Павел Калмыков.

Англо-французская десантная атака – хронологическая сводка.

Попробую свести воедино и расположить во времени и пространстве события большого англо-французского десанта на Петропавловск-Камчатский в 1854 году. Дата тройная:
1) Вторник, 24 августа – юлианский календарь Российской Империи (ю/к).
2) Вторник, 05 сентября – современный календарь, он же григорианский, который и в XIX действовал в Западной Европе и Новом Свете.
3) Понедельник, 04 сентября – календарь союзной эскадры (э/к). Разница возникла при переходе из западного полушария в восточное.
Об этой разнице на эскадре, конечно знали. У.П. Ашкрофт, моряк с парохода «Вираго», вспоминает : «Однажды, [в пути из Гонолулу к Камчатке,] когда ветер был очень слаб, адмирал [Прайс] перешел на наш корабль, чтобы обозреть окрестности [не маячит ли русский парус]. Мы были у 'линии перемены дат', и адмирал сказал нашему капитану, что забавно было бы повстречать нашу Китайскую эскадру [контр-адмирала Стирлинга] и подраться с ними: по их судовым журналам это был бы один день, а у нас другой, поскольку мы пришли через Мыс Горн, а Китайская эскадра – через Мыс Доброй Надежды». Но переводить корабельный календарь тогда не полагалось, а при возвращении он так и так становился на место.
Посему все первоисточники при описании Петропавловского сражения используют либо эскадренный календарь, либо юлианский (кроме тех, которые просто ошибаются в дате).
Что касается часов, я пока не выяснял, было ли в ходу поясное время, или пользовались астрономическим. (Декретного и летнего не было.) Тем не менее, часы на русском фрегате соответствовали часам фрегата «President», разве что на «Авроре» наименьшие промежутки обозначены четвертями часа, а на кораблях союзников – минутами. Подозреваю, что вахтенные часы парохода «Virago» минут на 10 отставали. Но разнобой во времени у свидетелей очень велик, что имеет причиной психологию. В бою время идет иначе, а в памяти тем более.
1. Источники
По возможности хочется избавиться от эффекта «испорченного телефона», поэтому задействуем источники, восходящие к участникам и очевидцам событий.
Многие из них опубликованы совокупно в книге:
Защитники Отечества. Героическая оборона Петропавловска-Камчатского в 1854 году: Сборник официальных документов, воспоминаний, статей и писем. Составитель д.и.н. Б.П. Полевой. Издание 2-е, дополненное./Петропавловск-Камчатский: Дальневост. кн. изд-во. Камч. отд-ие, 1989.
Другие можно найти в художественно-документальном исследовании:
Ю. Ю. Завражный. Забыть адмирала!/ Петропавловск-Камчатский: Новая книга, 2006.

1. ВЗ – Рапорт камчатского военного губернатора и командира Петропавловского порта генерал-майора В. С. Завойко о нападении англо-французской эскадры на Петропавловск-Камчатский и разгроме неприятельского десанта.
В.С. Завойко, руководитель обороны, суммировал факты личных наблюдений и поступавшую информацию подчиненных. Рапорт датирован 07 сентября (ю/к). Достоинства несомненны. Неточности неизбежны. Однако рапорт официальный и поправкам не подлежал. Рапорт опубликован многократно, доступен в интернете, включен и в сборник «Защитники Отечества», 1989. С. 14.
Приложением к рапорту можно считать прекрасную «Карту сражений в Петропавловском порте…», с достоверно обозначенными батареями, позициями кораблей, движением русских войск, начерченный И. Федоровым, раскрашенный акварелью и найденный И.В. Витер в РГА ВМФ. (План опубликован: «Камчатка XVII – XX вв. Историко-географический атлас». М., 1997. С.89.

2. ИИ – Журнал военных действий, веденный на фрегате «Аврора» под командою капитан-лейтенанта (И.Н.) Изыльметьева с 14 июля по 28 августа 1854 года. (Ю/к.)
Наиболее надежный документ, события даются без ошибок, отмечаются часами или четвертями часа (в этих пределах и точность).
Ю. Завражный. Забыть адмирала! Сс. 182-189. (Жаль, без схем.)

3. НФ – Н.А. Фесун, в дни обороны мичман фрегата «Аврора».
НФ1 – Письмо начальнику Морского Корпуса Б.А. Глазенапу, августа 30-го 1854 г. (Ю/к.) Рассказ деятельного, исполнительного, наблюдательного и умного офицера. Факты в основном точны, объективно итерпретированы, картина боя жива и выразительна. «Защитники Отечества». 1989. С.27.
НФ2 – Критический разбор статьи г. Гайли (Дю Айи), опубликованный в 1860 г. Здесь автор проявляет себя серьезным исследователем, привлекая и сведения, полученные от иностранных ветеранов. Справедливо поправляет Дю Айи, попутно исправляет собственные неточности предыдущего документа. Статью Дю Айи он цитирует в оригинале (не зная, что в русский перевод внесены «поправки» для лучшего соответствия официальном рапорту). Также приводит к оригинальному написанию названия союзнических кораблей. По всем качествам это самая верная и добротная статья.
«Защитники Отечества». 1989. С. 150.

4. КП – К.П. Пилкин. Письмо к матери, 28 августа 1854 года. (Ю/к.) Автор, лейтенант фрегата «Аврора», дополняет сведения Н. Фесуна.
«Защитники Отечества». 1989. С. 38.

5. КМ – К.И. Мровинский. Укрепления Петропавловского порта в 1854 г. против англо-французской эскадры. Статья опубликована в 1957 г. Автор – инженер-поручик, заведовавший строительством укреплений. Был ранен в бедро навылет вражеской пулей 24 августа (ю/к). Описывает устройство укреплений, достоинства и недостатки в бою, повреждения и меры по восстановлению. Очень четко. «Защитники Отечества». 1989. С. 87.

6. АА – А.П. Арбузов, капитан первого ранга.
АА1 – Замечания на статью г. Фесуна о Петропавловском деле. Опубликованы в 1860 г.
АА2 – Оборона Петропавловского порта в 1854 г. против англо-французской эскадры. Из записок очевидца и участника в этом деле. Статья опубликована в 1970 г., развивает и дополняет первую.
Храбрый, инициативный, опытный боевой офицер, но с донкихотскими причудами и фантазиями; избыток у него эмоций искажал восприятие и порой выливался в обмороки и невротическую одышку. Не сошелся характерами с В.С. Завойко (взаимно). Полный своих фантазий, Арбузов нетерпим к чужим и по ряду фактов дает ценные уточнения.
«Защитники Отечества». 1989. Сс. 61 и 166.

7. DH – Э. Дю Айи (Ed. du Hailly), французский офицер. Ныне известна тайна псевдонима: это старший помощник брига «Obligado» Эдуар Полидор Ванеку (Van[ch233]echout), в начале кампании носивший звание enseigne de vaisseau (лейтенант), позднее lieutenant de vaisseau (капитан-лейтенант). Лично возглавлял один из десантных отрядов и награжден рыцарским орденом Почетного Легиона. (В советской печати есть утверждение, будто Дю Айи стал потом адмиралом – не подтверждается.)
Статья «Тихоокеанская кампания. Петропавловская экспедиция» опубликована в 1858 г. Автор стремится к объективности, используя и русские источники. Лучшее иностранное свидетельство. Кудрявость и длиннота фраз затрудняет перевод.
В переводе М. Буйницкого (фрагменты) – «Защитники Отечества». 1989. С. 133.
Оригинал – Ed. du Hailly. Une campagne dans l’Oc[ch233]an Pacifique. L’Exp[ch233]dition de Petropavlovsk. Revue de Deux Mondes, август 1858 г., с. 686-718. Доступен в интернете, http://books.google.com/

8. GP – Дж. Палмер (правильнее Памер, George Palmer), английский лейтенант флота с фрегата «President». В бою 4 сентября (э/к) командовал полусотней матросов, видел убитым кэптена Паркера, сам был ранен (раздроблена левая плечевая кость). Его письмо от 8 сентября 1854 года к родным для публики не предназначалось, копия прислана на Камчатку потомками в конце ХХ века. Живо и искренне описывает личные впечатления. Дополняет письмо карта Петропавловска с обозначенными пунктами в городе (церковь, кладбище, верфь, казармы), расположением батарей, указанием места высадки десанта и гибели кэптена Паркера.
Оригинал письма не опубликован. Русский перевод в двух редакциях (вторая точнее):
Оборона Петропавловска глазами лейтенанта Джорджа Палмера / Подготовка, перевод и комментарии А. И. Цюрупы // Вестник ДВО РАН СССР,1991, № 1. Сс. 142-150.
Завражный. Ю.Ю. Забыть адмирала! Сс. 203-208.

9. RB – Captain R. Burridge. The Affair at Petropaulovski: Official report to Captain F. Nicholson.
Ричард Барридж, кэптен, командир фрегата «President». Вместе с капитаном де Лаграндьером составлял детальный план высадки и возглавлял английскую часть десанта при его осуществлении. Рапорт о действиях десанта на имя Ф.Э. Николсона составлен 05 сентября (э/к), приложен последним к рапорту в Адмиралтейство, опубликован и позже использован во многих исторических статьях. Документ пропитан сдержанной горечью. Сознательного искажения фактов нет, но есть заблуждения и умолчания. Мало детализирован. Имеются некоторые расхождения с рапортом де Лаграндьера.
Перевод: Ю. Завражный. Сс. 194-195.
Оригинал: The Times, Лондон, 1854, вторник, 7 декабря, стр. 8.
Также: O’Byrne’s Naval Annual for 1855, London. Pp. 92-93. (http://books.google.com/)

10. LG – Le capitaine de vaisseau de La Grandi[ch232]re.
Пьер Мари Поль де Лаграндьер, командир корвета «Eurydice». Командовал французской частью десантного войска. Его рапорт на имя контр-адмирала Феврие-Депуанта написан в тот же день, что и рапорт Барриджа, но более подробен; несколько большая экспрессивность обусловлена нормами французского языка.
Опубликован:
Tugdual de Kerros. Journal de mes voyages autour du Monde (de 1852 [ch224] 1855).
Text et illustrations originales de Jean Ren[ch233] Maurice de Kerret, Dessinateur sus La Forte, fr[ch233]gate de la Marine Imp[ch233]riale. [ch201]ditions CLOITRE, Bretagne, France, 2004. Pp. 177-180.

11. DM – Le capitaine de fr[ch233]gate de Miniac.
Аман Кристоф Мериадек де Миньяк, командир фрегата «Forte». Его рассказ о событиях дня 4 сентября (э/к) записан много позже, смешивает личные впечатления с фактами, почерпнутыми из публикаций и рассказов других участников. Решение о высадке расценивает как сумасбродное (задним числом). В высадке не участвовал, поскольку ходил на деревянной ноге, однако обеспечивал огневую подготовку и эвакуацию, и в этой части рассказ заслуживает доверия.
Опубликован: Tugdual de Kerros. Journal de mais voyages autur de Monde… Pp. 176-178.
В той же книге приведен план батарей Петропавловска, сохранившийся в бумагах капитана (позже адмирала) де Лаграндьера. По береговым контурам план совпадает с картой Палмера (поскольку копирован с того же образца).

