Многогрешный -- под этим именем был сослан в Сибирь гетман Украины Демьян Многогрешный и его племянник Михаил (впоследствии анадырский и камчатский приказчик, известный под именами Зиновьев, Многогрешный, Черкашенин).

Демьян Игнатьевич Многогрешный — гетман Украины с 1669 по 1672, преемник гетмана Брюховецкого. Участник казацкого восстания 1648. С 1649 войсковой есаул. Заключил с царем Алексеем Михайловичем Глуховские статьи, единственный документ, который после смерти Богдана Хмельницкого обеспечивал реальную автономию Левобережной Украины в составе Российского государства. Пытался не вступать в открытую конфронтацию с гетманом Правобережной Украины Петром Дорошенко, принявшим турецкий вассалитет. По не вполне обоснованным подозрениям в связях с Турцией низложен и сослан в Сибирь, где отбывал заключение в Иркутской тюрьме. В 1688 освобождён. Участвовал в подписании Нерчинского договора 1689.В 1696 постригся в монахи. Многогрешный Демьян Игнатьевич - гетман малороссийский, человек, очевидно, незнатного происхождения: современники называли его "мужичьим сыном". В реестрах запорожского войска, составленных в 1649 г. после зборовского договора, Многогрешный записан войсковым есаулом. В 1668 г. он был черниговским полковником. Сначала Многогрешный был на стороне гетмана Брюховецкого , но изменил ему и перешел на сторону Дорошенко , который, уезжая с левого берега Днепра, оставил Многогрешного своим заместителем - наказным гетманом. Многогрешный вошел в соглашение с князем Ромодановским и перешел на сторону Москвы. После андрусовского договора, когда правобережная Украина была уступлена Польше, Многогрешный на раде в Глухове 3 марта 1669 г. был избран гетманом. При его избрании были повторены статьи Богдана Хмельницкого , с некоторыми ограничениями местного самоуправления. Многогрешного не сразу признали гетманом; только в 1670 г. ему удалось овладеть всей левобережной Украиной. Население и после этого относилось к Многогрешному крайне недружелюбно. Дорошенко исхлопотал у константинопольского патриарха проклятие Многогрешному, снятое только по ходатайству московского царя. Для подавления своих соперников Многогрешный пользовался доносами. Тем же оружием боролись с Многогрешным и его противники; повод к тому давали злоупотребления Многогрешного в области суда над старшинами и частой их смены. Постоянные доносы возбудили, наконец, подозрения в Москве против Многогрешного. Его приказано было доставить в Москву. В ночь с 12 на 13 марта 1672 г. Многогрешный был схвачен в его гетманской резиденции Батурине и отправлен в Москву. Его противники упросили царя судить Многогрешного в Москве, под предлогом возможности народных волнений. Под пыткой Многогрешный сознался в сношениях с Дорошенко. Гетмана и его брата приговорили к смертной казни, но она была заменена вечной ссылкой в Сибирь вместе с семьями и другими подсудимыми. Многогрешный был сослан в Селенгинск и приписан в дети боярские. В 1688 г., вместе с сыном Петром, он принимал участие в усмирении восстания восточных бурят; в 1692 г. вел переговоры с бодайскими людьми о мунганах. Год смерти Многогрешного неизвестен. - См. профессор В.Б. Антонович и профессор В.А. Бец "Исторические деятели юго-западной России" (Киев, 1883); Н.И. Костомаров "Сочинения" (изд. Литературного фонда, кн. VI, гл. 15); Максимов "Сибирь и каторга" (Санкт-Петербург, 1871, ч. III); Гоздаво-Голомбиевский "Три документа о пребывании Многогрешного в Сибири", "Чтения в Обществе Истории и живописи" (1888, кн. I). Н. В.

раздел(ы):
«.» Личности в истории полуострова
http://www.egregor.ru/pravoslavie/getman.html

Селенгинская «украйна» гетмана Многогрешного
Э.В.Дёмин

А за славным было Байкал-морем,
А и вверх по матке Селенге,
Из верхнева острогу Селенгинского…
Из селенгинской казачьей песни ХVII в.1

Старый город

Уже более двухсот лет стоит на правом берегу реки Селенги, пониже устья Чикоя, удивительное строение. Сегодня это одинокий символ некогда довольно крупного, по сибирским масштабам, города, сыгравшего, быть может, решающую роль при становлении государственности в Забайкалье, территория которого называлась в некоторых древних письменных актах «даурской украйной», т. е. краем российского государства2.

Спасский Собор Старого Селенгинска…

С левого берега реки его особенно хорошо видно от мемориала декабристов и от утёса «Англичанка»3. А с воды, на фоне песчаных увалов и голубого неба, он кажется невесомым, как бы парящим в воздухе. Возникает удивительная гармония природы и строения.

Но собор не только символ сыгравшего свою роль города, это и горький упрек новому времени. Свидетель богатой истории забайкальского края, хранитель многих исторических тайн, пережив пожары, наводнения и землетрясения, он не в силах сопротивляться обычному равнодушию и активным покушениям наших современников на его сохранность. Не помогает ему сегодня и статус памятника архитектуры.

Вот только одна чуть приоткрытая тайна собора и старого города. Наводит на неё отрывок из воспоминаний о Селенгинске одного из сосланных сюда декабристов - Михаила Александровича Бестужева, который, как и его брат Николай, живо интересовался местными народными легендами и преданиями. Он пишет: «Гетман Демьян Многогрешный, живший очень долго в Селенгинске, участвовавший с гражданами в побоище Монгол на горе, носящей до сих дней название Убиенной, - об его пребывании не сохранилось здесь никаких преданий, даже место, где он похоронен, неизвестно, потому что плита с его могилы снята при постройке каменного собора в Селенгинске и заложена в каменный пол нижней церкви, в числе других плит»4.

В истории Старого Селенгинска известен только один собор и притом каменный, имевший верхнюю и нижнюю церкви. Это и есть Спасский собор. Строить его начали ещё в 1784 году взамен сгоревшей одноименной деревянной церкви5. Пол нижней церкви, о котором говорит Михаил Бестужев, находится сегодня под более, чем метровым слоем навоза, что, к сожалению, делает пока невозможным проверку сведений декабриста. Тем не менее нельзя удержаться от мысли о том, что братья Бестужевы, поселённые в Селенгинске с 1839 года, знавали лучшие времена этого замечательного сооружения. Наверное, они, не раз бывая внутри собора, хорошо изучили его и знали место, где уложена надгробная плита с могилы опального гетмана. Упоминания о ней в связи со Старым городом и собором обнаруживаются и через сто лет - в черновых записях селенгинского краеведа С.И.Глазунова (Таежного), относящимся к 1950-60 гг., который в 1959 г. запрашивал у Ростовского областного музея краеведения сведения о гетмане Многогрешном. В ответе музея, в частности, сообщалось, что Д.И.Многогрешный «впервые встречается в документах под 1609 годом» и что «он умер после 1696 года». В одной из последующих публикаций краевед упомянет о Многогрешном, отметив: «Упраздняя вольную Запорожскую Сечь, Пётр 1 услал храброе воинство в Сибирь нести караульную службу; часть запорожских казаков попала в Селенгинский острог»6.

Почему же так важно было бы увидеть сегодня эту плиту и найти, если это ещё возможно, само место захоронения?

Демьян Игнатьевич Многогрешный – это незаслуженно забытая тема забайкальского и бурятского, в частности, краеведения. Из глубины трёх веков смутно и противоречиво возникает образ этого необычайной судьбы человека, ровесника и активного участника важнейших государственных преобразований в Забайкалье и на Украине. В памяти своих забайкальских современников, а затем и в практически угасших сегодня местных народных преданиях он предстаёт личностью легендарной.

Тайна смерти

Сибирский образ Многогрешного окутывает тайна. Читаем весьма скупые строки о Многогрешном в двух изданиях Большой советской и Украинской советской энциклопедиях, в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона. Они рождают больше вопросов, чем дают ответов. Ведь все энциклопедии не знают даже дат и мест его рождения и смерти. По поводу года смерти стоит лаконичное «неизвестен»7. И только в третьем издании БСЭ мы находим более определённое8: «Ум. не ранее 1696», «в 1696 постригся в монахи». И всё.

Даже в фундаментальном академическом издании материалов и документов по истории русско-китайских отношений в ХУ11 в., в котором содержатся описания многих конкретных дел Многогрешного по защите Забайкалья и участию в становлении здесь государственности, сообщается только о пострижении его в монахи в 1696 г.9.

И всё-таки нам удалось найти документ, точно указывающий год смерти Многогрешного и ставящий под сомнение указанный в БСЭ и других источниках год, когда он постригся в монахи, а потом и воссоздать из небытия, сколько возможно, его забайкальские деяния10.

В сборнике «Первое столетие Иркутска», выпущенном в С-Петербурге в 1902 году, содержится «Книга именная денежная расходная, служилым людям 1704 г. (кн. № 1401)», где на странице 28 находим: «…девять рублей. Иркутского сына боярского Фёдора Никифоровича сына Черниговского, которому в 207 г. по указу великого государя и по грамоте из сибирского приказу, и по разбору прежнего воеводы стольника Ивана Николева по указу великого государя денежного жалованья давать не велено, потому что он вёрстан в выбылой оклад умершего сына боярского Петра Демьянова сына Многогрешного без указа великого государя и без грамоты.

По 20 руб. Нежинский протопоп Симеон Адамов в 195 г. умре. Казачий голова Афанасий Бейтон в 209 г. умре. Дети боярские: Демьян Игнатов сын Многогрешный в 209 г. постригся в монахи и в 1703 г. умре. Окладу его Демьянова остаточного от верстания Дмитрия Таракановского 11 руб…

По 7 руб. Сидор Шестаков в 205 г. в Аргунском от баргузинских казаков убит…Василий Фомин умре. Яков Многогрешный…»11.

Таким образом, из этого документа следует, что в 1701 (209) году Многогрешный постригся в монахи, а в 1703 году умер. Надгробная плита с его могилы позволила бы узнать многое остальное и проверить уже известное о рождении и смерти гетмана. Но это может быть только ключом к раскрытию многих тайн почти тридцатилетнего пребывания опального запорожского гетмана в Сибири, из которых большая часть оказалась связанной с Селенгинском.

Генеральный есаул – гетман

Как попал гетман в Сибирь? Вышеназванные энциклопедии сообщают, что Многогрешный был активным участником освободительной войны украинского народа 1648-51 гг. В 1649 г. он в чине генерального есаула подписал Зборовский договор, заключённый между Богданом Хмельницким и польским королём Казимиром. В 1668 г. Многогрешный избран гетманом Левобережной Украины и был им до 1672 г., когда, обвинённый казацкой старшиной в связях с Турцией, был арестован и доставлен в Москву.

На заключительный акт трагедии запорожского гетмана проливает свет повествование историка России С.М.Соловьёва12. Он даёт описание сложных и опасных перипетий в отношениях гетмана с казацкой старшиной, Правобережной Украиной и русским правительством, развивающихся на фоне постоянной угрозы украинским землям со стороны панской Польши. Читаешь эти строки и понимаешь, каким горячим было гетманское место для Многогрешного. Чего стоит, например, для верующего гетмана проклятие его патриархом константинопольским, которого добился ориентировавшийся на Турцию гетман Правобережной Украины Пётр Дорошенко.

И хотя, благодаря заступничеству московского патриарха Иосифа, это проклятие было снято, враждебные действия против гетмана продолжались. На этот раз был пущен слух о якобы намечаемой Москвой замене Многогрешного на посту гетмана полковником Константином Солониною. Эта молва была явно направлена на то, чтобы поссорить Многогрешного с московским правительством и сблизить его с Дорошенко. Вот что пишет М.С.Соловьёв в «Истории России с древнейших времён» по этому поводу: «Молва о смене Многогрешного Солониною, неведомо откуда, шла по Украине; но мы знаем, с какой лёгкостью верили на Украине всякой молве; приверженцы Демьяна встревожились не меньше его самого». Указание на источник этого, скорее всего, провокационного слуха, даёт сам гетман: «Дал мне знать об этом Дорошенко, а Дорошенку сказывал польский посол»13.

С той же целью была пущена в ход и «старая сказка об уступке Киева и всей Малороссии королю польскому»14. Реакция Многогрешного была бурной, ведь он всерьёз верил этим слухам: «Я, говорит он, нынешнего своего чина не желаю, потому что очень болен, желаю прежде смерти сдать гетманство. Если мне смерть приключится, то у казаков такой обычай – гетманские пожитки все разнесут, жену, детей и родственников моих нищими сделают; да и то у казаков бывает, что гетманы своею смертию не умирают; когда я лежал болен, то казаки сбирались все пожитки мои разнести по себе»15.

Из повествования С.М.Соловьёва явствует, что не перспектива лишиться гетманского места, прежде всего, волновала Многогрешного. Главным вопросом, из-за которого он, поверив молве, пошёл на резкое обострение отношений с Москвой, была угроза захвата украинских земель поляками, что, якобы, санкционировалось московским правительством.

Мечущийся гетман давал все больше поводов для недовольства со стороны старшины и московских воевод. Как сообщает тот же С.М.Соловьёв, он «призвав старшину, объявил, что государь к нему пишет всю старшину прислать в Москву, а из Москвы разослать их в сибирские города на вечное житьё». Как резкий упрёк звучат следующие его слова: «Государь пишет, что список с договорных статей пришлёт с полковником Солониною: но я и всё войско этим спискам не верим, чего глаза наши не видали и уши не слыхали. И так много ко мне писем из Москвы присылают, будто бумагою да ласковыми словами успокаивают, а подлинного ничего не объявляют, много с Поляками договоров чинят, а границы не учинят…»16.

Обвинение – ссылка

Грозовые тучи над Многогрешным так и не рассеялись, они разрешились уже упоминавшимся заговором казацкой старшины во главе с генеральным писарем Карпом Мокриевичем.

Позиция Многогрешного, как гетмана, в отношении государственного устройства украинских земель представляется сложной и противоречивой. Но нельзя отрицать, что, ошибаясь и страдая, он тяжело переживал тогдашнюю раздробленность Украины и неопределённость её будущего. Противоречия его гетманского правления объективно отражали специфику того драматического периода истории Украины, в который он жил. Выше этих противоречий он подняться не смог.

