ИМЯ НА КАРТЕ

Мы хотим предложить нашему читателю цикл материалов под общим названием «Камчадалы – Камчатские фамилии». Это газетный вариант Интернет-проекта (на сайте www.kamchadaly.ru ), авторами которого являются потомки камчадалов из селения Малка Андрей Николаевич Аббакумов и Владимир Николаевич Абакумов, родные братья, которые хотели бы воскресить из исторического беспамятства историю своей династии и своего села, закрытого в 1960-х годах, как неперспективное и возрожденное многочисленной семьей Абакумовых уже в наше время.
Проект охватывает практически все камчатские селения и камчадальские роды, так как за два столетия со времени покорения камчатских народов – коряков, камчадалов (ительменов) и курильцев (айнов) они переплелись родовыми связями и объединились общей камчатской историей с «пришлыми» на Камчатку русскими казаками, крестьянами, солдатами, мореходами, промышленниками, купцами и чиновниками, а также разным ссыльным народом, который также оседал на Камчатке и врастал своими ветвями в общее генеалогическое древо камчадалов.
Мы сегодня не знаем, откуда появились на полуострове Аббакумовы. Не знаем, когда на месте Аханичева жилища, о котором мельком упоминает (видимо за его незначительностью) С.П. Крашенинников, говоря о дороге, разделяющейся после острожка (укрепленного для обороны селения) Мышху (тойном – вождем в котором был камчадал Начика) на Верхнекамчасткий и Большерецкий казачьи остроги (крепости).
Но мы знаем извлеченные по крупицам из памяти сведения о тех камчатских фамилиях, с которыми породнились за последнее столетие камчадалы Аббакумовы. Это камчадалы Антоновы и Пановы из с. Апача. Это потомки большерецких казаков Бречаловых. Это представители древних курильских (айнских) родов из сел Явино и Голыгино Лукашевские и Новограбленные, Бутины и Мерлины. Это потомки камчатских священников – русского Логинова и камчадала Коллегова (из рода ключевского тойона Лыкоча). Это и представители обрусевших американцев – Гарднеры. Русские крестьяне из Старого Острога Заочные. Петропавловские мещане – Машихины.
Уникальна и история самого поселения, расположенного на центральном камчатском тракте, как одно из важнейших звеньев по поддержанию так называемой «каюрной гоньбы» -- транспортной связи. А транспорт, как известно, на Камчатке был в течение добрых девяти месяцев один – нартовые собаки. Летом пользовались лошадями, а также сплавлялись по рекам на батах (на которых вместо весел применялись шесты). В принципе, это было обычное, хотя и весьма зажиточное по сравнению с другими, камчадальское селение: неказистые домишки, построенные из тополового и березового леса (но на церковь пошла настоящая листвянка) и в которых размещались две, а то и три многодетные семьи. Жизнь здесь шла в своем незамысловатом житейском режиме: охота для царя-батюшки (ясак) и для себя (пушнина, которая имела высокую стоимость и являлась предметом активного обмена на продовольствие и мануфактуру во все исторические времена, памятные для Камчатки и камчадалов); рыбалка от первой весенней чавычи до зимнего подледного кижуча (рыба была и останется навсегда для камчадалов главной их пищей, которую ни заменить, ни запретить, ни променять…). И, конечно же, заготовки на зиму дикоросов (работа для женщин и ребятни) – ягод, кореньев сараны, лекарственных растений.
Малка была селением особенным потому, что располагалась вблизи горячих источников (кстати, на которые даже не обратил никакого внимания великий исследователь Камчатки Степан Петрович Крашенинников, что весьма не только странно, но и любопытно, потому что через полвека именно об этих источниках заговорят все на Камчатке – именно здесь решено будет строить и будет построена первая в истории Камчатки больница для камчадалов. И тогда в истории этого небольшого селения появятся такие звучные для Камчатки имена, как генерал-майор Павел Иванович Кошелев, начальники Камчатки знаменитые морские офицеры Петр Иванович Рикорд, Аркадий Васильевич Голенищев, первый губернатор Камчатки вице-адмирал (он же и генрерал-майор) Василий Степанович Завойко, которые были напрямую связаны со строительством и поддержкой этой больницы. При епископе Камчатском (святителе Иннокентии) планировалось строительство церкви при Малкинской больнице и даже организован притч, но она была построена гораздо позже. В 19-ом столетии в Малках жили настоящие доктора, старшим лекарем здесь более 10 лет прослужил потомок сосланного на Камчатку за «великодерзостые преступления», связанные с подготовкой покушения на жизнь императрицы Елизаветы Петровны Ивана Кириаковича Сновидова.