12. HR – Х.У. Рочфорт (Horace W. Rochfort) из Клогрeнана (графство Карлоу, Ирландия), мичман корабля «President», участвовал в десанте 4 сентября (э/к), исполнял обязанности адъютанта кэптена Паркера. Написал корреспонденцию для лондонской «Таймс» по свежим впечатлениям, 5 сентября (э/к). Достоинство: ясный, простой язык изложения. Недостаток: мог бы написать и подробнее. О Паркере молчит вовсе. Факт адъютантства упомянут в послужном списке Рочфорта во многих выпусках «Navy list», но позже. А пока об молчит: не уберег начальника.
The Affair of Petropaulovski // The Times (London) , 1854, December 26, p. 9.
Перевод в книге Ю. Завражного. С.226-227.

13. AOP – анонимный офицер корабля «President», не участвовавший в высадке, чье письмо опубликовано: The attack of Petropaulovski//The Illustrated London News. – 1854. – Deember 16. Другая публикация того же письма: The Attack on Petropaulovski // Nautical Magazine, 1855, pp. 50-54.
Перевод дан в книге Ю. Завражного, сс. 220-225. На вкладке книги воспроизведен план штурма, сопровождавший публикацию статьи, по рисунку, присланному автором. И это третья известная офицерская карта англо-французских агрессоров.

14. EW (Eye-witness) – очевидец сражения, американец, проживавший в Петропавловске. Его частное письмо бригом «Noble» доставлено в Гонолулу, где и опубликованы выдержки. Автор не высказывает симпатий к той или иной стороне, лишь недоумение о причинах неудачи обеих атак.
News from the seat of war. Sketch by an eye-witness – account of the affair at Petropolowski//Polynesian, November l8.
Reprint: The Argus (Melbourne, Vic., Australia), Thursday 25 January 1855, Page 6.
http://newspapers.nla.gov.au/ndp/del/article/4803536

15. VL (Virago’s log) – вахтенный журнал парохода «Virago», небольшой фрагмент дан в переводе в книге Ю. Завражного. С.47-48.
Ссылка: The Log Book, H.M.S. Virago, August 30 — September 7. — London: National Archive, 1854.

16. PL (President’s log) – выдержка из вахтенного журнала фрегата «President», там же.
Ссылка: The Log Book, H.M.S. President, August 28 — September 8. — London: National Archive, 1854.

17. JP – (Journal «Pique») Заметки, ведшиеся на фрегате «Pique» помощником писаря, содержат, помимо сухой информации, рассуждения и впечатления писавшего. В высадке он не участвовал, наблюдая с порядочного отдаления, но имел рядом часы. Достоинство: писал в тот же день.
Перевод в книге Ю. Завражного. Сс.196-202.
Ссылка: Journal H.M.S. Pique 40 guns, by Alexander Vernor Maccall, Clerk's Assistant. — Greenwich: National Maritime Museum.

18. WA – У.П. Ашкрофт, сержант парохода Virago. Петропавловская кампания – лишь один эпизод в его воспоминаниях, которые он писал аж в 1890 году. Правда, он пропускает дни, путает даты (относит большой десант к 3 сентября). Но события дня в его память впечатались навсегда.
The Reminiscences of William Petty Ashcroft, partsVI-VIII. The Naval Review, 1965, Vol. LIII, No. 1 – 3. Доступно в интернете. (Сайт «Naval Review».)

19. HG – Анри Геро (le docteur Henry Guerault) – старший хирург фрегата «Forte», сам не участвовал в этой высадке, но скрупулезно описывал ранения и повреждения, обстоятельства и механизм травмы, а также примененные методы лечения и его результат. (Помимо прочего, доктор Геро участвовал при вскрытии тела адмирала Прайса и подтвердил: выстрел попал именно в сердце, а значит, случайным не был.) Хирургический отчет был представлен Орлеанскому Обществу Агрикультуры, Науки, Литературы и Искусства на заседании 4 февраля 1859 г.
Henry Guerault. Relation chirurgicale de l’attaque de P[ch233]tropaulowsky au Kamstchatka par l’escadre Anglo-Fran[ch231]aise des Mers du Sud en 1854// M[ch233]moires de la Soci[ch233]t[ch233] d’Agriculture, Sciences, Belles-Lettres et Arts d’Orl[ch233]ans. Tome Cinqui[ch232]me. Orl[ch233]ans, 1860.
Доступно в http://books.google.com/

Кроме этих источников фрагментарно использованы иные (как, например, самый ранний французский отчет из сан-францисской газеты «Тихоокеанское Эхо» («L'[ch201]cho du Pacifique»), он уже 7 октября появился в английском переведе – но он выглядит работой журналиста, а не свидетельством от первого лица. Оригинал не найден: даже французские газеты заново переводили текст с английского.)

Есть и другие первоисточники, недоступные.
В архивной папке Британского Адмиралтейства ADM 1/5661 (from Shanghai and Honolulu) хранятся «интервью», взятые дипломатами: одно записал в Гонолулу британский консул Миллер от американского очевидца – не иначе, с брига «Noble», а другое в Шанхае гамбургский консул от шкипера судна "St. Magdalene". (Должность гамбургского консула в Шанхае совмещал в ту пору британский торговец William Hogg.) Любопытно.
Рапорт адмирала Феврие-Депуанта нашелся, но достоверным источником служить не может, кроме как свидетельством болезненного состояния рассудка адмирала. Его приведем в конце.
2. План десанта
Начнем с того, что десантная операция вовсе не была отчаянной импровизацией. А то для чего бы вообще кораблям возить с собой морскую пехоту? (Нет, конечно, в море для всех работа найдется. Г. Мелвилл, описывая жизнь американского фрегата, писал, что морские пехотинцы исполняли на корабле роль полиции.) «В Калао… Мы… не могли не заметить совершенно боевого и исправного вида обеих эскадр; учения артиллерийские, свозы десантов, примерные высадки производились каждый день, по нескольку раз». (НФ2).
Вспомним и слова киношного Мюллера о том, что войну нельзя выиграть одними бомбежками.
Не случайным местом оказался и Петропавловск. Поскольку аляскинские порты России были защищены от нападения пактом, а русские фрегаты неуловимы, Петропавловск остался единственным выбором для атаки. Десантная операция должна была стать венчающим апофеозом всего похода. (И стала…)
Указания на подготовку десанта еще в пути к Камчатке есть в дневнике Рене-Мориса де Керре, рисовальщика с фрегата «Forte»:
«9 августа 54.
Английский фрегат запрашивает, сколько людей французские корабли могли бы послать на землю, если понадобится высадка. Сам он сообщает, что его дивизион мог бы отрядить двести пятьдесят. Мы отвечаем, что мы можем послать триста тридцать человек и четыре или пять горных гаубиц (obusiers de montagne)».
В тот же день командиром французских сил высадки назначен г. де Лаграндьер, а командовать артиллерией и гаубицами – лейтенант Журнель (Journel). 13 августа численность возможного десанта уточнена и согласована, также и число патронов каждому десантнику.

Угроза отмены десантной операции возникла по трем обстоятельствам: 1) неожиданная сила петропавловской обороны, 2) самоубийство адмирала Прайса до начала боя, 3) прогрессирующее психическое расстройство адмирала Феврие-Депуанта, оставшего главнокомандующим. Она проявлялась в отказе от инициативы, непоследовательности слов и поступков, болезненной мнительности, обидчивости, несправедливости. Э. Дю Айи, сетуя на болезнь своего адмирала, избегает ее называть прямо.
После боя 31 августа (э/к) состоялся шумный военный совет, и Депуант высказался в том смысле, что англичане слишком берегут себя и не берегут французов, поэтому лучшее, что можно сделать – это покинуть Камчатку подобру-поздорову. По утверждению Дю Айи, командиры кораблей «Obligado» и «Eurydice» негодовали, что первая атака, успешно начатая, была прервана без существенных причин, когда они еще и не включались в бой, и горели желанием скорейшего возобновления атаки, пока русские не очухались. Но в последующие дни капитаны поддержали своего адмирала. (То ли по субординации, то ли взвесив реальные шансы.)
Кэптен Ф. Николсон – командир фрегата Pique, а теперь и всей английской полуэскадры – настаивал на десанте. Изначальный план предполагал десант как продолжение лобовой атаки порта, с захватом и уничтожением фрегата «Аврора», а еще лучше с захватом ставки русского военного губернатора. Депуант упирался; полемика приняла вид переписки, что было разумно для Николсона, ибо слово неадекватного адмирала к делу не пришьешь. Наконец, была получена информация от американцев, заготавливавших дрова в бухте Тарья, о расположении городских батарей Петропавловска и ведущей в него с севера дороге. И Николсон предложил атаку города с севера. Тем не менее, Депуант продолжал отпираться. Тогда Николсон пригрозил адмиралу ответственностью за неудачу, обусловленную отказом от «беспроигрышного» варианта. После чего снова был созван военный совет всех шести капитанов, на которым решение о высадке было принято большинством голосов. (Если верить де Миньяку, «за» голосовали три англичанина, «против» – два француза, лишь командир Eurydice де Лаграндьер воздержался; адмирал же от своего мнения отказался и только подвел арифметический итог, оставшись как бы ни при чем. В рапорте министру Депуант представил результат голосования иначе: шестеро «за», он один «против», – так по де Миньяку.)
Итак, уязвимым местом города информаторы назвали его северную часть. Озеро Култушное в XIX веке занимало почти всю Театральную площадь (ориентиры для ясности даю нынешние). В него впадал ручей, который сбегал с Петровской сопки и возле кинотеатра «Камчатка» поворачивал на Ленинскую улицу, к озеру. Именно на ручье, у озера, чуть ниже драмтеатра, и стояла батарея № 6 (поручика К.Гезехуса, она же Озерная, Ручейная, Горжевая-города), часть пушек по левую сторону ручья, часть по правую (почему кэптен Барридж и указывет эту батарею как две).
Ныне часть озера засыпана, а край Никольской сопки срыт, для расширения площади. В XIX веке между озером и сопкой шла лишь узкая дорога – она вела из Авачи через Сероглазку, по озерной косе, впритирку огибала северный край Никольской сопки и под западным крылом драмтеатра продолжалась на улицу Красинцев. Логично, что эту дорогу союзники назвали gorge – практически одинаково по-французки и по-английски, да и в русском военном языке так же – «горжа», что означает дорогу в теснине между гор. (Слово «дефиле» означает то же самое; перевод «лощина» считаю неточным. «Лощиной» тот же Н. Фесун называет впалый участок на Никольской соке.)
По понятиям американцев, проживших в Петропавловске уже год, это была удобная дорога в город. Дорога намечена пунктиром на карте лейтенанта Палмера и на карте AOP – но начерчена неправильно, прямо через склон холма, крутой и лесистый. Американские китобойцы не топографы. И капитан де Лаграндьер жаловался потом в рапорте: «Я искал дорогу, которую указали информаторы, а находил только гору, обрезанную почти вертикально, с колючим кустарником между камней и густой лесной порослью на склоне. Рассудив, что продвигаться правильным строем на подобной местности мы не сможем…» Дорогу Лаграндьер, безусловно, видел. (Можем увидеть и мы на фотографиях 1920-30-х годов, где она немногим шире, чем была в эпоху обороны.) Но это не римская дорога, привычная европейцу, на которой можно построить войско.
Среди офицеров эскадры существовала убежденность, что именно по дороге и будет направлено общее наступление. Тот же анонимный офицер «President’а» горюет в письме: «…вместо того, чтобы всем вместе войти в город по дороге…» (AOP). Эта версия, опубликованная в популярнейшем журнале, позднее тиражирована в двух ипостасях: а) как верный план, но сорванный неуправляемостью моряков, кинувшихся на гору; либо б) как глупый план, приведший стройную колонну под ядра и картечь затаившейся озерной батареи. На гору, якобы, лезть не предполагалось.
На самом деле командиры десанта, Лаграндьер и Барридж, предусматривали именно захват горы. «Базовый» план Николсона-Депуанта известен из рапорта де Лаграндьера:
«Адмирал, в воскресенье третьего сентября, созвав капитанов французских кораблей, Вы сообщили им решение, которое приняли совместно с командующим сил Ее Британского Величества г. Николсоном: [1.] разрушить форты в середине и на севере Петропавловского полуострова, [2.] произвести десант на этой последней батарее, заклепать пушки, затем [3.] двинуться с десантными отрядами на высоту, господствующую над городом, и [4.] взять с тыла батарею, защищающую вход в порт».
(В оригинале пункты не нумерованы.)
Здесь вызывает вопрос четвертый пункт – батарея, защищающая вход в порт. Сразу приходит на ум батарея № 2 на песчаной косе, самая действенная и несокрушимая, но как с сопки выйти к ней в тыл? Только через весь город.
Другой заманчивой целью могли бы служить батареи-«призраки», обозначенные на планах агрессоров. На английских (AOP и Палмера) мы видим батарею «подкову» на восточном краю Сигнального мыса. Палмер, впрочем, признается: «Мы не сумели сосчитать, сколько на ней орудий и есть ли они там вообще», AOP указывает пять пушек. На плане Лаграндьера несколько севернее нарисована батарея под буквой «D», о десяти пушках. И «подкова», и батарея «D» обращены прямехонько на устье гавани, на русские корабли и батарею № 2, и захватить их быстрым броском было бы очень заманчиво. Если бы они существовали. Но обе эти батареи пришли с карты капитана Ф.У. Бичи, начерченной в 1827 году. «Подкова» – действительно батарея, бывшая во времена Бичи; а батарея «D» – всего лишь скальный обрыв (который и сейчас на том же месте).
А все же вероятнее, четвертым пунктом плана обозначалась цель более реальная – батарея № 6, Озерная, которая тоже закрывала вход в порт, только не кораблям с юга, а десанту с севера. Надо было взять ее, а потом, как сказал Барридж, ждать дальнейших распоряжений.

