дмитрий Максутов, Павел Попов, Николай Рудановский, Александр Маневский, Александр Сгибнев, Яков Куприянов; мичманы: Пётр Овсянкин, Григорий Разградский, Александр Петров, Иосиф Баснин, Василий Новицкий, Николай Ельчанинов; причисленные корпуса морской артиллерии: капитан Владимир Белоцерковцев, поручик Константин Сахаров, цейхвахтер титулярный советник Ньянов.

5 марта 1855 г. после получения ответа императора Николая I на свой рапорт, доставленный в столицу князем Дмитрием Максутовым, Василий Степанович Завойко, уже контр-адмирал, командир Петропавловского порта, губернатор Камчатской области, издаёт приказ, копию которого мы получили недавно из РГА ВМФ:
«Его Высокопревосходительство Генерал Губернатор Восточной Сибири уведомляет меня, что на моё донесение о приведении Петропавловского порта в оборонительное положение, о ревности и усердии с которыми содействовали мне в этом все чины Петропавловских команд, и о той истинно молодецкой решимости, с которой оне обещали отстаивать порт до последнего человека, Государь Император удостоил собственноручно написать “Спасибо!”
С чувством сердечного восторга я объявляю это по команде, в полном убеждении, что мои ратные товарищи порадуются вместе со мной, как Русские и как Православные воины, для которых Царское “Спасибо!” превыше всех наград.
“Спасибо!” сказал нам Царь, “Спасибо!” скажет Россия, и Бог не забудет тех, которые с полным самоотвержением исполняя долг свой, всегда готовы умереть за Царя, Отечество и Православную Веру!
Его Высокопревосходительство при этом препровождает мне приказ Его Императорского Величества, которым я переименован в Контр-Адмиралы и пожалован Кавалером Ордена Святого Станислава 1-й степени; относя это к усердию и ревности, с которыми вспомоществовали мне все чины Петропавловского порта, я искренно душевно благодарю их и остаюсь в полном убеждении, что и впредь все они не пожалеют никаких трудов и усилий, там где потребуют этого пользы службы Его Величества Государя Императора.
Адъютант Его Превосходительства Г-на Генерал-Губернатора Восточной Сибири Эсаул Мартынов, прибывший 3-го числа этого месяца из Иркутска, привез депеши, заключающие в себе милости Царские за успешное отражение соединённой Англо-Французской Эскадры, нападавшей на Петропавловский порт; Его Высокопревосходительство Г-н Генерал-Губернатор Восточной Сибири сообщает мне для объявления по команде, что Его Высочество Генерал-Адмирал удостоил его рескриптом, в котором предписывает передать всем участвовавшим в обороне Петропавловска Высочайшее благоволение Его Императорского Величества и то, что Государь Император чрезвычайно доволен всеми нами! Его Высочество Генерал-Адмирал в том же милостивом рескрипте поздравляет нас и от себя и радуется, что на берегах Восточного Океана, прославив себя истинно-Геройскими подвигами, мы исполнили долг наш столь же ревностно, как наши товарищи моряки-черноморцы, ознаменовывающие себя в настоящее время подвигами столь примерной доблести.
Его Высокопревосходительство Г. Генерал Губернатор Восточной Сибири также поручил мне сказать от него всем вам, что он истинно щастлив вашими Геройскими подвигами, Монаршим за них милостями и ждёт с нетерпением того времени, когда ему представиться случай лично вести вас в дело, там, где потребует этого служба и куда призывает вас Ваша истинно-Геройская храбрость!
Его Высокопревосходительство с присланным им курьером препровождает Высочайшие награды: Мне, Господам Штаб и Обер Офицерам и нижним чинам.
О наградах этих будет сказано в приказе, следующим за сим. Теперь же спешу поделиться со всеми чувствами, возбуждёнными во мне Истинно-Отцовскою заботливостью Его Величества Государя Императора о всех нас!
Государь Император, вполне понимая то затруднительное положение, в котором находится Петропавловский порт, как в отношении доставки продовольствия и подкрепления людьми, так и в отношении того, что в будущее лето при наших настоящих средствах мы можем подвергнуться нападению неприятеля, непомерно превосходящими нас силами; понимая всё это и дорого ценя жизнь храбрых защитников Камчатки, уже знаменитых подвигами, Государь Император предписал Его Высокопревосходительству Г. Генерал Губернатору сделать распоряжение к переводу всех чинов Морского ведомства в место, где их испытанное мужество принесёт отечеству большую пользу, не подвергая их лишениям всякого рода, не разлучными при оставлении в Камчатке.
В следствие выше выраженной Высочайшей воле, Его Высокопревосходительство Г. Генерал Губернатор предписал мне: По получении этого известия вооружить все суда, нагрузить в них казённое имущество и посадить на них всех чинов Морского ведомства и Гражданского Управления с их семействами, немедленно следовать к месту назначения. — Объявляя об этом по командам, также как и о вышеозначенных Высочайших к нам милостях, я с своей стороны спешу поздравить Всех Вас, мои сослуживцы, мои товарищи в Ратной славе, поздравить от души, благодарить от чистого сердца, и сказать что считаю себя счастливым, командуя подобными молодцами, сказать Вам что горжусь вами!
Государь Император заботится об нас! Бог видит нас и Благодарное Отечество, отдавая полную справедливость, шлёт нам дары свои! Кроме пожертвований собранных жителями города Иркутска, подписка в пользу Камчатских защитников идёт по всей Сибири и, судя по усердию, с которым спешат взносить приношения, видно какое участие вселил во всех подвиг наш! Теперь нам остаётся исполнить ещё одно важное дело; нужно употребить все усилия к возможно-скорейшему изготовлению судов для выхода в море, и я надеюсь что здесь, как и всегда, Офицеры и нижние чины сделают всё возможное, не щадя никаких трудов, работая с рвением, старанием и напрягая все их силы; надеюсь на это, тем более, что каждый должен понимать, что успех нашего предприятия зависит от ранняго выхода в море, чем предупредив неприятеля, мы при помощи Божией, можем надеется достигнуть по назначению благополучно; так как соединённые Англо-Французские Эскадры не могут и думать, чтобы мы оставили Авачинскую губу в столь раннее для навигации время.
Объявив по команде обо всём этом, я остаюсь в полном убеждении, что проникнутыя чувствами глубокой благодарности к милостям Государя Императора и к его Отеческой о нас заботливости; все мы сделаем всё, что можно, для того чтобы и впредь с именем Героев-защитников Камчатки было соединено название неустрашимых моряков, не отступающих не перед какими препятствиями, и всегда готовых идти туда, куда завёт их, их долг и служба Царю и Отечеству.
Я покорнейше прошу г.г. Командующего 47-м Экипажем, Командира фрегата Аврора и Медицинскаго Инспектора Петропавловского морского Госпиталя явиться ко мне завтра в 8 1/2 часов утра для принятия от меня Орденов, для возложения на Г.г. Офицеров, показанных у сего в Списке, а Гражданским Чиновникам явиться ко мне, г.г. Лохвицкому и Горемыкину.
