Из рода Перфильевых

Подготовил Дмитрий ЛЮСТРИЦКИЙ

Леонтия Кислянского на посту иркутского воеводы сменил Иван Перфильев. Сын знаменитого первопроходца, казачьего атамана Максима Перфильева, он пользовался заслуженным авторитетом у сибиряков.

Отец и сын Перфильевы принадлежали к одной из самых знаменитых сибирских фамилий, отпрыски которой прославили себя походами по присоединению Восточной Сибири, а также дипломатическим искусством на переговорах с монголами и китайцами. Они происходят от клана сибирских казаков, служивших в начале XVII века в Сургуте и Пелыме. В 1618 г. Максим Перфильев отправился строить Енисейский острог, и часть его родственников осела там. Енисейские потомки Максима Перфильева и стали прозываться Перфильевы. Те же, кто остался служить в Тобольске и Томске, позже стали прозывается Перфирьевыми.

Благодаря владению грамотой Максим Перфильев стал подьячим, исходил всю Восточную Сибирь и Прибайкалье, ходил по Верхней Тунгуске и Илиму, по Вилюю, а в 1631 году основал Братский острог. За такие заслуги Максим Перфильев получил от царя Михаила Фёдоровича звание стрелецкого сотника: «... пожаловати за ево службу в Енисейском остроге в сотниках стрелецких на Васькино Черменина место... а нашего жалования ему давати тоже оклад по двенадцати рублей, да хлеба, рыбы, овса по четыре чети». В 1641 г. Перфильев сопровождал караван с ясаком в Москву, что было делом весьма почётным.

Кстати, с именем отца иркутского воеводы Ивана Перфильева связана достаточно забавная история. В то далёкое время казаки, да и служилые люди, пользуясь тем, что «до бога высоко, до царя далеко», частенько нарушали христианские обычаи. В 1626 г. архиепископ Макарий проводил следствие по поводу прискорбного факта двоежёнства: один из священников обвенчал ночью подьячего Максима Перфильева с женою Поздея Фирсова, в то время как у подьячего ещё жива жена и живёт в Верхотурье... Для этого епископу пришлось допрашивать самого енисейского воеводу, который показал вот что: «...И на очной ставке Андрей Ошанин говорил, как де подьячий Максим с Оленькою сговорились, что ему на Оленьке жениться и выпись полсобовную написали и тот де поп Кирилл у них и сват был и в той записи сговорной и руку приложив и ту де запись Максим себе взял. Поп Кирилл взял с Максима 10 рублей денег, да 10 четей запасу. А поп Кирилл во всём запирался» (1). На расправу епископу Макарию Максим Перфильев из Енисейского острога в Тобольск так и не был прислан —воевода от греха подальше отправил своего товарища вверх по Тунгуске разобраться с тунгусскими князцами, которые убили енисейских служилых людей. Дело замяли...

Перфильевы, осевшие на Иртыше, тоже не теряли времени даром. Известно, например, что в 1659 году в Китай направляется посольство, возглавлял посольство... сын боярский Иван Перфильев. В отличие от енисейского боярского сына Ивана Перфильева, посол писался служивым человеком с города Тарского, да и по отчеству прозывался иначе. Император Фулинь посла принял и одарил подарками для русского царя, среди которых было десять пудов чаю. С большим караваном Перфильев решил не связываться: он вынес чай на Пекинский рынок, продал и купил на те деньги 352 самоцветных камня, так что подарок богдыхана уместился в кармане. Всё же немного чайного листа на пробу Перфильев привёз. Первым его попробовал придворный врач царя Алексея Михайловича, опасаясь предложить царю напиток, о котором не было сведений в травниках. А когда царь «занемог животом», его вылечили настоем чая, и с тех пор чай стал обычным на Руси напитком.

И всё же вернёмся от славных дел потомков рода Перфильевых к иркутскому острогу. Было бы несправедливо утверждать, что иркутский воевода Иван Максимович Перфильев был славен только делами своего батюшки. Он и сам походил по Сибири, ставил остроги, приводил под государеву руку новые земли. В 1676 году в устье реки Тунка «боярский сын» Иван Перфильев с отрядом иркутских казаков поставил первый острог, который защищал Прибайкалье от нападений монгольских ханов. В этом же году казаки впервые посеяли в этих местах две десятины ржи.