Далее в рапорте де Лаграндьер сообщает, как именно он и Барридж собирались этот план исполнять.
«Отряд морской пехоты должен был выдвинуться к высоте тропинкой вправо от Северной батареи; французские карабинеры под командой г. капитан-лейтенанта де Лакомба незамедлительно следовали бы той же тропинкой; отряды «Forte» и «Eurydice» под моей командой должны были занять обратную сторону горы слева [взгляд капитана, как и фронт наступления, обращен с севера на юг, к порту]; отряды «President» и «Pique», руководимые капитаном первого ранга Барриджем, должны были идти по стопам английских пехотинцев и наших стрелков [то есть, в гору же, второй колонной]. Наконец, отрядам «Obligado» и «Virago», в отличие от остальных, предполагалось взбираться по обрыву в первом же доступном месте. Таким образом, мы должны были прибыть на вершину холма тремя различными дорогами, оттуда взять городскую батарею c тыла и удержать эту позицию. Наиболее четкие рекомендации были прописаны по двум пунктам: вперед двигаться только при уверенности в успехе и друг от друга не отрываться. Наш план был передан Вам [адмиралу] в три часа пополудни, равно как и капитану Николсону».
Отсюда видно, что по дороге должны были следовать отряды французских моряков, а затем взбираться в гору по восточному склону.
Немного иначе пересказывает этот план кэптен Барридж.
«…Капитан де Лаграндьер повторил для моряков план, уже известный мне и командирам отрядов, смысл которого состоял в том, что морские пехотинцы должны были подняться на холм при поддержке моряков кораблей «La Forte» и «L’Eurydice». Моряки с кораблей «Pique», «President» и «Virago» должны были проследовать дорогой слева от морских пехотинцев с целью штурма городских батарей в горжевом проходе. Сделав это, они должны были перестроиться и ожидать дальнейших указаний.»
То есть, по Барриджу, по дороге должны были проследовать именно английские моряки. Обходной «пляжный» отряд Барридж не упоминает, как и моряков с «Obligado»; зато ближайшей целью называет батарею № 6.
Барриджу вторит мичман Рочфорт (HR):
«…до высадки было запланировано продвигаться в город подножьем холма и взять маленькую батарею пяти пушек, находящуюся там, и взорвать их пороховой погреб».
Получается, о батарее агрессорам было известно заранее. На картах англо-французов она обозначена (но кто знает? могли нарисовать и позже). Палмер видел батарею только с горы и подписал ее «Змея подколодная» («Snake in the grass»). На карте Лаграндьера за батареей нарисована огромная траншея (tranch[ch233]e) прямо поперек ручья. (Траншея нарисована на более ранних картах, была ли она в 1854 году – надо уточнить.) Дю Айи описывает эту батарею в самых фантастических подробностях.
«…В город надо было идти […] огибая гору, расстояние там невелико. Действительно, как и говорили американцы, там оказалась открытая и удобная дорога; но за время их отсутствия незначительные заграждения, которые защищали город с этого направления, сильно изменились, и за рвом, пересекавшим дорогу, сегодня возвышался закрытый, прочно сделанный насыпной ретраншемент и палисад, собственно говоря форт, который можно было взять только правильной атакой». (DH)
Откуда взялось такое описание, объясняет Н.Фесун. Готовясь к атаке следующего года, защитники действительно укрепили батарею (и несколько передвинули). В 1855 году Дю Айи побывал в брошенном городе и осмотрел наконец и дорогу, и батарею.
Но доля истины в его строках есть. Агрессоры предполагали только пять стареньких пушек, а оказалось десять (из них четыре с «Авроры»).
(Интересно, а что нарисовано было на карте, найденной у убитого офицера? Куда ее девали?)
3. Состав десанта

Численность десантного отряда союзники дружно называют около 700 человек (так же его оценивал и В.С. Завойко, однако приплюсовал к тому «подкрепления», о которых речь позже). В одной из публикаций лондонской «Times» указано 160 морских пехотинцев сверх 700 моряков; доктор Анри Геро написал 750; в шпаргалке убитого в Петропавловске офицера значилось 670. Следуя наиболее серьезным источникам, остановимся на 700-х.
Попробуем раскинуть состав отряда.

700 чел.
Англичане Французы
Captain R. Burridge (Flag-Lieutenant E.H. Howard – адъютант.) Capitaine de Vaisseau de La Grandi[ch232]re (Lefebvre – адъютант.)
Моряки, 180 чел. Авангард: Моряки, 200 чел.
«President»,
H.A. Hollingsworth, Lieut. «Pique»
Лейтенанты A. Bland & Mansell Морская пехота,
120 чел.
C.A. Parker, Capt. R.M. Карабинеры 80 чел.
de Lacombe, Lieutenant de vaisseau «Forte» Thomas «Eurydice» Laplanche
G. Palmer, Lieut.; W. G. H. Morgan, Lieut. G.Robinson, mate G. M'Callum, First Lieut., R.M. W. H. Clements, Second Lieut,. R.M. Coetnempren de Kersaint; P.Gauvain Enseigne de vaisseau
Giquel-des-Touches;
Coste (?)
Обходной (пляжный) отряд, 120 чел.
«Virago»
«Obligado»,
Van[ch233]echut (du Hailly), enseigne de vaisseau
T. Whitelock, боцман – под его командой во взводе левого борта «Virago» (человек 30) был Ашкрофт. enseigne de vaisseau
Giquel-des-Touches;
de Journel (??);
Leitre (?)
Шлюпки – Bourasset, lieutenant de vaisseau de L'Eurydice

Таблица составлена по фрагментам, неполна и неточна (а где-то наверняка есть и достоверные списки) . Жикель-Детушей в одинаковом звании было двое братьев, один с «Obligado» (Charles Auguste Giquel des Touches, 1833 – 1854), убит пулей в грудь; другой, с «Eurydice», тяжело ранен в голову, но выжил (предположительно, Auguste Marie Giquel des Touches, 1829 – 1878). Много неясно. Облигадовцы Летр и де Журнель упоминаются в числе раненых; но если Журнель был назначен командовать артиллерией, то, наверно, не должен был сражаться в отряде Ванеку?
Французские карабинеры (они же стрелки, они же матросы элиты), как сообщил мне г-н. Тюгдюаль де Керро, можно считать аналогом английской морской пехоты – это отряд, специально предназначенный для десантных операций.
И еще один «кадровый» вопрос. Горнисты и барабанщики в десанте, безусловно, были. Но вот в первой высадке (на батарею Красного Яра) упомянут волынщик в наряде шотландского горца (WA). Пошел ли он в большой бой, и в какой одежде? Вряд ли ему понравилось голыми коленками по сентябрьским колючкам.
Подготовка.
Итак, план Барриджа-Лаграндьера был передан на утверждение Депуанту и Николсону в 3 часа пополудни, в воскресенье 3 сентября (э/к) .
«В воскресенье, 3 сентября была проведена полная подготовка к высадке: все люди были экипированы и проинструктированы относительно завтрашнего дня» (AOP).