Список
Кому пожалованы ордена Ордена
Камчатскому Военному Губерн. и Командиру Петроп. Порта Контр-Адмиралу Василию Завойко Святого Великомученика и победоносца Георгия 3-й Степени
47-й Экипажа
Капитану 2-го ранга Александр Васильеву Св. Владимира 4-й Степени с бантом.
Капитан-лейтенанту Василий Караллову, Петру Гаврилову, Князю Максутову Св. Владимира 4-й Степени с бантом
19-го флотского Экипажа капитанам 2-го ранга Командиру фрегата Аврора Ивану Изылметьеву Св. Владимира 3-й Степени
Михаилу Тиролю 1-му Св. Владимира 4-й Степени
Капитан Лейтенан. Михаил Федоровскому, Константину Пилкину 1-му, Иосифу Скандракову, Евграфу Анкудинову Св. Владимира 4-й Степени с бантом
Лейтенантам Василию Попову 10-му, Николаю Фесуну, Дмитрию Михайлову Св. Владимира 4-й Степени с бантом.
Корпуса Морской Артиллерии Подпоручику Николай Можайскому Св. Владимира 4-й Степени с бантом.
Корпуса флотских штурманов Поручику Василию Дьякову Св. Анны 3-й Степени с бантом
Подпоручику Семёну Самохвалову Св. Анны 3-й Степени с бантом.
Юнкерам Константину Литке, Графу Орурку
Гардемаринам (ныне Мичманам) Ивану Колокольцову, Дмитрию Койсарову Владимиру Давыдову, Гавриле Токареву Знаки отличия военного ордена Св. Георгия
Медицинским Чинам
Статскому Советнику Антону Ленченскому Годовой оклад жалования 840 р. 60 коп.
Коллежскому Советнику Семёну Петрошевскому Орден Св. Анны 3-й степени без банта
Доктору Медицыны Виталию Вильчковскому Орден Св. Анны 3-й степени без банта
Управляющему Аптекою
Титулярному советнику Фёдору Литкену Св. Анны 3-й степени с бантом
Старшим врачам 18 флотского Экипажа Надворному Советнику Николаю Клингену, Коллежскому Ассесору 1-го экипажа Михаилу Давыдову Св. Владимира 4-й степени с бантом
Состоящему по ластовым Экипажам Поручику Михаилу Губареву Св. Анны 3-й степени с бантом

Из присланных 18-ти знаков Св. Георгия по разделу на команду фрегата приходится шесть, на команду 47-го флотского Экипажа, Писарей всех Управлений Казаков и волонтёров двенадцать крестов, и из двенадцати остаются пять соответственно Статута ордена для отличивших в моих глазах, а именно:
Боцман Шестаков — Был постоянно моим ординарцем день и ночь во время всего действия, был смелым и расторопным в посылках под ядрами и пулями, и в глазах моих не одного неприятеля отправил к спросу на тот свет, (зачеркнуто — зачем за бусурмана на войну пришёл) и всё это (зачеркнуто — между делом) кроме исполнения своей обязанности.
Спилихин — Он первый вызвав в Охотники 17-ть человек бросится в центр неприятеля растянувшагося по горе и наделав ему в них переполоху и тем приостановил его движение пока наши остальные партии подходили.
Пятидесятник Карандашев — Будучи ранен тяжело, всё же выстрелил метко в кучу неприятеля, уже готового напасть на горсть людей оставшихся у погреба и затем не оставил пушки, пока я не приказал отправиться в Госпиталь.
Унтер-офицер Абубакиров — Имея четыре раны штыковых, хотя и легких, но также при которых кровь лилась ручьями, я его сам перевязал, и он отправился снова в дело (зачеркнуто — немедленно)! Для обстоятельства, когда он получил раны, должны быть свидетели.
Пятид. Томский — Будучи легко ранен, при граде пуль не отошёл от пушки и когда фитиль потух, то он, как (зачеркнуто — слышно), говорят, угольем выпалил в придувку — Требуется подтверждение, кто именно видел это.
Я прошу Г. Экипажного командира приказать ротным Командирам сделать опрос товарищам в вспомятствовании людей и засвидетельствовать, как ротным Командирам так и батарейным или партионным Офицерам соответственно Статуту, могут ли вышеозначенные нижние чины поддерживать честь ордена, и не заметим ли в них каких либо особенных проступков до принятия или участия в деле. Так же в то же самое время доставить ко мне Списки с отметками отличия избранных, как Командира Фрегата так и Экипажного Командира, так же доставить мне список для раздачи денежной особой награды Охотникам 17-ти человекам, которые так бойко выбежали вперёд при моём вызове, чем и были отличны мною от остальных, думавших о них как о новичках!
Поручаю Г. Командующему 47 Флотским Экипажем завтрашнего числа после обедни собрать всех команд нижних чинов при Господах Штаб и Обер Офицерах на площади в полной парадной форме с ружьями и принести на древке крепостной флаг и Кормовой флаг с фрегата. Я буду иметь счастье сам лично явиться к фронту поздравить товарищей с Монаршею Милостями к нам и соответственно Статута Кавалеров Георгия, роздать знаки ордена счастливцам нижним чинам, которые будут избраны. И потом принести вместе благодарственное молебствие за помощь Божию к нам за Царя и Россию.
Высочайшими приказами, 1-го Декабря 1854-го года отданными, производятся за отличие, оказанное при отражения нападения Англо-Французской Эскадры на Петропавловский порт в Августе сего года:
О Военных чинах № 1328 Флотских Экипажей из Капитан-Лейтенантов в Капитаны 2-го ранга: 19-го Командир фрегата Аврора, Изылметьева с оставлением при той же должности и Тироль 1-й. Из Лейтенантов в Капитан-Лейтенанты: 19-го Федоровский 1-й, Пилкин 1-й и Скандраков; 47-го, Гаврилов 2-й, Князь Максутов и 19-го Анкудинов.
Из мичманов в Лейтенанты: 19-го Попов 10-й, Михайлов и Фесун.
Из Юнкеров в Мичмана Граф Орурк и Литке.
Корпуса Штурманов: Поручик Кошелев в Штабс Капитаны; Подпоручик Дьяков в Поручики; Прапорщик Самохвалов, в Подпоручики. Корпуса Корабельных Инженеров Поручик Гезехус в Штабс Капитаны.
Состоящие по Адмиралтейству Прапорщики: Васильев и Милкин, в Подпоручики.
Все со старшинством с 24 августа 1854 года.
Корпуса Морской Артиллерии, Цейхвахтер 9-го класса Злобин переименовывается в Капитаны, с состоянием по Арсенальным ротам того же Корпуса.