Трижды, в 1663-1664, в 1666-1669 и 1677-1680 гг. Иван Максимович Перфильев исполняет в Иркутске должность казенного приказчика. До введения воеводского управления в Иркутске городовые приказчики ведали делами служилых дворян, строительством и ремонтом городских крепостных сооружений, бое-припасами, сбором податей, отбыванием натуральных повинностей, а в военное время выполняли функции городского военного коменданта. А в 1684 году Иван Перфильев впервые принимает на себя и воеводские полномочия. Перфильева на посту воеводы меняет Алексей Горчаков, потом снова назначается Леонтий Кислянский. С 1692 по1695 год городом управляет Иван Петрович Гагарин, а с 1695 по 1696 гг. — прибывший из Москвы Афанасий Савелов. В этот период кадровая политика Сибирского приказа выглядит хаотичной. Создаётся впечатление, что в стране не хватает грамотных администраторов, которые, с одной стороны, могли бы вести активную внешнюю и внутреннюю политику, а с другой — занимались хозяйственным освоением новых земель. Отсюда — и кадровая чехарда, и неизбежные в таком случае ошибки при назначениях. Чем закончилось савеловское правление, нам уже известно...

После бунта авторитетный и близкий казачьей старшине Иван Максимович Перфильев вновь управляет городом и воеводствует с 1696 по 1699 год. Это уже не лихой казак, а умудрённый опытом человек. Он сколотил к тому времени кое-какой капиталец, ведёт собственное дело: сохранилась запись, по которой Иван Перфильев и Семён Максимов в 1695 г. обязались «подрядом сварить» на собственной винокурне 400 вёдер вина по 50 коп. за ведро.

В зрелом возрасте Иван Перфильев уделяет внимание заботам о своей душе — его подпись среди подписей прочих иркутян, которые в 1672 году били челом митрополиту Корнилию о том, чтобы «... их благословити и велети б старцу Герасиму в Иркутском остроге по край Ангары реки построить монастырь и церковь воздвигнуть во имя Вознесения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». А в 1707г. сын боярский Иван Максимович Перфильев передал епископу Варлааму двор «со всяким строеньем и местом».

Сегодня память о семье Перфильевых увековечена в названии деревни села Максимовщина, где на берегу Иркута была заимка Максима Перфильева. Правда, по другим данным, лично Максим Перфильев здесь никогда и не бывал, а заимка названа в честь деда сыновьями Ивана Перфильева Василием и Остафием.

Потомок Ивана Перфильева, Остафей, упоминается в документах в связи с сыском об илимском воеводе Челищеве, к которому он был привлечён, так сказать, как знаток права, принятого у бурят. Тогда у иркутских служилых людей были отобраны показания в связи с восстанием работных людей, крестьян, казаков и посадских против власти илимского воеводы Челищева. В делах Сибирского приказа сохранилась запись, датируемая 1701 годом, в которой подтверждается обычай принципа материального возмещения за всякого рода правонарушения, принятый среди бурят: «Иркуцкие сын боярский Остафей Перфильев, служилые люди Савка Золотых, Лучка Корчажинской, Титко Евсевьев, Мишка Миршень, таможенные головы Дмитрий Каменщиков, Симон Малыгин, сказали: у иноземцов де, когда учинитца меж собою убойство, а за то де убойство на тех людех, которой такое убойство учинит, берут в тот род, коего убьют, поголовщины. И шаманов, и то де у них обыкновение изстари такое, как которой иноземец у них занеможет, и они де к тому больному приведут иноземца ж, которой шаманить умеет, и тот де больной после того его шаманства встанет, и того шамана сродники больного дарят, а буде тот больной умрёт, и того шамана убьют. А чают, что де тот иноземец умер бутто от ево шаманства, и в том у них за того убитого род его берут у них поголовщины скотом и иным чем прилучится. А унять де от того их и в умирение приводить невозможно».