Малкинцы не прошли мимо ни одного крупного исторического события на Камчатке. В составе народного ополчения они отражали натиск англо-французов во время обороны Петропавловского порта в 1854 году. А в период русско-японской войны малкинцы входили в состав знаменитых Большерецкой и Конной дружин под командованием Сотникова и Нагорного, которые отразили высадку в устьях нерестовых рек экипажей «хищнических» японских шхун. Среди дружинников были Яков, Александр и Деомид Аббакумовы. А в 1945 году Аббакумовы, как и другие их восемнадцати – двадцатилетние «родники» из сел и поселков Камчатки приняли участие в знаменитом Курильском десанте, по освобождению островов, родных курильцев Бутиных и Сторожевых, Мерлиных, Лукашевских и Новограбленновых.
Поэтому и главная задача Интернет – проекта «Камчадалы – Камчатские фамилии» собрать материал и рассказать не только о старинных камчатских династиях аборигенов, казаков, старожилов, но и о тех людях и их потомках, связанных с Камчаткой, которые оставили свой след в истории нашего полуострова, России и мира.
И самое главное, этот проект рассчитан на участие всех желающих, всех кому дорог наш полуостров, кто интересуется историей Камчатки и своими историческими корнями. Каждый, кто хочет, может побывать на сайте www.kamchadaly.ru и рассказать нам камчатскую историю своей семьи или своего знаменитого предка, направив свое письмо по электронной почте Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. или на адрес газеты «Камчатское время».
А мы начинаем свой рассказ. О тех, сохранившихся в истории, именах коренных жителей, которыми мы регулярно пользуемся в своей жизни, даже не подозревая о том, что за этими именами стоят конкретные люди, которые жили когда-то и считались «лутшими». Речь пойдет о топонимике, географических названиях.
Происхождение названия Малка пока не поддается расшифровке. Правда аналогичное название имеется на курортах Ставропольского края и связано оно также с выходами термальных и минеральных вод. В свое время весь петербургский и московский бомонд проводил время на курортах в Минеральных Водах и Пятигорске. Может быть, отсюда и это камчатское название? Ведь в первых сообщениях камчатского коменданта по сбору народных средств на строительство (Малкинской) больницы говорится о больнице на Ключах, Ключевской, что сбило с толку некоторых исследователей, которые связали это строительство с селом Ключи в долине реки Камчатка.
Но села, расположенные (или располагавшиеся прежде) как рядом с Малкой, так и в других местах Камчатки доносят до нас зашифрованную в их названиях историческую информацию. Название Начики, Ганалы, Апача, Тарья, Камаки, Тигиль, Налачева (река), Шипунский (полуостров), Карымый, Карымчина, Брюмка, Колпаково (Компаково), Паратунка, Облуковина (Оглукомина), Оманино, Щапино – это имена вождей, «лутших мужиков», лучших воинов, которых выделили и запомнили далеко не мирные казаки – первопроходцы. Кстати, я всегда думал, что название Щеки в долине реки Камчатки является чисто географическим термином – русло реки зажато с двух сторон сопками Срединного хребта, как щеки – рот. Оказалось, что и в этом названии зашифрована для нас история Камчатки – на входе в Щеки тоже был небольшой камчадальский острожек, тойоном которого был Щечка.

Не случайно одну из рек западного побережья полуострова они так и назвали Воровской рекой. Студент Крашенинников после услышанных от старожилов историй по завоеванию Камчатки записал в своих дневниках: «Гыг река прозвана от казаков Воровскою, для того, что камчадалы, которые при той реке имеют жилища, весьма часто бунтовали и лестью побивали ясашных зборщиков».