О чинах гражданских
№ 300
Петропавловского Портового Управления:
Архивариус, Титулярный Советник Зарудный, в Коллежские Ассесоры.
Из Коллежских Секретарей в Титулярные Советники Управляющий Аптекою морского госпиталя, Литкен. Бухгалтер Штаба Краснояров и отставной Салтыков из Губернских в Коллежские Секретари.
Портовый Казначей Юдицкий, Бухгалтер Конторы над портом, Хомяков и Комиссар Госпиталя Черный. Из Коллежских Регистраторов в Губернские Секретари. Обер-Аудитор Штаба Авлеев. Содержатель магазина Чудыбин.
Все со старшинством с 24-го Августа 1854 года.
Завтрашняго числа для дня Воскресения Христова всех нижних чинов от работ уволить и для служения Божественной Литургии отвести в Собор.
Поручаю Г. Командующему 47 Флотским Экипажем и прочим частным Начальникам объявить всем Чиновникам и Нестроевым нижним чинам. Кто желает оставить в Петропавловском порте свои семейства, а кто (зачеркнуто — отправиться на Судах Камчатской флотилии и взять) с собою семейства (зачеркнуто — или кто не желает ли остаться здесь сам или семейство, составить списки) и представить ко мне (непонятно что. — С. В.); а между тем рекомендую Г. Командующему Экипажем осмотреть внимательные всех нижних чинов и не способных по болезням и проч. К строю, для сражения с неприятелем, составить списки и представить ко мне немедленно. Господину Медицинскому Инспектору донести мне: о больных нижних чинах состоящих в Госпитале: сколько из них могут выздороветь от болезни к 5 числу Апреля сего года и встретить действительную службу, и кто именно без надёжен к выздоровлению и должен будет оставаться в порте.
Командир порта Контр-Адмирал Завойко».
В итоге Петропавловский порт опустел. И потому потерялись следы многих из тех участников, а впоследствии и ветеранов обороны, носивших на груди бронзовые медали на Георгиевской ленте в память об участии в военных действиях в 1853—1856 гг., которые родились и выросли на Камчатке. Например, затерялись где-то следы (даже имя и отчество мы пока не знаем) верного ординарца В. С. Завойко боцмана Шестакова (хотя сама эта фамилия ещё встречалась в Петропавловске в 1893 г. — Шестакова Мария Николаевна, по морскому ведомству вдова, шестьдесят три года и петропавловский мещанин Шестаков Николай Иванович, тридцать восемь лет).
Пятым в списке героев Петропавловской обороны и третьим среди уроженцев Камчатки (Шестакова и Карандашева) В. С. Завойко выделяет пятидесятника Томского. Что мы знаем о нём: Томский Александр Никифорович — пятидесятник, казак Гижигинской казачьей сотни, переселившийся в Сероглазку. Из унтер-офицерских детей, с 10 января 1843 г. казак, с 1 марта 1848 г. урядник, с 5 октября 1854 г. пятидесятник «С 18-го по 25 августа находился в сражении против десантных войск соединённой анг.-фр. эскадры, бомбардировавшей П[етропавловский] порт. Был легко ранен, но не отошёл от пушки [РГИА ДВ, ф. 1007, оп. 2, д. 128]. В 1882 г. внесён в «Список отставным нижним чинам, участвовавшим в обороне Петропавловска 24 августа 1854 года при нападении англо-французской эскадры» [Горчаков А. А. Из истории обороны Петропавловского порта в 1854 г., 27-е Крашенинниковские чтения, Петропавловск-Камчатский, 2010, с. 105].
Среди тридцати шести фамилий погибших в бою нижних чинов и волонтеров (по сообщению В. П. Кускова в очерке о пятидесятнике Карандашеве — см. ниже) две принадлежат камчатским казакам — Селиванов и Котельников, имена не указываются. Но по нашим данным, вполне возможно, речь идёт о Николае Васильевиче Котельникове — казаке, действительно принявшим участие в обороне. Нам удалось даже обнаружить его краткий послужной список: «Из унтер-офицерских детей, с 1830 г. в Гижигинской сотне, с 1852 г. переведён в Камчатскую казачью команду, с 1842 по 1846 г. находился при Гижигинском рейде лоцманом для привода и вывода судов, по приказу Ком. Петроп. порта от 1 марта 1853 г. № 34 за незнание порядка службы и дисциплины разжалован из пятидесятников в рядовые казаки» [РГИА ДВ, ф. 1007, оп. 2, д. 128]. Но потом, как мы видим, он вновь восстановлен в своем чине. Фамилия Котельниковых на Камчатке, по нашим данным, не сохранилась.
О Селиванове информации немного: некий Селиванов (тоже без имени-отчества) в 1842 г. служит в Тигиле, являясь частным командиром местной казачьей команды, зауряд-хорунжим [РГИА ДВ, ф. 1007, оп. 1, д. 255].
В исповедальной росписи Петропавловского собора за 1893 г. мы находим следующие сведения о казаках Селивановых из Сероглазки: Селиванов Григорий Ильич, отставной казак, сорок шесть лет (то есть родился в 1847 г., накануне обороны Петропавловска). Поэтому мы подумали, конечно, о его отце — Селиванове Илье. Но в этих списках также и отставной казак из Большерецка Николай Ильич (сорок один год), петропавловский казак Иван Ильич Селиванов (тридцать шесть лет) и даже кантонист Иван Ильич Селиванов 2-й (двадцать лет), рождённые, если это братья, гораздо позже Григория Ильича, поэтому их отец, слава Богу, не погиб при обороне Петропавловска, хотя, надо полагать, был участником тех исторических событий.
Мы продолжили свои поиски и обнаружили, что в это же время в Халактырке, в «выселках» Петропавловска, проживал отставной урядник казачьего ведомства Михаил Кузьмич Селиванов, которому в тот год исполнилось пятьдесят четыре года.
Позже мы нашли сведения о пятидесятнике Николае Селиванове, которому в связи с двухсотлетием присоединения Камчатки к России в 1897 г. была вручена медаль «За усердие» [РГИА ДВ, ф. 1044, оп. 1, д. 129]. Но его возраст нам не известен.
Затем, уже в «Книге памяти жертв политических репрессий», мы обнаружили информацию о Николае Николаевиче Селиванове, 1876 г. р., уроженце Петропавловска, который жил, а потом был арестован в селе Колпаково и приговорён к году гласного контроля по месту жительства. Вполне возможно, что его отец также, как и Михаил Кузьмич, родился до петропавловских событий 1854 г., но более вероятна связь с отцом Михаила Кузьмича, отец которого по возрасту мог быть реальным участником обороны и сложить голову за Веру, Царя и Отечество. Но пока это только рабочая гипотеза.
Особое место в приказе В. С. Завойко отводится роли волонтёров, которые под командой боцмана Степана Васильевича Спылихина (из мещан Казанской губернии) в самый критический период обороны спасли положение и своими меткими выстрелами сдержали яростный натиск врага до подхода основных сил.