«Высадившись, десантники должны были взобраться на гору с трех разных сторон, так чтобы овладеть вершиной одновременно, после чего туда втащили бы специально припасенные легкие гаубицы, с их помощью предполагалось легко поджечь сверху город, весь деревянный».
«При десанте ничего не забыто; все до мелочей взято было на шлюпки: гвозди для заклепки орудий, различные инструменты для разрушения батарей, завтрак на весь десантный отряд и, сверх того, отдельный запас провизии, предназначенный, вероятно, для временно остающихся гарнизонов в городе; потом, кроме патронов, в суме у каждого матроса и солдата ящик с патронами запасными, несколько тюфяков, одеял; были взяты превосходно снабженные походные аптеки и, наконец, кандалы для заковывания некоторых пленных.
На одном из убитых французских офицеров после дела найдена была подробная инструкция, на которой внизу и другой рукой было приписано: «Не забудьте захватить несколько пар кандалов и помните, что эта вещь часто совершенно необходима!» Потом там же приписано несколько дополнительных сигналов, из которых у меня в памяти остался в особенности один, предназначенный для уведомления эскадры о неудаче; сигнал заключался в следующем: “один из людей становится на видном месте и поднимает обе руки к небу”!» (НФ2 – «ЗО», с. 61.)
Этот сигнал в действии упомянут в рапорте В.С. Завойко, при описании неприятельского отступления: «…на другом [барказе] люди поднимали вверх руки, как бы прося пощады».
По Арбузову, записка принадлежала не французу, а англичанину: «Здесь на сорочке убитого английского предводителя нашли надпись “Parker”, а в кармане – состав высаженного десанта, афишку из театра Франциско в Калифорнии об опере “Эрнани” и пометку на ней карандашом: “N’oubliez pas de prendre dix pairs de bracelets”». (АА1 – «ЗО», с.84) (Действительно, в Сан-Франциско в 1951 году поставили оперу Дж. Верди «Эрнани», впервые в Америке. Но «President», на котором плыл Паркер, в Сан-Франциско не заходил. Скорей всего, путает опять Арбузов.)

Ружья у десантников были нарезные, патронов каждому дали по 60 (сверх того были боеприпасы в шлюпках).

И не могу не поставить в ряд два совершенно независимых, но тем не менее параллельных описания вечера накануне боя. Николай Фесун и Эд. Дю Айи, разделенные в то время лишь километром соленой воды и разной полярностью священного долга.
НФ1: «23 в полдень много шлюпок отрядилось к адмиральскому фрегату, кричали “Vivat”, делалось много движений по эскадре, и все заставляло предполагать, что назавтра неприятель предпримет что-нибудь решительное. С своей стороны мы были совершенно готовы и, решив раз навсегда умирать, а не отступать ни шагу, ждали сражения как средства покончить дело разом. Вечер 23-го числа был прекрасен – такой, как редко бывает на Камчатке. Офицеры провели его в разговорах об Отечестве, в воспоминаниях о далеком Петербурге, о родных, о близких. Стрелковые партии чистили ружья и учились драться на штыках; все же вообще были спокойны, так спокойны, что, видя эти веселые физиономии, этих видных, полных здоровья и силы людей, трудно было верить, что многие из них готовятся завтра на смерть, трудно было верить, что многие, многие проводят свой последний вечер».
DH: «Военный корабль накануне битвы имеет свою характеристическую физиономию, которая удивит толко того, кто знает матроса только по его грубой наружности, а не по духу, оживляющему эту преданную натуру. Не забудем, с каким жаром экипажи приняли известие о высадке, не рассчитывая ничего, лишь бы стать лицом к лицу с врагом. Вечером, по окончании приготовительных работ, матросы сгруппировались на палубе и долго, долго слышались трогательные поручения на случай смерти, простые и наивные завещания, передаваемые с религиозной точностью. Помню, как один молодой юнга, быв на вахте в полночь, пользуясь остальными часами, писал письмо при слабом свете фонаря. Бедное дитя было одною из первых жертв следующего дня. Матрос думает не об одном отечестве, но и о семье, которой он единственная подпора и которая рассчитывает на его бедное жалованье. Не один уснул в этот вечер с мечтой о бедной бретонской хижине на пустынном берегу или о деревне под лазоревым небом Прованса. Ночь быстро прошла…»
Высадка.

1.30 Подъем. «В понедельник, в полвторого ночи всем сыграли подъем с намерением произвести атаку на рассвете. После завтрака подготовились к пересадке на «Virago». (На «President’е» – AOP)
«В два часа утра мы просвистали 'койки катать'». (На «Virago» – WA.)

До 3.00 – подготовка десантников к погрузке на пароход.

3.00 Начало посадки десантных отрядов на «Virago».

3.30-4.00 Virago берет Forte по правому борту, «President» по левому борту. Движение парохода замечено дозорными «Авроры» – ударили тревогу, приготовились к бою.

5 часов «Объединенные силы, состоящие из дивизионов морской пехоты и стрелковых партий, около 700 человек, находились на борту корабля Ее Величества «Virago» в 5 часов вчерашнего утра, когда капитан де Ла Грандьер повторил план атаки, уже известный мне и командирам отрядов…» (RB) Вот только тут моряки и узнали план атаки, подразумевавший захват горы. Спросонья одни поняли это слишком буквально, а другие прослушали и так и продолжали полагать, что их поведут по дороге. (Да, фантазирую, но при семистах невыспавшихся слушателях не может быть однозначного понимания!)

6.15. «President» перестраивается на буксир за пароходом, а место по левому борту занимает «рой» (DH) шлюпок и баркасов (пока без десанта).

6.30 Рассеялся туман. (НФ1) Русскими замечено движение «Virago» к перешейку. (ИИ)

7.10 (VL) 7.20 («President») 7.30 (ИИ) Начало перестрелки с кораблями батареи Александра Максутова. (Она же №3, Перешеечная, «седла», средней части полуострова, Смертельная). «Virago» отвечала на ходу из носового орудия. (Использовать другие орудия не позволял фрегат на правом борту.) До момента постановки «President’а» на якорь батарея №3 стреляла очень успешно, причем страдал больше «Forte», находясь в неудобной позиции. (DM)

7.20. «President»: «Батареей "седла" сбит наш грота-брас (в зоне обстрела)». (PL)

7.30 (VL) Отдан буксир на «President» рядом с батареей «седла».

7.40 «President»: «Выстрел с той же батареи [Перешеечной] снёс брейд-вымпел, повреждена бизань-мачта с кормы (сбит нок гафеля)». (PL)
«Фрегат стал прямо напротив батареи № 4 [Перешеечной – у Мровинского нумерация батарей не совпадает с Завойко], на расстоянии 250 сажень от нее, и открыл по ней самый беглый огонь. Батарея, несмотря на то, что была забрасываема градом ядер, действовала своими пятью орудиями превосходно, сбила на фрегате гафель с флагом, прострелила грот- и фок-мачты, сделала четыре подводные пробоины … […] Зато и батарея, несмотря на выгодное возвышение ее над поверхностью моря, сильно страдала». (КМ)

7.40 (VL) «Forte» встал на якорь напротив крайней неприятельской батареи. (Батарея №7, кап.-лейт. В. Кораллова, она же Северная, она же Круглая, она же Горжевая-на-пляже, она же «рыбного склада».)

8.00. «President» стал на якорь в 2х кабельтовых от берега, стрелял по батарее и, через перешеек, по «Авроре». (ИИ, PL)
«Тут я присмотрелся, каким образом корабли могут действовать по возвышенности: для этого неприятель накренивал свои суда, разбирал борты над портами и, дав таким образом своим орудиям должное возвышение, действовал вверх как бы по горизонтальному направлению». (КМ)
В. Завойко «с началом боя» (то есть, в промежутке 7.10 – 8.00) посылает на вершину Никольской сопки 2й отряд стрелков (50 чел.) и 15 волонтеров, командир подпоручик М. Губарев (он же полицмейстер). Сам Завойко находится у порохового погреба (где ныне памятник «Часовня»). Послано также на фрегат к Изыльметьеву за подкреплением. (ВЗ)

8.00. VL: «Батареи смяты огнем фрегатов и ‘Virago’ – десантная партия убыла и высадилась под ружейным огнем…» (У де Миньяка высадка отмечена в 8.15, у Дю Айи в 8.30.)
JP: «После высадки стрелковых партий и морских пехотинцев корвет «L’Eurydice» занялся батареей № 2». Имеющийся фрагмент записок А.В. Макколла не позволяет уточнить, какой именно батареей занялся корвет (агрессоры нумеровали батареи кто во что горазд). Понятно, что корвет, как и бриг «Obligado», работал на отвлечение и на подхвате, но где и до какого момента?
Надежда на схемы капитана Изыльметьева, которыми он сопровождал свои записи.


8.00-8.15 ВЗ: «Батарея № 7, защищенная земляным валом, держалась несколько долее и вредила сколько могла фрегату и пароходу. Командир капитан-лейтенант Кораллов оставался на батарее даже после того, когда орудия были сбиты и завалены землею и фашинником, пока не был уведен с батареи, ушибленный дресвою в голову...
Сбив батареи, неприятель отправил десант с двух десантных ботов и 23 гребных судов по направлению к батарее № 7, под защитой орудий фрегата "Президент" и парохода, обстреливавших Никольскую гору. За десантом следовал на шлюпке французский контр-адмирал с обнаженной саблей, отдавая приказания». (ВЗ)
Безусловно, фрегат здесь «Forte», а офицер с обнаженной саблей, по вероятности – лейтенант Бурассе, отспоривший право командовать лодками, несмотря на болезнь (DH).

8.15 Высадка десанта под северной оконечностью Никольской сопки. Матросы полны энтузиазма, воинственно орут и не подчиняются дисциплине. С вершины сопки метко стреляют русские (партия Губарева). «Прежде, чем мы достигли батареи, восьмерых наших застрелили сверху». (GP).
Морская пехота Паркера, 120 чел., строится и в соответствии с планом уходит в подъем по сопке. (Предположительно, северо-западный склон.) Французские карабинеры де Лакомба, 80 чел. – следом за ними.
«Русские, которые были наверху, стреляли по ним вниз с наивозможной быстротой. Я не знаю, как уцелел, поскольку пули свистели вокруг со всех сторон, и несколько человек рядом были ими ужалены». (HR – описывает свой подъем на сопку. Если автор действительно был адъютантом Паркера, то поднимался в авангарде.)
120 человек матросов «Virago» и «Obligado» под командой лейтенанта Ванеку Дю Айи уходят на юг по пляжу, чтобы подняться на обрыв в первом же доступном месте.
Матросы английские и французские крушат батарею №7, только что спешно оставленную русскими.
«Все мы мчались к батарее, и здесь я заставил наших пионеров поработать. Они разбили пушки, заклепали их, разломали на куски все лафеты и содрали цапфы». (GP) Пионеры – не юные ленинцы, а бойцы инженерно-саперной специализации. По свидетельству К. Мровинского, все «пионерские» разрушения оказались обратимы.
«Аспиран с ‘Eurydice’, заскочив на русский форт, упал на оставленный пакет зарядных картузов, который и взорвался; этого молодого офицера отбросило на несколько футов, он упал на землю с обожженными порохом лицом, шеей и руками». (HG)
На «Forte» объявлен приз канонирам за удачный поджог рыбного склада. Первый же выстрел оказался точен, склад дымно горел 6 часов. (Сведение из «французского отчета» калифорнийской ‘L’Écho du Pacifique’, известного в английском переводе.)
Недостоверно указание о том, будто под брезентом на батарее найдены двое спрятавшихся русских и сожжены в рыбном складе. (GP, с сомнением.)
Барридж и Лаграндьер с трудом строят свои подразделения (матросы, 400 человек), чтобы одних послать на гору, а других отправить по дороге на штурм батареи № 6. (Кого куда – неясно.)