1 Ю. Попов //Знамя — 2001. — 17 августа. — С.5

Василий Власьевич Перфильев: семья и служба

А. В. Ляшук

Василий Власьевич родился в 1865 г. в станице Мангут в семье урядника Забайкальского казачьего войска Власа Васильевича и Акулины Фил. (так в документе, точное отчество неизвестно. – А. Л.) Перфильевых. Его дальнейшая жизнь – непрерывный труд, приведший мальчика из казачьей станицы на пост губернатора Камчатской области. После окончания Иркутской мужской гимназии (в Иркутске жили родители отца) Василий Власьевич поступил на естественное отделение физико-математического факультета Харьковского университета. В 1888 г. В. В. Перфильев завершил обучение в университете и поступил в Петербургскую военно-медицинскую академию. Историк Б. П. Полевой уточняет, что Василий Власьевич был отправлен в Санкт-Петербург «на особые курсы при Военно-медицинской академии» после призыва в армию. Окончив Академию в 1893 г., Перфильев был определен на службу в пехотный резервный Остроусский полк, однако через месяц переведен в Приамурский военный округ врачом для командировок окружного военно-медицинского управления (1, с. 132).

Во время учебы в Санкт-Петербурге В. В. Перфильев стал семейным человеком. Его супруга – Анна Дмитриевна Смирнова родилась в Рязани в 1868 г., в Петербурге получила образование акушерки. 9 марта 1891 г. родился их первенец (2). Назвав сына Борисом, молодые родители решили, видимо, изменить своеобразной семейной «именной» традиции (отец Василия Власьевича – Влас Васильевич, дед и бабушка – Василий Сергеевич и Наталья Власьевна). Через два года у Василия и Анны Перфильевых родилась дочь Вера, затем еще два сына – Владимир и Виктор.

Поселившийся в 1893 г. с семьей в Хабаровске, Василий Власьевич активно занимался врачебной практикой, общественной деятельностью и благотворительностью. В 1897 г. В. В. Перфильев был принят на административную службу – назначен исполняющим обязанности делопроизводителя канцелярии Приамурского генерал-губернатора. Умный и энергичный сотрудник неоднократно выполнял специальные поручения: Василий Власьевич посещал Северную Маньчжурию с целью выяснения условий заселения придорожной полосы вдоль КВЖД. Возглавлял в 1902 г. Хабаровскую санитарно-исполнительную комиссию во время эпидемии холеры. В 1903 г. был командирован в Забайкальскую область для разработки наиболее оптимальных мер по введению Временного положения об административном устройстве и суде кочевых инородцев. Кроме того, на службе пригодились и медицинские знания Перфильева, дважды его отправляли в командировки в Китай: во время «боксерского» восстания и Русско-японской войны. В 1904 г. Василий Власьевич Перфильев был назначен чиновником особых поручений V класса при Приамурском генерал-губернаторе (3, с. 167).

Помимо служебной, В. В. Перфильев активно занимался и общественной деятельностью. Его энергия удивляет. Создается впечатление, что этот человек ни то что дня – ни часа своей жизни не мог провести в праздности. В период с 1894 по 1900 г. Василий Власьевич являлся директором Николаевской публичной библиотеки в Хабаровске (на общественных началах и без вознаграждения!). За время своей работы на этом поприще Перфильев разработал основные документы о деятельности библиотеки («Положение...», «Правила пользования...», «Инструкцию к заведыванию...» и др.); ввел научную расстановку и учет фонда. Изучая интересы своих читателей, рассылал местной интеллигенции опросные листы. Жертвовал собственные деньги на приобретение новой литературы, а дублетные экземпляры книг отправлял в другие библиотеки, училища и госпитали. Он смог добиться расширения площади библиотеки: были открыты читальный зал и зал для научных занятий. Василий Власьевич основал фонд «книжных редкостей и исторических памятников». Оставив пост директора библиотеки, Перфильев пожертвовал 1000 рублей на изготовление для нее чугунной ограды (4, с. 167).