А вот одна из последних страниц повествования С.М.Соловьёва о Многогрешном: «28 мая на болоте за кузницами поставили плаху – будут казнить гетмана Демку Многогрешного и его брата Ваську. Привезли преступников и начали читать им вины, т. е. все поданные на них обвинения: «Ты, Демка, про всё распрашиван и пытан; и во всех своих изменных словах винился и 20 мая старшины со всем народом малороссийским прислали челобитье, чтобы тебя казнить смертью в Москве, а для подлинного обличенья прислали батуринского сотника Григория Карпова, который от тебя Дорошенку образ возил и присягал, что вам служить турскому султану. Бояре и думные дьяки, слушав ваших расспросных речей, приговорили вас Демку и Ваську, казнить смертью, отсечь головы. Демку и Ваську положили на плаху; но бежит гонец и объявляет, что великий государь, по упрошенью детей своих, пожаловал, казнить Демку и Ваську не велел, а указал сослать в дальние сибирские города на вечное житьё; бояре приговорили – сослать к ним жён их и детей (…). На другой день великий государь пожаловал, велел дать им на милостыню Демке 15 рублей, Ваське 10 рублей (…). Многогрешным была отдана и вся их рухлядь, с которою привезены в Москву, несколько очень не дорогих вещей. Семейство Многогрешного состояло из его жены Настасьи, двоих сыновей – Петра и Ивана, дочери Елены и племянника Михаила Зиновьева; с ними поехали две работницы. (…). В Тобольске велено держать ссыльных за крепким караулом скованных, а из Тобольска разослать по разным острогам в пешую козачью службу. Участь ссыльных была отягчена вследствие бегства Грибовича. Тогда Многогрешного с товарищами, вместо того, чтобы послать по острогам в козачью службу, велено держать скованных в тюрьмах «для того, говорилось в указе, что они забыли страх божий и нашу государеву милость»17.

В истории с гетманством Многогрешного известные факты наводят на мысль, что недовольная казацкая старшина, представляющая зажиточные слои казачества, расправилась с царским ставленником руками самого царя.

По иронии судьбы преемник Многогрешного на посту гетмана, бывший активным участником заговора против него, Иван Самойлович (а не Солонина) впоследствии сам оказывается сосланным и окончит свои дни, по сибирским масштабам, совсем недалеко от Многогрешного - в Якутске.

В веках печатные следы…

Из того, что удалось разыскать печатного о сибирском взлётах и падениях судьбы Многогрешного, нелегко создать достаточно полную картину этого периода его жизни. Да и то, что обнаруживается, выражаясь словами Н.Оглоблина – одного из первых исследователей сибирской службы ссыльного гетмана18, сказанными более ста лет назад, касается «главным образом внешней судьбы ссыльного гетмана в Сибири»19.

Эта тема всегда заслуживала внимания исследователей, а сегодня, когда пришло время беспристрастно вспоминать и собирать отечества героев, она представляется тем более востребованной и предпочтительной. Нам ещё предстоит год за годом проследить заключительную половину долгой, полной лихих невзгод и смертельных опасностей жизни Многогрешного, выяснить подробности службы и судьбы его близких в Сибири, а главное – по возможности полнее оценить роль и значение, которые принадлежат Многогрешному в ранней истории Забайкальского края.

Среди обнаруженных печатных источников сведений о ссыльной жизни опального гетмана наиболее документально содержательными представляются, прежде всего: публикация 1888 г. А.А.Гоздаво-Голомбиевского «Из сибирских актов о Демьяне Многогрешном»20; большая специальная статья 1892 г. Н.Оглоблина «Служба в Сибири Демьяна Многогрешного»21; описания, приводимые историком Забайкалья А.П.Васильевым в монографии 1916 г. «Забайкальские казаки»22 и современного издания «Статейный список Ф.А.Головина» с соответствующими комментариями к нему23. Единственные в своём роде сведения о Многогрешном в Селенгинске сообщил в 1861 г. исследователь ссылки в Сибирь И.С.Сельский24.

Одно из самых ранних публичных печатных признаний государственных заслуг и невиновности Многогрешного обнаруживается в весьма солидном санкт-петербургском издании 1840 г. – «Биографии российских генера статье, посвященной генерал-фельдмаршалу, графу Ф.А.Головину, полномочному послу в Забайкалье, заключившему в 1689 г. очень трудный для России Нерчинский мирный договор с Китаем, отмечается: «В этих успешных подвигах содействовал Головину Демьян Многогрешный, бывший гетман малороссийский (с 1668 и 1672 г.), который водворил спокойствие в подвластной ему стране и невинно сослан в Сибирь, по оговору некоторых Старшин»25.

В 1850 г. в «Панораме Иркутской губернии» местный летописец П.И. Пежемский напишет: «В 1682 году была новая попытка отнять у России Забайкал: монгольский князь Батур-Очирой-хан с двадцатитысячным корпусом вступил в наши пределы; но посланный против него сын боярский Демьян Многогрешный быстро рассеял ватаги Очироя и с тех пор Байкал навсегда остался в руках России»26.

О заслугах перед Забайкальем опального гетмана и его сына напомнит в 1853 г. в своей книге «Путешествие в Китай» и востоковед О.М.Ковалевский: «Если мы упомянули о славных людях Пояркове и Хабарове, то не должны умолчать о двух других, не менее прославленных этою эпохой и, подобно первым, живущих ещё в памяти забайкальских жителей: это о Демьяне и сыне его Петре Многогрешном, из которых первый был гетманом в Малороссии и, сосланный в Сибирь, поселился в Селенгинске»27.

В 1869 г. сибирский историк С.В.Максимов напишет: «Тот же Демьян Многогрешный, на долю которого выпала такая многострадальная жизнь и первые удары дальнего заточения сумел отстоять забайкальские пределы (…). Под тем же Селенгинском, где он нашел конец своим мучениям, до сих пор сохраняется в памяти народной гора Убиенная, названная так потому, что здесь на свиту посла Ф.А.Головина, ехавшего в 1689 году в Нерчинск для переговоров с китайцами, напали буряты [монгольские войска – Э.Д.], били его людей, теснили войска; самому послу грозили великою опасностию, но из селенгинской крепости вышел тамошний гарнизан под начальством Многогрешного. Умелый гетман разбил бурят [монгол – Э.Д.] на голову; отразил впоследствии набеги монголов и табангутских сойотов”28.

А вот что писали в Х1Х в. о ссыльном гетмане сибирские историки в последующих печатных изданиях.

В «Историческом обозрении Сибири» П.А.Словцова события рассматриваемого времени в Забайкалье описываются довольно подробно29. Относительно службы Многогрешного указывается, что он выступает в качестве «селенгинского сына боярского» и предпочтительно употребляется послом «в конных сшибках против монголов»30.

У Н.Бантыш-Каменского в «Дипломатическом собрании дел между Российским и китайским государствами с 1619 по 1792-й год» тоже отмечаются немалые заслуги «боярских детей Демьяна и сына его Петра» Многогрешных в умиротворении табангутских родов, подчеркивается и большая роль бывшего гетмана «в усмирении монголов»31.

В «Хронологическом перечне важнейших данных из истории Сибири» И.В. Щеглов под 1671 г. отметит ссылку в Сибирь «малороссийского гетмана Демьяна Игнатовича Многогрешного», указав, что сначала он содержался в Тобольске, потом в Якутске и оттуда переведен в Селенгинский острог32.

Как селенгинские казаки называются Демьян и Пётр Многогрешные в «Истории Сибири» В.К.Андриевича и особо отмечается году сослан в Сибирь бывший гетман запорожский Демьян Игнатов Многогрешный, за то, что он, войдя в соглашение с гетманом казаков на правом берегу Днепра Петром Дорошенко, хотел отделиться от России и отдаться в подданство Турции»33.

В другой своей работе В.К.Андриевич приводит выдержку из грамоты на имя Туринского воеводы Ивана Суздальцева: «В прошлом 180 и 181 годах, по нашему Государеву указу, посланы из Москвы в Сибирь в ссылку изменники и клятвопреступники войска Запорожского сее стороны Днепра (…) бывший гетман Демка Игнатов (…) [идёт перечисление лиц – Э.Д.] до Тобольска, с сибирскими служилыми людьми, и с провожатыми, а в Тобольске велено их держать за крепкими караулы скованных, а из Тобольска велено послать их, Дёмку Енисейского уезда в Селенгинский острог, Ваську в Красноярский»34. Описывая же подготовку к заключению Нерчинского договора, историк пишет: «Головин выступил к Нерчинску, получив уведомление о прибытии туда китайских послов. Для посольских съездов были разбиты наметы в поле и разбивал их бывший гетман запорожский Демьян Многогрешный»35.

Названные выше заслуги ссыльного гетмана отмечены и в специальных общественно-политических изданиях конца Х1Х в., посвященных Забайкалью, таких как, «Забайкалье. Краткий исторический, географический и статистический очерк Забайкальской области»36 (1891) и «Забайкалье. Значение его для государства» М.П.Хорошхина37 (1893). О ссылке в Забайкалье гетмана Д.И. Многогрешного упомянуто в книге «Забайкалье, свод материалов, высочайше учреждённой комиссии для исследования местного землевладения и землепользования, под председательством статс-секретаря Куломзина» за авторством Н.И.Разумова38.

В то же время факт ссылки в Сибирь столь видного украинского деятеля, каким всегда считался запорожский гетман Д.И.Многогрешный, был упомянут и в нескольких хронологических перечнях событий из истории Сибири и касающихся Забайкалья, в частности, помещавшихся в изданиях общего характера. Таковы, например, «Памятные книжки Забайкальской области» на 1891 и 1900 гг.39, «Сибирский торгово-промышленный календарь» на 1900 г.40. Факт пребывания ссыльного гетмана в Тобольске был даже отмечен в 1897 г. в весьма привилегированном издании – «Путешествие государя императора Николая 11 на Восток (в 1890-1891)» за авторством князя Э.Э.Ухтомского41.

Отголоски селенгинских деяний Многогрешного обнаруживаются также в работах литераторов и краеведов прошлого. О нём и событиях с ним связанных упоминают: летописец Селенгинска А.И.Седов42 (1874); долго живший в Кяхте, литератор и этнограф В.В.Птицын43 (1896), политический ссыльный в Селенгинск, забайкальский этнограф М.А.Кроль44 (1896) и другие. В советское же время о Многогрешном напишет забайкальский краевед А.В.Харчевников45 (1924). Приведём только одну выдержку из этих авторов. Она интересна своеобразным народным видением прошлой вины Многогрешного. Долго живший в Кяхте, этнограф В.В.Птицын пишет: «Тогда среди общей паники, посла и город спас сосланный туда за любовь к свободе и Малороссии Запорожский гетман Демьян Многогрешный, которому правители города догадались вручить главное начальство над гарнизоном и стрельцами (…). За эту заслугу гетмана, сына его Сергея [? – Э.Д.] пожаловали в сыны боярские»46.

Тюремный «сиделец» - помошник посла

Длительное время Многогрешный содержался в иркутской и селенгинской тюрьмах. В уже упоминавшемся словаре Брокгауза и Эфрона по этому поводу сказано: «Назначенный сначала в Селенгинск, Многогрешный был поселён в Иркутске (1674), где и содержался в тюрьме до 1682 г., когда ему позволено было «быть в детях боярских», «исправлять городовую и уездную службу». В 1684 г. его опять, по просьбе Самойловича, заключили в селенгинскую тюрьму «за крепкими караулами», но уже в 1692 г. состоял в Селенгинске каким-то «седоком» и вёл переговоры с богдойскими людьми о «мунгалах»47.

Как явствует из специально посвящённой этому вопросу работы Н.Оглоблина, слово «седок» следует понимать, как «старшее, начальное лицо, сидевшее на известном месте»48. И далее Н.Оглоблин пишет: «Следовательно, Д.Многогрешный в 1694 г. сидел «на приказе» в селенгинском остроге, т. е. был там – по служебной терминологии XVII в. – «приказным» (человеком)… Обыкновенно служилые люди (высших уездных рангов – боярские дети, казачьи головы, атаманы, сотники и т.п.) посылались «на приказ» на годичный срок, но в отдельных острогах сидели и по два года и более. Возможно, что и Многогрешный был «приказным» Селенгинска с 1691 г. по 1694 г. Очевидно, он привязался к этому пункту, так как именно здесь получил свободу после долгих лет тюремного заключения. Да и положение «приказного» в отдалённом Селенгинске было довольно самостоятельное и более свободное, чем служба боярского сына в этом уездном городе – Иркутске на глазах у воеводы. «Приказный» в своём остроге и в окрестном районе ясачных волостей был таким же воеводою, но только меньших размеров… А Многогрешному, стоявшему некогда у такой обширной власти, не могли не нравиться и самые «слабые отблески былого могущества»49.

В современных комментариях к «Статейному списку Ф.А.Головина» сведения о том же обобщены следующим образом:

«Первоначально находился в иркутской тюрьме. По требованию гетмана Самойловича в 1684 г. был сослан в Селенгинск, где условия его содержания значительно ухудшились. В грамоте местным воеводам предписывалось «посадить ево сковано в тюрьму и держать с великим бережением. И ис тюрьмы ево выпущать никуда не велено». Положение Многогрешного и его семьи резко изменилось в 1687 г. после смещения с гетманства его врага Самойловича. По распоряжению Ф.А.Головина он был освобожден из тюрьмы и поверстан в селенгинские дети боярские. Сам Многогрешный в своей челобитной писал, что при этом ему было назначено жалованье в размере 18 руб. денег, хлебное же – вдвое против денежного. На первых порах своей службы он был включен в состав посольских дворян, сопровождавших Ф.А.Головина, и сыграл видную роль в переговорах с монгольскими тайшами.

После заключения Нерчинского договора подал челобитную Ф.А. Головину, в которой писал, что «ныне стар и от ран болен» и просил пожаловать его с сыновьями Петром и Яковом «за службу и за раны велети их из Селенгинска и з детьми свободить куда к хлебному месту». По челобитью его было решено перевести из Селенгинска в Томск. Но он, узнавши об этом, писал Головину, что «за конечною скудностью и дальностью перейти ему в Томской никакими меры невозможно». Поэтому в 1690 г. Головин решил его в Томск не посылать, а перевести из Селенгинска «к хлебному месту в Ыркуцкой». При этом от службы он отставлен не был, а был записан в службу по Иркутску в том же окладе. В 1690-1691 гг. был в должности приказчика Селенгинского острога, откуда смещен по обвинению в злоупотреблениях»50.

Как уже отмечено, особенно интересными и значимыми страницами забайкальской биографии опального гетмана является его служба под началом известного русского дипломата, царского посла в Забайкалье Ф.А.Головина. В соответствии со стратегическими задачами, решаемыми здесь послом, и огромной территорией, служившей местом его разносторонней деятельности, география самоотверженной ратной и в заметной степени дипломатической работы Многогрешного включала все основные в то время русские поселения края и, прежде всего, Селенгинск, Удинск и Нерчинск.