Ю. Г. Завойко, жена губернатора, в своих «Воспоминаниях о Камчатке и Амуре» называет ещё одно камчатское имя»: «Наших (погибших — С. В.) было тридцать пять человек, между ними были и волонтёры, и мой старик Дурынин сложил свою старую голову за батюшку царя, послав перед тем не одну меткую пулю во вражескую силу. Перед сражением он говорил мужу: “Теперь я пойду с другими бить супостатов, а потом ты, старик, пошли меня к своей хозяйке, я скорее всех бегаю” (Дурынин уводил семью Завойко за город в Хутор. — С. В.). Камчадалы называют начальника стариком».
Жители города и окрестных сёл, как мы помним из наградного представления контр-адмирала Завойко на орден Святого Георгия боцмана С. В. Спылихина, составляли отряд из семнадцати волонтёров, каждый из которых заслужил особую денежную награду из рук Завойко. Как отмечалось в воспоминаниях участников последнего боя, камчадалы-охотники, расположившись на гребне Никольской сопки, метко поражали своими выстрелами противника. Известно, что в бою погибли купец Калмаков, сын купца Сахарова, камчадал Дурынин.
Если Дурынин был природным камчадалом, а не камчадалом «русской крови», как большинство из тех матросов, казаков, священнослужителей и остальных жителей Петропавловска, фамилии которых мы называем в этом очерке, то, вероятно, он был уроженцем или жителем села Коряки, самого ближайшего к городу аборигенного поселения, которое было приписано к Петропавловскому собору. (В 1893 г. в Коряках проживала семья камчадала Петра Константиновича Дурынина, которому шёл пятьдесят первый год, то есть родился он задолго до возможной гибели «старика» Дурынина и мог быть или его младшим братом, или сыном).
Купец Калмыков (Колмаков) был городским старостой Петропавловска в 1840-е гг.
Потомки купца Сахарова — мещане Сахаровы жили в основном на «выселках» -- в Халактырке. В 1878 г. мещанин Иван Сахаров нашёл в Авачинской бухте две медные пушки времен Крымской войны. Но имена-отчества погибших, к сожалению, нам пока установить не удалось. Как не знаем мы фамилий наших земляков — нижних чинов — сложивших голову в тех боях.
А. П. Сильницкий называет в числе героев обороны Петропавловского порта корпуса морской артиллерии кондуктора 2-го класса Петра Белокопытова. «В то время как неприятельская бомба, упав вблизи порохового погреба, готова была разорваться, отважно схватил бомбу в руки и сбросил её в ров, где и последовал взрыв. Сей смелый и доблестный поступок Белокопытова отвратил многие несчастия, могшия произойти от взрыва порохового погреба» [Вопросы истории Камчатки, вып. 4. — Петропавловск-Камчатский, 2009. — с. 52—53]. В 1893 г. по морскому ведомству Петропавловского порта проходит вдова Белокопытова Пелагея Николаевна (пятьдесят восемь лет), а также мещане Белокопытовы.
Сильницкий находит сведения ещё об одном подвиге камчатцев — «47-го флотского экипажа квартирмейстер Григорий Евставьев был командиром орудия на батарее № 7-й. Когда его орудие было подбито, он отошёл к следующему и действовал в качестве прислуги, также с беззаветною отвагой» [Там же, с. 54].
И он же приводит ещё один героический пример: квартирмейстер Александр Солёный находился командиром орудия на левом фланге батареи № 7-й. Когда неприятельский пароход подошёл на пушечный выстрел, то Солёный первый открыл огонь и своими меткими выстрелами заставил пароход отойти. Когда орудие, которым командовал Солёный, было подбито, то он отошёл к другому орудию и во время жаркого боя служил при нём прислугой с полной неустрашимостью и хладнокровием.
После 1854 г., когда 47-й флотский экипаж был переведён в Николаевск, фамилии Евставьвых (Евстафьевых) и Солёных на Камчатке уже не встречались.
Но существование камчатской фамилии служилых Евстафьевых подтверждается фактом наличия такой среди камчадалов селений Голыгино и Явино, участвовавших в 1904—1905 гг. в отражении теперь уже японского военного десанта. Между этими двумя героическими событиями — обороной Петропавловского порта в 1854 г. и обороной Камчатки в русско-японскую войну 1904—1905 гг. — огромная преемственная связь (о чём мы будем говорить) и общая юбилейная дата с разрывом ровно в пятьдесят лет.
Фамилия военных Солёных встреч

окончание

В этом же списке отставной пятидесятник Сысоев Николай Петрович, 69 лет, и отставной пятидесятник Михаил Иванович Юшин, 70 лет, которые находились «при уборке Петропавловского порта в зиму 1854 и 1855 г.». Вероятно, в этом же списке могло быть и имя гижигинского казака Кобелева, которого адъютант генерал-губернатора Восточной Сибири есаул Мартынов мае 1855 года отправил из Петропавловского порта, как переводчика для общения с чукчами на американских судах, принадлежащих к научной экспедиции, дальнейшая судьба которого нам неизвестна.
Фамилия Кобелевых была некогда известной на Камчатке и принадлежала одному из приказчиков – Тимофею Кобелеву, о котором писал С.П. Крашенинников, но к нашему времени она угасла, сохранившись еще, может быть, в Гижиге.
Казачий род Сысоевых происходил из Нижнекамчатска – здесь в начале века служил, вероятно, отец Николая Петровича Сысоева – Петр Павлович (в 1812 году ему было 25 лет). Но жили они не только в Петропавловске, но и в Тигиле -- в 1893 году здесь проживал Анафим Петрович Сысоев (49) лет.
Семья казаков Сысоевых была достаточно представительной, что мы видим в 1904-1905 годах по спискам дружинников: Сысоев Григорий Михайлович (Тигильская дружина, кантонист), Сысоев Федор (Усть-Камчатская дружина), Леонтий Сысоев (Тигильская дружина).
Родословная камчатских казаков Юшиных прослеживается нами примерно с 1842 года: Юшин Хрисанф, казак [РГИА ДВ, ф. 1007, оп. 1, д. 255]. Затем мы находим сведения о его сыне: Юшин Иван Хрисанфович (1837 г.р.), отставной казак. Параллельно шла еще одна линия Юшиных, связанная с участником обороны Петропавловского порта Михаилом Ивановичем, который родился в 1832 году.
Представители всех династий Юшиных отличились в период русско-японской войны. Георгиевского креста были удостоены Павел Иосифович Юшин, помощник командира Тигильской дружины и казак из Петропавловска Моисей Юшин, который под выстрелами японских крейсеров вынес из-род обстрела казну уездного управления [РГИА ДВ, ф. 1044, оп.1, д. 129].
В составе Тигильской дружины действовали также казаки Дмитрий и Ксенофонт, кантонисты Ивли и Николай Юшины.
