Дерзостный Василий Казанцев
В 1742 году Василий Иванов сын Казанцев сочинил большую карту. На ней можно было увидеть морской простор от Охотска до Большерецка, от мыса Лопатка до Чукотского носа. Курильские острова и Япония были показаны правильно. Казанцев начертил и границы Восточного океана, указав, что он простирается от Китая до Америки. Самое ценное в этой карте — надпись: «Америка, лежащая на восток от Камчадалии, живут на ней вольные люди американы». Пролив между Азией и Америкой назван «каналом Декеко». Против Чукотского мыса показаны «мыс Америка», а в море — южнее этого мыса — один остров.
Василий Иванович Казанцев — очень любопытная личность. Известно о нем мало. Еще в 1706 году В. И. Казанцев был отправлен Петром Великим в Англию учиться навигацким наукам. Оттуда он раз семь ходил в «дальние вояжи». По возвращении на родину в 1714 году мореплаватель совершил переход с Северной Двины в Финский залив.
В 1724 году Казанцев был уже капитан-лейтенантом. Через три года за какие-то «продерзости» он был взят под стражу, а через год сослан в Сибирь. Там его и назначили в экспедицию Беринга.
Беринг и Чириков в то время завершали свои труды на Восточном море. Ссыльный мореход застал их уже в Якутске в 1729 году. Что делал после этого Казанцев — в точности неизвестно.
В 1731 году неугомонный морской офицер попал в новую ссылку «за непристойные слова». Его отправили в Охотский порт, где назначили штурманом.
Он плавал к берегам Камчатки, а в 1732 году отправился туда «для построения камчатских острогов осмотра и описи назначенных к тому мест».
Через четыре года В. И. Казанцев представил в Петербург описание «Камчадалии» и Охотского края и племен, их населяющих.
Так рассказывает об этом исследователе краткая справка
[243]
.
Но мы знаем о Казанцеве еще и следующее. По-видимому, в 1731 году, во время своего второго ссыльного путешествия, он составил очень важный «Чертеж о летнем тракте от города Якутска до Охотскова острога…». Казанцев показал вьючные тропы, путь дощаников по рекам до Юдомского Креста, то есть всю трудную дорогу от Лены к суровому океану.
В 1742 году ссыльный капитан-лейтенант сочинил «Чертеж о летнем тракте на Амур реку вверх по рекам. На сем чертеже положена Япония и часть Восточного окияна, южная часть Камчатки с Курильскими островами, Пенженское море от Охотцка на Большую реку до Камчатки, такожде и Амур река с прочими другими посторонними реками и берег Китайския земли».
Таков был размах у Василия Казанцева.
Вероятно, ему принадлежат и некоторые другие карты севера Тихого океана, составленные в тридцатых и сороковых годах XVIII столетия. На них тоже нанесен «канал Декеко». Казанцев был не только современником, но, возможно, и свидетелем похода Гвоздева и Федорова к берегам Северной Америки в 1732 году.
Более северный путь к Америке, о котором так часто говорил Чириков, тоже не был забыт. В 1742 году в Сенат было прислано «Описание реки Анадыра, в нее впадших речек и ручьев». Сочинение это было составлено участником Великой экспедиции Яковом Линденау. К нему приложен чертеж, на котором видны Камчатка, Чукотка, пролив между Азией и Америкой, три острова в проливе и западный край Большой земли
[244]
С.Марков

№ 148
1742 г. мая 10. – Рапорт А. И. Чирикова в Адмиралтейств-коллегию об описании восточного побережья Камчатки, преимуществах климата и условий жизни в Петропавловской гавани
№ 235
В Государственную адмиралтейскую коллегию
репорт
В указе блаженныя и вечнодостойныя памяти ея и.в. из Государственной адмиралтейской коллегии капитану-командору Берингу прошлого 739 году сентября 25 дня под нумером 1875-м в первом пункте написано: в пополнение вам сверх данной от Адмиралтейств-коллегии инструкции, будучи в Охоцке и на Камчатке, учинить обстоятельной осмотр, и опись, и карты, употребя к тому из имеющихся в каманде вашей служителей, а имянно: удобнейшим для пристани морских судов местам, также рекам со описанием глубины, пространства и где, какия, в каком довольстве имеются леса, и годны ль на судовое строение или негодны, и каким надлежит по способности быть тамо судам. Также к поселению людей, к разводу хлеба освидетельствовать удобность земель, сколько оных найдется. Равным же образом и о Камчадалии учинить опись и чертежи со описанием пристаней и рек, удобности и разстояния земли, гор и лесов, как о том от бывшаго морского флота капитана-порутчика Казанцова 1 в представлении во оную Коллегию объявлено. И те описи и карты отправить вам в Адмиралтейскую коллегию с представлением своего с протчими афицеры основательного о всем к ноилутчей пользе мнения. Точию по данной вам инструкции и по указом исполнения чинить со всевозможным поспешением, не оставливая отнюдь онаго за вышепомянутым осмотром и описью, ибо у того ис каманды вашей надлежит кого заблагоразсудите особливо быть, о чем и вторичным указом е.