Именно здесь оказались максимально востребованными уникальный для отдаленной, с неурегулированными государственными границами и потому весьма неспокойной русской окраины воинский и переговорный опыт Многогрешного. Для понимания его немалой роли в умиротворении военно-политической обстановки в Забайкалье того времени, приводимая далее по «Статейному списку Ф.А.Головина», хронологическая сводка некоторых конкретных поручений посла лично Многогрешному весьма показательна.

6 октября 1687 г. Многогрешный посылается Головиным из Удинска вдогон отбывшим отсюда монгольским послам, чтобы «выговорить» им о вновь узнанных кражах из-под Удинска лошадей и скота «мунгальскими воровскими людьми», что и было выполнено51.

7 октября он снова в посылке из Удинска за Селенгу в погоню за угонщиками скота, «а с ним пятидесятник Павлова полку Грабова Ивашко Широкой да стрельцов того ж полку 30 человек». 17 октября они возвратились, рассказав, «что наехали они воровских людей сакму52 от Удинского вверх по Уде-реке верстах в 10-ти (а в одгоне де они чают по смете лошадей с 50) и гнались де они по той сакме верст с 20 и поворотили в Удинский острог, для того что почали у служилых людей приставать лошади»53.

«Октября в 20 день послан в Селенгинский острог сын боярской Демьян Многогрешный да с ним селенгинских казаков 5 человек. А велено ему, Демьяну, приказать жильцу Степану Коровину, которой в то время был в Селенгинском остроге, чтобы жил с великим опаством и караулы б были крепкие»54.

21 октября в Удинск пришло известие, что «на Большом Хилке напали мунгальские воровские люди на сына боярского Демьяна Многогрешного человек с 11 и отбили у него, Демьяна, лошадь, которую он, купя вел с собою в Селенгинский острог»55. Об этом нападении, в котором «как бы де он, Демьян, и сам от них не ушел, и они б де, мунгальские воровские люди, ево, Демьяна, убили до смерти», посол строго высказывал потом на нескольких встречах с официальными монгольскими посланцами56.

О предыдущих посылках Многогрешного для разведывания того, кому отогнаны ворованные кони и скот, установления, что «та сакма пошло в табунуцкие улусы», посол накажет сказать57 своему посланцу Ивану Качанову, направленному им к «мунгальскому геген-кутухте58».

11 января 1687 г.59 находившийся в Селенгинске посол направит Многогрешного, «а с ним служилых людей человек с 20» до урочища Кривого Плеса для скрытого и осторожного поиска «воровских людей»: «И буде осмотрит, что тех воровских людей малое число, и ему, Демьяну, прося у всемогущего бога милости, чинить над ними промысел, сколько милосердный бог помощи подаст. А буде те воровские люди уехали в дальные места, и ему, Демьяну, велено осмотреть сакму: в которую сторону они поехали и сколько их было»60.

17 января: «В ночи послан в подьезд для проведывания вестей и про воинских людей из Селенгинска сын боярской Демьян Многогрешной, а с ним служилых людей 30 человек. И велено ему ехать до устья реки Хилкай, и буде где наедет воровских мунгальских людей, а стоят оплошно, прося у всемогущего бога милости, чинить промысел, чтоб добитца языка. Да с ним же посланы селенгинских служилых людей 5 человек с указными памятьми в Удинской, чтоб жили опасно полковники в острогах, против прежняго отпуску. А велено тех служилых людей, естьли будет возможно, пропустить ему, Демьяну, при себе мимо Хилки в Удинский острог»61.

Вернувшись «того ж числа ко свету», Многогрешный доложил послу: «И как отъехал от Селенгинска верст з 12 в урочище нежего конца Криваго Плеса, и увидели в бору от камени и на островах огни многие, а знатно, что стоят в том месте мунгальские многие воинские люди. И хотя он, Демьян, что высмотреть явственно, много ль тех мунгальских людей стоит в том месте и мочно ль пропустить в Удинской острог служилых людей с опасными памятьми, оставя служилых людей, которые с ним, Демьяном, посланы, в прикрытом месте, подьезжал близко огней. И как де они, поъехав, почали высматривать, и наехал на них мунгальской караул, и почали окликать, и окликав побежали в таборы, в таборах почали треожитца. И он де, Демьян, видев, что мунгальские люди збиратца стали, побежали назад к Селенгинскому острогу, а служилых людей, которые с ним были посланы, чтоб пропустить их в Удинской острог с указными памятьми, отпустить не посмел, для того что стоят те мунгалы в великом собрании и караулисто»62.

6 февраля 1687 г. Многогрешный вместе с капитаном Мартыном Камалем, «а с ними служилых людей 200 человек» посланы на выручку окруженной монголами группе русских: «И нашли тех служилых людей, осажены в кустах от Селенгинска с полтары версты. И с теми мунгалы у служилых людей был бой. И милостию великого бога и зчастием великих государей тех мунгалов побили и руских людей взяв привели в Селенгинской»63.

Может быть и нижеследующий эпизод тоже из селенгинской ратной службы бывшего гетмана послужил основой для последующих местных преданий и топонимов: «Февраля в 21 день посланы были для разведыванья мунгальских людей селенгинской сын боярской Дементьян Многогрешной да с ним же служилых людей 15 человек. И как выехал из Селенгинского, и напали на него ис каменей мунгальских воинских людей человек с 500. И в то число высланы из Селенгинского для выручки ево, Демьяна, подполковник московских стрельцов Сидор Богатырев, да которые при послех были в Селенгинском дворяне и подъячие, да капитан Мартын Мартынов сын Камаль, да служилых людей человек со ста. И был бой до вечера. И милостию божиею и счастием великих государей тех мунгальских воинских людей с того места збили, а ратные люди великих государей пришли в Селенгинской в целости»64.

20 марта 1687 г.: «В 5-ом часу дни, пришед от надолб, караульщик извещал словестно, что де слышать на низу реки Селенги пушечная стрельба. И того ж часу послан для проведыванья вниз по реке Селенге сын боярской Демьян Многогрешной, а с ним служилых людей человек з 20. А велено ему ехать с великим опасением, чтоб мунгальские люди обманом над ними, Демьяном, какова дурна не учинили. И того ж числа, приехав в Селенгинской, сын боярской Демьян Многогрешной с служилыми людьми сказал, что ездил он вниз по реке Селенге до урочища Табунуцкой пади, и слышал де на низу реки Селенги стрельбу ис пушек и из мелкого ружья, а людей никаких не видал, а дале де того ехать ему, Демьяну, с небольшими людьми было опасно»65.

22 июля 1687 г. «посланы под мунгальские улусы для языков (чтоб добитца для подлинных ведомостей) Демьян Многогрешной, а с ним Павлова полку Грабова стрельцов 25 человек да брацких людей 5 человек, которых прислали шуленги, а с ним велено в прибавку послать из Селенгинска 20 же человек»66.

А вот поручение дипломатического характера, которое исполняли отец и сын Многогрешные: «Июля в 30 день писал из Селенгинска [в Удинск – Э.Д.] к великим и полномочным послом тоболенин Иван Качанов. В нынешнем де 196 [1688 – Э.Д.] году июля в 27 день приехали к Селенгинску на усть Чикоя-реки богдыханова величества от послов гонцы. И стали у Чикоя-реки таборами, всех человек 100. И того ж числа посылал я из Селенгинска толмача да подъячего и служилых людей и велел тех гонцов в Селенгинск звать (…). И того ж числа послана в Селенгинской к Ивану Качанову указная память, а велено ему, буде китайские гонцы из Селенгинска до сего указу к великому и полномочному послу не отпущены, говорить, чтоб они для подлинной ведомости ехали наспех к великому и полномочному послу в Удинской, а в Удинском им отповедь о всем учинена будет и отпуск будет вскоре. А в приставех у тех посланных велено быть из Селенгинска в дороге сыну боярскому Демьяну Многогрешному да в провожатых 25 человек стрельцов, которые посланы наперед сего до Селенгинска // и за Чикой для языков мунгальские под улусы. И августа в 1 день приехали из Селенгинска служилые люди Сенька Краснояр с товарищи. И великому и полномочному послу сказали, что послал их с ведомостью з дороги з Большого лугу, от Удинска верст з 20, сын боярской Демьян Многогрешной, что послан де он, Демьян, из Селенгинска с китайские гонцы в Удинской к великому и полномочному послу. И того ж числа послал навстречю к нему, Демьяну, сына ево сына боярского Петра Многогрешного, а с ним служилых людей 20 человек. А велено ему тех гонцов от великого и полномочного посла спросить о здоровье и привести их к Удинску и поставить на той стороне реки Уды подле Селенгинского устья [у впадения р.Уды в Селенгу – Э.Д.]. Августа в 2 день приехал в Удинской сын боярской Петр Многогрешной и великому и полномочному послу объявил, что он, Петр, доехав в дороге китайских гонцов, спрашивал о здоровье, а начевали де те гонцы от Удинска в 12 верстах. И того ж числа те вышепомянутые гонцы к Удинску приведены и поставлены за рекою Удою»67.

6 августа 1687 г.: «Отпущены те гонцы чрез мунгальские улусы. А с ними посланы в провожатых за Селенгинск сын боярской Демьян Многогрешной да с ним Павлова полку Грабова стрельцов 100 человек. И велено ему, Демьяну, проводя гонцов, учинить промысел над мунгальскими улусы, чтоб для подлинное ведомости добитца языка»68.

Важные для понимания последующей заметной роли Многогрешного сведения в дальнейших действиях посла описываются так:

«Августа в 28 день, собрався в Удинску с ратными великих государей людьми, пошел в Нерчинск по албазинским вестям. И стояли, отшед от Удинска, 3 версты, А в Удинску для всякой опасности оставлен капитан московских стрельцов Сава Володимеров, а с ним разных полков стрельцов 82 человека, да иркуцких и верхоленских 38 человек (…). А замешкание учинилось походу в Удинску, для того что хлебными запасы в стрелецких полкех зело скудно и служилым людям давать было нечего. (…). И лошади были подводные гораздо плохи, которые збираны з брацких людей, и многие, отбився из под пушек и ис телег, у стрельцов за неученьем в телегах ушли в степи. (…). И чтоб не терпеть прежде времяни голоду служилым людям в Нерчинску, и видя то, что договориватися // также и поступать воинским способом и промыслу чинить не над кем, и чтоб мунгальские владельцы, собрався с войски, не учинили какова разорения байкаловским острогам и ясачным иноземцом брацкого и и тунгуского родов, великие послы с своими при них будущими ратными людьми, поворотясь, пошли в Удинской. А хлебные многие запасы посланы в Яравнинской острог впредь нерчинского походу. И пришед в Удинск сентября в 7 день [1688 г. – Э.Д.] и собрав брацких людей и взяв достальных служилых людей, которые были оставлены в Удинску для опасности приходу мунгальского, пошли для воинского промыслу на мунгальские табунуких тайшей улусы войною. (…). И пошед из Удинска, шли вверх по реке // Уде 2 дни. И поворотясь направо, шли по речке Бряни 3 дни. И перешед речку Темлюй, шли к Хилку прикрытыми местами. А в вожах были выходцов доруга Окин с товарыщем своим Тендеком. Сентября в 30 день приехав ис подъезду, которые были посланы ис полку для подсматривания мунгальских улусов, селенгинской сын боярской, бывший гетман Демьян Многогрешной, а с ним служилых людей было в той посылке 30 человек разных полков, да новых мунгал выходец вож Окин-даруга, сказали, что подсмотрели они мунгальские улусы: стоят во многолюдстве за рекою Хилком, не доходя реки Чикоя. (…). И с теми мунгалы был бой превеликий. И милостию божиею и счастием великих государей побили мунгальских людей (…). Октября в 1 день [1688 г. – Э.Д.] к обозу приехав мунгальских людей 2 человека Тархан Батур-зайсан табунуцкого Заб Ирденя-тайши. И били челом великим государем, а послу говорили словестно, чтоб их великие государи пожаловали, велели принять их, многих мунгальских зайсанов и даруг и шуленг, со всеми их улусными людьми в вечное поддданство под державу царского величества в ясачный платеж, а ратным бы людем улусом их никакова разорения чинить не велели. И великий и полномочный посол, окольничий и наместник брянской Федор Алексеевич Головин с товарыщи, обнадежа их, зайсанов, милостию великих государей, велел им со всеми своими улусы идти без опасности, к обозу и кочевать к Селенгинску, а разорения им никакова, естли они станут служить верно великим государем, от ратных людей не будет»69.

Проведение активной воинской разведки на местности входило в круг постоянных обязанностей ссыльного гетмана: «И октября в 11 день, приехав ис подъезду, сын боярской Демьян Многогрешной с служилыми людьми сказали, что они ездили для подсматриванья мунгальских улусов на урочище Карясы и наехали сакмы великие, знатно, что кочевали мунгальские люди с великою скоростию, и по дороге метаны тяжелые юрты и войлоки, также усталой скот и лошади. Да они ж де, Демьян с товарыщи, нашли стан, а знатно, что стояли в том месте караульщики мунгальских людей и, подсмотря их, побежали»70.

«Октября в 23 день послан из Удинска от великих и полномочных послов для призыву к мунгальским тайшам под державу царского величества из новых выходцов Тархан-ласу-лама-Зайсан. И для верности (…) дан ему, ламе, лист за печатью. (…). Того ж числа послана память в Селенгинской к жильцу Федору Ушакову. А велено ему послать из Селенгинска для проведывания заречных мунгалов сына боярского Демьяна Многогрешного, а с ним служилых людей, сколько человек пригож. А буде где усмотрят мунгальские улусы, прося у всмогущаго бога милости, чинить промысел, чтоб побрать языков и о мунгальских замыслех уведать подлинно. (…). Ноября в 6 день писал к великому и полномочному послу из Селенгинска Федор Ушаков (…): посыланы де были из Селенгинска селенгинские дети боярские Демьян Многогрешной и сын ево Петр, а с ними служилых людей 80 человек за Селенгу-реку до Кемника и к Гусиным озерам для подсмотру мунгальских людей. И ноября в 3 день, приехав в Селенгинской, явились перед ним он, Демьян, с сыном своим Петром и с служилыми людьми, которые посылаемы были с ним, Демьяном. А сказали: по указу де великих государей посланы они были за реку Селенгу для подсмотру мунгальских людей, и будучи де они, Демьян, за рекою Селенгою за озерами подсмотрели мунгальских людей 22 юрты; и де они, Демьян и сын ево Петр с служилыми людьми, прося у всмогущаго бога помощи, на те юрты били, и тех мунгальских людей на том бою побили (…). Ноября в 11 день приехали в Удинской к великому и полномочному послу от мунгальских владельцов от Ачирдар-кутухты и от тайшей посланцы (…)»71.