Кроме поста «общественного директора» Николаевской публичной библиотеки, В. В. Перфильев входил в состав наблюдательного комитета за городскими лечебными учреждениями, исполнительной училищной комиссии, возглавлял родительский комитет Хабаровского реального училища. В 1903–1907 гг. избирался в комиссию для ревизии отчета городской управы Хабаровска, и, наконец, в неспокойное время 1904–1905 гг. трудился в составе продовольственной комиссии и комиссии для обеспечения правопорядка в городе (5, с. 289).

В 1909 г. В. В. Перфильев сопровождал генерал-губернатора Приамурского края П. Ф. Унтербергера в Санкт-Петербург в качестве заведующего его походной канцелярией. В Петербурге Василий Власьевич был, видимо, представлен императору как возможный кандидат на должность губернатора Камчатской области (6, с. 157).

Камчатская область была образована по одобренному Государственным советом и Государственной думой закону «Об административном переустройстве Приморской области и Сахалина, утвержденному императором 17 июля 1909 г. 22 июля Николай II подписал указ о назначении губернатора: «Чиновнику особых поручений статскому советнику Перфильеву всемилостивейше повелеваю быть исправляющим должность камчатского губернатора» (7, с. 157). Данная формулировка, по мнению исследователей, свидетельствовала о назначении В. В. Перфильева только «исполняющим обязанности» губернатора, а помехой для дальнейшей карьеры, к сожалению, стало его недворянское происхождение (8, с. 132). Как бы то ни было, именно Перфильеву предстояла напряженная служба на Камчатке.

В первый же год работы на посту губернатора Василий Власьевич предпринял ряд «экстренных» мер, направленных на улучшение жизни населения области. В наиболее отдаленные населенные пункты были доставлены медикаменты, а также книги и учебные пособия. Петропавловское двухклассное училище было преобразовано в четырехклассное. Удалось увеличить ассигнования для городской больницы и пригласить нескольких дипломированных медицинских сестер. Недалеко от Петропавловска В. В. Перфильевым была основана опытная сельскохозяйственная ферма «с целью поднятия земледельческой культуры и скотоводства». На Камчатку также была отправлена партия племенных быков и собак для улучшения местных пород. Наконец началось плановое дорожное строительство в области. При Перфильеве была проведена дорога от Петропавловска в сел. Завойко и построена часть дороги до Большерецка (9, с. 314; 10, с. 136–137).

Не ясно, сопровождали ли В. В. Перфильева в 1909 г. на Камчатку супруга и дети. Но, учитывая бытовые трудности, с которыми предстояло бы столкнуться в Петропавловске, и необходимость продолжать образование, можно сделать вывод, что семья Василия Власьевича, видимо, осталась в Хабаровске.

В 1910 г. успешно (с золотой медалью) окончил Хабаровское реальное училище старший сын Перфильевых. Почти год до поступления в университет Борис провел с отцом в Петропавловске. Исходя, по собственному описанию, «все горы в округе», молодой человек очень переживал, что до отъезда ему так и не удастся совершить восхождение на Авачинскую сопку, извергавшуюся в 1909 г. На вершину вулкана Бориса Перфильева влекло и чувство «спортивного» азарта, и более разумное желание сбора ботанических коллекций. «...Экскурсию на Авачинский вулкан я вначале откладывал до летнего времени. Хотя в это время доступ к нему труднее, чем зимой, зато, кроме удовлетворения простительного любопытства, можно сделать ботанические сборы в так называемой альпийской области, на Камчатке мало исследованной. Однако, несмотря на непродуктивность зимняго восхождения… я ухватился за нее обеими руками. После того как вершины Авачи достигли П. Ю. Шмидт, оповестивший об этом в агентских телеграммах, затем геолог Е. В. Круг и др. – сопка утратила ореол недоступности. Тем не менее, разсказы о препятствиях, которые представляются путнику скалами, провалами, а также вследствие выхода из трещин по склонам горы паров и различного рода удушливых газов и т. п. – подстрекали и нас испробовать свои силы» (11, с. 69).