О весьма трагических событиях напоминает нам и название другой реки – Пиначево. Здесь также в свое время был острожек, тойоном которого был Пиничь. И вот происхождение имени тойона весьма и весьма любопытно для истории. Дело в том, что в ительменских диалектах словами брюмчь и пиничь обозначается огонь. Например название вулкана Кихпинычь переводится как «огненная река». Но вот, что важно – оказывается такое имя давалось новорожденным в память о сгоревшем родственнике. Не знаю, с какой историей связано происхождение имени тойона Брюмчи (Брюмки), но что касается истории родников Пинича, то она записана первым камчатским летописцес С.П. Крашенинниковым: «…в 1712 году в феврале месяце (казачий атаман, организатор убийств трех камчатских приказчиков, в том числе и камчатскогто Ермака – Владимира Владимировича Атласова – С.В.) и сам убит от авачинских изменников обманом, ибо как он в 25 человеках на Авачу поехал, а иноземцы о том сведали, то зделали они крепкой и пространной балаган с потайными подъемными дверьми для его принятия. С приезду приняли его честно, отвели в помянутой балаган, дарили щедрою рукою, довольствовали, богатый ясак платить обещались без прекословия, и дали несколько человек в аманаты из людей лучших, но следующей ночи сожгли их в помянутом балагане купно со своими аманатами. Злобу, какову имели камчадалы на служивых людей, можно видеть по речам помянутых аманатов их: ибо сказывают, что при зажжении балагана камчадалы кричали им поднимая двери, чтоб, как можно, вон выбросились, но аманаты ответствовали, что они скованы и приказывали жечь балаган не щадя себя, токмо бы служивые сгорели. Таким образом бунтовщичей атаман Анцыфоров с некоторыми смертноубийцами предупредил казнь свою, доказав смертию своею истину пословицы, которые бунтовщики обыкновенно употребляли: что на Камчатке можно прожить семь лет, что ни зделаешь, а семь де лет прожить, кому бог велит. И правда что до проведания пути Пенжинским морем, за дальним расстоянием, и трудным проездом чрез земли немирных коряк, в пересылке репортов в Якутск, и в получении указов проходило много времени, что бездельникам оным подавало немалый повод к наглостям».
И о том, что Степан Петрович был, безусловно, прав, рассказывают нам и другие географические названия – Харчино, Харчинский хребет и… Сероглазка.
Имя Федора Харчина, крещенного камчадала, организатора в 1731 году знаменитого Харчинского бунта, за что его называли камчатским Разиным, достаточно широко известно в истории нашего полуострова. Но селение и хребет, скорее всего, назвали все-таки не в его честь – после ареста и казни Федора Харчина тойном был назначен его брат Степан Харчин, также крещенный камчадал. Что интересно, на первых порах крещенные камчадалы в своих фамилиях сохраняли имя своего родного отца. Так новокрещенный сын авачинского тойона Тарьи стал именоваться, как Михаил Тареин. А вообще двойное имя камчадала указывало на значимость его рода. Так, например, тойоном крупнейшего на Камчатке острога Кунупочичь был Начика Машурин (с той поры это селение и называлось Машура). Кстати, Начика Машурин (после крещения Егор Васильевич Мерлин) не примкнул к Харчинскому бунту. Его сын был обучен грамоте политическим ссыльным, проходившим по одному делу с Иваном Сновидовым, Петром Ивашкиным. Позже он был назначен учителем в Большерецкий острог, женился на казачке и впоследствии жил в селении Шаромы, продолжая род Мерлиных, получивших эту фамилию от подполковника Якутского полка Василия Федоровича Мерлина, проводившего вместе с майором того же полка, будущим якутским воеводой Дмитрием Ивановичем Павлуцким (на племяннице которого женится наш Степан Петрович Крашенинников) проводили следствие по Харчинскому бунту.
Наказание было очень жестоким. Хотя и было доказано, что виновниками, спровоцировавшими этот бунт, были камчатские казаки, тем не менее девять камчадалов, наиболее активных участников бунта, были приговорены к смертной казни, в том числе Федор Харчин и дядя его тойон Ключевского острожка Голгоч (род Голгоча был выселен на реку Коль – Козыревку). Десятки участников бунта, кто не погиб в сражениях с казаками и мореходами с бота «Святой Гавриил» (а в числе тех, кто подавлял бунт особенно был отмечен ботовый подмастенрье Иван Спешнев), были биты кнутами и батогами. В их числе был и авачинский тойон Апаучь Шараглаз. Имя которого, как в свое время и имя камчадала Ниаки в названии Ниакинской бухты – Гавани, сохранилось в названии бухты Сероглазки, где когда-то был острожек авачинского тойона Апауча Шараглаза, а потом оно возродилось в 1853 году в названии казачьего поселения, когда сюда были переселены казаки из Гижигинской сотни. Кстати, в числе прочих возвратились на Камчатку и поселились в Сероглазке потомки якутского казачьего рода Атласовых, идущих от фартоватого казака, выходца из устюжских крестьян, по прозвищу Отлас. Впрочем, есть и другие гипотезы о происхождении этого названия – Сероглазка, к которой мы вернемся позже. А что касается фамилии камчадалов Атласовых, то на Камчатке она одна из самых многочисленных. В свое время, при крещении, практически в каждом камчадальском острожке западной Камчатки появился свой Атласов. Но в середине 18 века и позже началось массовое переселение западнокамчатских камчадалов в центральную часть полуострова для поддержания «каюрной горньбы» -- дело в том, что эпидемии оспы, «черной горячки», обрушившися на полуостров в 1768 году и в 1800-годы, уничтожили многочисленные и достаточно крупные поселения, начиная с Начикинской развилки и уходящие вглубь полуострова к Нижнекамчасткому острогу. В 1768 году исчез полностью второй по значимости с Машуринским крупный острог Камчатки – Капичурер, имя которого сохранилось только в названии притока реки Камчатка Хапице, в устье которой и располагался этот крупный и богатый острог (тойон которого Лемшинка, после крещения Федор Михайлов, как отмечал С.П. Крашенинников, единственный из всех тойонов, построил себе по примеру русских казаков собственное зимовье, чтобы не жить вместе со всеми в земляной юрте). Так камчадалы Атласовы, например, оказались в Шаромах и породнились с Аббакумовыми.