А вот сведения об участии бывшего запорожского гетмана в обустройстве и воинском охранении русско-китайских посольских съездов близ Нерчинска, завершившихся заключением первого мирного договора с Китаем - Нерчинского: «Того ж числа [11 августа 1689 г. – Э.Д.] посыланы от великого и полномочного посла из дворян Василей Елисеев сын Луговиков да Демьян Многогрешной, а с ними капитан да 40 человек стрельцов на уреченное место, где быти посольскому съезду, да 3 намета72. И как наметы розбили, и подле посольских наметов розбили и китайских великих послов 2 намета. И поставлены около наметов с обоих сторон по 40-у человек караульщиков. А съезжее место было от Нерчинска сажен з 200-е на берегу Нерчи-реки»73.

И далее: «Того ж числа, пришед перед великих и полномочных послов сын боярской Демьян Многогрешной, который посылан был разбивать наметы на посольском съезжем месте, и говорил, что приехал из китайского обозу от великих послов дзаргучей Раши и говорил ему, Демьяну, чтоб донести им, великим и полномочным послом,, что приказали с ним, дзаргучеем, великие послы, чтоб поставить во время посольских съездов с обоих сторон, на высоких местех, караульщиков по 10 человек для верности; и как будут великие послы съезжатися на посольские съезды в поставенные их наметы и будут говорить о посольских делех, и в то время объезжати б с обоих сторон дворяном и осматривати на обеих старанах людей, чтоб прибавочных близ наметов не было, а з дворянами быти только с обоих сторон по 10 человек служилых людей; а на которых бусах74 придут великие их китайские послы, и тем бы бусам стоять против наметов. Да он же, дзаргучей, упоминался, чтоб при посольских съездех у служилых людей, кроме сулеб или сабель, иного оружия не было. И великие и полномочные послы посылали того ж вышеписанного сына боярского, а велели ему, дзаргучею, говорить: с обеих сторон для осматриванья на обеих сторонах людей дворян посылать великие и полномочные послы будут; а на высокие места служилых людей для караулов пошлют вскоре по 10 человек; а при посольских съездех у служилых людей никакого огненного оружия, кроме сабель и сулеб и бердышей и копей, не будет; а чтоб бусами стоять против съезжего места, и тому быти непристойно, а стояли б бусы их китайские от съезжего места в 300-х саженях против прежнего договору»75.

12 августа, «приехав сын боярской Демьян Многогрешной, которой для осматривания служилых людей китайских послов х караулу с служилыми людьми, где будут посольские бусы, и великим и полномочным послом извещал, что китайских великих послов люди перешли к съезжему месту во многом числе людей, человек будет с 700, кроме роботных людей, а сошед с бус, сидят в тальниках близ наметов»76.

И далее: «Послали с ними для верного свидетельства постановки людей из дворян Василья Лутовикова да Демьяна Многогрешного. И того ж числа приехав Демьян Многогрешной, и извещал, что китайские великие послы едут к съезжему месту из обозу своего на 3 бусах. И в то ж время послан он, Демьян, а с ним служилых людей 10 человек. А велено ему быть и разведывать меж китайскими людьми для осмотру во время посольского съезду прибавочных людей»77.

В сведениях от 20 августа и последующих говорится и об усилиях Многогрешного по возвращению в русское подданство перебежавших к китайцам местных родов «онкоцких и брацких людей»: «Послан на перевоз для проведыванья, что в китайских таборех делаетца, подьячей Иван Логинов да сын боярской Демьян Многогрешной». И того ж числа ввечеру, приехав Иван Логинов и Демьян Многогрешной, и извещали, что они (…) ездили на перевоз реки Шилки. И видели, что де китайские послы сидят, знатно, в одном намете для того, что круг намету (видеть с перевозу) стоит людей много. А на бусах де на всех делают людей с топорами многое число, а что делают, того совершенно высмотреть немочно. (…). Того ж числа приехал ис станицы нерчинской казак Фетька Васильев и извещал словестно, что де были они в проезжей станице вниз по Шилке-реке от Нерчинска в четырех верстах. И наехали в тальнике близ Шилки-реки богдойских 3 человек, стоят с лоткою. Да у той же лотки привязаны 5 лошадей, а знатно де, что те лошади онкоцких и брацких изменников. И того ж числа посланы для проведывания подлинного к тому месту Демьян Многогрешной, да с ним казаков 30 человек. А велено ему, Демьяну, приехав на то место, и стеречь, чтоб тех изменников, которые поедут ис китайских табор, переловить. (…). Того ж числа в ночи, приехав, Демьян Многогрешной, а сказал, что он на сакмы ездил и, где были привязаны лошади в тайнике, по извету нерчинскаго казака Фетьки Васильева осматревал. И в том де месте, знатно, что плавились небольшие люди и с лошадьми х китайским табором. А он де, Демьян, в том месте никово онкоцких и брацких людей не застал, а только де при них в том месте стоят в лотке с ружьем человек з 10 китайцов. И как их увидели, и от берегу погребли к своим табором на другую сторону реки Шилки»78.

22 августа: «Послан по другую сторону Нерчи-реки к перевозу, где плавятся изменники, сын боярской Демьян Многогрешной да с ним порутчик Василей Волошанин да служилых людей 100 человек. И велено им, доехав до того перевозу, и естьли уведомятся совершенно, что плавятся те изменники, и им говорить, чтоб они, памятуя к себе милость великих государей и шерть свою, пришли по-прежнему под самодержавную великих государей высокую руку в вечное подданство, а прежние их вины воспомянуты никогда не будут. И стьли те изменники, памятуя к себе великих государей милость и разговоры с ним, Демьяном, пойдут, и им говорить, чтоб они для лутчего уверения послали с ним, Демьяном, к великим послом 2 или 3 человека из своих родов лутчих людей, а те их люди услышат всякую к сеебе доброту от великих и полномочных царского величества послов сами и отпущены будут к ним без задержания. А буде те изменники переговаревать с ним, Демьяном, не будут, и ему, прося у всемогущаго бога милости и осмотря, чинити воинский промысел, чтоб их за Нерчю не пропустить и добитца для подлинной ведомости языков»79.

И далее: «Того ж числа приехав сын боярской Демьян Многогрешной да порутчик Василей Волошенин с служилыми людьми (…), извещал словестно, что приехал он, Демьян к перевозу от Нерчинска в 2 верстах у урочища Сажикова Яру, и в том месте перевозятца через Нерчу онкоцкие и брацкие люди, которые великим государем изменили. И он де, Демьян, почал с ними, изменниками, перекликатца из крепких мест и звать под державу царского величества по-прежнему. И те де онкоцкие и брацкие люди переговаревать с ним через толмача не стали и по нем, Демьяне, и по служилым людех стреляли. И он де, Демьян, видя их упрямство и совершенную измену, с ними бился, и изымал 5 человек языков. А большаго де поиску ему, Демьяну, над теми изменники учинить было за малолюдством немочно»80.

26 августа: «Посланы на отъезжей караул за Нерчу-реку Демьян Многогрешный, а с ним порутчик Василей Волошанин да 100 человек служилых людей. А велено им смотреть накрепко, куда пойдут изменники онкоцкие и брацкие люди, и не будут ли тое ночи переплавливатца чрез Нерчу-реку»81.

31 августа: «Послан за изменники онкоцкими и братцкими людьми сын боярской Демьян Многогрешной, а с ним служилых людей разных полков 600 человек. А велено ему тех онкоцких и братцких людей, которые остались на сей стороне от изменников же онкоцких и братцких людей, призывать по-прежнему в подданство и обнадеживать милостию великих государей. А буде те изменники в розговор не дадутца и будут с ним, Демьяном, битца, и ему над теми изменниками чинить воинский промысел, сколько бог помощи подаст»82.

О воинском завершении этой истории с изменой сообщается в сведениях от 1 сентября 1690 г.: «Приехал Демьян Многогрешной и великим и полномочным послом извещал, что посылан был он для призыву онкоцких и брацких людей, которые изменили великим государем и пошли в мунгальские степи. И он де, Демьян, тех изменников съехал на урочище Нижних Ключах от Нерчинска в 7 верстах, и по-прежнему в подданство к великим государем их приказывал, и милостию великих государей обнадеживал. И те де изменники в розговор не дались, и учали по нем, Демьяне, и по служилых людех стрелять. И он де, Демьян, видя их измену и задор, прося у всемогущаго бога милости, с ними чинили бой, и многих изменников побил (…). Изменники юрт с 200, пришли по-прежнему под державу царского величества и кочуют к Нерчинску»83.

Об еще одном подобном же поручении сообщается в сведениях от 29 декабря: «Послана в Селенгинской память, велено послать из Селенгинска к нему Ирки Контазию, сына боярского Демьяна Многогрешного да с ним служилых людей, сколько пристойно будет не безопасно. И велено ему, Ирки Контазию, говорить, чтоб он, памятуючи к себе милость великих государей, также и шерть свою, возвратился в сторону царского величества и со всеми своими улусными людьми по-прежнему, а та вина воспомянута никогда не будет»84.

Селенгинский воевода

Селенгинск, как верно подметил еще Н.Оглоблин, занимал совершенно особое место в многотрудной забайкальской жизни ссыльного гетмана. Это возникшее за два десятилетия до того поселение стало его второй родиной, хотя бы потому, что обрел он здесь свободу, всеобщее признание и власть. И защищал он древний город отчаянно, не щадя живота своего, как бы предчувствуя, что суждено ему будет здесь упокоится…

Одной из главных заслуг Многогрешного в период селенгинской службы было активное участие в обороне Селенгинска и его окрестностей от набегов и грабежей некоторых монгольских племён, провоцируемых китайцами. Именно его воинские доблесть и искусство снискали ему здесь народную славу и послужили основой для местных преданий и легенд. В этом отношении однозначны и общие оценки вышеназванных сибирских историков.

П.А.Словцов пишет:
«Батур Очирой хан открыл наступательную войну против Забайкальских водворений без всякого от нас оскорбления, без всякого с его стороны права, по причинам доныне тёмным, только он поскользнулся на этом шагу, стоя нетвёрдо и дома. (…). Без причины начались дерзости со стороны монголов против отводных казачьих притонов, а затем и сшибки. Потом, подступив под Селенгинск, они пускали из луков зажигательные стрелы с медными трубками и в город бросали зажжённые пуки из тростника, но 200 казаков и жителей Удинских, подкреплённые ротою стрельцов, ниспровергли назойливого неприятеля. Посол приказал своему войску, по низовья Селенги стоящему, стянуться к Удинску. Нападение было и на Удинск, также без последствий. (…). Сумятица кончилась около 20 марта, неприятель исчез со всех точек, потому вероятно, что брат Галдана действительно вступил в дело с Халхою. Посол не велел следить отступающего неприятеля, потому что конница была так плоха, что не могла поймать языков, при всех усилиях селенгинского сына боярского Дамьяна Многогрешного, предпочтительно послом употребляемого в конных посылках»85.

Н.Бантыш-Каменский, описывая вынужденные действия посла в районе Селенгинска, отмечает их важный результат - «табунуцкие, один тайша, шесть зайсанов, тридцать человек шуленг и тысяча двести юрт в первый день октября явились к Головину с прошением о принятии их в Российское подданство». И далее: «Учинив им перепись, назначив на поселение меж Селенгинска и Удинска места (…), отправился Головин в Енисейск, куда и пришёл в октябре». Тут же приводится особенно важное для нашего изложения замечание: «В сём случае и во многих других подобных сему, отличили себя наиболее боярские дети Демьян и сын его Петр Многогрешные»86.

О тех же событиях в районе Селенгинска, ссылаясь и на П.А.Словцова, пишет В.К.Андриевич: «В начале 1688 года большие толпы монголов подступили к Селенгинску (…). но были отбиты казаками, которыми начальствовал бывший запорожский гетман Демьян Многогрешный»87. Как видим, здесь сделан явный акцент на заслуги Многогрешного как военного руководителя обороны Селенгинска. По поводу другой «сшибки» тот же В.К.Андриевич замечает: «В этом бое отличился Демьян Многогрешный, бывший малороссийский гетман, и сын его Петр, состоявшие в селенгинских казаках»88.

Многое в описываемых событиях становится ещё более понятным в изложении А.П.Васильева:
«Монголы осадили Селенгинск и распространились до Верхнеудинска [Удинска – Э.Д.]. Сообщение было прервано. Но когда разнёсся слух о нападении на Селенгинск, расквартированные по деревням стрельцы и казаки двинулись на помощь осажденному городу. Во время осады в Селенгинске была одна рота стрельцов (98 человек). 137 селенгинских казаков, 49 мещан и купцов, 10 подъячих, всего 294 человека. (…). В конце осады горсть русских храбрецов сделала вылазку и вступила в решительное сражение в долине недалеко от Селенгинска. Предводительствовал отрядом бывший гетман малороссийский Демьян Многогрешный. (…). Монголы были разбиты. По множеству убитых долина, где было сражение, названа «Падью убиенных»89.

Из следующей записи в «Статейном списке Ф.А.Головина» видно, что приказной Селенгинска находился в самом центре непростых и после заключения Нерчинского договора забайкальских приграничных дел:

«Марта в 28 день [1690 г. – Э.Д.] послана из-Ыркуцка память в Селенгинской к Демьяну Многогрешному. А велено ему послать в улусы подданных царского величества мунгальских тайшей и к ясачным ко всем иноземцом кого служилых людей и толмачей добрых. А велел им объявить, что был в приезде в-Ыркуцку у великих и полномочных послов калмыцкого Бушукту-хана посланец Дархан-зйсан. А в листу с ним к великим и полномочным послом писал калмыцкий Бушухту-хан, и в разговорех будучи, тот вышепомянутой посланец объявил, чтоб имети соединение войскам царского за многие их неправды на остальных мунгальских тайшей и на их улусы; а которые учинились в подданстве у великих государей, их царского величества, мунгальские тайши и зайсаны, и чтоб никакова себе и улусным своим людем розорения от калмык не опасались; также бы и их, калмыцких людей, ни в чем не задирали, где лучитца скочеватце в ближних местех; и о том тайши и зайсаны ведали, и приходу бы на себя калмыцкого не опасались, и служили б верно великим государем по обещанию своему. Да в Селенгинску ж велено о всяких ведомостях и о калмыках проведывать накрепко, и на[д] подданными царского величества и над ясачными иноземцы смотреть во всяких их поступках осторожно. А что уведано будет, и о том велено ему, Демьяну, писать в-Ыркуцкой”90.