8.15. Изыльметьев с «Авроры» направляет партию на озеро: лейт. Анкундинов, гард. Кайсаров, 1 у/о, 33 матроса. (По свидетельству лейтенанта К. Пилкина, партии переправлялась с фрегата на берег на шлюпках, отлаженно и быстро.)

8.20. Перешеек: смертельно ранен А. Максутов. На смену ему на батарею послан Н. Фесун.
«Подхожу к оставшемуся орудию, прислуга его идет за мной, но и неприятель не зевал, он делает залп за залпом, в несколько секунд оно подбито, некоторые ранены обломками, и все мы в полном смысле слова осыпаны землей». (НФ1)
Все что возможно – только забрать с батареи порох. Дежурить на батарее остается боцман Суровцев. В дыму и боевой горячке Фесун перепутал фрегат, который его обстреливает (позже разобрался в ошибке, но его ошибочное свидетельство попало в рапорт губернатора).
«Между тем бриг [«Obligado»] при криках «ура!» с «Пика» под всеми парусами спешит к перешейку». Это свидетельство гардемарина Г. Токарева разделяет эпизоды ранения А.Максутова и визита на батарею Н. Фесуна. («Защитники Отечества, с.52.) Токарев в тот день именно тем и занимался, что следил с дозорного поста за движениями неприятеля. Однако ухитрился обсчитаться фрегатами, полагая, что с Перешеечной батареей перестреливался «Pique». А это был «President», стало быть, там и кричали «ура».
«Около половины девятого мы подавили батарею № 4» (JP) Автор записок находился на фрегате «President» и обстреливал Перешеечную батарею. Все его временные метки очень приблизительны, кроме разве этой.

8.30. – 8.40 Никольская сопка: подпоручик Губарев, видя сосредоточение противника на дороге к городу, отводит свою партию к пороховому складу. (ВЗ)
«Командир 2-й стрелковой партии поручик Губарев, как уже говорил я, занимал возвышенность. Видя, что неприятель, выскочив на берег и бросившись по низменной дороге, начал строиться на возвышении против батареи на озере, он, Губарев, спустился с горы, рассчитывая, что его помощь необходима при малочисленности наших отрядов, и не замечая, что с другой стороны вторая половина неприятельского десанта, несмотря на крутизну тропинок, бросилась в гору». (НФ1) «Возвышение напротив батареи» – очевидно, отрог подошвы сопки, ныне срытый, где и приостановилась колонна Лаграндьера. Карабкающийся в гору авангард, безусловно, губаревцы заметили и обстреляли. А потом отошли, чтобы не быть окруженными на вершине. Н. Фесун и сам поправился во второй публикации: «Командир 2-й портовой стрелковой партии имел приказание стянуть свой отряд туда, где увидит неприятеля в большем числе; вследствие чего, заметив, что главные силы союзников, тотчас после высадки, устремились по дороге к батарее № 6, он спускается с горы по тому же направлению и завязывает с ними беглую перестрелку». (НФ2)
Иначе толкует А. Арбузов: «Господин полицмейстер, поручик Г., имевший приказание защищать неприступную с моря высоту Никольской горы, самовольно спустился оттуда со стрелками, видя, что неприятели как бы обходят его по вышеупомянутой тропинке, совершенно не понимая, что она защищена батареей № 6 » (АА1)

Авангард Паркера и де Лакомба беспрепятственно занимает вершину сопки. Английские моряки (в т.ч. Палмер, под командой Холлингуэрта, во главе полусотни) карабкаются на сопку несколько восточнее авангарда (над «Россельхозбанком»), увлеченные азартом и желанием отомстить тем, кто стреляет сверху. (Хотя, по Барриджу, должны были «проследовать дорогой слева от морских пехотинцев с целью штурма городских батарей в горжевом проходе» – RB). Но и сам старый кэптен Баррридж сразу взбирается на сопку (где потом его ищет адъютант де Лаграндьера).

8.30 Перешеек: на Никольскую сопку правее гребня (т.е. западнее гребня) направлен мичман Фесун + у/о + горнист + 31 матрос.

Чуть позже (ок. 8.40) прапорщик Жилкин взял прислугу с батареи № 3 и повел ее на Никольскую сопку левее гребня. (ИИ)

Ок. 8.40. У озера: де Лаграндьер «не нашел» удобной дороги, обещанной американцами, по которой должны были пройти моряки «Forte» и «Eurydice», чтобы затем овладеть западным склоном сопки. Горжа не вмещала всю колонну, правый фланг уперся в сопку, а левый обогнул склон холма и попал под прицел батареи № 6 (она же Озерная, Ручейная и горжевого прохода).
Возможно, именно это наблюдал издали американский резидент: «После высадки они прошли в направлении форта, расположенного позади города, и оттуда сделали успешную попытку подняться по склону, получилось неплохо, хотя он был очень крут, порос мелкими деревьями и прорезан лишь маленькими тропками». (EW)
В. Завойко: «Действительно, часть неприятельского авангарда выстроилась на Кошке, обошла Никольскую гору и показалась против озерной батареи, но неприятель, встреченный картечью с батарейных орудий и с полевого орудия, отступил, унося убитых и раненых; вторая попытка неприятеля броситься на батарею имела те же последствия». В. Завойко не мог видеть построение неприятеля, но должен был видеть и слышать залпы батареи № 6.
«Встреченная картечным огнем батареи и одного небольшого полевого орудия, эта часть десанта смешалась и, видя, что пушками завладеть нелегко, сочла за лучшее последовать примеру двух первых частей и тоже поворотить на гору». (НФ2)
О том же К. Мровинский: «Батарея № 6 ограничила свое действие только несколькими картечными выстрелами по неприятельскому отряду, который, бросившись на Никольскую гору, открыл оттуда беглый ружейный огонь по батарее и тем лишил прислугу возможности продолжать огонь».
О том же Р. Барридж: «Левый фланг был достаточно очищен от противника, чтобы занять позицию на фланге 2-х и 3-пушечной батарей с тыла, которые вели кинжальный огонь ядрами и картечью вдоль горжи. Отброшенный нашим ружейным огнем от своих орудий, он отступил к домам, откуда вел по нашему левому флангу жестокий ружейный огонь».
Мы вынуждены на несколько минут забегать вперед, чтобы не делить фразу, но очень уж быстро развивалось действие. Вернемся к рапорту де Лаграндьера.
«Рассудив, что продвигаться правильным строем на подобной местности мы не сможем, я послал моего адъютанта, г. Лефевра предупредить капитана Барриджа и просить его отвести свою часть войска, чтобы поменять наш план наступления. Но дойти Лефевру не удалось, а огонь на левом фланге усиливался. Дальнейшие колебания были неуместны, мы не могли оставить наших союзников и наших стрелков. Посему я приказал французской колонне взбираться вверх, не считаясь с трудностью, и направляться к точке, где наши силы должны были встретиться. Мы изгнали русских на склоне, обращенном к городу…»
О судьбе Лефевра (Lefebvre-Lacave-Laplagne) даже в первоисточниках легенды противоречивы.
«Мой адъютант, капитан-лейтенант Лефевр, был поражен тремя пулями, когда идя от меня с приказом, он оказался перед группой русских, в которых помедлил стрелять, принимая по одежде за англичан. Последний крик его был: "В штыки, мои друзья!"» (LG)
«…командующий Лаграндьер, осознавая необходимость сосредоточить силы на вершине, послал адъютанта придержать чересчур продвинувшийся отряд. Не сделав и нескольких шагов, адъютант увидел, что его эскорт стреляет по красным фигурам, и ужаснувшись роковой ошибки, велел прекратить огонь. «Не стреляйте, мы – союзники», – крикнул вражеский офицер. Распознав акцент, адъютант успел воскликнуть: "В штыки!" – и рухнул, пронзенный тремя пулями». (DH) Дю Айи относит этот эпизод к разгару боя, 9.30.
Николай Фесун потом протестовал: «Никто из наших офицеров никогда не кричал по-французски “Ne tirez pas, nous sommes des allies”!» Действительно, кто бы вообще в нашем городке мог кричать по-французски? Может, и вправду... союзники?
И вот любопытнейший фрагмент из книги Э.Х. Сеймура (Sir Edward Hobart Seymour. My naval career and travels. L., 1911. – P. 70). Юным гардемарином Сеймур в 1858 году попал на фрегат “Pique”, к капитану Николсону. «Pique был одним из наших кораблей в Petropaulousky, и один из офицеров, лейтенант R, поведал мне случай, приключившийся с ним. Они высадились на берег, чтобы атаковать русские батареи, и так получилось, что наши союзнические легковооруженные бойцы, французы и англичане, растеряли друг друга. Вдруг он увидел рядом с собой группу вооруженных моряков, и один из них направил мушкет на него, и похоже, намеревался выстрелить. Лейтенант R был довольно близорук, и приняв их за французов, поднял свой кортик и воскликнул: 'Ne tirez pas. Je suis Anglais!' Это заставило человека на мгновение поколебаться, но, очевидно обдумав услышанное, он снова навел мушкет и выстрелил. К счастью, на лейтенанте R был пояс с сумкой, полной патронов; туда пуля и попала, так и не дойдя до тела; но от удара лейтенант согнулся и упал. Русские подбежали, чтобы добить его; по счастью, он находился на краю утеса – не отвесного, но крутого, – скатился вниз к берегу и так избежал гибели».
В списке офицеров «Pique» лишь у троих была фамилия на R, в десанте участвовали двое, из которых один не мог встретиться с Сеймуром. На подозрении остается лейтенант G. Robertson – возможно, он и кричал «Ne tirez pas!» Но кто убил Лефевра, так-таки неизвестно.
Джордж Палмер уверен, что Лефевр погиб при отступлении: «Первый лейтенант с «L’Eurydice» был застрелен сразу тремя пулями, когда спускался по холму». Откуда информация о трех пулях – тоже неизвестно, т.к. тело Лефевра осталось русским. Доктор Анри Геро утверждает, что Лефевр был убит пулей в голову. Словом, легенды о Лефевре только иллюстрируют сложность приближения к истине.
Губительное сходство алых мундиров английской морской пехоты с красными рубахами русских матросов многократно муссировалось как одна из основных причин поражения англо-французов. Особое мнение высказывает англичанин У. Ашкрофт: «…Сказать, где друг, а где враг, было трудно. У всех наших имелась широкая белая повязка на рукаве, но русские и французы были одеты в большие мундиры (big coats) и выглядели все одинаково». (WA) И русский капитан А. Арбузов венчает сюжет: «…отправляясь с своей партией в обход неприятеля за погребом, я едва не выстрелил по унтер-офицеру Шеполихину [боцману Спылихину], приняв в кустах его синюю фуражку за неприятельскую». (АА1)


«В 9.00 услышали ружейную пальбу на озере», – сообщает Изыльметьев. (О пушечных залпах молчит, но это не значит, что их не было.)