В списке ветеранов Бушуев Полуэвкт Иванович -- мещанин г. Петропавловска, 68 лет, -- он "под огнем неприятеля снабжал батареи провизией и разными товарами", Петропавловский купец 2-й гильдии Петр Николаев Косыгин, 67 лет, который «охранял собор и церковное имущество, под огнем неприятеля снабжал сражающихся разными припасами».
Бушуевы появляются на Камчатке в середине 19-го века, есть сведения, что купец Алексей Федорович Бушуев (из «купеческих детей» торговал в Охотске). На Камчатке кроме Полуекта Ивановича Бушуева жил и петропавловский купец 3-й гильдии Алексей Иванович Бушуев. Из их же рода и Бушуевы, проживавшие в селе Толбачик.
Фамилия Косыгиных – одна из самых распространенных на полуострове. До революции это были известные местные торговцы (казаки Косыгины были известны гораздо меньше). После революции – это многочисленная камчатская элита, которая смогла раскрыть свои природные дарования в самых разных направлениях политической, общественной, культурной, экономических жизни Камчатки. Но так как мы сегодня говорим только о защитниках Отечества, то нам более известны представители казачьего рода Косыгиных из Тигиля, участвовавшие в обороне Камчатки в 1904-1905 гг. – это были ополченцы Александр (Феодосьевич), Емельян и Михаил (Кириллович) Косыгины. В составе Петропавловской дружины состоял и участвовал в боевых действиях на реке Жупановой Иван (Николаевич, сын Николая Николаевича, брата ветерана?) Косыгин (вероятно, из петропавловских мещан).
В годы второй мировой войны сложили головы на фронтах сражений уроженцы Камчатки Иван Константинович, Николай Иванович, Иван Харлампьевич, Петр Николаевич Косыгины.
Из непосредственных участников обороны Петропавловского порта оставались к началу 20-го века в живых только три камчатских ветерана:
Отставной казак Константин Онуфриевич Краснояров, 73 г., участвовал в сражении, находился при полевой пушке, стоявшей на Кошке, где ныне сооружен памятник "Слава";

Отставной казак Дмитрий Степанович Тувалин, 72 г., участвовал в сражении, находился в составе патрулей, охранявших мыс Сероглазку;
Отставной казак Иннокентий Дмитриевич Неворотов, 70 л., участвовал в сражении, был командирован губернатором Завойко в селение Начики для вызова волонтеров (Горчаков А.А., там же).
Мы просмотрели Исповедальные росписи 1893 г. ближайших к Петропавловскому порту населенных пунктов того времени, которые или лежат вблизи Начик или встречаются по пути к этому селу. Их, два – Коряки (и тогда «Старик Дурындин» - Дурынин, действительно мог быть из села Коряки) и Малка.
В Малках по возрасту – ему было 59 лет -- мы нашли только одного возможного кандидата в волонтеры – Аббакумова Петра Ивановича.
В Начиках – проживали в то время Новожилов (имя-отчество неразборчиво, 55 лет) и Александр Иванович Бурнашев (66 лет). Якутская семья Бурнашевых поселилась на Камчатке в 1847 году, так что Александр Иванович реально мог быть участником обороны Петропавловского порта по призыву казака И.Д. Неворотова.
В Коряках – проживали в тот год Павел Филиппович Осьминин (56 лет) и Гавриил Варфоломеевич Елагин (59 лет). Петру Константиновичу Дурынину было только 51 год, поэтому за него воевал либо отец, либо старший брат.

Поиски имен камчатцев – участников обороны Петропавловского порта продолжаются и по сей день. Совсем недавно, благодаря помощи сотрудников Российского государственного архива Военно-Морского флота Татьяны Сергеевны Федоровой и Ирины Вячеславовны Осадчей, было найдено еще несколько дорогих для истории нашего полуострова имен земляков:
«Мастеровой рядовой 1-го класса Яков Иванович Третьяков («из казачьих детей» -- С.В.), уволенный в бессрочный отпуск за выслугу 15 лет «с правом поселиться на берегах Восточной Сибири». «В 1854 году был в действительном сражении противу Англо-Французской Эскадры, бомбардировавшей Петропавловский порт с 18 по 28 Августа». Он поступил в Камчатскую казачью команду в 1839 году. Переименован (переведен – С.В.) в Камчатскую экипажную роту матросом 2-й статьи в 1842 году, затем, в 1852 году в мастеровые. В 1856 году на транспорте «Иртыш» доставлен в Николаевский пост на Амуре. 3 мая 1857 года отправлен в бессрочный отпуск по выслуге лет (с учетом участия в военных действиях).
В Сероглазке в 1893 году проживала казачья семья Третьяковых, главой которой был шестидесятитрехлетний отставной казак Федор Иванович Третьяков. Состоявший в Петропавловской дружине в период русско-японской войны 1904-1905 гг. казак Илья Третьяков был награжден Георгиевским крестом 4-й степени за боевые действия против японцев на реке Жупановой. Судя по всему, это был сын Федора Ивановича Третьякова, который, в свою очередь, вероятно, был родным братом Якова Ивановича. Уроженец Камчатки, возможно, потомок казаков Третьяковых -- Александр Яковлевич Третьяков – погиб на фронте во время Великой Отечественной войны, защищая родину.
Мастеровой рядовой 3-го класса Василий Самойлов сын Синопальников («из казачьих детей»). В 1842 году поступил на службу в Камчатскую экипажную роту матросом 2-й статьи. В 1854 году также был «в действительном сражении» и затем продолжил службу в Николаевске-на-Амуре, позже по выслуге лет уволен в бессрочный отпуск с выбором места жительства «на берегах Восточного океана».
В 1904-1905 годах тигильский дружинник кантонист Прокопий Санапальников отражал японский десант. Мы выяснили, что, скорее всего, это сын отставного казака из Тигиля (они же служили и в Петропавловском порту) Прокопия Самойловича Сенопальникова, которому в 1893 году было 53 года, и он имел двух сыновей – Василия, тоже кантониста, 29 лет, и Прокопия, тогда еще шестилетнего мальчишку. Судя по отчеству и возрасту Василий Самойлович Синопальников и Прокопий Самойлович Сенопальников, родные братья.
Квартирмейстер Николай Иванович Шемаев («из солдатских детей»). Имеет бронзовую медаль на Георгиевской ленте в память войны 1853-1856 гг. В 1841 г. матрос 2-й статьи Камчатской экипажной роты. В бессрочном отпуске из Амурского флотского экипажа с 1860 года. Его камчатских родственников мы находим в Тигиле – казаки Шемаевы и в Петропавловске – Шамаевы.
Малой родиной их предков, вероятно, был Нижнекамчатск – в 1812 году здесь служил казак Иван Амосович Шамаев (31 год), женатый на Татьяне Григорьевне (29 лет). Николай Иванович, если он пошел на службу в 18 лет, должен был родиться в 1823 году и нижнекамчатские Шамаевыми могли бы быть его родителями.