и.в. генваря от 26-го числа 1741 году из Адмиралтейской же коллегии ему, г-ну капитану-командору Берингу, подтверждено, да и острономии покойному профессору Делиль де ла Кроеру инструкциею учинить геодезистами опись берегам и протчему Пензенского моря, х которому морю и камчацкой западной берег прилегает, определено. А в каманде моей способных людей к сочинению той описи почти не осталось, о чем чрез протчия репорты мои Государственной адмиралтейской коллегии может быть известно. Того ради во исполнение вышеписанных е.и.в. указов октября 23-го дня прошлого 741 году каманды вышепомянутого бывшаго астрономии профессора обретающимся при Большерецком остроге в должности геодезиской прапорщикам посланы от меня ордеры, а имянно: к Андрею Красильникову, чтоб был в здешнюю Святых апостол Петра и Павла гавань с ымеющимися у него принадлежащими к описанию инструментами по первому зимнему пути для отправления ево отсюда, учинить восточному камчацкому берегу опись и протчему до Нижняго Камчацкого острогу по силе вышеупоминаемых е.и.в. указов, а Моисею Ушакову, чтоб из Большерецкого острога ехал по западному камчацкому берегу к северу близ Пензенского моря, сколько возможность допустит и докамест немирныя тамошния жители иттить не возпрепятствуют, и учинить тому берегу и рекам, впадающим в то море, також лесам и землям и протчему обстоятельной осмотр, и опись, и карту по силе вышеписанных же указов непременно. И против того моего ордера прапорщик Ушаков репортом ко мне февраля 26-го числа сего 742-го году объявил, что он для означенной описи отправляется в скорости, а до означенного времени удержан флота капитаном Шпанберхом в разсуждении, что оную опись учинить вешним времянем способнея. А прапорщик Красильников по представлению ево х капитану Шпанберху: бутто ежели он против ордера моего вступит во описание, то воспоследует ему в надлежащих по ево инструкции астрономических наблюдениях препятствия, по которому представлению он, Красильников, от Шпанберха и удержан, о чем Шпанберх и ко мне писал и от меня к нему, Шпанберху, декабря 13-го дня минувшаго ж 741 году ответствовано, чтоб, ежели по ево разсуждению геодезии прапорщику Красильникову конечно имеет быть в положенных на него астрономических наблюдениях остановка, то лутче для описи послать на место ево, Красильникова, одного геодезиста из обретающихся у нево,[252] Шпанберха, в каманде, понеже у нево обретаются, кроме Красильникова и Ушакова, афицеров геодезиской должности три человека, а имянно: Скобельцын, Свистунов да Гвоздев. А марта 9-го дня сего 742 году прапорщик Красильников мне репортует, что капитан Шпанберх присланным к нему минувшаго февраля 16 числа ордером 2 велел ему быть неотлучно при Большерецком остроге до удобнаго времяни к ходу байдарами от Большерецка к Лопатки и чтоб он, Красильников, из Большерецка без ево определения никуды не отлучался. А на место Красильникова, как известно, что для описи восточнаго камчацкого берега от Шпанберха нихто не послан. А понеже от большерецкого устья до Лопатки посланным от г-на капитана-командора Беринга в прошлом 739-м году каманды нашей штюрманом Елагиным берег описан мерою с надлежащими пеленгами 3, а от Лопатки к северу до урочища, называемаго Вауа, стоящаго при устье здешней Авачинской заливы, на северной стороне описано ж плаванием, и во оных местах пристаней и рек впадающих, в которые б можно было входить морским судам, не обретается. А на восточной стороне земли Камчацкой от Лопатки до Вауа и якорных мест мало, а имянно токмо три или четыре места: первое, обошед Лопатку, на повороте к северу, другое – против долгово луга, третье – против здешней Авачинской заливы и против имеющейся отсюда не в дальном разстоянии к зюйду Вилюченской заливы ж (а Вилюченская залива ныне посланным от меня гардемарином Юрловым описана). И те не весьма удобныя места к якорному стоянию, а в протчих местах крутой и приглубой каменной берег, при каком на якоре стоять весьма невозможно. Также и лесов, годных на строения морских судов, не обретаетца, кроме березоваго, ис какова за нужду здесь к прошлой компании два ланбота длиною по 21 футу, да две малыя лотки