Ок. 9.00. «Узнав тогда же, что другой десант свезен к перешейку…» (ВЗ). Василий Степанович неправильно понял – это не «другой десант», это лейтенант Ванеку Дю Айи с отрядом облигадовцев и вирагжан взобрался по сыпучему откосу, ближе к батарее № 3.
Правда, в переводе М. Буйницкого строчка Дю Айи выглядит так: «Отряд с «Облигадо» и «Вираго» шел по берегу со стороны перешейка, чтобы взобраться по возможности на гору, которая с этой стороны представляет почти вертикальную скалу». Это как бы подтверждает версию о «другом десанте» (хотя, незаметно высадившись у перешейка, стоило бы там и подняться, а не искать для этой цели скалу). На самом деле у Дю Айи немного иначе:
«Сразу же по выгрузке отряд, составленный из людей «Obligado» и «Virago», проследовал по пляжу в сторону перешейка, чтобы взобраться, в более-менее пригодном месте, на гору, которая с этой стороны являла собой почти вертикальный обрыв, изрытый расщелинами. Подъем, и с других-то сторон нелегкий, здесь превращался в настоящее скалолазание, вызов любому хладнокровию; цепляться не за что, почва из-под ног осыпается каменным дождем на головы карабкающихся следом; но в подобных обстоятельствах азарт умножает силы каждого, и мы быстро оказались наверху, и одновременно туда же выходили русские, идущие с перешейка».
(Идущий с перешейка отряд русских – не иначе, прапорщика Жилкина.)
Вирагжанин Ашкрофт: «…Нам пришлось взобраться на почти перпендикулярный холм, и едва мы добрались до вершины, первым был подстрелен боцман - тоже волонтер, как и я. Я был сержантом команды правого борта. Теперь у нашей команды не было офицера, и вообще никакого офицера в поле зрения». (WA) (Боцман «Virago» Уайтлок числится в списках потерь тяжелораненым; в другом месте указано, что ему отстрелило палец. Значит, кто-то занялся спасением боцмана.)
«Несколько мгновений враг расстреливал наших моряков, неприкрытых и беспомощных, но неожиданной атакой мы вынудили его отступить на восточный склон, и наш отряд обрел возможность воссоединиться с главными силами. Именно в этой атаке погиб, пораженный пулей в сердце, молодой офицер с ‘Облигадо’, с честью носивший славную во французском флоте фамилию, г. Жикель-Детуш». (DH)
Версию о «другом десанте» не подтверждают ни Изыльметьев, ни Фесун, ни кто из агрессоров.

Ок. 9.10. Завойко посылает на сопку стрелковые партии Анкудинова и Михайлова. «Неприятель был уже на гребне и занял высоты почти до самого перешейка. [С учетом и взобравшейся на гребень партии Ванеку Дю Айи.] С северной вершины неприятель стал спускаться на склон. Резерв, дав по неприятелю залп, стал под защиту порохового погреба. Полевое орудие встретило неприятеля картечью». (ВЗ)
Палмер: «Мы заняли гребень, с которого могли видеть город, и обстреляли нескольких русских, которые пытались вдалеке тянуть полевое орудие, успели свалить двоих из них и одну лошадь прежде, чем они скрылись за постройками… Затем они открыли огонь вверх по холму, по нас, и ранили нескольких людей – у одного бедняги картечью вырвало живот». (GP)
Ашкрофт: «Морской пехотинец и я пробивались, чтобы соединиться с основными силами, когда я увидел белую лошадь, тянущую полевое орудие, и выстрелил в нее.» (Либо «застрелил», вот точная цитата: «I saw a white horse dragging a field piece and shot it».)
«В это время я следил за движениями неприятеля и, куря сигару, разговаривал с инженер-поручиком Мровинским, как вдруг пуля ударила его в ногу, а другая убила наповал лошадь, стоявшую шагов за 600 от нас у полевого орудия». (АА1.) Сам Арбузов в описываемый момент находился у порохового погреба, в 200 шагах от батареи №6. Получается, что лошадь погибла где-то выше кинотеатра Камчатка, на окраине построек. Волею судьбы она оказалась для агрессоров единственной заметной живой мишенью. Могучий пятидесятник Карандашев, хоть и раненый, сумел поднять орудие и сделать еще несколько выстрелов. Не из него ли был ранен в живот Палмеров бедняга?

9.15 «С батареи № 2 послана в город партия под начальством гардемарина Давыдова (22 чел.), который повел их на гору между 2-мя отделениями 3 стрелкового отряда». (ВЗ; точное время –ИИ).

Ок. 9.30 – 10.00. Момент критический.
Лаграндьер: «Мы изгнали русских на склоне, обращенном к городу, но вскоре наши отряды, лишенные возможности что-то разглядеть, принялись стрелять туда, откуда летели пули – возможно, по красным мундирам англичан, которые походили на одежды русских. Эта ошибка вероятно, убедила наших союзников, будто враг у них и сзади и спереди, и они стали отстреливаться в обе стороны. Английские солдаты, потеряв своего капитана и видя, как ранены их два лейтенанта, попятились от нас. Те же, кто шел за нами, потеряли из виду свою колонну; пули, миновавшие нас, доставались им, они в ответ стреляли вперед, часто по своим товарищам. Пальба слышалась повсюду. Мы приближались к гребню горы и уже видели городские амбары, за которыми укрывались русские, когда я услышал, что справа люди с “Eurydice” кричат "В штыки"!». (LG)
Палмер: «Мы пробились к вершине холма, и тут справа от меня был застрелен морской пехотинец, но я сумел увернуться и проскочить выше… Прямо в этот момент выстрел прошил сердце капитана Паркера. Я немедленно приказал, чтобы морские пеходинцы рассыпались и оттащили его вниз по холму к лекарям…» (GP) Точное место гибели предводителя морской пехоты Палмер отметил на карте – гребень сопки, на месте телецентра.
Арбузов: «Из этой партии [Михайлова] солдат Сибирского батальона Сунцов подполз из-под горы и пулею прострелил – из-под бороды в череп – голову английского лейтенанта Паркера». (АА1)
Спустя еще несколько лет рассказ А. Арбузова становится художественнее: «Сунцов тихо подкрался к возвышению, на котором красовался щегольски одетый Паркер, выстрелил, и пуля, пройдя чрез подбородок в затылок, мгновенно прекратив жизнь этого офицера, оставя лишь улыбку на помертвелом, но прекрасном лице его … за что полное спасибо солдату Сибирского линейного батальона Сунцову, получившему в награду за свое молодечество крест св. Георгия, а за удачу – золотые часы и зрительную трубу убитого им офицера». (АА2) Как красовался Паркер, Арбузов, конечно, не видел. Но нас окончательно запутал: была ли у Паркера борода или только подбородок.
Не мог видеть смерти Паркера и отважный капитан де Миньяк, но тоже ее красочно и фантастически описывает: «Английские солдаты, и с ними наши элитные отряды, ведомые молодым и красивым английским капитаном, просто сияющим в великолепном красном мундире, обогнули правую (??) оконечность холма и опрометчиво двинулись, без каких-либо элементарных предосторожностей, к вышеупомянутой долине, воображая без сомнения, что им осталось лишь дойти до города, который открылся перед ними. Но они не учли траншею, которая преграждала эту долину и две батареи, ее простреливавшие. Попав под залпы картечи и смертоносную пальбу, их ряды поредели, а отважный, но безрассудный капитан, г. Паркер был поражен насмерть».
Вернемся же к свидетельствам тех, кто был к Паркеру ближе.

Барридж: «Мы преодолели некоторое расстояние вдоль гребня, когда был убит капитан Паркер, который храбро вел людей, а лейтенанты Королевской Морской Пехоты Маккаллум и Клементс были ранены; в это время наши люди начали отступать…»

Трудно требовать от свидетелей точного хронометража, но многие явно ускоряют события, и без того скоротечные. По мнению резидента-американца, с момента подъема десантников в гору до их бегства вообще прошло всего минут 15 (то есть, к 9 часам бой якобы завершился). Явная ошибка резидента. (EW)
К. Мровинский сообщает, что с момента подъема десантников в гору бой продолжался около часа.
Де Миньяк: «В 10 часов все было закончено и мы отправились на наш прежний рейд».
«В половине десятого мы обнаружили стрелковые партии, садящиеся обратно в шлюпки. Подошел «L’Obligado», чтобы прикрыть их. В 10.00 все стрелковые партии закончили посадку и вернулись к своим кораблям». (JP)
Нет, в 10 часов ничего еще не завершилось. Хотя кто-то уже и садился в шлюпки – раненые, потерявшиеся или струсившие.
В медицинской шлюпке (l’ambulance) находился и лейтенант Бурассе, вместе с хирургами, которые прямо в ней оказывали помощь раненым, чуть поодаль от берега.
А на сопке бой продолжался.

10.00. ИИ: «В 10 часов заметили неприятельских стрелков на вершине горы близ фрегата. [Т.е., на южной вершине Никольской сопки.] Тогда от нас послана была 3-я стрелковая партия под начальством лейтенанта Пилкина с 1 унтер-офицером, писарем и 30 рядовыми, которых они повели на гребень горы».
«Красные мундиры английских морских солдат появляются над перешеечной батареей, и штуцерные пули уже сыплются на "Аврору" градом». (НФ2)

10.00 – 10.30.
«Я заметил, что неприятель растянулся по горе между кустарниками мелкого кедровника и лысинами. Тогда я стал проситься лично повести партию стрелков из 30 человек». (АА1.)
Лаграндьер: «Мы еще были хозяевами положения, под прикрытием деревьев и отделенные ложбиной, но имели перед собой более значительную силу противника. А вскоре заметили лодки, возвращающиеся на борт «Virago» с английскими солдатами и матросами. Нас обстреливали с трех сторон». (LG)
(Не на тех ли своих подчиненных Барридж потом жаловался де Миньяку «Трусы, они меня оставили, они убежали»?)
Палмер: «Тем временем часть нашей группы пошла вокруг гребня холма [? хорошо бы фразу в оригинале], но была встречена большим отрядом русских, и последние, зная местность, щелкали наших, словно воробьев. Тут я встретил французского офицера и двух наших, и мы подумали, что будет лучше отступить к подножию холма, построить людей на открытом месте и затем пробовать войти в город через батарею «горжи». [Эта фраза Палмера говорит о том, что его взвод полез на гору сразу, не отведав картечи на дороге.] Когда я попытался спуститься по холму, я обнаружил, что весь мой левый бок болит так сильно, что я едва могу двигаться, и что левая рука онемела [...] Люди были весьма растеряны, очень многие падали, так что кэптен счел благоразумным скомандовать отступление.» (GP)
«У англичан были даже два офицера, лейтенанты Хауард и Палмер, пораженные оскольчатыми переломами плечевой кости». (HG) Благодаря тому, что рука была левая, мы имеем замечательное письмо лейтенанта.
Дю Айи: «Русские, беспрестанно получавшие подкрепления из города с батарей, теснили нас к северу горы, а на пляже, было видно, собирались не только [наши] раненые, но и отставшие от отрядов в зарослях. Разрозненных, растерянных, сражающихся вот уже битый час против невидимого врага, вполне понятное чувство их влекло на открытое пространство, где будут какие-никакие осмысленные приказы [т.е., к берегу]. Но последствия этого были гибельны: едва создавшаяся кучка [беженцев на берегу] быстро превращалась в толпу, и скоро г. де Лаграндьер, глядя с горы, убедился в необходимости объявить колонне отступление. Ретирада была проведена в порядке, какой только позволил характер местности. Русские держались поодаль, занимая гребень не поспешнее, чем мы его оставляли…» (DH) (Стиль Дю Айи перенасыщен художественными экивоками, и неудивительно, что мой перевод даже по смыслу кое-где отличается от перевода М. Буйницкого. Предлагаю верить мне, т.к. я дотошнее.)
Лаграндьер: «Я голосом отдал распоряжение отходить, раненые были вынесены, и все те, кто мог услышать, спустились теми же тропами, что проложили при подъеме». (LG)