Квартирмейстер Егор Афанасьевич Чарков («из солдатских детей»). Матрос 2-й статьи Камчатской экипажной роты с 1845 года. Действительный участник сражения в Петропавловском порту. Впоследствии служил в 27-м флотском экипаже. Отправлен в бессрочный отпуск 9 октября 1859 года. Фамилия на Камчатке не сохранилась.
Боцманмат Иван Максимович Бачинин («из солдатских детей»). С 1839 года служит в Камчатской экипажной роте, затем в Амурском флотском экипаже. Также имеет бронзовую медаль в память о событиях 1853-1856 гг. Фамилия на Камчатке также не сохранилась.
Нами были получены также новые данные из РГА ВМФ РФ – выписки из формулярных списков нижних чинов 46-го, еще предвоенного, Камчатского флотского экипажа, представленных к награждению орденом св. Анны за выслугу лет, кто также мог и должен был принимать участие в военных действиях августа 1854 года:
Матрос 1-й статьи Григорий Иванович Винокуров («из солдатских детей»), поступил на службу в Камчатскую экипажную роту канониром 2-й статьи «18 лет от роду» в 1829 году.
Позже, уже в 1893 году мы прослеживаем на Камчатке линию потомков Григория Ивановича Винокурова – мещанин Николай Григорьевич Винокуров (45 лет) проживал в 1893 году в Серогразке, а его младший брат Михаил Григорьевич (42 года) жил в Старом Остроге (современный город Елизово).
18 августа 1945 года при высадке десанта на остров Шумшу погибли, освобождая от японцев открытые камчатскими казаками Курильские острова, и были похоронены на этом острове в братской могиле Леонид Иванович (1923 г.р.) и Прокопий Федорович (1912 г.р.) Винокуровы
Матрос 1-й статьи Яков Иванович Винокуров («из солдатских детей»). На службу поступил казаком в Камчатскую команду 17 лет от роду в 1825 году.
Григорий Иванович и Яков Иванович Винокуровы тоже, судя по всему, были родными братьями.
Матрос 1-й статьи Иван Алексеевич Чарков («из солдатских детей»), поступил в Камчатскую казачью команду в 1829 году, переведен канониром в Камчатскую экипажную роту в 1832 году. Фамилия на Камчатке не сохранилась.
Матрос 1-й статьи Семен Александрович Дмитриев («из солдатских детей») с 1831 года служит в Камчатской экипажной роте канониром. Фамилия на Камчатке также не сохранилась.
А сейчас мы вернемся к тому архивному документу, в котором были обнаружены списки фамилий нижних чинов предвоенного 47-го Камчатского флотского экипажа, чтобы и на их примере увидеть ту преемственность поколений по защите Отечества, которую мы обнаружили выше:
Барабанщик -- Яков Федорович Никифоров, уроженец Камчатской области. Из знаменитого рода камчатских священнослужителей Никифоровых, вероятно, оставшегося за церковным «штатом» и избравшего себе новую судьбу в военном служении Вере, Царю и Отечеству.
Матрос-рулевой Роман Лукич Слободчиков -- из камчатских казаков. В 1836 году служил на военном боте "Алеут", ходил на нем в Охотск, Нижнекамчастк, Тигиль. С 1844 г. -- на боте "Камчадал". В 1843 г. за дерзкие слова, сказанные командиру бота "Алеут" прапорщику Секерину, разжалован из квартирмейстеров в матросы. Обе эти фамилии – камчадалов «русской крови» -- остались где-то на других берегах Восточного океана. Слободчиков, точнее, их предок – церковный староста Большерецкого острога, отставной казак Федор Слободчиков, оставил после себя на Камчатке целую плеяду духовных наследников – камчадалов Слободчиков, для которых он стал восприемником из купели (крестным отцом) при крещении, многие из которых приняли самое активное участие в обороне Камчатки от японцев. Секерины происходили из ссыльных, оставшихся на Камчатке сначала на казачьей, а потом на военной службе.
Минюхин. Следы этого «солдатского сына», как мы говорили выше, затерялись. Но на Камчатке остались его родственники – казаки Минюхины, также участвовавшие в обороне Петропавловского порта, о чем мы писали выше.
Помаскин -- из камчатских солдатских детей.
Возможно, это сын или брат матроса Семена Помаскина, умершего в Усть-Приморском (Усть-Камчатске) в самом начале 1850-х годов. Или сын отставного унтер-офицера Петра Осиповича Помаскина, которому в 1852 году было 78 лет и жил он в том же казачьем селении Усть-Приморском. Хотя он мог быть ему и братом, так как тут же в документах за 1852 год мы находим сведения о тридцатипятилетнем Киприяне Осиповиче Помаскине и тридцатидвухлетнем Иване Осиповиче Помаскиных – рядовых Камчатского гарнизонного батальона. Есть варианты, что интересующий нас Помаскин – один из братьев, воспитанников военно-сиротского дома – Михаил или Григорий Петровичи Помаскины, которые происходили из «солдатских детей». Помаскины были и казаками – например, Евдоким Семенович, который, возможно, и был сыном умершего матроса, – в те годы казаки становились солдатами или матросами и наоборот в соответствии с задачами обороны Камчатки, которые ставило перед высоким местным начальством Российская империя.
Так было и с Помаскиными (Помазкиными). В русско-японскую войну казак Николай Помазкин был награжден высшим солдатским орденом – Георгиевским крестом. В обороне Камчатки также принимали участие и его многочисленные родственники – уроженец Нижнекамчатска Андриан Помаскин и потомки устькамчатских казаков – Константин и Егор Помаскины.
Марсовый -- Михаил Васильевич Расторгуев (из казачьих детей). В 1834 году на бриге "Камчатка" ходил на остров Гуагом. По имеющимся в нашем распоряжении документам в 1852 году в Усть-Приморском, куда была переведена Нижнекамчатская казачья команда, служили Василий Васильевич (23 года) и Януарий Васильевич (37 лет) Расторгуевы. Думаю, не ошибусь, если посчитаю всех троих родными братьями.
В 1893 году мы обнаруживаем в Петропавловске двух Расторгуевых, объединенных тем, что все они Михайловичи: Аполос Михайлович, кантонист морского ведомства, 20 лет, и Алексей Михайлович, мещанин, 29 лет. Учитывая тот факт, что всем участникам обороны Петропавловского порта были засчитаны в выслугу лет из двойного расчета годы пребывания на войне 1853-1856 гг., то многие ветераны уже в начале 1860-х годов ушли в бессрочный отпуск с правом поселения в любом избранном ими месте на берегу Восточного океана. Вероятно, Михаил Васильевич вернулся к своей родне на Камчатку. Мы не имеем сведения об участии камчадалов Расторгуевых «русской крови» в обороне Камчатки в 1904-1905 годах, но вот их крестник из аборигенов – камчадал из селения Камаки (бассейн реки Камчатка) заслужил за схватку с японцами на реке Русаковой в 1905 году Георгиевский крест. И еще о двух Расторгуевых содержится информация в Книге памяти камчатцев, погибших в годы второй мировой войны – на фронтах Великой Отечественной войны сложили головы призванные Усть-Камчатским и Петропавловским военкоматами Александр Яковлевич и Николай Александрович Расторгуевы.