А вот что писал в связи с этим же посол Ф.А.Головин в Москву: “Во 198 [1690 – Э.Д.] году марта в 11 день писал к нам, холопям вашим, из Селенгиска Демьян Многогрешный. А в отписке ево написано, что в нынешнем де во 198 году марта в 1 день явился ему в Селенгинску подданного вашего царского величества мунгальского тайши Бинтухая улусный ево мужик Эскилай Цолон, а собою объявил мунгалетина ж Дарма Катазия, который выезжал к нему, Бинтухаю-тайше, из степи февраля в 28 день. И тот де вышеписанный Дармо перед ним в Селенгинску роспрашиван (…)”. Из этих полученных селенгинским приказным Многогрешным сведений следовало, что вышеназванный калмыцкий Бушухту-хан разбил изменившего русскому царю Ирки Контазия-тайшу и что из-за намерения монгольского тайши Катан Батура “итти на подданных вашего царского величества табунуцких тайшей” возникала опасность для российских пределов91.

Поэтому, сообщалось далее: «Мы, холопи ваши, послали к нему, Демьяну, память, а велели ему в Селенгинску быть во всякой осторожности и о всяких замыслех розведывать накрепко. И если у кого по проведыванию явитца на ясачных ваших царского величества людей какие воинские приходы, и над теми неприятели, смотря по делу и прося у всемогущаго бога милости, воинский промысел чинить, совещаясь с удинским стрелецким головою. А из Удинска, государи, велели к нему послать для всякой осторожности 100 служилых людей, а подданных вашего царского величества мунгальских тайшей и ясачных иноземцов обнадежить вашею великих государей милостию, чтоб они были на вашу великих государей премногую милость надежны и ни на какие шатости не склонялись»92.

Всё те же разбирательства по поводу приграничного воровства коней вёл Многогрешный в 1690 г. и в качестве приказного Селенгинска. В посольстве к табанутскому Батур Окин зайсану по поводу отгона коней из-под Селенгинска «воровскими людьми мехачинами», скрывающимися в его улусах, отмечалось, что «селенгинский приказной Демьян Многогрешный хотел за воровство учинить наказанье, а он, Окин, об нем воре бил челом и хотел у себя держать в улусех и караулить накрепко. А ныне де тот вор Дзетки Начин батур с товарыщи в 20 человеках от них откочевал и стоит в дале в крепких местех и крадут беспрестанно»93.

А вот еще один эпизод из последнего года его управления Селенгинском. Его описывает Н.Оглоблин: «В январе 1692 г. Сибирский приказ получил «отписку» Иркутского воеводы Л.К.Кислярского, посланную им осенью (вероятно в октябре) 1691 г. и сообщающую вести о мунгальских движениях около Селенгинска. Кислярский делает обзор этих движений с февраля 1691 г., пользуясь «отписками» в Иркутск «приказного» Селенгинского острога Демьяна Многогрешного. Первая отписка Д. И-ча послана Кислярскому в первых числах февраля. Многогрешный сообщал в ней о набеге под острог "воровских мунгальских людей» 2 февраля. Дело было так: «мунгалы «тайно» подъехали под Селенгинск и «отогнали» государев скот (…). Многогрешный сообщает, что табуны захвачены мунгалами «без остатку».

Далее Н.Оглоблин продолжает: «Вина Многогрешного здесь очевидна: острог и его окрестности, так небрежно охранялись, что мунгалы могли незаметно подойти и захватить весь городской скот! Желая поправить свою оплошность, Многогрешный бросился с служилыми людьми в погоню за мунгалами, отряд которых не превышал 460 человек. Русские успели догнать мунгалов, завязался горячий бой. Демьян Игнатович не щадил себя, его «ранили многие раны», как «переранили» и других многих служилых людей. Но и личная отвага Д.И-ча не поправила дела: мунгалы успели уйти от русского отряда и увести весь скот. Может быть, именно раны Многогрешного, заставившие его покинуть отряд, и помешали успеху преследования». Затем следует интересная деталь, ещё раз свидетельствующая о совместных оборонных усилиях русских и бурят: «Мунгалов пробовали затем остановить кочевавшие под Селенгинском «ясачные тайшичи» (Чюван и Аюшка, дети Чик-Ирденя и др.), но и над ними мунгалы одержали верх: многих «улусных людей» побили, других ранили, взяли в полон и захватили их скот»94.

Трагична судьба старшего сына Многогрешного – Петра, активно участвовавшего в селенгинских ратных делах отца. Он погиб в 1691 году в Монголии, возглавляя военный отряд русских и бурят, осуществлявший подготовленную старым гетманом акцию, задуманную как ответ на постоянные грабительские набеги монголов. Сведения об этом неудачном походе приводят Н.Оглоблин и А.П.Васильев. Его активное участие в умиротворении Забайкалья подтверждает текст «Договора, заключенного полномочным послом, окольничим Федором Алексеевичем Головиным с табанутскими сойтами о принятии ими русского подданства», в котором, в приамбуле, указывается, что, в том числе, «перед сыном боярским перед Петром Многогрешным» (…) мы табунуцкие саиты (…) с детьми своими и с улусными людьми служить обещаемся верно и даём шерть на сих нижеименованных статьях (…)»95.

Старый гетман отдал всего себя служению забайкальской и селенгинской, в частности, «украйне», становлению здесь российской государственности. Созданный при непосредственном и активном участии Многогрешного военный авторитет русских в районе Забайкалья дал возможность, в том числе, бурятам-табунутам окончательно поверить в надёжность русской защиты и решить вопрос о добровольном вхождении в состав Российского государства.

Фольклорные отголоски

Уже отмечалось, что путешествовавший через Забайкалье в Китай О.М. Ковалевский ещё застал живой память забайкальских жителей о делах ссыльного гетмана и его сына. Некоторые важные подробности похода Петра Многогрешного точно повторяются в старинной селенгинской казачьей песне, из которой взят наш эпиграф, на что в 1960 г. обращал внимание этнограф Б.О.Долгих96. Песня эта приводится в издании - «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым».

В этом иронически-насмешливом произведении неудачный поход казаков изображается без тени сочувствия. Тонкая ирония особенно проступает в заключительных словах песни:

А за славным было бабюшком за Байкалом-морем,
А и вверх было по матке Селенге по реке,
Из верхнева острогу Селендинскова,
Только высылка была удалым молодцам,
Была высылка добрым молодцам,
Удалым молодцам, селенденским казакам,
А вторая высылка – посольским стрельцам,
На подачу им даны были табуноцки мужики,
Воевода походил Федор молодойДементьянович
Есаулом походил у него брат родной,
А по именю Прокопей Козеев молодец.
Переправились казаки за Селенгу за реку
Напущались на улусы на мунгальския.
По грехам над улусами учинилося,
А мунгалов в домах не годилося:
Они ездили за зверями обловами.
Оне тута, казаки, усмехаются,
Разорили все улусы мунгальские,
Он (е) жен-детей мунгалов в полон взяли,
Шкарб и живот у них обрали весь.
Оне стали, казаки, переправлятися
На другу сторону за Селенгу-реку,
Опилися кумысу, кобыльева молока.
Из-за тово было белова каменя
Как бы черные вороны налетывали,
Набегали тут мунгалы из чиста поля,
Учинилася бой-драка тут великая:
Оне жен-детей мунгалок и отбили назад,
И прибили много казаков до смерти,
Вдвое-втрое казаков переранили,
Тобуноцки мужики на побег пошли,
Достальных козаков своих выдали.
И прибудут казаки в Селенденской острог,
По базарам казаки оне похаживают,
А и хвастают казаки селендинскии молодцы,
А своими ведь дырами широкими97.

Весьма вероятно, что упоминаемый в песне руководитель похода Фёдор Дементьянович и есть сын Многогрешного Пётр, хотя по другому предположению здесь подразумевался Фёдор Дементьев Воейков – нерчинский воевода98.

Наличие в собрании Кирши Данилова и нотной записи этой песни99 позволило автору этих строк предложить её для исполнения ансамблю «Казачий Спас» при Союзе казаков Бурятии.

Еще недавно жила весьма необычная фольклорная запись «Аввакум и Демьян Многогрешный», сделанная Л.Е.Элиасовым в 1938 году в селе Ганзурино Селенгинского аймака Бурятии от Н.В.Фёдорова100. Она рассказывает о дружбе и совместной жизни на Байкале у Прорвы недалеко от Посольского монастыря двух царских каторжников – Аввакума и Демьяна. И хотя исторически возможность такой встречи не подтверждается, особенно важно здесь то, что народ возводит Многогрешного до уровня значительно более известного российского страдальца – несгибаемого Аввакума и глубоко сочувствует обоим.

продолжение "Селенгинской истории)
Сибирские Многогрешные

Белым пятном сибирского краеведения является вопрос о ближайшем окружении опального гетмана во время ссылки. Родные и близкие Многогрешного, разделившие с ним его суровую долю, затерялись в массе сибирского населения, и нужны упорные поиски, чтобы отыскать их следы.

Интересные открытия и предположения можно, например, сделать, начав с более тщательного анализа старинной именной денежной расходной книги 1704 года, отрывок из которой приводился выше в связи с выяснением года пострижения и смерти Многогрешного. В этом удивительно информативном для нас документе упоминается сразу три Многогрешных – Демьян, Петр и Яков и три Бейтона – Афанасий, Андрей и Яков (в цитируемый отрывок Андрей и Яков Бейтоны не вошли).

Неожиданная находка состоит в том, что при совместном анализе содержания этого и ещё трёх исторических документов обнаруживается, что все шестеро – родственники, причём стали ими в Сибири, благодаря женитьбе ещё двух отпрысков этих, ставших довольно известными, фамилий. Но сначала необходимо доказать, что все перечисленные Многогрешные и Бейтоны родственники в отдельности.

О том, что Петр – сын Демьяна Многогрешного, уже говорилось, а вот то, что и Яков его сын, мы узнаём из отписки воеводы Николева о неправильно повёрстанных в служивые люди. Здесь записано: «Яков Демьянов сын Многогрешный. И в прошлом в 199 (т.е. 1691 г.) году умре…». И ещё, тут же: «Петр Демьянов сын Многогрешный. Да в прошлом в 199 г. под Селенгинском убит»101.

Две тяжких потери в один год! Как неожиданно всплыла ещё одна, которая на счету личная трагедия старого гетмана, на которую пока никто не обращал внимания. И потянется, наверное, ниточка к причинам последовавшего через 10 лет пострижения в монахи. Каким мужественным должен был быть этот уже старый человек, который после этого еще продолжал оставаться «приказным» в Селенгинске и беззаветно служить нелёгкому своему делу.

Загадкой пока остаётся вопрос, куда исчез сосланный вместе с гетманом второй его сын Иван. В связи с этим Н.Оглоблин, говоря об Якове, пишет102: «Или это был Иван, носивший почему-либо и имя Якова? или же историки ошибались, называя второго сына гетманова Иваном?». Кстати говоря, у двух авторов без ссылки на источники есть упоминание ещё об одном сыне Многогрешного – Сергее, якобы родившемся уже в Сибири и пожалованном за заслуги отца в сыны боярские. Одно упоминание об этом содержится в данном выше отрывке о Многогрешном из работы В.В.Птицына, другое более раннее, - в цитировании из статьи С.В.Максимова.

Женская половина семьи Многогрешного, как уже говорилось выше, в начале ссылки была представлена женой Настасьей и дочерью Еленой. Елена Многогрешная и станет, так сказать, виновницей породнения с семейством Бейтонов. Видимо, по ошибке эта дочь гетмана названа в цитируемой выше работе В.К.Андриевича Ольгой.

На вопрос о том, было ли прибавление женского состава семьи гетмана в Сибири, проливает свет черновая «отписка» в Сибирский приказ Иркутского воеводы Ивана Власова, посланная в 1681 году. Отрывок из неё даёт Н.Оглоблин, а вот интересующий нас фрагмент отрывка: «Сослан-де он в Сибирь, в Селенгинск, з женою и з детьми, а чем-де ему з женою и з детьми питатца – того в указе… не написано, и он-де з женою и за двумя сынами и з тремя дочерьми скитается меж двор и помирает голодною смертию… А в Селенгинском, государь, хлеб купить весчей пуд муки ржаной по 6 алтын, по 4 деньги и больши. А впредь, государь, ему, Демьяну, з женою и з детьми твое, великого государя, хлебное и денежное жалованье и по шти-ли денег на день давать ли, о том что ты, великий государь, мне, холопу твоему, укажешь»103. По этому поводу Н.Оглоблин предполагает, что, может быть, две из трёх упоминаемых в документе дочерей гетмана родились в Сибири. Имена их пока неизвестны.

И несколько слов о сибирской судьбе других опальных родственников гетмана.

Сосланный по тому же де­лу в Красноярский город, родной брат гетмана, черниговский полковник Василий Многогрешный в 1679 г. будет освобожден из здешней тюрьмы казаками в минуту смертельной опасности для города, осажденного тогда джунгарами и енисейскими киргизами. Он бился за город, руководя стенной артиллерией, так храбро и умело, «не щадя головы своей», что красноярцы направят потом в Москву челобитную с описанием его заслуг в обороне города и просьбой о поверстании бывшего полковника в «красноярское казачье войско». В качестве красноярского «сына боярского» он будет самоотверженно и долго нести здесь тяжелую и опасную ратную слу­жбу. Известно; что у него было двое сыновей, Прон и Дмитрий, о поверстании которых в «дети боярские» он просил в 1694 году, достигнув своей старости. Имеются сведения, что один из потомков Василия Многогрешного, Яков, в середине ХУ111 в. состоял священником в Красноярске, а сыновья его, Егор и Василий пребывали в городских крестьянах. Егор потом станет дьяконом городской соборной церкви, а затем уже в Тобольске будет рукоположен в священники села Арейского104.

В составе сосланной в Сибирь семьи гетмана находился и eго племянник Михаил Зиновьев. Местом его ссылки был определен Якутск. В 1688-1690 годах он состоял при­казчиком на Колыме, а в 1697-1699 годах - в Анадыре. Михаил примет фамилию своего дяди, под которой и упоминается в 1702 г. в связи с длительной поездкой на Камчатку105. Его роль и деяния на Камчатке коротко отметил выдающийся русский ученый-путешественник ХУ111 в. С.П. Крашенинников в своем знаменитом труде «Описание земли камчатки». Рассказывая о первопроходце Камчатки казачьем пятидесятнике Владимире Атласове, он сообщит, что в 1702 г. на Камчатку вместо арестованного за злоупотребления Атласова был отправлен «служивый Михайло Зиновьев, который, как сообщили в Москву из Якутска, бывал на Камчатке ещё до Атласова (возможно с Лукой Морозко)».

И продолжая перечень первых камчатских правителей, ученый пишет: «Кобелева сменил вышеуказанный Михайло Зиновьев, который управлял камчатскими острогами с 1703 по 1704 год до прибытия казачьего пятидесятника Василия Колесова. Зиновьев впервые ввёл на Камчатке ясашные книги, куда вписывались поименно подлежавшие обложению ясаком камчадалы. Нижние камчатские зимовья, вследствие неудобно выбранного для них места, он перенес к ключам, а на Большой реке построил новый острог Он же перевел анадырских служивых людей по их собственной просьбе из Укинских зимовий на Камчатку. Приведя, таким образом, состояние дел на Камчатке в некоторый порядок, он благополучно вернулся в Якутск с ясашной казной»106.