10.45. (Приблизительно.) Организованное отступление «тех, кто мог услышать» – то есть групп, занимавших северную треть холма, спровоцировало дружную атаку русских стрелковых партий на тех, кто растянулся по гребню.
Н. Фесун: «…Поднявшись выше в гору, слыша у себя на правом фланге «ура» партии Жилкина, заметив значительное скопление французов в лощинке, наконец, желая покончить дело разом, я скомандовал «Вперед в штыки», что, будучи исполнено с быстротою и стремительностью, обратило неприятеля в бегство. Между тем и в это же время наши отряды торжествовали на всех пунктах, и лейтенант Жилкин с 3-й стрелковою партиею и лейтенант Скандраков с 4й гнали по гребню ту часть, которая была у меня на левом фланге, и стреляли по фрегату. [Стреляли англо-французы, по нашему фрегату.] Бегство врагов – самое беспорядочное, и, гонимые каким-то особенным паническим страхом, везде преследуемые штыками наших лихих матросов, они бросались с обрывов сажень 60 или 70, бросались целыми толпами, так что изуродованные трупы их едва успевали уносить в шлюпки. Окончательное действие сражения по всему протяжению горы было дело на штыках». (Н.Ф.1)
(Вероятно, «лощинкой» Н. Фесуна и «ложбиной» Лаграндьера является понижение гребня сопки, где нынче проходит дорога, разбиты клумбы, и над которым стоит памятник «Слава». Туда и должен был подняться с берега отряд Дю Айи, составив то самое «значительное скопление французов в лощинке». Впрочем, выше по сопке есть еще одна ложбина, менее приметная.)
Завойко: «В это время из находившегося при мне резерва я отрядил человек 30 под командой капитана 1 ранга Арбузова и послал в подкрепление отрядов; ранее сего такое же подкрепление послано было командиром фрегата под командой лейтенанта Скандракова. Но мера, принятая мною, оказалась излишней; малочисленные отряды наши, воодушевленные храбрыми командирами, дружно и безостановочно шли вперед, стреляя в неприятеля, и потом с криком "ура" почти в одно время ударили в штыки. Неприятель держался недолго и, несмотря на свою многочисленность и на храбрость офицеров, которые умирали, но не отступали, побежал в беспорядке, стараясь добраться до гребня». (ВЗ). Фраза насчет «излишней меры» написана словно в пику А. Арбузову. Хотя отрядам Арбузова и Скандракова дело на сопке нашлось.
«…И где-нибудь на другом конце горы новая и еще более кровавая свалка вручную!» (НФ2) Именно к этому документу отсылаю за яркой и достоверной картиной боя на горе.
11.00 (приблизительно). Арбузов: «…И я получил позволение на дело. […] Идя далее, я встретил мичмана Фесуна с 12-ю матросами. Мичман не принял моего предложения присоединиться ко мне, он спешил к г. Завойке, своему дяде […] Я не стану описывать всех приключений боевого столкновения моей партии с неприятелем. После общего «ура!», ударив в штыки с фланга, мы опрокинули неприятеля и, быстро преследуя его, вскоре сошлись с 1-й и 2-й нашими стрелковыми партиями. Успех был полный!» (АА1) Но цифру врагов, насмерть заколотых отрядом Арбузова – 32 человека – принимать на веру нельзя.

11 часов, перешеек. «Французский бриг [«Obligado»] подошел к батарее № 3 и впереди фрегата «Президент» стал на якорь. В то время от нас послан был лейтенант Скандраков с партиею при 2 унтер-офицер

(окончание)
11 часов, перешеек. «Французский бриг [«Obligado»] подошел к батарее № 3 и впереди фрегата «Президент» стал на якорь. В то время от нас послан был лейтенант Скандраков с партиею при 2 унтер-офицерах и 33 рядовых для подкрепления 3-й стрелковой партии. Вскоре неприятельский десант уже отступал и в беспорядке бросался в шлюпки и переправлялся на пароход». (ИИ) Этой записи предшествует часовой перерыв – вероятно, по недосугу. Возможно, бриг начал стрельбу несколько ранее, как и отправлена партия Скандракова.
«…Плотный огонь, направленный ими [русскими] с высот по нашим лодкам, был бы еще убийственнее, если бы не корабельная артиллерия, особенно «Obligado», который, виртуозно ловя редкие вздохи бриза, подступил на 3 кабельтовых к берегу». (DH) (Напомню: «Obligado» – родной корабль лейтенанта Ванеку Дю Айи.)
«Одушевленные успехом, отряды наши мало берегли себя, и когда, засев на утесах, они провожали жесточайшим ружейным огнем... союзников... нам сильно досталось от залпов картечью с ядрами с брига "Облигадо". […] Имея всего третью часть команды (две партии были в десанте), "Облигадо", пользуясь легким ветерком, маневрировал восхитительно; огонь его уменьшил намного потерю союзников при отступлении, и в действительности искусства его комендоров представляет лучшее доказательство грот-мачта "Авроры". Мачта эта пробита ядром навылет при весьма неблагоприятных обстоятельствах, а именно, при стрельбе брига через перешеек». (НФ2)
«Бриг становится на якорь у самой батареи [№ 3], которая часто вспахана ядрами, и начинает беглый огонь через перешеек, стараясь попасть в фрегат и транстпорт, которые не могут действовать за мысом. Но благодаря Богу ядра летят мимо; из ядер брига одно только попадает в якорь, другое простреливает грот-мачту, третье задевает сетки, но ни одного раненого на фрегате или транспорте». (Гардемарин Г. Токарев – он описывает стрельбу брига в контексте более ранних событий.)

11 часов, западный склон (обрыв) Никольской сопки. «Обратный путь к берегу подразумевал скатиться с крутого холма, а в моем случае – прыжок с высоты, затормозив падение мушкетом. При этом штык с мушкета отвинтился, а большой палец на руке завихнулся кзади. Когда мы добрались до берега, то увидели, что «Pique» беспрерывно палит из двух своих пушек, прикрывая отступление. Virago также подошла близко к берегу, стреляя картечью и шрапнелью; это было побоище. Я доплыл до баркаса, где наш второй лейтенант с баковым гребцом втянули меня на борт; и в следующий миг пуля пробила голову гребца». (WA) Был ли там действительно «Pique», пока не знаю. Но возможно, что да – задействовать большее число пушек фрегат не мог: некому стрелять.
«Нашим глазам предстало душераздирающее зрелище. Наши бедные, растерянные молодые люди, сбившиеся с дороги и заплутавшие в этом лабиринте, многие из которых не слышали или не поняли приказа отступать, гонимые врагом, в отчаянии бросались с холма, круто обрывающегося к пляжу. Они скатывались к подножью израненные, одежда в лохмотья, почти лишенные сознания, в то время как враг расстреливал их и шлюпки». (DM)
«…Мы были вынуждены отступать вниз по крутому холму, и это было самым ужасным, поскольку холм состоял из сыпучей земли и камней, которые катились на нас, пока мы спускались, и очень многих поранили, я думал, мне уже не суждено добраться до низу. Несколькими камнями мне досталось, но это пустяки, о чем не стоит и говорить». (HR)
«Спустившись вниз, неприятель с обеих сторон бежал к шлюпкам, унося трупы товарищей. Отступление на гребных судах было еще бедственнее для врага; отряды, заняв высоты, стреляли по сплоченной массе людей; убитые и раненые падали в воду или в шлюпки, откуда раздавались стоны; один фрегатский барказ ушел только под 8 веслами, на другом люди подымали вверх руки, как бы прося пощады; несколько человек брели по горло в воде, стараясь догнать удаляющиеся гребные суда, пускались вплавь; не многие находили спасение». (ВЗ)
«Мы же не оставались в бездействии и при выгодах своего положения могли бить неприятеля на выбор, пока он садился, и даже когда он уже сидел в шлюпках. Страшное зрелище было перед глазами: по грудь, по подбородок в воде французы и англичане спешили к своим катерам и баркасам, таща на плечах своих раненых и убитых; пули свистали градом, обозначая свои следы новыми жертвами, так что мы видели английский барказ сначала битком набитый народом, а отваливший с 8 гребцами; все остальное переранено, перебито и лежало грудами, издавая страшные, раздирающие душу стоны. Французский 14-весельный катер был еще несчастнее и погреб назад всего при 5 гребцах. Но при всем том и при всей беспорядочности отступления удивительно упрямство, с каким эти люди старались уносить убитых. Убьют одного – двое являются взять его; их убьют – являются еще четверо; просто непостижимо». (НФ1)
«Увлекаясь полным успехом дела, я предложил было г-ну Пилкину броситься вместе [вниз с откоса] и отрезать неприятелей от гребных судов; но он объявил мне, что не имеет на это приказания и, оказав нам помощь, обязан воротиться к фрегату, где союзники замаскировали нападение». (АА1)
11-11.15, северная оконечность Никольской сопки.
« …И в это время батарея № 6 [у Мровинского это Озерная] успела по нем [неприятелю] сделать еще несколько выстрелов». (КМ)
«За Горжевой батареей была сформирована небольшая партия, чтобы прикрывать отход, но, поскольку шлюпки попадали в зону ружейного обстрела неприятеля, при посадке в них погибли многие из наших людей». (RB)
«Вернувшись на пляж, я встретил капитана President’а, и мы условились задержаться на некоторое время, чтобы прикрывать подход отставшим. По нам велся огонь с горы, которую мы только что оставили, и русскими, появившимися на дороге от городской батареи. Мы укрылись за фортом, пушки которого были нами заклепаны, и держались так минут пятнадцать, но поскольку никто больше к нам не подоспел, капитан Барридж и я дали приказ грузиться, что благополучно и было сделано». (LG)
«Вдобавок именно люди с «Forte» спасли положение, и я должен здесь отдать дань мужеству и решимости, что показал в этих обстоятельствах случае г. капитан-лейтенант Тома (lieutenant de vaisseau Thomas), который ими командовал и которому я был вынужден адресовать строгие слова после событий 31 августа. Этот отряд располагался в развалинах горжевого форта и стойко оборонял его, остановив наступление врага, что позволило провести посадку в шлюпки, которая, тем не менее, не была избавлена от больших трудностей и серьезных опасностей. Наши лодки оказались захвачены англичанами и я был вынужден пригрозить им обстрелом, если они не вернутся забрать всех наших людей; я велел спустить, чего бы то ни стоило, все лодки, которые оставались на борту и послать на выручку всех способных держать весло, вплоть до артельных, под присмотром аспиранов и старшин. Действия артиллерии не давали русским приблизиться и сорвать операцию». (DM)
Так вот, не эти ли шлюпки с «Forte» и были приняты за подкрепление десанту? А может, и не только с «Forte»? Н. Фесун в 1-м письме указывал на «Eurydice»: «Сбросив неприятеля с горы. все стрелковые партии, усевшись на обрывах, поражали его ружейным огнем, когда он садился в шлюпки, так что, несмотря на 5 гребных судов, шедших на помощь с корвета, все было кончено». К.Пилкин вторит, как евангелист-синоптик: «Напрасно неприятель к прежним 676 челов. посылает подкрепление…» Откуда б ни взялись эти пять шлюпок, это уже были спасатели, а не «другой десант», миф о котором родился из сложения двух разновременных эпизодов.