И еще два примера, которые также являются расшифровкой большой камчатской (весьма непростой, с достаточно сложно и трагичной) истории покорения этой земли. Родники Пинича и Шароглаза сражались с казаками за былую вольность. Поэтому только после усмирения бунта 1731 года жители южной Камчатки были сломлены и покорены – стали «ясашными плательщиками – собольниками, лисишниками и бобровниками». И они достаточно спокойно уже отнеслись к массовому крещению, которую в 1740-х годах начал на полуострове архимандрит Камчатский Иоасаф Хотунцевский. Именно представителями этой проповеднической свиты камчадалы щедро наделялись фамилиями камчатских священнослужителей и крестных родителей – казаков, солдат, маьтросов, их командиров, промышленников, купцов и так далее.
Но в 1746 году уже против не только казаков, но и против проповеднической свиты поднялась на бунт северная Камчатка, во главе которого встал Алексей Лазуков (толмач с пакетбота «Святой Петр» Витуса Беринга) и корякские вожди Умьевушка и Ивашка.
Бунт был, конечно, подавлен. Алексей Лазуков казнен. Тойон Ивашка приговорен к политической смерти: «положа на плаху и сняв со оной, бить кнутом нещадно и, вырезав ноздри до кости, вывесть с Камчатки из их жилищ в город Якуцк и написать тамо в ясак». А Умьевушка был дран кнутом и получил с той поры прозвище Дранка (хотя есть и версия о том, что тойон был дран медведем, но это вряд ли, такая уже редкость на Камчатке, чтобы стать вторым и даже историческим именем тойона). Умьевушка – Дранка был крещен и стал родоначальником коряк Колеговых на восточной Камчатке, получив свою фамилию от нижнекамчатского казака Евдокима Кол(лл)егова. Примерно в это же время архмандрит Иоасаф Хотунцевский приблизит к себе сына камчадальского тойона Лыкоча, который станет родоначальником династии камчатских священников Коллеговых – и все последующие корякские Колеговы – это будут крестные дети этой династии. А также крестные дети камчатских священников Лазаревых, Правоверовых, Ласточкиных.
Потомки Лыкоча также (и во многих поколениях) породнятся с жителями Малки. Как и потомки западнокамчатских камчадалов, переселенных в эти места по специальным указам начальников Камчатки или областного правления. Процесс этот будет продолжаться до 1922 года, пока Советская власть не отменит все ограничения по свободному переселению на полуострове, и династии камчадалов (и аборигенов, и казаков, и старожилов) не перемешаются с хлынувшим на полуостров потоком завербованных на Камчатку специалистов и разнорабочих всякой масти, и теперь старинные камчатские фамилии уже редкими островками мелькают в людском камчатском море, сохраняя в себе зашифрованную историческую соль этой Земли.

ИМЯ НА КАРТЕ-2
ИНТЕРНЕТ-ПРОЕКТ «КАМЧАДАЛЫ – КАМЧАТСКИЕ ФАМИЛИИ» НА САЙТЕ WWW.KAMCHADALY.RU

Продолжая наш разговор о камчатских именах и фамилиях на карте полуострова, которые фокусируют в себе определенные и очень важные этапы истории его покорения и освоения мы, конечно же, должны вспомнить о том, что само название Камчатки является отражением той эпохи великих географических открытий, когда имена первопроходцев навечно оставались в исторической памяти, хотя сами люди уже и забывали об этом.