И вот, наконец, в апреле 1911 г. Б. Перфильев и инженер И. И. Линтер отправились покорять Авачинскую сопку. «На следующее утро (4 апреля 1911 г.) мы выехали на двух нартах по хорошо наезженной собаками дороге, ведущей из Петропавловска вглубь Камчатки» (12, с. 70). Восхождение Перфильев и Линтер совершили на лыжах, разделив груз снаряжения, среди которого был и фотографический аппарат, на двоих. «С высоты 2-х с половиной верст над уровнем океана я с нетерпением следил, как надвигалась с востока на безконечные хребты полоса света... которую привело памятное нам 6 апреля 1911 г. Ровно в пять часов утра мы тронулись с места и через четверть часа достигли высшей точки. Надо быть художником слова, чтобы передать развернувшуюся перед нами картину...» (13, с. 80). Однако вскоре Борису Перфильеву пришлось столкнуться с суровой реальностью – они не смогли вернуться в лагерь из-за начавшейся пурги. Трудно сказать, чем бы все закончилось для энтузиастов-путешественников, если бы не переполох в Петропавловске и своевременно организованная спасательная операция. «Вдруг послышались выстрелы и крики. На повороте за кустами замелькали собаки и, утопая в снегу, показались одна за другой четыре нарты. Вместе с нашим проводником на выручку нас приехал помощник уездного начальника К. Д. Логиновский во главе двух казаков и, чтобы руководить поисками, лучший знаток этой местности из отставных казаков. Мигом спасатели завладели нами. Нас растерли спиртом, и под неумолкаемые разспросы мы переоделись во все сухое… Мы узнали, что каюры вернулись в город в пятом часу, в разгар пурги. Вьюга кружила так, что дома в десяти шагах скрывались из виду. Легко вообразить, какое ужасное впечатление произвел наш проводник рассказом о случившемся… С величайшей поспешностью были снаряжены на выручку восемь нарт, разделенных на два отряда. С первым мы встретились» (14, с. 88).

В июле 1911 г. Борис Перфильев вновь совершил восхождение на Авачинскую сопку, на этот раз без каких бы то ни было эксцессов. Ему явно сопутствовала удача: «Начиная спуск с седловины на юг, я приглядывался кругом, чтобы не пропустить оставленного нами при зимнем восхождении имущества. Скоро вещи нашлись за камнем в целости. <…> Пролежавшие на сопке более трех месяцев непроявленные пластинки (Люмьер) дали отличные снимки начала нашей зимней экскурсии» (15, с. 98). Эти фотографии с оригинальными надписями самого Б. Перфильева сохранились до наших дней. Их стиль напоминает описание восхождения на Авачинскую сопку. Видимо, аннотируя фотографии, Борис все так же был в образе «художника слова»: «Спустились по уступам из громадных глыб лавы к самому краю дымящейся расщелины»; «Густые клубы дыма и паров заслоняли не только дно расщелины, но и ее противоположную западную сторону, отвесная скала которой временами лишь вырисовывалась» (16), и далее в том же ключе.

Эти летние месяцы станут последними, которые Борис Перфильев проведет с семьей на Камчатке. В 1911 г. он поступит в Петербургский университет, на естественное отделение физикоматематического факультета. Своей специальностью выберет ботанику и гидробиологию. В дальнейшем Бориса Васильевича Перфильева ждала блестящая научная карьера (17).