«Как только мы пошли к шлюпкам, русские снова начали стрелять по нам, но мы ответили огнем с вельботов. Мы сумели построить примерно сорок или пятьдесят человек позади батареи рыбного склада и хоть немного прикрыли обратную погрузку десанта, но сами были, как на ладони, и пули сыпались на шлюпки градом. Трое человек были застрелены в шлюпке, на которой уходил я, и которая отчалила от пляжа последней». (GP) Палмер называет верное число отряда прикрытия (в западных газетных публикациях говорится о сотне).

«Лейтенант Бурассе командовал шлюпками. Уже некоторое время больной, он настойчиво просился в бой, где и нашла его смерть. Началась реамбаркация; чтобы нас не теснили, чтобы могли подтянуться раненые, отбившиеся, заплутавшие, за береговой батареей засел отряд прикрытия. Все меньше и меньше матросов выходили кто из-за деревьев, кто из теснин обрыва, наконец стало ясно, что больше никто не придет. Теперь следовало срочно покидать позицию, где каждая минута множила бессмысленные потери, и в десять часов последние лодки получили приказ возвращаться к своим». (DH) В рассказе Дю Айи о событиях дня дважды указано время и оба раза неверно. С другой стороны, ему-то зачем такая точность?
«Г. Бурассе, капитан-лейтенант (lieutenant de vaisseau) с «Eurydice», ответственный за лодки, был поражен пулей в шею, когда причаливал к берегу, чтобы погрузить раненых». (LG)
«Самая большая из шлюпок, превращенная в санитарный транспорт и заполненная ранеными, пострадала больше всех: капитан-лейтенант Бурассе (Bourasset), который ей командовал, пал, сраженный пулей, каковая вошла через правое плечо и вышла из левого бока, пересекши всю грудь наискось; в тот же момент смертельные удары настигли одного нашего санитара и троих уже раненых; наконец, у одного из хирургов, находившихся там же, г-на Герен-Менвиля (Gu[ch233]rin-M[ch233]neville) с ‘Eurydice’, была разбита пулей правая рука». (HG) Бурассе умер уже на борту; вероятно, это он похоронен в отдельной могиле, поскольку остальные погибшие офицеры (3 или 4) остались на берегу и были похоронены русскими.
Однако журналисты записали Бурассе в число погибших на сопке. Поэтому позже французские моряки поместили над захоронением в Петропавловске камень с надписью: «A la m[ch233]moire de MM. Armand Lefevre Bourasset, Lieut. de V. , Charles Gicquel des Touches, Enseigne, et des marins de la Forte, de l'Eurydice et de l'Obligado, d[ch233]c[ch233]des le 4 Septembre1854. Priez pour eux !» Только напутали. Лефевр – не имя Бурассе, а фамилия другого лейтенанта, действительно похороненного в городе (Lefebvre). А Бурассе звали Jean-Philippe-Alexandre Bourasset. (На сайте geneanet есть дата рождения – 10 Sept. 1822, а дату смерти они почему-то не знают).
Русские источники говорят о четверых убитых неприятельских офицерах (Бурассе не в счет). Считаем: 1) Паркер, 2) Лефевр, 3) Жикель де Туш… Кто четвертый?

11.45 «В 3/4 12 часа пароход взял на буксир контр-адмиральский фрегат «Форт» и повел по направлению к Тарьинской губе, а гребные суда с десантом следовали за ним, некоторые на буксире, а другие на веслах.
Между тем, стоящие против нас английский контр-адмиральский фрегат и бриг обстреливали берег.
В 12 часов фрегат и бриг снялись с якоря и прекратили канонаду, пошли по направлению к Тарьинской губе». (ИИ)
«Наши партии спустились с горы и остановились у порохового погреба, а камчадалы и лучшие стрелки засели в кустах на вершине горы и добивали неприятеля меткими выстрелами. […] Неприятель посылал уже последние выстрелы, как у порохового погреба уже рылась яма для погребения и наших, и врагов в количестве 80 чел.» (Дмитрий Максутов. Воспоминания – в письме к брату. «Защитники Отечества», с. 60 )
«…В [ch189] 1-го ни один из них [вражеских кораблей] не был ближе 15 кабельновых расстояния». НФ1.
«Virago» отбуксировала «La Forte» в сторону выхода из бухты. «President» снялся с якоря и проследовал к «La Forte». То же самое проделали «L’Eurydice» и «L’Obligado». В 13.00 мы взошли на борт нашего родного корабля «Pique». (JP) Согласно рапорту В. Завойко, «Pique» в тот день «стоял особо от эскадры, ближе к Тарьинской губе». Но последнее сомнительно.

13 часов. «В час ударили отбой, и, спустясь с гор, все мы собрались к пороховому погребу, где, опустясь на колени вместе с губернатором, благодарили Бога сим за дарованную им славную победу, принесли убитых и раненых – наших и врагов, и что же: между убитыми неприятельскими офицерами было найдено тело начальника всего десанта, – так по крайней мере должно полагать по оказавшимся при нем бумагам». (НФ1)
«Отбой вскоре последовал, и мы возвратились к погребу. Здесь генералу угодно было назначить меня собирать по горе убитых и раненых. Но я, страдая удушьем от ощущений успеха и боя, отправился в госпиталь, где доктор Линчевский, к удивлению для самого себя, должен был пустить мне кровь. Возвратясь к погребу, я присутствовал там при похоронах – своих и неприятелей». (АА1)
«…Благодарственный молебен на месте погребения убитых, а потом в городе торжество и ликование». (Д. Максутов.)

«… все было закончено, и мы отправились на наш прежний рейд.
Я уже не помню точное число наших потерь, но оно было очень велико (только Forte потерял человек 60-70 убитыми и ранеными). Все были перевезены на наш фрегат, предназначенный для содержания и ухода за наиболее тяжело пострадавшими. Мое сердце снова обливается кровью, как вспомню плачевное зрелище, представшее моим глазам, когда, во второй половине дня, я пришел к этим несчастным со словами утешения - это все, что было в моей власти дать им. Все меня горячо благодарили, заверяя, что жизни бы не пожалели ради спасения чести нашего флага. Читающий рапорт господина де Пуанта об этом деле, без сомнения, найдет немалое различие в том, как излагаем факты он и я. Русские, как это видно, выказали неслыханную жестокость в тех обстоятельствах, не давая никакой пощады». (DM)
Неправильные русские, неправильные мундиры, неправильная дорога, неправильные джунгли, неправильное поведение матросов на неправильной земле, не говоря уж о двух неправильных адмиралах, – эх, сгубили такую правильную затею.

27 августа (ю/к) (По уходе эскадры). «…И потом пошло то, что обыкновенно бывает, когда люди предоставляются самим себе. Семейные торопились встретиться со своими семьями, покинувшими город. Пьяницы валялись по канавам и кустам и т.п.» (Д. Максутов.)

Да, и обещанный рапорт контр-адмирала Огюста Феврие-Депуанта.
Министр флота и колоний получил депеши от г. контр-адмирала Феврие де Пуанта с Камчатки, датированные 31 августа и 4 сентября:
" Военно-морские силы Франции и Англии, объединенные под командованием контр-адмиралов Феврие де Пуанта и Прайса, атаковали форт Шахова, который, так же как окружающие его закрытые батареи, защищает вход в русский порт Петропавловск,
" Эскадра русского адмирала Путятина, состоящая из нескольких фрегатов, 9 корветов, несущая около 300 орудий, укрылась в порту и не думала выйти в море чтобы дать сражение.
" К исходу боя 31 августа, под восхитительно метким огнем союзных кораблей, форт Шахова перестал отвечать, закрытые батареи разрушены, а несколько орудий заклепаны отрядом английских морских пехотинцев и отрядом французских матросов, высадившихся с этой целью.
" После этого успеха, большая часть офицеров союзных эскадр, поддавшись истинному воодушевлению, стали просить о высадке чтобы идти на сам город Петропавловск, расположенный позади порта. Семьсот человек обеих эскадр попытались нанести этот смелый удар; встретив значительные трудности местности, они осуществили посадку [в шлюпки] перед лицом бесконечно превосходящих сил, защищаемых 80 артиллерийскими орудями крупного калибра. Возвращение на корабли было исполнено в хорошем порядке.
“ 6 сентября, заметив вблизи входа в бухту Avatcha несколько огней, союзные адмиралы, убежденные, что наконец-то окажутся лицом к лицу с русской эскадрой, двинулись навстречу. 7-го, на рассвете, они заметили шхуну и большое трехмачтовое судно, и стали их преследовать. Несколько часов спустя оба эти судна были в руках союзников.
" Одно их, Anadir, вооруженное двумя каронадами, везло в Петропавловск продовольствие и лес; оно было сожжено. Другой корабль, Sitka, военный транспорт измещением 800 тонн, вооруженный 12 пушками, имевший товаров более чем на миллион, в том числе, помимо продовольствия, военные припасы, был захвачен. Sitka вез в Петропавловск вице-губернатора Камчатки, полковника артиллерии и целый штат гражданской администрации, которые взяты военнопленными. " (Moniteur.)
Этот перевод сделан по публикации в газете “Journal de Toulouze” от… Английский перевод, практически дословный : The Times, Tuesday, Nov 28, 1854; pg. 7.
И смешно, и грешно. Можно было бы приписать недобросовестности адмирала заявления о превосходящей численности русских войск и кораблей, прочие несуразицы; но разве мог человек в здравом уме забыть о смерти командующего?! А над больными людьми смеяться грех.
Январь-февраль 2010.