Казак Иван Иванович Камчатой (как и Отлас получивший прозвище по любимой ткани), вероятно, не был той исторической фигурой или действовал в несколько иных исторических обстоятельствах, по сравнению с Владимиром Атласовым, так как факт его пребывания на Камчатке по сей день является основой для дискуссий по вопросу о происхождении названия нашего полуострова и названия коренного его народа – камчадалов. Хотя, в принципе, это может быть, и совершенно разные темы для дискуссий – по крайней мере, Степан Петрович Крашенинников не связывал их между собой – он вообще не слышал от камчатских казаков об Иване Камчатом. А сами камчадалы говорили ему о каком-то славном воине Кончате, но по поводу этой версии Степан Петрович сомневался, так как, во-первых, камчадалы никогда не называли свои реки в честь славных людей, а, во-вторых, главная река полуострова, имя которой легло в название всей этой далекой земли, самим камчадалам исстари была известна как Уйкоаль – то есть Большая река. Название совершенно незамысловатое и конкретное. Точно так же назвали сами казаки вторую крупнейшую реку полуострова, которую аборигены называли Кыкша – Большая.
А казаки, и мы с вами будем иметь поводы в этом убедиться, очень часто связывали образование новых географических имен именно с конкретными историческими лицами, которые оставили на тех (или рядом с ними) географических объектах реальные следы своего пребывания.
Историки знают, что задолго до Владимира Атласова на Камчатке побывали уже первопроходцы и оставили об этой земле свои сообщения. Более того – оставили свои сообщения о земле под названием Камчатка. И получается интересная вещь – земли этой, вроде как, еще не существовало. А название уже у нее было – Камчатка. Был даже «камчатский бунт» в Якутске за много лет до похода Атласова. Я писал уже об этом в своей книге «Покорители Великого океана» в очерке об Иване Голыгине.
И было реальное историческое лицо – Иван Камчатой. И по архивным материалам выдающийся историк прошлого столетия Борис Петрович Полевой отследил его ПУТЕШЕСТВИЯ (именно так – во множественном числе) по нашей земле. В том числе и пребывание на реке Уйкоаль. Естественно, что Камчатой в своих сообщениях не мог писать о Камчатке – имя появилось, по понятным причинам, несколько позже. Сам Камчатой погиб, вероятно, не оставив наследников, потому что никто не вспомнил до Б.П. Полевого о заслугах этого землепроходца перед отечеством и не запросил материального за то поощрения, чтобы запрос остался в архивах и веках как факт пребывания этого человека на нашей земле и гордости за его землепроходческие подвиги. И мы его не помним. Мы создаем все новые и новые, все более красивые и увлекательные, версии о земле Камчааккытан – стране огнедышащих (курящихся) гор, не понимая главного – ведь эти сведения об огнедышащих горах и всему прочему КТО-ТО должен был принести в Россию первым.
И, вероятно, Иван Камчатой был именно первым.
Не первым, кто побывал на Камчатке. Но первый, кто сообщил о ней, если не якутскому воеводе, то казачеству. Именно поэтому, не официально, а в народной памяти было увековечено его имя, и сегодня нужно доказывать, что было так, а не иначе, пробиваясь через десятки романтических легенд и мифов о происхождении названия нашей Земли.
С другими подобными ситуациями на Камчатке дело обстоит проще только по одной причине – факт нового географического названия был ЗАФИКСИРОВАН камчатским летописцем С.П. Крашенинниковым или другими историческими лицами и потому уже не поддается никакому обсуждению.
Речь идет о реках Никулке (Федотовой), Морошечной, Русаковой, Голыгиной и других камчатских названиях, в которых, как мы уже говорили, зашифрованы целые исторические эпохи.

Сегодня историки уже пришли к определенному (хотя и относительному – споры не прекращаются!) выводу, что в середине 17-го века на Камчатке побывал главный руководитель морской экспедиции, которую мы знаем, как дежневскую (Семен Дежнев был определен при этой экспедиции, как сборщик ясака, то есть, на самом деле, очень серьезное, но все-таки второстепенное официальное лицо, которое сохранилось в большой истории), промышленник Федот Алексеевич Попов Холмогорец. Глава экспедиции. Фигура на сегодняшний день легендарная.
Во времена С.П. Крашенинникова факт его пребывания на Камчатке даже не обсуждался. Вот, пожалуйста, первые строки «Описания земли Камчатки»: «Что касается рек, то Камчатская земля ими весьма изобильна, однако таких нет, по которым бы можно было ходить хотя мелкими судами, каковы например большие лодки или заисанки, которые в верх-иртышских крепостях употребляются. Одна Камчатка река судовою почесться может: ибо она от устья в верх на двести верст или более столь глубока, что морское судно называемое кочь, на котором по объявлению тамошних жителей занесены были в те места погодою российские люди еще прежде камчатского покорения, проведено было для зимованья до устья реки Никула, которая ныне по имени бывшего на объявленном коче начальника Федота, Федотовщиною называется».