Вся семья Перфильевых собиралась в Петропавловске летом 1910 и 1911 гг. В то время как Василий Власьевич занимался служебными делами, его дети активно «осваивали» окрестности города. Вера Перфильева вела своеобразный дневник, описывая эти небольшие путешествия. Проведя с отцом летние каникулы, Вера Васильевна покинула Камчатку, ее ждал новый учебный год в Хабаровской женской гимназии. «15 августа. Сегодня уже второй день, как я опять в море. Вышли из Петропавловска вчера утром... Нас пассажиров идет 5 человек: какой-то итальянский граф (граф Маркетти – А. Л.), англичанин доктор Бар, рыбопромышленник Крамаренко с сыном и я. Граф, кажется, искатель приключений, пишет книгу о своих путешествиях и за этим занятием проводит почти весь день. Крамаренко большею частию занимается фотографией – проявляет свои снимки, сушит, печатает. В первый же день он стал хвастаться своим сыном и воспитанием, которое он ему дает. Сын его действительно славный мальчуган (Гавриил (Гага) Крамаренко опишет свое путешествие с отцом по полуострову в книге «В Камчатку. Путешествие 11-летнего мальчика, описанное им самим», изданной в 1910 г. – А. Л.). Ему 11 лет, но на вид можно дать лет 12. Крепкий, живой и шаловливый, он целый день весел и на ногах. Учится во втором классе, в школе, где совместное обучение, одет по-английски, нисколько не стесняясь, вступает в разговор, расспрашивает, сам рассказывает. Отец брал его с собой по Камчатке, и Гага выучился стрелять и даже убил медведя, по словам отца» (18).

С рыбопромышленником Г. А. Крамаренко у Веры Васильевны вышел любопытный разговор, свидетельствующий, что далеко не все с энтузиазмом смотрели на административные преобразования на Камчатке: «С Крамаренко зашел у нас разговор относительно губернаторства на Камчатке. Он считает всю эту “камчатскую эпопею” преждевременной и безрезультатной затратой правительственных денег, уверяет, что это только временная проба на 5 лет, по прошествии которых губернаторство будет упразднено, а все эти вновь выстроенные казенные здания в Петропавловске превратятся в дачные домики, куда мы и будем ездить на лето. Чтобы Камчатка могла действительно развиться и привлекать промышленников, чтобы она могла сделаться ареной для различных торговых предприятий, нужно дать “полную свободу русским”, а иначе она никого не привлечет, т. к. заработка хорошего она не дает, а проезд и жизнь там стоят дорого и неудобны....» (19).

Интересно, что многие из тех мер, которые сам Г. А. Крамаренко определял как необходимые для развития Камчатки (постройка телеграфа, расширение пароходно-почтового сообщения, заселение полуострова русскими переселенцами, предоставление русским предпринимателям различных льгот, постройка железной дороги), были введены в последующем камчатской администрацией (20, с. 84–85).

Вернувшись следующим летом на Камчатку, дети Василия Власьевича продолжили знакомиться со своим новым «домом». «Наконец-то мне представился давно ожидаемый случай поехать в селение и хутор Завойко на катере по реке Аваче… Дома разбросаны в беспорядке, все камчадальской архитектуры, т. е. бревенчатые, с маленькими грязными оконцами, крыты соломой, с наложенными вдоль жердями. Заборов никаких нет, улицы тоже. Только тропинки соединяют один домишко с другим, а кругом все поросло травой да кустарником. Почти около каждого дома амбар маленький на сваях, возле некоторых собаки привязаны. Тут же по “улице” томятся, лениво пережевывая свою жвачку, коровы... Резко выделяется среди всех изб один чистенький, новый домик городской архитектуры. Это дом старосты и сюда-то мы и вошли. Хозяин любезно встретил нас и провел в залу, приемную, гостиную, назовите, как хотите, вообще, комнату для гостей. Комната просторная, светлая, обклеена обоями. Несколько стульев и кресел мягкой мебели. На столе граммофон. На стенах в рамках висят: похвальный лист его старшего сына ученика II класса петропавловского училища и свидетельство генерал-губернатора о награждении старосты каким-то орденом... Начался обычный камчатский разговор: “Ну, что, как рыба идет?” – “Да, что, плохо идет, совсем мало рыбы-то”. – “А кислой много положили?”. – “Помаленьку-то положили все-таки; которые по 400, которые по 500 штук, а больше то и не клали”... Разговор продолжался в том же духе. От нечего делать мы завели граммофон, обычную принадлежность всякого более зажиточного камчадала. Хотя случаются и у них такие курьезы: в одном селеньице чуть не в каждом доме по граммофону, но... все пластинки на английском, американском языке! Объясняется это очень просто. Граммофоны покупались американские, когда с Америкой велись еще довольно оживленные и чуть не единственные сношения и, разумеется, русских пластинок достать было почти невозможно. Покупали, что было у продавцов» (21).