Даже из этих кратких сведений можно представить, какой тоже очень нелёгкой, полной постоянных опасностей была сибирская жизнь Василия Многогрешного и Михаила Зиновьева-Многогрешного. Но великого мужества и стойкости были эти люди, оказавшиеся достойными той немалой исторической роли в защите и обустройстве далёких неустроенных ещё окраин России, какая выпала на их многострадальную долю. И как поразительно похожими оказались сибирские судьбы ссыльных мужчин рода Многогрешных! Их страницы в истории Сибири достойны подробного изучения и описания, они не должны забываться.

Бейтоны

Афанасий Иванович Бейтон был человеком под стать Демьяну Игнатовичу Многогрешному. Сибирская ссылка свела и породнила в их лице двух крупных военачальников того времени. Если опальный запорожский гетман стал героем обороны Селенгинска, то обрусевший, пленённый русскими во время польской службы, прусский дворянин Афанасий Бейтон в то же самое время прославился как героический защитник другого русского форпоста на Востоке – знаменитой крепости Албазин, осаждаемой манчжуро-китайцами.

В работе о первых русских поселениях на Сибирском Востоке исследователь прошлого века П.Шумахер пишет о походе дружины Бейтона через Восточную Сибирь к Амуру на помощь Албазину: «В 1685 году маньчжуры двинулись к Албазину… Подкрепления ждали со дня на день. Известно было, что много оружия и всякого военного запаса отправлено из Енисейска с Афанасием Бейтоном, набравшем в Тобольске дружину в 600 человек (…). Бейтон с трудом довел эту вольницу до Удинского острога (…). Бейтон должен был свернуть на Селенгинский острог. Из Селенгинска он настиг монголов на равнине у Гусиного озера, отнял своих лошадей, а хищников прогнал в Монгольские пределы. Придя он сутками двумя ранее, Албазин еще, может быть, подержался бы»107. Как видим из этого отрывка, вынужденная остановка в районе Селенгинска не дала Бейтону возможности в этот раз спасти Албазин, в котором было «все сожжено, кроме хлеба на пашнях».

Далее мы читаем: «Селенгинский дворянин и голова ратных людей Бейтон вернулся в крепость, приведённую в оборонительное положение». Тамошний воевода Толбузин «приказал сжечь дома, стоявшие вне крепости, обыватели их перешли в город и выкопали себе для жилья землянки».

А вот дальнейший ход обороны Албазина. «В июле 1686 г. Маньчжуры в числе 8000 чел. при 40 пушках подвигались водою и сухим путём к Албазину (…). 1-го сентября Маньчжуры решились взять город приступом, но были отбиты с жестокою потерею. (…). Несчастные албазинцы претерпевали всевозможные лишения, голод и болезни (…). В ноябре, в одной из вылазок, русские оставили на месте 150 человек; Толбузин был ранен ядром в ногу и умер в больнице. Бейтон принял после него начальство. Это было в начале 1687 года (…). С ноября 1686 по май 1687 Маньчжуры держали Албазин в осаде, а потом отступили от города на 4 версты. Албазинский острог был завален трупами, до того, что некому было зарывать их. Узнав о свирепствовавшей в городе цынге, Маньчжуры предложили своих лекарей: но Бейтон отвечал, что не нуждается в их помощи, и для доказательства избытка в съестных припасах послал Маньчжурскому полководцу в подарок пирог весом в пуд. Израненный и больной, он выходил на костылях командовать оставшимися в живых 82 человеками (…). В августе Маньчжуры окончательно отступили от Албазина, а русские опять принялись строить дома»108.

Теперь о детях Бейтона. В том, что названные без отчеств Андрей и Яков Бейтоны безусловно являются сыновьями героя Албазина Афанасия Бейтона, мы убеждаемся, познакомившись с извлечением из «Книги хлебного и соляного жалования 1704 г. (Кн. № 1488)», где сказано: «Дворяне московские. По указу и пр. оклад хлебного и соляного жалованья 20 четв. ржи, овса тоже, соли 4 п: полковник Андрей Афанасьев Бейтон, Яков Афанасьев Бейтон». Этот же факт фиксирует и «Книга (…) именная иркутским ружникам и оброчникам, голове казачью московского списку и дворянам и детям боярским и всяких чинов служилым людям (…). (Кн. № 1260)»109. Кстати, этот документ, по-видимому, и лёг в основу вышеприведённых сведений третьего издания БСЭ о времени пострижения Многогрешного в 204 (1696) году, а не 207 (1701) году, как это указано в другом приведённом нами и не известном составителям статьи БСЭ о Многогрешном документе.

Вот интересующие нас строки: «Дворяне московского списку. Московский оклад 20 р., а давать велено по указу великого государя и по грамоте 12 р., хлеба 12 четей, овса то же, 2 п. соли: Андрей Афанасьев сын Бейтон, Яков Афанасьев сын Бейтон (8 р. 8 четей пудов ржи, 2 п. соли).

Дети боярские… Демьян Игнатов сын Многогрешный (18 р., 17 четей ржи и овса, 4 п. соли) прошлом 204 г. постригся.

…Фёдор Никифоров сын Черниговский, верстан после Петрушки Иванова в выбылой оклад Петра Многогрешного…».

Породнение

И, наконец, самое главное в породнении семейств Многогрешных и Бейтонов. Предоставим слово П.А.Словцову: «Бейтон продолжал после службы по Иркутскому воеводству в Верхоленском и Балаганском острогах. Сын его женат на дочери Селенгинского боярского сына Демьяна Многогрешного и от сего брака идут две линии, пользующиеся в Иркутске хорошим именем по учебной и гражданской службе»110.

А на вопрос, который из сыновей Бейтона женился на дочери гетмана Елене, отвечает Н.Оглоблин: «О дочери Елене мы знаем, что она вышла замуж за сибирского дворянина Ивана Бейтона. Это сын известного полковника Афанасия Ивановича Бейтона, знаменитого защитника (после смерти воеводы А.Л.Толбузина) Албазина против китайцев в 1686-1689 гг.»111.

Таким образом, если в цитируемых источниках нет путаницы, то у А.И.Бейтона было по крайней мере три сына: Андрей, Яков и Иван.

Где нашли друг друга дети двух героев прошлого Забайкалья – точно сказать пока трудно. Это мог быть Тобольск, Иркутск, Удинск и, конечно, Селенгинск. Будем надеяться, что следы этого родства не растворились в трёх прошедших веках и ещё могут быть обнаружены внимательным исследователем.

Нельзя удержаться и не высказать, на наш взгляд, интересную гипотезу, позволяющую считать год 1701 пострижения старого гетмана в монахи более достоверным, чем год 1696. В связи с этим, обратим ещё раз внимание на книгу именную денежную расходную 1704 года, где отмечено, что «казачий голова Афанасий Бейтон в 209 г. (т. е. в 1701) умре». А ведь ещё в 1698 году Бейтон должен был быть совсем близко от Многогрешного – в Удинске [Верхнеудинске – Улан-Удэ – Э.Д.]. Об этом мы узнаём из «Обозрения столбцов и книг Сибирского приказа (1592-1768 гг.)», составленного Н.Н.Оглоблиным, который, описывая «наказы» и «наказные памяти» начальным людям, замечает: «Довольно исключительный случай представляет наказ 206 (т.е. 1698) года Афанасию Ивановичу и его сыну Андрею Бейтонам, назначенным в Удинский острог – отец казачьим головою, а сын «в товарищах» отцу «для старости его и многих служб»112. Из чего следует, что героический защитник Албазина, мог какое-то время жить тогда в Удинске, а сменил его на посту казачьего головы названного острога Андрей Бейтон, его сын.

Сразу же возникает мысль о том, что в совпадении года смерти Бейтона и пострижения Многогрешного есть определённый смысл. Если этот факт не случайный, то его объяснение следует искать, скорее всего, в характере взаимоотношений между этими много страдавшими людьми. Вполне могло быть так, что помимо возникшего через детей родства, их связывало и духовное породнение, основанное, прежде всего, на схожести судеб и характеров.

К 1701 году Многогрешный был уже очень старым человеком, ведь только со времени подписания им в 1649 году в чине генерального есаула Зборовского договора прошло 52 года. Трудно сказать, сколько было ему лет до времени этого события, но, судя по тому высокому служебному положению, которое он уже тогда занимал, это был далеко не юноша, а человек, имевший за плечами как минимум 30 лет жизни. Вот и получается, что постригся престарелый гетман в возрасте за 80 лет и через два года умер. Ко времени пострижения Многогрешный потерял уже двух сыновей и, скорее всего, жену. Поэтому смерть друга могла быть последней каплей, заставившей его на закате жизни добровольно отрешиться от мирских забот…

Искупление

Подходит к концу рассказ о человеке необыкновенной судьбы. Перед глазами израненный и одинокий, как состарившийся гетман, Спасский собор и силуэты ушедшего в прошлое древнего города…

Опальный гетман – это частица неповторимого прошлого Забайкальского края, своей тяжёлой ратной работой он внёс свою лепту в его настоящее. Этот человек не был сломлен несостоявшейся казнью, сибирскими тюрьмами и физическими ранами, обретя себя вновь на забайкальской, селенгинской «украйне». Искуплением его возможных прошлых грехов была защита Селенгинска и активное участие в становлении государственности в Забайкалье.

Как удивительно скажет С.В.Максимов: «Для этих ссыльных Сибирь предлагала те же тюрьмы, по подобию монастырских и городских русских тюрем. Демьян Многогрешный, при таких льготах, показал наилучший пример незлобивых отношений к стране собственных несчастий и является едва ли не единственным лицом, которому удалось принести свою долю участия там, где этого требовали»113 страницы истории Забайкалья. Они ещё могут ожить, ведь сумел же этнограф И.С.Сельский через полтора века после смерти Многогрешного обнаружить интересные, казалось бы, навсегда утраченные, сведения о селенгинской жизни гетмана. В забытом сегодня исследовании этого автора «Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц (1645-1762 г.)», среди других сведений о Многогрешном, сообщается: «Старожилы досели рассказывают переданное их отцами о гетмане, в особенности остались в памяти (…) (враги) его необыкновенно боялись и не решались вступить в бой, если видели впереди гетмана. Довольно долго существовал его небольшой домик на берегу р.Селенги; мутная река в один их своих разливов оторвала землю и унесла его жилище. Но воды Селенги не смыли памяти о гетмане, имя его до сих пор живет между селенгинскими жителями».

Явным сочувствием и симпатией к первому выдающемуся ссыльному Селенгинска проникнуто и следующее замечание Сельского: «Нельзя не заметить, отчего впоследствии не помиловали его, хотя очень хорошо было известно, что эта личность была только жертвою интриг казацких партий»114.

Спасский собор старого города…

Плита с могилы Многогрешного в полу собора…

Вот несколько строчек из изданной в 1830 году «Истории Малой России»: «Многогрешный (…) дочь его Марина (по Н.Оглоблину, Елена – Э.Д..), была в замужестве за сибирским дворянином Иваном Бейтоном, еще находилась в живых в 1726 году, а внучка вышла замуж за священника Селенгинской Спасской церкви Игнатия Боршевского»115.

Выходит, жила в старом городе и внучка Многогрешного, а это значит, что было кому какое-то время ухаживать за могилой и старым домиком гетмана. И вполне могла могильная плита сохраниться до закладки в 1784 году каменного Спасского собора, возведённого вместо одноимённой деревянной церкви… Этим ещё раз подтверждается достоверность сведений, сообщаемых декабристом М.А.Бестужевым. А о том, как может выглядеть надгробие с могилы гетмана дают представление чудом сохранившиеся на месте древнего некрополя Старого Селенгинска могильные плиты участника тех же событий, казака-дипломата Василия Фирсова-Хлуденева116 (ум.1726) и его жены (ум.1736).

Остаётся надеяться, что к 2003 г., уникальной памятной дате - 300-летней годовщине со дня смерти в Селенгинске легендарного запорожского гетмана, мы всё же обнаружим эту плиту - реликвию после расчистки пола собора. Обнаружим, если только она не была увезена в 1930-х гг. на другой берег реки и заложена в стены одного из новоселенгинских домов после взрыва и попытки разборки собора на строительные материалы для «светлого будущего»…

П р и м е ч а н и я

1 Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым.-М.:Изд-во «Наука», 1977.-С.161,314,448-449.

2 Даль В.И. Толковый словарь живаго великорусскаго языка.-СПб.-М.,1882.-Т.4.-С.484.

3 Демин Э.В. Белый обелиск памяти // Байкал.-Улан-Удэ,1989.-№4.-С.92-100.

4 Воспоминания братьев Бестужевых. / Под. редакцией Е.Щукина.-М.: «Огни»,1917.-С. 241.

5 Демин Э.В.: Вернись, птица-феникс! // Молодежь Бурятии.-1992.-4 днкабря.-С.3; то же // Троицкое слово Забайкалья.-Улан-Удэ,2002.-№2.-С.50-59.

6 Таежный С. [Глазунов С.И.]. Не заросла народная тропа // Байкал.-1961.-№4.-С.133-134; Фонды бывшего объединённого музея Бурятии. Архив С.И. Глазунова. Копия – архив Э.В.Демина.

7 Брокгауз Ф.А., Эфрон И.А. Энциклопедический словарь.-СПб,1896.-Т.19 а.-Стб.546-547.

8 Большая советская энциклопедия.- М.:Изд-во «Советская энциклопедия»,1974.-С.366.

9 Русско-китайские отношения в ХУ11 веке. Материалы и документы.- М.: Изд-во «Наука», 1972.-Т.2.-С.196-202, 207, 208, 220, 228, 241, 249-251, 274, 276, 327, 328, 341, 355, 356, 362-364, 500, 502, 505, 532, 534, 540, 541, 560, 604, 605, 607, 608, 617, 628, 629, 631, 632, 779, 780, 784.

10 Демин Э.В.: Тайна опального гетмана // Правда Бурятии.-1985.-7 июля.-С.3; Селенгинские тайны опального гетмана // Байкал.-Улан-Удэ,1987.-№7.-С.126-133; Селенгинская «украйна» запорожского гетмана // Бурятия.-1992.-1 сентября.-С.4; 290 лет со дня смерти Д.И. Многогрешного // Знаменательные и памятные даты по Бурятии на 1993 год. Библиографический указатель.-Улан-Удэ,1992.-С.54-56; Две «украйны» одного гетмана // Соел.-Улан-Удэ,1993.-№3.-С.7.