и к нынешней один ланбот и малая лотка против прежних мерою зделаны. И сочиненная карта 4 штюрманом Елагиным в Государственную адмиралтейскую коллегию от г-на капитана-командора в прошлом году отправлена. Того ради признавается, что от Большерецкого устья до Лопатки и от Лопатки до урочища Вауа (которая обретается при устье здашней Авачинской заливы на северной стороне) другой описи ныне чинить не для чего, понеже в том никакой пользы нечаятельно. А как я уведал, что от капитана Шнанберха на место Красильникова для описи нихто не послан, того ради минувшаго марта в 17-й день сего 742 году отправил каманды своей гардемарина Андреяна Юрлова и велел ему учинить опись от упоминаемаго урочища Вауа (на котором в летнее время для входу судов в Авачинскую заливу огнем маяк содержится) восточному камчацкому берегу, простирающемуся к северу мерою до Кроноцкого острошка, а буде возможность допустит, то и далее. А до камчацкого устья не велел ему следовать и чинить опись за поздным времянем и чтоб не отстал от морского ходу (понеже и в походе морем в каманде моей содержать журнал, кроме штюрмана Елагина и ево, Юрлова, некому). А по возврате своем он, Юрлов, минувшаго апреля в 14-й день репортом своим объявил, что он учинил опись до Кроноцкого острога разстоянием от Вауа по приобщенной при сем карте 5 с 220 верст, а впадающия де в море реки мелкия и морским судам в устья оных входить невозможно, а лесу де на устье оных никакова нет, а в верхах оных, по скаскам тутошних камчадалов, есть тальник, березник, топольник, только де ни на какое морское судно годен быть не может. И при том своем репорте сочиненную карту и журнал мне подал, с которого репорта, с карты и з журнала копии при сем в Государственную адмиралтейскую коллегию прилагаю 6. А о показанных на предложенной при сем карте в Шипуненском мысу двух малых заливах, не удобны ль оне ко входам морскими судами и охранению их, освидетельствовать мне ныне неким и за наступившим настоящим времянем ко отправлению в надлежащей мне морской вояж некогда.
Что же до сеетвы хлеба на Камчатке и до огородных вещей касается, что я присмотреть мог, также и о жителей здешних осведомился, о том Государственной адмиралтейской коллегии следующее доношу: ржи, пшеницы, гороху, гречихи и протчему, кроме ячменю, да разве ярицы, родится здесь весьма нечаятельно, [253] понеже здесь и ниския места совершенно до июня первых чисел от снегу не очищаются, а с высоких гор и никогда не сходит, и время летнее живет здесь в туманах и в частых дожжах, а в сентябре опять настает стужа и снег иногда выпадает. И за таким коротким летнем времянем хлеб поспевать не может, что отчасти опробовано в бытность нашу в первой здешней экспедиции и ныне, понеже тогда в Нижнем Камчацком остроге у г-на капитана-командора Беринга садили горох, а прошлого лета здесь оставшия каманды нашей служители садили горох же, бобы и посеено было немного пшеницы, и как в прежней экспедиции, так и ныне горох только отцвел, то ево морозом и побило, также бобы и пшеницу, а сажено и сеяно июня около 10-го числа. А в здешнем месте, в гавани Святых апостол Петра и Павла, по климате пред всеми тремя камчацкими острошками надлежит быть теплее, понеже оное от помянутых всех острогов лежит к полудню. Также садили здесь огурцы, репу и ретьку сеяли ж, токмо и огурцы не родились же, а репа да ретька родились, да родилась же здесь капуста без вилков. А в Нижнем и в Верхнем Камчацких острогах, как известно, родится свекла и морковь мелкая, да и нынешняго лета гороху, бобу и пшенице, будут ли родится, здесь еще учинить пробу можно. От Охоцкого правления прошлого лета с посельщиками прислано на Камчатку 11 сум семянного хлеба, только оным еще пробы не учинено. Состояние здешней земли в высоких повсюду горах, с которых, как выше помянуто, и снег никогда не сходит, меж которыми и ниския места находятся, по большей части болотныя, меж тем находится несколько и сухих мест, на которых довольно растет травы, и для того можно здесь скот держать, хотя и не с такою свободою, как в наших местах, понеже в короткое лето и дождливое должно про скот готовить травы по последней мере на семь с половиною месяцов. А на лошадях ездить здесь зимою в дальныя дороги за глубокими снегами невозможно. Лес лиственишной, годной к строению морских судов, при Верхнем Камчацком остроге и выше Нижняго по некоторым впадающим в Камчатку речкам находитца. Также есть и ельник, а в протчих местах, где бы был такой лес, по-настоящее время известия нет.