Василий Гаврилович Мутовин, Иван Гаврилович Мутовин -- из казачьих детей. Сегодня эту старинную камчатскую фамилию представляет Герой России, летчик-испытатель Олег Евгеньевич Мутовин (мать которого – Нелли Георгиевна – происходит из рода еще одних участников обороны Петропавловского порта – камчатских священников Логиновых-Лонгиновых).
О Василии Гавриловиче Мутовине мы нашли интересную информацию – в 1812 году, вероятно он, в возрасте девяти лет, был воспитанником военно-сиротского дома Камчатского гарнизонного батальона. Но не староват ли он был для службы в 1854 году? Впрочем, о боцмане Василии Усове Юлия Завойко тоже сообщала, что он уже был старик, хотя и имел малолетних детей.
На Камчатке у Мутовиных была (и остается) многочисленная родня. Двое из Мутовиных – Иван и Николай были ополченцами в годы новой, уже русско-японской, войны.
Григорий Иванович Винокуров -- из солдатских детей, уроженец Камчатской области. О нем мы уже рассказывали.
Варфоломей Осипович Копылов -- из солдатских детей, уроженец Камчатки.
В начале 1800 годов казачий род Копыловых был разделен – часть из них перешла на службу в Камчатский гарнизонный батальон, среди них был не только Осип Копылов, но и Алексей Иванович, братья Семен и Роман Гавриловичи, а также Иван Дмитриевич Копыловы. Параллельно военным Копыловым в Тигиле (а потом и в Петропавловске) служили казаки Копыловы. Они, по всей видимости, не принимали участие в Петропавловской обороне, но прославились в обороне Камчатки в 1904-1905 гг., особенно дети отставного казака Стахия (Стахея) Ивановича Копылова: Вениамин Стахеевич (Петропавловская дружина), Евстафий Стахеевич и Михаил Стахеевич (Тигильская дружина). Не посрамили свою фамилию и представители другого казачьего гнезда Копыловых – дети вдовы казака Марии Николаевны Николай, Савва и Иннокентий (Петропавловская дружина).
Но особенно отличился Прохор Копылов, который участвовал в бою с японцами на реке Жупановой в 1905 году и стал кавалером ордена святого Георгия.
Алексей Петрович Корякин -- из солдатских детей, уроженец Камчатки. О нем мы тоже уже рассказывали.
И остается в этом списке только Павел Васильевич Усов. «Из солдатских детей, уроженец Камчатской области, с 1843 г. на боте «Алеут» [РГИА ДВ, ф. 1007, оп.1, д. 299], о котором мы мало что знаем, а точнее, не знаем ничего больше того, что здесь написано.
В какой-то степени свет проливает последний документ, поступивший к нам из РГА ВМФ РФ – «Формулярный список службы и достоинств Управления Капитана над Портами Восточного океана Писаря 2-го класса Федора Усова (ныне матроса 2-й статьи) за 1862 год».
Федор Васильевич («из солдатских детей» и, вероятно, родной брат Павла Васильевича) имел бронзовую медаль на Георгиевской ленте в память за участие в войне с англо-французами 1853, 1854, 1855, 1856 гг.. Поступил на службу из Камчатского училища в канонеры 2-й статьи в 1845 году. В 1851 году переведен в унтер-баталеры, затем в писари в управление над портами Восточного океана, в 1862 году «за дурное поведение» понижен до матроса. «В 1854 году во время блокады Петропавловского Порта Англо-Французской эскадрою находился в действительном сражении против неприятеля».
Этот документ связывает нас, возможно, даже напрямую и с сыном баталера 27-го флотского экипажа Василием Васильевичем Усовым – дедушкой Любови Степановны Копьевой (который в 1891 году сочетался законным браком с дочерью умершего камчадала села Воровское Иоанна Александрова Спешнева Агриппиной). У супругов Усовых была единственная дочь – Анна Васильевна Усова, на которой прерывается эта камчатская фамилия (в замужестве Анна Васильевна становится Копьевой, выйдя замуж за Степана Матвеевича Копьева, отца Любови Степановны, ее братьев и сестер Копьевых, которые рассеялись сегодня по всей России).
Некогда многочисленная, судя по собранным нами материалам, фамилия первых жителей Петропавловска Усовых (казаков Усовых перевели в 1741 году из Большерецкого острога в Гавань в составе команды сержанта Сургуцкого для охраны «казенных экспедичных» грузов и зданий, оставшихся здесь от Второй Камчатской экспедиции) уходит с Камчатки в 1855 году, переселяясь вместе с другими сослуживцами и земляками, в Николаевский пост на Амуре, -- в тот год убывают писарь Федор Васильевич, матрос Павел Васильевич, боцман Василий (Васильевич?) Усовы и их семьи, о судьбе которых мы сегодня НИЧЕГО НЕ ЗНАЕМ, кроме дальнейшей судьбы сына баталера 27 Амурского флотского экипажа Василия Васильевича Усова, вернувшегося на родной ему полуостров.
Но есть, конечно, еще УНИКАЛЬНАЯ информация об этой семье, вошедшая в мировую историю, которую сообщил в своем рапорте императору Николаю I генерал-майор, командир Петропавловского порта, первый губернатор Камчатской области Василий Степанович Завойко – о захвате в плен и благополучном из него возвращении семьи боцмана (квартирмейстера, боцманмата) Усова – его самого, жены, двух детей и племянника.
Но Василий Степанович Завойко в то время не мог, наверное, предположить, что эта, идиллическая по своему первому акту, история обернется, в конечном итоге, трагедией, которая также войдет навечно в историю обороны Петропавловского порта, как пример гражданского мужества и любви к родине, хотя минует год между первым актом и финалом, и англо-французскую эскадру в 1855 году встретит пустынный берег – русские военные уйдут с Камчатки в Николаевский пост на Амуре, и англо-французы не смогут взять желанный реванш и снять позор за поражение...
Но всё по порядку.