Названные публикации вызвали заинтересованные отклики с Украины: еще в 1985 г. их автору написал писатель Станислав Тельнюк, в 1998 – журналист Николай Шудре и тогда же председатель бурятского землячества в Киеве Р.Д.Цырендоржиев, который по материалам этих статей сделал несколько публикаций в украинских периодических изданиях.-(Архив Э.Д.)

11 Первое столетие Иркутска.-СПб.,1902.-С.28.

12 Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Соловьев С.М. Сочинения.-М.: «Мысль», 1991.-Т.11-12.-С.360-363,365-373,375,390-392,397,398,400-407,409-427.

13 Там же.-С.409.

14 Там же.-С.409.

15 Там же.-С.407-408.

16 Там же.-С.412.

17 Там же.-С.423-424.

18 Оглоблин Н. Служба в Сибири Демьяна Многогрешного // Чтения в историческом обществе Нестора Летописца.-Киев,1892.-С.149-170.

19 Там же.-С.149.

20 Гоздаво-Голомбиевский А.А. Из сибирских актов о Демьяне Многогрешном. Три документа о пребывании в Сибири гетмана Д.Многогрешного (1682-1684) // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских.-Кн.1.-144.-С.3-10.

21 См. прим. 18.

22 Васильев А.П. Забайкальские казаки. Исторический очерк.-Чита,1916.-Т.1.-С.190,213-216..

23 См. прим. 9.

24 Сельский И. Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц (1645-1762 гг.) // Русское слово.-СПб.,1861.- № 8.-С.7,25-26.

25 Бантыш-Каменский Д. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов с 48 портретами.-СПб.,1840.-С.4.

26 [Пежемский П.И.]. Панорама Иркутской губернии // Современник.-СПб.,1850.-Т.ХХ1.-№5-6.-С.124.

27 Ковалевский Е. Путешествие в Китай.-СПб.,1853.-С.9.

28 Максимов С.В. Государственные преступники // Отечественные записки.-СПб.,1869.-Т.СL ХХУ1.-№9-10.-С.240.

29 Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири.-СПб.,1886.-Кн.1.-С.127-128,133,176,187.

30 Там же.-С.127-128,176.

31 Бантыш-Каменский Н. Дипломатическое собрание дел между Российским и китайским государствами с 1619 по 1792-й год.-Казань,1882.-С.58,533.

32 Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири.-Иркутск,1883.-С.123.

33 Андриевич В.К. История Сибири.-СПб,1889.-Ч.2.-С.49-50.

34 Андриевич В.К. Пособие для написания истории Забайкалья.-Иркутск,1885.-С.52.

35 Там же.-С.67.

36 Забайкалье. Краткий исторический, географический и статистический очерк Забайкальской области.-Иркутск,1891.-С.146-147.

37 Хорошхин М.П. Забайкалье. Значение его для государства.-СПб.,1893.-С.21.

В этом издании в примечании на стр.21 отмечено: «Гетман умер и похоронен в Селенгинске. Могила его неизвестна; уже в нынешнем столетии [Х1Х в. для автора – Э.Д.] найден в песке крест – судя по надписи на нём, можно полагать, что он был на могиле Многогрешного». Здесь речь идет об уникальном древнем деревянном кресте, найденном в песках Старого Селенгинска, на лицевой стороне которого выполнено резное изображение распятого Христа, а на обратной – резная старославянская надпись: «Кресту Твоему поклоняется Владыко и Святое воскресение Твое славим. Строил ятман Диатьев в лето от сотворения мира 7198». Наше подробное исследование самого креста и изучение исторических материалов о нём убеждает в том, что это крест-символ, крест-память о каком-то важном событии в истории древнего Селенгинска. И он не мог быть установлен ни на чьей могиле. См.: Демин Э.В.: Посланье ятмана Диатьева // Собор. Сибирский журнал.-Улан-Удэ,1990.-№1.-С.81-95; Предание о древнем кресте Селенгинска. Новые сведения об уникальном раритете Забайкалья // Бурятия.-1992.-25 августа.-С.3.

38 Разумов Н.И. Забайкалье, свод материалов, высочайше учреждённой комиссии для исследования местного землевладения и землепользования, под председательством статс-секретаря Куломзина.-СПб.,1899.-С.20.

39 Памятная книжка Забайкальской области на 1891 год.-Чита: Изд-е Забайк. стат. комитета,1891.-С.2.; Памятная книжка Забайкальской области на 1900 год.-Чита: Изд-е Забайк. стат. комитета,1900.-С.6.

40 Сибирский торгово-промышленный календарь.-Томск,1900.-С.41.

41 Ухтомский Э.Э. Путешествие государя императора Николая 11 на Восток (в 1890-1891).-СПб.,1897.-С.150.

42 Седов А. Летопись построения и событий г.Селенгинска (Забайкальской области) с 1674 по 1874 год // Прибавления к Иркутским Епархиальным Ведомостям.-1874.-№49.-С.652.

43Птицын В.В. Селенгинская Даурия. Очерки Забайкальского края.-СПб.,1896.-С.19-21.

44 Кроль М. Ново-Селенгинск (Краткий очерк его прошлого и настоящего) // Сиб. сб.-1896.-1.-С.233.

45 Харчевников А.В. Об исторических памятниках г.Селенгинска (Материалы к экскурсиям по истории края) // Изучайте родной край / Сб. статей под редак-й А.В.Харчевникова.-Чита-Владивосток,1924.-С.97-98.

46 См. прим. 43.

47 Брокгауз Ф.А., Эфрон И.А. Энциклопедический словарь…-Стб.547.

48 Оглоблин Н. Служба в Сибири Демьяна Многогрешного…-С.153.

49 Там же…-С.153-154.

50 Русско-китайские отношения в ХУ11 веке. Материалы и документы…-С.779,780.

51 Там же…-С.196-197.

52 Сакма – след, проложенный в степи конным или пешим войском (Русско-китайские отношения в ХУ11 веке. Материалы и документы…-С.804).

53 Там же…-С.198-199.

54 Там же…-С.201.

55 Там же…-С.201.

56 Там же…-С.202,207,208,228.

57 Там же…-С.220.

58 Геген-кутухта – глава буддийской церкви Халхи (Русско-китайские отношения в ХУ111 веке. Материалы и документы.-М.:Изд-во «Наука»,1978.-Т.1.--С.650).

5911 января 1687 г. – это 7195 (или 195) г., который «от сотворения мира» исчисляется с 1 сентября 1686 г. по 31 августа 1687 г. (Русско-китайские отношения в ХУ11 веке. Материалы и документы…-С.66).

60 Русско-китайские отношения в ХУ11 веке. Материалы и документы…-С.240.

61 Там же…-С.249-151.

62 Там же…-С.249-250.

63 Там же…-С.251.

64 Там же…-С.274.

65 Там же…-С.276.

66 Там же…-С.327.

67 Там же…-С.328-329.

68 Там же…-С.341.

69 Там же…-С.351,354-355.

70 Там же…-С.356.

71 Там же…-С.361-364.

72 Намет – шатер, большая раскидная палатка. (Русско-китайские отношения в ХУ11 веке. Материалы и документы…-С.803).

73 Русско-китайские отношения в ХУ11 веке. Материалы и документы…-С.500.

74 Буса – большая долбленая лодка, однодеревка с острым концом, отрубленной кормой и круглым дном . (Русско-китайские отношения в ХУ11 веке. Материалы и документы…-С.802).

75 Там же…-С.500-501.

76Там же…-С.502.

77 Там же…-С.505.

78 Там же…-С.532,534.

79 Там же…-С.540.

80 Там же…-С.541.

81 Там же…-С.560.

82 Там же…-С.604-605.

83 Там же…-С.607-608.

84 Там же…-С.617.

85 Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири…-С.127-128.

86 Бантыш-Каменский Н. Дипломатическое собрание дел между Российским и китайским государствами...-С.58.

87 Андриевич В.К. Пособие для написания истории Забайкалья...-С.62.

88 См. прим. 33.

89 Васильев А.П. Забайкальские казаки. Исторический очерк.-Чита,1916.-Т.1.-С.189-191.

90 Русско-китайские отношения в ХУ11 веке. Материалы и документы…-С.628-629.

91 Там же…-С.631-632.

92 Там же…-С.632.

93 Сборник документов по истории Бурятии. ХУ11 век.-Улан-Удэ,1960.-Вып.1.-С.377-378.

94 Оглоблин Н. Служба в Сибири…-С.158.

95 Пуцилло М.П. Указатель делам и росписям, относящимся до Сибири.-М.,1879.-С.50-51; Сборник документов по истории Бурятии…-С.331.

96 Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в ХУ11 в. - М.: Изд-во АН СССР, 1960.-С.321.

97 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым…-С. 161.

98 Там же…С.448-449.

99 Там же…-С.314.

100 Элиасов Л.Е. Байкальские легенды и предания.- Улан-Удэ:Бурятск. книжн. изд-во,1984.-С.151-152, 246.

101 Первое столетие Иркутска…-С.35-36.

102 Оглоблин Н. Служба в Сибири…-С.165.

103 Оглоблин Н. Служба в Сибири…-С.156.

104 Оглоблин Н. Служба в Сибири…-С.165-168; Красноярск в дореволюционном прошлом. ХУ11-Х1Х вв.-Красноярск: Изд-во КГУ,1990.-С.28-29,55,56.

105 Сгибнев А.С. Исторический очерк главнейший событий в Камчатке.-СПб.,1869.-С.76; Оглоблин Н. Служба в Сибири…-С.168-170; Об исследовании островов против устьев рек: Уди, Камчатки, Ковымы, Лены и Яны // Памятники Сибирской истории ХУ111 века. 1713-1724.-СПб.,1885.-Кн.2.-С.493-506; Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592-1768 гг.).-М.,1900.-Ч.3.-С.105,358; Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах / Сборник документов (…). Сост. М.И.Белов.-Л.-М.: Изд-во Главсевморпути, 1952.-С.319,327,362; Воскобойников В.И. Слово на карте. Из истории географических названий Камчатского полуострова.-Петропавловск-Камчатский,1962.-С.29,115.

Н.Н.Оглоблин, в вышеназванном «Обозрении (…)», упоминая о челобитной «Михаила Зиновьева Многогрешного» о пожаловании его «во дворяне» за «многую службу», называет последнего внуком Д.И.Многогрешного (С.105).

106 Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки.-М.: ОГИЗ, 1948.-С.244.

107 Шумахер П. Первые русские поселения на Сибирском Востоке. // Русский Архив.-М., 1879.-Кн.2.-С.32-33.

108 Там же…-С.33,34.

109 Первое столетие Иркутска…-С.31.

110 Словцов П.А. Историческое описание Сибири…-С.133.

111 Оглоблин Н. Служба в Сибири…-С.164-165.

112 Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592-1768 гг.).-М.,1901.-Ч.4.-С.42, 148.

113 Максимов С.В. Сибирь и каторга. В трех частях.-СПб,1900.-С.380.

114 Сельский И. Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц (1645-1762 гг.) // Русское слово.-СПб.,1861.- № 8.-С. 25.

115 История Малой России.-М.,1830.-Ч.2.-С.-136.

116 Демин Э. : Тайны древнего некрополя // Молодежь Бурятии.-1992.-17 июля.-С.5; Селенгинский дипломат Василий Фирсов // Молодежь Бурятии.-31 июля.-С.4.

Интересно случается в истории -- Зиновьев считается первым приказчиком Камчатки (хотя это и оспаривается -- официально Тимофей Кобелев), а Бейтон -- первым официальным командиром Камчатки, хотя, кажется, здесь и не был.

У А.С. Сгибнева в "Историческом очерке...": Первым постоянным командиром в Камчатку был назначен в 1732 г. иркутский дворянин Бейтон и в помощь ему капитан Княжинкин. Но Бейтон вскоре отказался от этой должности, и вместо него в октябре 1733 г. прибыл в Камчатку иркутский дворянин Добрынский, который и принял управление от Эверстова. Добрынскому от собиравшего ясашные переписи в иркутской провинции полковника Кошелева поручено было немедленно составить и прислать в Иркутске окладную перепись камчадалам. Но Добрынский составил эту перепись по старым ясашным книгам, заведенным вскоре после покорения Камчатки, в которые вписывались ежегодно новые плательщики ясака, а умершие не исключались.

А.С. Зуев http://www.sati.archaeology.nsc.ru/Home/pub/Data/n_e_sib_2/zuevw.htm

ЗАБЫТЫЙ ГЕРОЙ:

ШТРИХИ К БИОГРАФИИ АФАНАСИЯ ИВАНОВИЧА БЕЙТОНА

В военной истории России немало военачальников и полководцев, принесших славу российскому оружию. Одни из них возведены в ранг национальных героев и широко известны, другие в силу разных причин почти забыты, и даже профессиональные историки мало что о них знают. К числу таких "забытых героев" принадлежит и Афанасий Иванович Бейтон. Иностранец на русской службе, он, возможно, остался бы безвестным профессиональным наемником, каких в России XVII в. было немало, если бы волею судеб не оказался руководителем обороны Албазина от маньчжуров в 1686–1687 гг. – события, сыгравшего чрезвычайно важную роль во взаимоотношениях России с Цинским Китаем.

Почти все историки, так или иначе изучавшие "албазинское сидение", упоминали Афанасия Бейтона. Однако никто из них не счел нужным проследить биографию этого человека и по заслугам оценить его вклад в дело защиты российских владений в Приамурье1. Конечно, задача эта не из простых, поскольку полной и подробной автобиографии Бейтон не оставил, а имеющиеся о нем сведения буквально по крупицам рассыпаны в многочисленных архивных делах, хранящихся в фондах Российского государственного архива древних актов. По этой же причине и в настоящей статье не ставится задача восстановить в деталях биографию Бейтона. Цель гораздо скромнее – собрать все имеющиеся в опубликованных источниках и литературе данные о Бейтоне, дополнить их архивными находками, на основе чего дать представление о важных вехах его жизненного пути и роли в обороне Приамурья.

По поводу происхождения, национальности и обстоятельств появления Бейтона на русской службе в литературе высказывались и существуют до сих пор разные версии. Одни историки (Е. Равенштейн, П. Шумахер, Э. Демин) считали его прусским дворянином2, другие (К. Цепелин, П. Словцов, Л. Ситников) – выходцем с Британских островов, шотландцем или англичанином3. По мнению тех и других, он служил одно время в польской армии, попал в русский плен и был сослан в Сибирь. При этом П.А. Словцов утверждал, что Бейтон на момент пленения имел чин подполковника польской армии4, а К. Цепелин "разжаловал" его в лейтенанты, отнеся пленение к 1667 г.5.