Иногда подобные экскурсии развлекали Перфильевых, привносили новые впечатления в однообразную петропавловскую жизнь, иногда же, напротив, удручали. «27-го июня ездили на катере в Тарьинскую бухту. При ясной, тихой погоде выехали из города в 11 часов утра, ведя на буксире большую шлюпку и маленькую, на которой плыли 2 старика-старообрядца за скотом, оставленным ими раньше в Тарье, чтобы теперь перевезти его к себе в Паратунку... Дошли до Тарьи в 1 ч. 20 м. и причалили около консервного завода. Пошли его осматривать. Завод принадлежит К.О.П.Т. (Камчатскому торгово-промышленному обществу. – А. Л.) , построен лет 7 тому назад и предназначался для консервирования рыбы, но работал он всего 1 ½ сезона, так что полученное едва оплатило содержание рабочих, а затем из-за неладов Компании с... прекратил свою деятельность и простоял около 4,5 лет в совершенном бездействии. В этом году все предприятия ликвидируются и продаются по частям, что возможно. Разбираются машины, печи с паровыми котлами, самыя здания даже. Завод ожил после долгих лет запустения, но ожил для того, чтобы навсегда затем исчезнуть. Жалко было смотреть на его разрушение, жалко в особенности потому, что все совершенно еще новое, не испорченное, почти не употреблявшееся и вполне исправное, уничтожается из-за каких-то вздоров» (22). Нам, в свою очередь, приходится сожалеть, что Вера Перфильева столь осторожно-дипломатична в своих записях. Досадные пропуски не позволяют узнать, как же интерпретировалась история тарьинского консервного завода в семье губернатора.

В Тарьинской бухте Веру Васильевну заинтересовал еще один объект: «...мы поехали к переселенцам-молоканам на другой конец бухты. У них устроена даже небольшая пристань. Селение дворов в 10, расположено у подножья горы с одной и... леса с другой стороны. Избы сложены из дерна, резанного плитами, довольно велики, с окнами и печами, хотя не во всех избах. Молокане очень чистоплотны и даже устроили себе баню, из небольшой палатки, положили туда раскаленных камней, сверху плотно закрыли одеялами и парятся. Скот хороший, в особенности коровы, породистыя и, по-видимому, хорошо содержатся, молока дают много, и для хранения молока строят погребок небольшой из дерна» (23).

Василий Власьевич Перфильев, которого современники характеризовали как «человека широких взглядов», вынашивал планы привлечения на Камчатку молокан и представителей других религиозных сект. Он откровенно говорил, что ему безразличны религиозные взгляды переселенцев, главное – их личные качества и отсутствие склонности к употреблению спиртных напитков (24, с. 140). Судя по записям дочери, некоторые из своих проектов губернатор Перфильев успел претворить в жизнь.

В 1911 г. сменился генерал-губернатор Приамурского края. В. В. Перфильев лишился столь действенной поддержки П. Ф. Унтербергера, настаивавшего в 1909 г. перед Петербургом на его назначении на пост губернатора Камчатской области. Несмотря на то, что новый главный начальник края Н. Л. Гондатти отправил в Министерство внутренних дел прошение об утверждении Перфильева в должности губернатора, ответа не последовало. Вернувшись из отпуска, Василий Власьевич не смог получить никакой определенной информации о своей дальнейшей служебной деятельности. 20 апреля 1912 г. Перфильев написал Гондатти: «Возможно ли при таких условиях возвращение в область? Очевидно, мне дано понять, что я должен уйти. Это я и решил сделать…» (25, с. 158). 8 июня 1912 г. Министерство внутренних дел известило главного начальника Приамурского края о том, что император освободил В. В. Перфильева от должности губернатора Камчаткой области «по болезни». 18 июня 1912 г. новым губернатором был назначен дворянин, вице-губернатор Приморской области Н. В. Мономахов (26, с. 158).