В части четвертой этой бессмертной книги, которая называется «О покорении Камчатки…» Степан Петрович пишет: «Но кто первой из российских людей был на Камчатке, о том не имею достоверного свидетельства; а по словесным известиям приписывается сие некакому торговому человеку Федоту Алексееву, по которому имени впадающая в Камчатку Никул речка Федотовщи ною называется: будто он пошел из устья реки Ковымы (в рукописи зачеркнуто: Анадыря—Ред.) Ледовитым морем в семи кочах, будто погодою отнесен от других кочей (в рукописи зачеркнуто: обошел вокруг Чукотского носу из Анадыря -- Ред.) и занесен на Камчатку, где он и зимовал со своим кочем, а на другое лето обшед Курильскую лопатку дошел Пенжинским морем до реки Тигиля, и от тамошних коряк убит зимою со всеми товарищи, к которому убивству аки бы они причину сами подали, когда один из них другого зарезал; ибо коряки, которые по огненному их оружию выше смертных почитали, видя, что и они умирать могут, не пожелали иметь у себя гостей толь страшных».
Конечно, очень сомнительно, чтобы на морском коче ради зимовки поднимались бы опытные российские промышленники и мореходы по реке Камчатке в самые ее верховья, когда можно было прекрасно перезимовать и в нижнем течении этой реки – от устья реки Камчатки (достаточно населенного еще и при С.П. Крашенинникове) до реки Хапицы (где был расположен в то время крупнейший камчадальский острог того времени Капичурер). И сам Степан Петрович очень сомневался в этой, скажем так, версии: «Но в рассуждении бытности его на Камчатке, и что НИкул речка Федотовщиною по имени его называется, несколько сумнительно… (даже он сообщает, что в отписке Дежнева были сведения о том, что в 7162 году от сотворения мира Федот Алексеев по сообщению его гражданской жены – корячки умер от цинги, а остальные его люди были, на всякий случай, чтобы от них не было никаких неприятностей в дальнейшем, побиты аборигенами).
А вот и вывод: «Но как бы то ни было, однако сей поход и невольный был и не великой важности; для того что не последовало от него никакой пользы, не токмо в рассуждении государственного интереса, но ниже в рассуждении надежнейшего известия о земле Камчатке; ибо, как выше показано, никого из объявленного походу не явилось выходцов…»
Вот так – жестко, но точно: нет свидетелей – нет и факта.
Бывали, правда, и свидетели «доисторического», то есть доатласовского прихода россиян на Камчатку. Но, как выясняется, тоже не очень достоверные. Вот, например, что записал Степан Петрович о корякском острожке Русаково (в котором тойон Кымгу, он же Русак): «…тойоны, которые владеют тамошним острожком, происходят от российского поколения, чего ради и река по них называется Русаковою, а кто таков был, от кого род сей имеет начало, про то заподлинно неизвестно, токмо сказывают, что россиане, которые в тех местах жили, спустя несколько лет после Федота кочевщика туда прибыли». (Другая версия С.П. Крашенинникова: «Оная река Русаковою для того называется, что в прежние годы после Федота кочевщика из русских, бывших тогда на Камчатке, один прижил у иноземческой девки сына, от которого колена по сие ведется и называются русаками, на устье ее живет русак с родом».
Вот и вся память. Кто это был, что за романтическая история лежит в истории этого названия, мы, быть может, уже никогда не узнаем. Какова государственная польза от тех русаков, что исчезли в небытии?
Больше повезло другим. Например, Луке Старицыну Морозке и Ивану Осиповичу Голыгину, которые были непосредственными предшественниками и, самое ГЛАВНОЕ -- непосредственными участниками похода камчатского Ермака – Владимира Владимировича Атласова.
Вот несколько цитат из труда «Описание земли Камчатки»: «В 18 верстах от … острожка (Мыжолг, в нижнем течении реки Тигиль – Ред.) есть урочище, называемое Кохча, где бывал прежде сего знатной коряцкой острожек того имени, которой погромлен и разорен до основания камчатским прикащиком Кобелевым, за то что жители оного убили казака Луку Морозку во время первого Атласова похода на Камчатку».

«Оной Атласов в 7203году прислан был из Якутска прикащиком в Анадырский острог, и велено ему было, так как прочим прикащикам, ясак збирать с присудных к Анадырску коряк и юкагирей, и стараться о прииске вновь людей, и о приведении их под самодержавную государеву руку. В 7204 году посылан от него был к апутским корякам Лука Морозко в 16 человеках за ясашным збором, которой по возвращении своем объявил, что он не только был у оных коряк, но и до Камчатки не доходил токмо за 4 дня, и в том походе взял он камчатской острожек, а на погроме получил неведомо какие письма, которые объявил Атласову».