Государственной адмиралтейской коллегии покорный слуга
капитан Алексей Чириков.
Гавань Святых апостол Петра и Павла.
Помета: В юрнале № 1933.
ЦГАВМФ, ф. 216, oп. 1, д. 114, л. 397-400. Подлинник.
________________________________________
Комментарии
1. Капитан-лейтенант В. И. Казанцев был сослан в Сибирь по указу Петра II от 5 января 1728 г. за «непристойные» слова в защиту опального князя А. Д. Меншикова, тем же указом прикомандирован к Камчатской экспедиции. В 1731 г. находился в Охотском порту, а на следующий год был отправлен Г. Г. Скорняковым-Писаревым на Камчатку для составления описаний местности и острогов. Вступив в конфликт с В. Й. Берингом и Г. Г. Скорняковым-Писаревым, начал писать в Сенат доносы о непорядках в управлении Охотским краем и о злоупотреблениях, якобы имевших место в Камчатской экспедиции. Одновременно представил в Сенат составленное им географическое и этнографическое описание Охотского края и Камчатки. После рассмотрения в Кабинете министров, Сенате, Адмиралтейств-коллегии и Академии наук доклады Казанцева были оставлены без внимания как «несправедливые». По возвращении из Сибири был определен «к прописанию» в монастырь, где, видимо, и закончил свои дни (ЦГАВМФ, ф. 212, оп. 11, д. 525, л. 5; ф. 216, оп. 1, д. 39, л. 81-82, 116-118, 157-158, 170-171, 202-203; Материалы для истории русского флота, ч. VIII, с. 159, 243-245; Бумаги Кабинета министров императрицы Анны Иоанновны 1731-1740. – Сборник имп. Русского исторического общества. Юрьев, 1902, т. 114, с. 490).
2. См.: ЦГАВМФ, ф. 216, oп. 1, д. 116, л. 34.
3. См. док. № 133.
4. См.: ЦГАВМФ, ф. 1331, oп. 4, д. 66, 67.
5. Там же, д. 76.
ДЕРЗОСТНЫЙ ВАСИЛИЙ КАЗАНЦЕВ
В 1742 году Василий Иванов сын Казанцев сочинил большую карту. На ней можно было увидеть морской простор от Охотска до Большерецка, от мыса Лопатка до Чукотского носа. Курильские острова и Япония были показаны правильно. Казанцев начертил и границы Восточного океана, указав, что он простирается от Китая до Америки. Самое ценное в этой карте — надпись: «Америка, лежащая на восток от Камчадалии, живут на ней вольные люди американцы». Пролив между Азией и Америкой назван «каналом Декеко». Против Чукотского мыса показаны «мыс Америка», а в море — южнее этого мыса — один остров.
Василий Иванович Казанцев — очень любопытная личность. Известно о нем мало. Еще в 1706 году В. И. Казанцев был отправлен Петром Великим в Англию учиться навигацким наукам. Оттуда он раз семь ходил в «дальние вояжи». По возвращении на родину в 1714 году мореплаватель совершил переход с Северной Двины в Финский залив.
В 1724 году Казанцев был уже капитан-лейтенантом. Через три года за какие-то «продерзости» он был взят под стражу, а через год сослан в Сибирь. Там его и назначили в экспедицию Беринга.
Беринг и Чириков в то время завершали свои труды на Восточном море. Ссыльный мореход застал их уже в Якутске в 1729 году. Что делал после этого Казанцев — в точности неизвестно.
В 1731 году неугомонный морской офицер попал в новую ссылку «за непристойные слова». Его отправили в Охотский порт, где назначили штурманом.
Он плавал к берегам Камчатки, а в 1732 году отправился туда «для построения камчатских острогов и для осмотра и описи назначенных к тому мест».
Через четыре года В. И. Казанцев представил в Петербург описание «Камчадалии» и Охотского края и племен, их населяющих.