Василий Власьевич Перфильев скончался в 1914 г. недалеко от Москвы в санатории Подсолнечной. Анна Дмитриевна пережила супруга всего на два года. После смерти родителей опорой семьи стал старший сын Борис. Именно его в своих последних письмах обеспокоенная Анна Дмитриевна просила оказать поддержку Вере. Жизнь единственной дочери Василия Власьевича как-то не сложилась. Еще в ранних дневниковых записях Вера Перфильева предстает человеком ранимым, сомневающимся и склонным достаточно мрачно оценивать свою судьбу. В какой-то момент здоровье молодой женщины пошатнулось, в 1930-е гг. Вера Васильевна была уже на инвалидности и проживала в семье старшего брата.

Борису Васильевичу досталась и роль человека, сохранившего в истории память о семье Перфильевых. Он стал видным советским микробиологом, лауреатом Государственной (1941 г.) и Ленинской (1964 г.) премий (27, с. 1353). Личный фонд ученого, хранящийся в Санкт-Петербургском филиале Архива Российской академии наук, оказался неожиданно ценным для Камчатки. Именно там после смерти Б. В. Перфильева оказались некоторые документы и семейный фотоархив его родителей. Это порядка 10 альбомов с сотнями фотографий Камчатки (1904–1911 гг.), которые еще ждут своей публикации.


1. Василий Власьевич Перфильев. К 140-летию со дня рождения // Время и события : календарь-справочник по Дальневосточному федеральному округу на 2005 г. Хабаровск, 2004. 235 c.
2. СПФ АРАН. Ф. 1005. Оп. 2. Д. 10. Л. 123.
3. Василий Власьевич Перфильев. К 140-летию со дня рождения...
4. Там же.
5. Бодиско А. М. Из жизни Хабаровска. Хабаровск : Дальневосточная государственная научная библиотека, 2008. Репринтное издание. 291 с.
6. Мухачев Б. И. Документы фонда Приамурского генерал-губернатора об образовании Камчатской области и Камчатских губернаторах в начале XX века // Дальневосточные архивы: прошлое – будущему : мат. симпозиума историков и архивистов Дальневосточного региона (10 сент. 2003 г.). Владивосток, 2003. С. 155–161.
7. Там же.
8. Полевой Б. П. Десять лет перед революцией. Из истории города Петропавловска-Камчатского // Камчатка : лит.-худ. сб. Петропавловск-Камчатский : Дальневост. кн. изд-во, Камч. отд-е, 1991. 172 с.
9. Унтербергер П. Ф. Приамурский край. 1906–1910 гг. СПб. : Тип. В. Ф. Киршбаума, 1912. 428 с.
10. Полевой Б. П. Указ. соч.
11. Перфильев Б. В. Два восхождения на Авачинскую сопку. СПб. : Тип. М. М. Стасюлевича, 1912. 34 с.
12. Там же.
13. Там же.
14. Там же.
15. Там же.
16. СПФ АРАН. Ф. 1005. Оп. 3. Д. 7. Л. 2.
17. Там же. Оп. 2. Д. 10. Л. 38.
18. Там же. Д. 66. Л. 55.
19. СПФ АРАН. Ф. 1005. Оп. 3. Д. 66. Л. 57.
20. Борисов В. И. Семья Крамаренко на Камчатке // Вопросы истории рыбной промышленности Камчатки. Вып. 10. Петропавловск-Камчатский : Изд-во КГТУ, 2000. 132 с.
21. СПФ АРАН. Ф. 1005. Оп. 2. Д. 66. Л. 151.
22. Там же. Л. 143.
23. Там же. Л. 144.
24. Полевой Б. П. Указ. соч.
25. Мухачев Б. И. Указ. соч.
26. Там же.
27. Большая советская энциклопедия. Т. 19. М. : Советская энциклопедия, 1975. 3-е изд. 648 с.

Ляшук А. В. Василий Власьевич Перфильев: семья и служба // «На перекрестке континентов» : материалы XXXI Крашенник. чтений / М-во культуры Камч. края, Камч. краевая науч. б-ка им. С. П. Крашенинникова. - Петропавловск-Камчатский, 2014. - С. 247-252.