«По Федоте кочевщике проведал о Камчатке анадырский служивой Морозко Старицын, будучи в походе противу коряк, а доходил он только до впадающей в Пенжинское море Морошечной реки, и, пришед из походу, объявил о том в Анадырском остроге бывшему тогда прикащиком Володимеру Отласову…»


«Другой по Федоте приходил на Камчатку за промыслом зверей Морозко Старицын, которой по завоевании Камчатки от Володимера Атласова оставлен закащиком в Нижнем остроге, а от тигильских иноземцов убит.
Третей по Федоте приходил на Камчатку из Анадырского острогу сухим путем, Володимер Атласов, с вольницею, в том числе был с ним в вожжах помянутой Морозко, которой, построивши на впадающей в Камчатку Еловке речке от устья ее верстах в 50 два зимовья, жил во оных зимовьях полтора года, а между тем приводил на камчадалов в покорение, и в ясашный платеж, не без войны, в которых сперва иноземцов в ясак привел неизвестно, понеже только бывших при оном Атласове, людей ныне здесь не имеется, и собрав несколько ясаку, вышел он чрез Анадырский острог в Якуцк, а оттуда в Москву, а на Камчатке поручил он команду вышеозначенному Морозке Старицыну, которой, как выше объявлено, от живущих на Тигиле реке иноземцов убит.

О роли Ивана Осиповича Голыгина в освоении и покорении Камчатки у Степана Петровича вообще нет сведений: «Казаки прозвали ее (реку Нынгучу—С.В.) Голыгиной, потому что во время первого в те места российского похода пропал там безвестно казак Голыгин».
А ведь между прочим именно Иван Осипович был участником «камчатского бунта» за добрый десяток лет до похода камчатского Ермака и даже пострадал – был сослан со всей своей семьей в дальние дали, потом оправдан или прощен и служил в Анадыре в команде Атласова.

Его единственного, наверное, в связи с гибелью, не коснулись споры о том, кто был преемником Атласова на посту первого камчатского приказчика. Судя, по цитированным выше высказываниям С.П. Крашенинникова, этим преемником был Лука Старицын Морозка. Но он погиб. Команду принял Потап Серюков, но и его не миновала злая участь – не дождавшись возвращения Атласова, он решился на самостоятельный поход, но до Якутска так и не добрался.
А вот о том, кто был на Камчатке первым официальным представителем Российской империи, нет ясности и по сей день.
У Александра Степановича Сгибнева это был боярский сын Михаил Зиновьев, служащий в Анадыре и бывавший в доатласовских походах на Камчатке, известный в истории и под другими своими именами – Многогрешный или Черкашенин. Правда, почти в одно время с ним прибыл на Камчатку с официальной бумагой из Якутска о назначении приказчиком боярский сын Тимофей Кобелев, поэтому Зиновьев отошел на второй план и принял правление Камчаткой уже вторично от Кобелева.
Очень и очень любопытна история рода Многогрешных. Читаем: «В 1672 году сослан в Сибирь бывший гетман запорожский Демьян Игнатов Многогрешный за то, что он, войдя в соглашение с гетманов казаков на правом берегу Днепра Петром Дорошенкою, хотел отделиться от России и отдаться в подданство Турции. Он был отправлен с женою Настасьею, с сыновьями Петром и Иваном и дочерью Ольгою. Кроме него сосланы: его племянник Мишка Зиновьев, 2 работницы, брат его Василий, полковник Матвей Гвинтовка с женою Ириною и сыновьями: Ефимом и Федором, и есаул Павел Грибович. Демьян Многогрешный назначен в Селенгинский острог; Василий – в Красноярский; Гвинтовка с сыном Ефимом – в Кузнецкий; Грибович в Томск; Зиновьев – в Якутск в пешую казачью службу».
О Многогрешном известно, хотя и об этом спорят, что он построил Нижнекамчатский и Большерецкий остроги, ввел в обиход берестяные ясачные книги. По истечению срока службы он сдал приказ Колесову, покинул Камчатку и благополучно возвратился в Якутск.
Многим другим приказчикам не повезло – они гибли либо от рук немирных коряк и «чукоч», либо в результате внутренней казачьей «измены», как погиб, например, легендарный Атласов.
То, что Камчатка – прибылое (или прибыльное) место в Якутске раскусили сразу, как только оттуда заявился Атласов.. Конечно, камчатский ясак, который повез в Москву Владимир Владимирович, говорил сам за себя – такого богатства здесь больше для страны потом уже не собрали, как ни старались. И были на то особые причины, о которых мы и постараемся рассказать чуть подробнее.