Так рассказывает об этом исследователе краткая справка[52].
Но мы знаем о Казанцеве еще и следующее. По-видимому, в 1731 году, во время своего второго ссыльного путешествия, он составил очень важный «Чертеж о летнем тракте от города Якутска до Охотскова острога…». Казанцев показал вьючные тропы, путь дощаников по рекам до Юдомского Креста, то есть всю трудную дорогу от Лены к суровому океану.
В 1742 году ссыльный капитан-лейтенант сочинил «Чертеж о летнем тракте на Амур реку вверх по рекам. На сем чертеже положена Япония и часть Восточного окияна, южная часть Камчатки с Курильскими островами, Пенженское море от Охотцка на Большую реку до Камчатки, такожде и Амур река с прочими другими посторонними реками и берег Китайския земли».
Таков был размах у Василия Казанцева.
Вероятно, ему принадлежат и некоторые другие карты севера Тихого океана, составленные в тридцатых и сороковых годах XVIII столетия. На них тоже нанесен «канал Декеко». Казанцев был не только современником, но, возможно, и свидетелем похода Гвоздева и Федорова к берегам Северной Америки в 1732 году.
Более северный путь к Америке, о котором так часто говорил Чириков, тоже не был забыт. В 1742 году в Сенат было прислано «Описание реки Анадыра, в нее впадших речек и ручьев». Сочинение это было составлено участником Великой экспедиции Яковом Линденау. К нему приложен чертеж, на котором видны Камчатка, Чукотка, пролив между Азией и Америкой, три острова в проливе и западный край Большой земли[53]. Линденау показал желтой краской путь на Аляску через пролив.
Нам известны далеко не все труды Линденау. А ведь он писал о древних походах русских к Аляске. Поэтому следовало бы заглянуть в «Портфели Миллера», где под № 534 лежат путевые записки Линденау на девяноста четырех листах, начатые, по-видимому, в 1741 году, когда он ездил на Охотское море.
В том же огромном собрании Миллера и под тем же № 534 (т. II) числятся относящиеся к 1742–1770 годам «Известия о новых открытиях на Камчатке». Это триста восемьдесят восемь рукописных страниц! Там должны быть данные о Чукотке и Большой земле.



Из воспоминаний пелымского старожила{101}
Между прочим Казанцов вспомнил о фельдмаршале графе Минихе, который некогда жил 20 лет сряду на берегах Тавды. Миних, – говорил Казанцов, – редко выходил из замка (который был построен с четырьмя башнями на самом берегу реки и обнесен крепостною стеною)[113] – он не любил никаких сообществ, ни народных увеселений, и по большей части был задумчив. Иногда приходил он с удкою на берег реки, ловил с крестьянами рыбу, косил с ними траву или разводил молодые кедры. Он щедро платил крестьянам за работы и ласково обходился с нами! Пелымцы долго вспоминали о нем с любовию; отцы рассказывали детям, как он был милосерд к несчастным. Мы все жалели о себе, когда оставлял он Пелым. Говорят, прежде он был строг – а мы видели только его доброту. Один из русских, молодой крестьянин, полюбил пригожую вогулянку[114] и желал на ней жениться. Но родные ее слышать не хотели о том и отказали потому, что он не в состоянии был заплатить определяемого ими калыма, или выкупа, какой по обычаю вогулов и остяков жених должен платить перед венчаньем. Крестьянин увидел однажды Миниха, прогуливавшегося вместе с детьми и женою своею, остановил его на дороге, бросился к нему в ноги и просил его помощи.
Миних расспросил его обо всем, а у других об нем, и, слыша, что он честен и усердён к трудам, призвал родных вогулянки и ласково сказал им: «Придите ко мне за калымом, а я вам дам зятя. Купите себе счастье на деньги, если нельзя иметь его даром». И на другой день они получили от него знатную сумму денег. А потом графу привелось через год с женою воеводы Путилова крестить у осчастливленной им четы. Взяв младенца на руки, он сказал: «Дай бог, чтоб крестник мой сам крестил других». Миних сам заботился об обучении своего восприемника грамоте, и крестьянский сын действительно поступил сперва причетником в одну из церквей в том округе, а дожив лет до 40, достиг и до священнического сана. Но это было по отбытии уже Миниха из Пелыма. Когда пришло повеление об освобождении Миниха[115], он роздал все свои пожитки крестьянам, потом объехал верхом вокруг Пелыма, прощался с жителями как отец, и мы благословили путь его.