Адмирал Де Пуант (Депуант), отпустивший из плена семью Усовых, хотя и не окончил свою жизнь самоубийством, как его товарищ Прайс, но через несколько месяцев умер ужасной и медленной смертью от истощения физических и душевных сил, порицаемый всеми за неудачу у берегов Камчатки. «Чёрное пятно, которое никогда не может быть смыто никакими водами океана… Борт одного русского фрегата и несколько береговых батарей оказались непобедимыми перед соединенными силами Англии и Франции, и две величайшие державы мира были разбиты и осмеяны небольшим русским поселением», — так оценивались события на Камчатке в английской и французской печати…
Но точка в этой истории – война продолжалась до 1856 года -- ещё не была поставлена. Отбитое нападение англо-французов на Петропавловский порт общественное мнение Англии и Франции расценивало как оскорбление и требовало, чтобы обе эти державы приняли энергичные меры для уничтожения города. Как ни блестящи были подвиги защитников Петропавловска, но их положение в случае серьёзной войны на Камчатке было безвыходным. Город решено было эвакуировать, что и было сделано в кратчайшие сроки. В мае 1855 г. англо-французский флот вновь вошёл в Авачинскую губу. Теперь это была объединённая эскадра из двенадцати кораблей с пятью тысячами матросов и солдат. Но они опоздали, город был пуст. Тогда в отместку за недавнее позорное поражение было приказано стрелять по безлюдному городу, чтобы стереть его с лица земли. А для того, чтобы месть была более изощренной, огонь по Петропавловску должны были вести русские пленные, захваченные вместе с семьей Усовых на боте с кирпичами в августе 1854 г. Комендором был назначен матрос Семён Удалов, остальные — орудийной прислугой.
Позже матросы Ехланов и Зыбин (которых обменят на англо-французских пленных в Петропавловском порту в мае 1855 года) расскажут В.С. Завойко (а он в свою очередь расскажет об этом нам) новый эпизод из обороны Петропавловска: «Семён… не пошёл к своей пушке, а стал у грот-мачты и сказал нам: “Ребята! Грех на своих руки поднимать. Уж лучше смерть”. Сказав эти слова, скрестил руки на груди и во весь голос закричал: “Слышите?! У русских руки не поднимаются на своих. Я к вашей пушке не иду!” Старшему лейтенанту слово в слово перевели, и он затопал ногами: “Если не пойдёшь к пушке, то сейчас же повешу!” И приказал гордень готовить. А Удалов на него сердито: “Врешь, такой-сякой француз! Ты меня не повесишь, а к пушке я не пойду!” Бросился он по снастям вверх на мачту и, поднявшись, перепрыгнул с них на ванты, и оттуда нам говорит: “Ребята! Не поднимайте руки на своих, не делайте сраму. Я принимаю смерть. Прощайте!” И с этими словами — бултых в воду. Утонул, а на своих руку не поднял».
Ещё во время погони противника за ботом Удалов напомнил товарищам о воинском долге: «Помни — матрос не должен живой отдавать ружья своего неприятелю». Но ружей у матросов с собою не было, были только кирпичи. «Если кирпичами станем кидать в неприятеля, даром жизнь погубишь и ни одного не зашибёшь до смерти; не замай, пусть нас заберут, а вы, смотри, не зевай, не могим ли мы какого случая найти на судне на погибель врагам». Боцман Усов со своей стороны предупреждал товарищей: «Смотри, не разговаривать; что будет неприятель выспрашивать, знай, отвечай на все вопросы: “Не могу знать”, — а там, что Бог даст».
Англо-французы, действительно, пытались всячески воздействовать на пленных. Сначала они уговаривали матросов перейти к ним на службу, суля им разные блага. После резкого отказа их сковали по рукам и по ногам и посадили в трюм на хлеб и воду. Затем, ещё во время пребывания неприятеля в Авачинской губе, у пленных стали выпытывать о военных силах Петропавловска, расположении батарей и прочее, но и на этот раз ничего не добились. Позднее матросы рассказывали, что слышали артиллерийскую пальбу, раздававшуюся во время боёв за Петропавловск, и жалели, что «сидят закованные, когда товарищи проливают кровь». После разгрома и ухода англо-французов с Камчатки пленных увезли на остров Таити, где сооружалась крепость. Матросов пытались заставить работать, но они отказались и снова были закованы в кандалы. На следующий год пленных привезли на одном из военных судов в Авачинскую губу…
Как мы помним, среди пленных был и племянник супругов Усовых, который, благодаря усилиям тетушки, был также освобожден из плена. Позже он также был переведен в Николаевский пост. В 1865 г. в Петропавловске еще прослеживается слабый след этой фамилии – здесь проживал казак Киселев Софоний Петрович [РГИА ДВ, ф. 1011, оп. 4, д.1], а в 1893 году – сестры Евдокия и Степаниды Степановичи Киселевы. Все они, как и сам племянник Усовых, вполне возможно, были потомками «солдатских детей» -- в 1812 году в составе Камчатского гарнизонного батальона служили сразу несколько Киселевых -- рядовые Кисилев Василий Пантелеевич (35 лет) и Киселев Степан Кириллович (27 лет), а воспитанником отделения императорского военно-сиротского дома Камчатского гарнизонного батальона был пятнадцатилетний Киселев Егор Вавилович. [Камчатские росписи 1812 года Успенской и Николаевской церквей города Нижнекамчатска, РГИА ДВ, ф. 1009, оп.2, д.4].

На этом пока заканчивается история, которая началась так неожиданно для нашей семьи в начале 1990-х годов, когда Любовь Степановна Копьева впервые получила из архива сведения о своем родном дедушке, связанного, как мы выяснили впоследствии, с целой плеядой Усовых -- защитников Петропавловского порта в 1854 году.
Но с этого, как оказалось, и для нас самих, и для других жителей Камчатки началась еще одна история, о которой я рассказываю в двух своих очерках «Хроника неоконченной войны» и «Ополченцы» в книге «Тайны камчатских имен», героями которых стали родственники Любови Степановны уже по бабушкиной линии – в 1904-1905 годах на оборону Камчатки от японских «хищников» поднялась вся Камчатка, в том числе и многочисленные Спешневы и Трапезниковы, отстояв, как и Усовы в 1854 году, свою землю. В 1906 году в схватке с японскими браконьерами на реке Унушке погиб дядя Анны Васильевны Усовой, приютивший после смерти родителей сиротку, – Анкидин Михайлович Спешнев, погибли и многие его земляки и родственники из села Воровского (Соболево). В годы Великой Отечественной войны погибает еще один представитель этого рода -- уроженец села Русь, основанного его отцом, артиллерист (то есть, по старинному бомбардир) Василий Степанович Копьев – он был убит подо Ржевом…
То есть историческая связь, хотя и незримая, не всегда осознаваемая и понятная, не прерывается в веках. И потомки героев, защитников Отечества, тоже становятся героями, когда и в их время над нашим общим Отечеством снова нависает смертельная угроза. И восстановленная (воссозданная) историческая память помогает нам осознать эту преемственность поколений. И не потому ли потомок старинного рода камчатских казаков Усовых Владимир Петрович Ларионов, младший сын Любови Степановны Копьевой, следуя духовному порыву, один из первых коренных старожилов Камчатки, тоже еще в начале 1990-х, когда в России начала возрождаться историческая память, восстановил былой военный статус своих предков Усовых – принял казачью присягу...