Совершенно, на мой взгляд, не случайно, что Тимофей Кобелев, следующий из Якутска, успевает добраться до Камчатки практически одновременно с Михаилом Зиновьевым Многогрешным, который находился в Анадырской крепости. Просто Кобелев очень спешил.
Причины просты. Они будут выявлены в 1731 году, когда следственная комиссия выяснит, почему разгорелся по всей Камчатке камчадальский бунт. Потому что за право владеть камчатским приказом в течение одного года будущие приказчики платили якутскому воеводе или сразу -- живыми деньгами или потом – долей от награбленной на Камчатке «мягкой рухляди» -- пушнины. И при этом нужно было за год службы успеть еще «наварить» и для себя.
Если мы сейчас начнем с вами подводить «итоги» казачьей вольницы на Камчатке в первой трети 18-го столетия, то согласимся с позицией исторического материализма, о том, что история цивилизации развивается по спирали (а может просто идет по замкнутому кругу) – Камчатку беззастенчиво грабили. Как грабили потом в начале 20-го века, когда возникла на полуострове рыбная промышленность. Как грабят ее сегодня современные российские капиталисты.
Приведу только один пример, связанный с внуком племянника Ерофея Хабарова камчатским приказчиком Петриловским, -- «… при сем прикащике паки начались между казаками возмущения, ибо казаки … сменили его с приказу, и посадили под караул, а пожитки его в казну обрали. Причиною тому был сам Петриловский, который по ненасытному своему лакомству не имел уже меры в граблении, хищении и мучительстве; редкой прожиточной человек мог избежать разорения по каким нибудь его припадкам, а один служивой бедственным образом в вилах скончал и живот свой. Таким образом награбил он в краткое время такое богатство, которое превосходило похищенную двугодовую ясашную казну со всей Камчатки збору убитых двух прикащиков: ибо взято у него, кроме много числа собольих и лисьих шуб, одной мяхкой рухляди более 140 сороков соболей, около 2000 лисиц, 207 бобров да 169 выдер».
Если уж возмутились по поводу грабежа приказчика камчатские казаки, то каково уже было тем, кто вынужден был платить этим казакам не только ясак, но еще и преподносить «чащину» -- подарок, размер которого просто не имел никаких реальных масштабов, ибо вмещал в себя помимо пушнины и сладкую траву (из которой казаки гнали брагу), и съестные припасы, и одежонку, и даже «жонок» для удовольствия, не говоря уже о холопах и холопках, которых казаки десятками проигрывали в азартные игры («зернь») за долгие зимние месяцы беспутней своей деятельности…
Это не наговор. В следственных материалах по камчатским бунтам (во время одного из которых в 1711 году погиб и сам камчатский Ермак Владимир Владимирович Атласов, назначенный сюда главным приказчиком) говорится о ворохах «мягкой рухляди», принадлежащей камчатской казачьей верхушке – и потому совершенно не случайно в этих следственных материалах звучат известные сегодня на Камчатке фамилии тех «старослужащих» казаков, которые пришли на Камчатку в числе первых и оставили о себе память в фамилиях своих прямых потомков и крестников – камчадалов. По приговору, вынесенному следственной комиссией Мерлина – Павлуцкого, были наказаны – Евдоким Коллегов, Михаил Борисов, Еким Мухоплев, Петр Чижевский, Гаврила Чудинов, Василий Конев, Петр Гуторов, Алексей Воробьев, Алексей Колмогоров, Петр и Семен Сургуцкие, Яков Лазарев, Семен Минюхин, Василий Новограбленный, Ларион Валынкин, Григорий Келтякин, Иван и Михаил Лукашевские, Савва Усов, Семен Вагин, Афанасий Попов, Петр Чупров, Андреян Рюмин.
Следственная комиссия, помимо чисто судебных решений о наказании виновных, пришла к выводу о необходимости преобразования Камчатки и развития здесь земледелия и животноводства. Крашенинников отмечал, что по приказу Павлуцкого на Камчатку была доставлена первая партия крупного рогатого скота. В это же время в Усть-Илимском крае начала формироваться первая партия крестьян-переселенцев, которые в 1740-х годах осядут на камчатской земле и отстроят новые села – Мильково и Ключи. С легкой руки Д.И. Павлуцкого животноводство быстро приживется на полуострове. С земледелием будет гораздо хуже. Но, тем не менее, во времена командира Камчатки Магнуса фон Бема здесь начнут выращивать свой картофель, когда в центральной России об этом дивном овоще еще и знать не знали. Но это уже другой рассказ.