И.В. Щеглов называл Бейтона служилым немцем, присланным в Сибирь для устройства регулярного войска6. Наконец, некоторые историки (Ю. Бартенев, Д. Резун) предпочитали не конкретизировать национальность Бейтона, относя его к категории так называемых "немцев", т.е. использовали термин, которым в XVII в. в России обозначали всех выходцев из Западной Европы вообще7.

Бросается в глаза то обстоятельство, что в подтверждение своих версий никто из упомянутых исследователей не смог привести ссылки на источники, заслуживающие доверия. Зачастую вообще непонятно, на основании чего они строили свои предположения. И если данное обстоятельство историкам XIX в. еще можно простить, то историкам XX в., безусловно, нет, поскольку в начале этого столетия из архивных дел Сибирского приказа уже были извлечены сведения, проливающие свет на биографию Бейтона.

Речь идет о находке известного архивиста Н.Н. Оглоблина, который среди дел посольства Ф.А. Головина обнаружил челобитную Бейтона с кратким изложением обстоятельств его появления и службы в России8. Эту челобитную Оглоблин аннотировал в 3-й части своего "Обозрения столбцов и книг Сибирского приказа"9. Позднее о ней упоминал А.И. Андреев10, а ее содержание было изложено в комментариях ко 2-му тому "Русско-китайских отношений в XVII веке"11 и использовано В.А. Александровым в краткой биографической справке о Бейтоне в монографии, посвященной международным отношениям на Дальнем Востоке12.

Из этой челобитной следует, что Бейтон выехал на русскую службу "во 162 году" "из Прузского государства" "в чину капитанском и порутчиком" и послан был "ис под Смоленска служить в полк боярина и воеводы князя Алексея Никитича Трубецкого"13. Эти сведения полностью подтверждаются и дополняются двумя другими архивными находками.

Первая из них – это выявленный мной в делах Сибирского приказа перевод письма Бейтона, отправленного им 23 июля 1697 г. из Иркутска в Москву на имя думного дьяка А.А. Виниуса. Оригинал был написан по-немецки, но обнаружить его не удалось. Да и перевод на русский язык дошел лишь частично – только первый и два последних листа. Сколько текста оказалось утеряно, непонятно. Но и то, что сохранилось, дает дополнительные сведения к биографии нашего героя. В частности, он поведал следующее: "Я его царскому величеству больши сорока лет служил, даже со штидесят втораго, как его царского величества под Смоленском был со многими бояры и вельможи многи полками, и во многих осадах сидел"14.

Вторая находка – это обнаруженная М.О. Акишиным в следственном деле 1719 г. сына А.И. Бейтона Якова краткая информация, составленная им о службе отца15. Яков между прочим сообщил, что "отец ево был родом Пруского государства, был чином порутчик и ис того государства вышел он к Москве своею волею во 162 году и служил во всех в Литву походех"16.

Таким образом, все три документа утверждают, что Афанасий Бейтон был родом из Пруссии*. Его вербовка на русскую службу произошла в 7162 г. При переводе на современное летоисчисление остановиться скорее всего следует на 1654 г., поскольку именно в это время начались русско-польская война и вместе с этим массовый наем иностранных военных.

Из упомянутой челобитной видно, что русская служба Бейтона началась под Смоленском, затем он участвовал в боях под Шкловом, Быховом, Слуцком, Ригой, Мстиславлем, сидел в осаде в Могилеве.

Участие Бейтона в русско-польской войне 1654–1667 гг. чрезвычайно важно для понимания его последующей роли в обороне Албазина, поскольку несомненно, что, будучи офицером, он приобрел немалый боевой опыт в этой войне. К тому же можно предположить, что и до поступления в русскую службу Бейтон был знаком с премудростями ратного строя. Несомненно, он уже имел какой-то офицерский чин (иначе его бы в России не "поверстали" сразу в "чин капитанский и порутчиком"). А раз он был офицером и служил где-то в Европе, то, значит, ему неизбежно пришлось принимать участие в Тридцатилетней войне. Вероятно, после ее окончания Бейтон, как и многие другие профессиональные наемники, остался не у дел и двинулся на службу к московскому царю, лишь только на востоке Европы заполыхало пламя новой войны.

Гораздо сложнее установить настоящую фамилию нашего героя. В русских источниках, современных Бейтону, встречается несколько ее вариантов: Бойтон, Байтон, Фанбейтон (фон Бейтон), Бейдон, Байдон, Бойдон17. Позднее, в XVIII–XIX вв., в документах и исторических исследованиях утвердилось написание "Бейтон", которое принято и в современной литературе. Однако оно не бесспорно. Дело в том, что сам Бейтон, уже будучи на русской службе, подписывался следующим образом: "Afonasse Beithon"18. Если предположить, что он писал свою фамилию по-немецки, то в переводе на русский она будет звучат как Байтон. Если же считать, что он писал русский текст латинскими буквами, тогда – Бейтон. Первый вариант кажется предпочтительнее, ибо сомнительно, чтобы Бейтон не знал, как по-немецки пишется его собственная фамилия. Но нельзя исключить и то обстоятельство, что в XVII в. и по-немецки звучание и написание фамилии "Бейтон" могло быть неустойчивым. В пользу этого, в частности, свидетельствует разнобой в переводах фамилии на русский язык: писцы фиксировали ее так, как слышали. В любом случае проблема есть, и окончательное решить ее могут только специалисты по антропонимике – знатоки немецких фамилий. Существенную помощь им, конечно, оказали бы связанные с Бейтоном документы из архивов бывшей Пруссии. Возможно, удалось бы установить и первое (немецкое) имя Бейтона, которое в русских источниках пока не обнаружено (вряд ли при рождении ему дали русское имя Афанасий).

Несомненно только то, что к началу XVIII в. русская транскрипция твердо остановилась на варианте "Бейтон". Этого варианта буду придерживаться и я, по крайней мере, до внесения полной ясности с немецким звучанием и написанием этой фамилии.

Еще до окончания русско-польской войны Бейтона перевели в Томск. Это было время, когда центральные и сибирские власти предпринимали усилия по созданию в Сибири полков нового строя и с этой целью командировали туда несколько десятков офицеров из числа иностранных наемников19. В Томске Бейтон оказался в первой половине 1660-х гг., как сам писал, "при бывшем воеводе Иване Васильевиче Бутурлине"20, который воеводствовал там в 1659/60 – 1664/65 гг.21. В городовом сметном списке Томска за 7173 г. (1664/65) он значился поручиком22. Наряду с другими иностранными офицерами, посланными в Томск (Л. Бондодом, А. Дабином, О. фон Менкиным, Х. Рыхтером, Я. ван дер Гейденом, Я. Шнеером, И. Людерсоном и др.), он должен был обучать местных служилых людей солдатскому строю.

В Томске Бейтон женился (это произошло до 1665 г.23). Кто была его избранница, не известно. Но именно женитьба коренным образом изменила судьбу Бейтона, поскольку, согласно тогдашним российским законам, он должен был перейти в православие и принять русское подданство. Вероятно, в связи с этим его "по указу великих государей" "со всем домишком взяли к Москве". Но в столице Бейтон по какой-то причине не усидел и по собственной просьбе был отправлен в Енисейск с поверстанием в дети боярские24. В результате этого служебный статус Бейтона изменился: из иностранного наемника, связанного с Россией контрактом о службе, он превратился в обычного русского служилого человека, обязанного отныне пожизненной службой новому отечеству.

Дата повторного прибытия Бейтона в Сибирь неизвестна, но в окладной книге Енисейска 1680/81 г. он записан сыном боярским с годовым окладом жалованья в 12 руб., 12 четвертей ржи, 10 четвертей овса и 3 пуда соли25.

В Томске и Енисейске Бейтону пришлось участвовать в обороне русских владений от многочисленных набегов джунгар и енисейских киргизов. Большой боевой опыт, бывший за плечами Бейтона, видимо, предопределил его назначение на должность командира полка, отправленного на Амур для защиты русских владений от маньчжуров, которые, захватив Китай, в начале 1680-х гг. резко активизировали враждебные действия против России, стремясь вытеснить русских из Приамурья.

Шестисотенный полк, которым предстояло командовать Бейтону, был сформирован в Тобольске к весне 1684 г. из сибирских казаков, их родственников, а также представителей посадских и крестьянских низов и гулящих людей из городов Тобольского разряда (Тобольска, Туринска, Верхотурья, Тюмени)26. Эти новоприборные казаки "прославились" тем, что по дороге от Тобольска до Енисейска, недовольные плохим казенным снабжением, вышли из под контроля воеводской администрации и своих начальных людей, завели "воровские" казачьи круги и занялись грабежами (захватывали имущество воевод, торговых людей, избивали приказчиков). Подойдя к Енисейску в конце августа 1684 г., они вступили в конфликт с местным воеводой К. Щербатовым, который чуть было не закончился вооруженным столкновением между новоприборными и енисейцами. В конце концов воевода удовлетворил требование казаков: выдал им хлебное жалованье, дощаники и судовые припасы для дальнейшего следования, а в начальные люди к ним (казачьим головой) назначил енисейского сына боярского Афанасия Бейтона27.

Приняв командование бунтующими казаками, Бейтон, судя по всему, не вводил никаких решительных мер для пресечения казачьего своевольства. Выступив из Енисейска в начале сентября 1684 г., казаки по пути в Иркутск продолжали заниматься грабежами. Афанасий Бейтон "оборони на них и никакой расправы" дать не мог, потому что новоприборные ему "были непослужны"28. Попытка навести порядок неизбежно закончилась бы для Бейтона расправой со стороны казаков.

Своевольство казаков и плохая организация их переброски на восток сильно замедлили движение полка. Только ранней весной 1685 г. ему удалось выйти в Забайкалье, причем из-за проблем с транспортировкой по дороге пришлось оставить (на р. Ангаре) артиллерию и значительную часть боеприпасов и другого снаряжения29. Серьезная задержка произошла под Удинским острогом, куда прибыли на "страстную неделю" (между 13 и 18 апреля). Здесь монголы угнали быков и лошадей, предназначавшихся для перевозки военного снаряжения. Казаки бросились в погоню. Бейтон пытался было их остановить, поскольку надо было быстрее двигаться дальше, но безуспешно. Поход в степь оказался удачным: казаки вернули часть лошадей, прихватив заодно у монголов полторы сотни голов рогатого скота и тысячную отару овец. Однако из-за этого полк задержался под Удинском на целый месяц30. В результате к пункту своего назначения – Албазину – он не успел подойти до того, как началась первая осада маньчжурами этой крепости (10 июня 1685 г.), закончившаяся ее капитуляцией.

9 июля 1685 г. полк Бейтона явился в Нерчинск, несколько позднее туда подвезли оставленные на р. Ангаре пушки и боеприпасы. 10 июля в Нерчинск пришли оставшиеся в живых албазинцы во главе со своим командиром тобольским сыном боярским Алексеем Ларионовичем Толбузиным31. Вслед за этим нерчинский воевода И.Е. Власов, получив известие об уходе маньчжуров из-под Албазина, принял решение вновь занять Албазин, чтобы "не потерять... Даурской земли"32. Повторное занятие Даурской земли (Верхнего Амура) закончилось новым вооруженным столкновением с маньчжурами и второй, на этот раз пятимесячной, обороной Албазина.

Останавливаться на этих событиях подробно нет смысла, поскольку они обстоятельно описаны в исторической литературе. Но в соответствии с замыслом статьи выделю ту роль, которую сыграл в обороне Приамурья Афанасий Бейтон. А роль его оказалась самой решающей. Нерчинский воевода определил его помощником Толбузина и первым во главе отряда из 198 человек 1 августа 1685 г. выслал на место сожженного Албазина. Согласно указаниям воеводы Бейтон должен был "оберегать" хлебные поля под Албазином и начать восстановление крепости. Прибыв на место 10 августа, казаки под руководством Бейтона проделали большую работу по заготовке продовольствия. 27 августа (по другим сведениям 1 сентября) подошел Толбузин с основными силами (316 чел.)33.

К лету 1686 г. почти полностью была возведена новая крепость. По наблюдениям археолога А.Р. Артемьева, она была построена с учетом достижений европейского фортификационного искусства, ориентированного на укрепления бастионного типа34. Бастионные укрепления по четырем сторонам крепости хорошо видны и на рисунке, изображающем осаду Албазина в книге Н. Витсена "Северная и Восточная Татария"35. Данное обстоятельство наталкивает на мысль, что немалую роль в планировании и строительстве крепости сыграл Бейтон, бывший в гарнизоне Албазина единственным человеком, не понаслышке знакомым с западно-европейской фортификацией. Известный писатель С.В. Максимов, бывший на Амуре в 1850-х гг., прямо приписывал Бейтону строительство последних албазинских укреплений36. Вероятно, его утверждение основывалось на преданиях, услышанных от амурских казаков.

Осенью 1685 и весной 1686 г. Толбузин поручал Бейтону ответственные задания: вести разведку и отражать нападения маньчжуров. Всякий раз, когда "отъезжие караулы" сообщали о появлении неприятеля, ему навстречу высылались под командой казачьего головы кавалерийские отряды. Как позднее вспоминал сам Бейтон, "хотели богдойцы воинские люди ко Албазину подъезжать, а я... с ратными людьми поиски над ними чинил и бои с ними были непрестанно". Не всегда удавалось нагнать маньчжурскую конницу, но когда врага все же настигали, победа доставалась русским. Под командованием Бейтона казаки побили маньчжуров в ноябре 1685 г. у Монастырской заимки и в марте 1686 г. на р. Кумаре37.

Наиболее полно талант Бейтона как военачальника раскрылся во время обороны Албазина с 7 июля 1686 г. по 30 августа 1687 г. от 5-тысячной, а затем 10-тысячной маньчжурской армии, которой противостояло всего 826 защитников. Уже в первые часы осады он продемонстрировал свое умение вести бой против превосходящих сил противника, когда по приказу Толбузина во главе части защитников атаковал неприятеля в момент его высадки с судов на берег. Атака был столь напористой, что среди маньчжуров началась паника, и их командующему Лантаню пришлось лично наводить порядок в своих войсках. 9–12 июля русские вновь пытались сбросить противника в Амур38. На пятый день боев (11 июля) Толбузин был тяжело ранен вражеским ядром ("отшибло правую ногу по колено") и через четыре дня скончался39. Командование крепостью и гарнизоном принял Бейтон.

Ситуация складывалась критическая. Было ясно, что собственными силами отбить маньчжуров не удастся. Бейтон неоднократно обращался к нерчинскому воеводе Власову и полномочному послу на переговорах с маньчжурским Китаем Ф.А. Головину с просьбой о подкреплении: "Дай, государь, помощи и прибавочных людей, буде возможно". Но военные силы России в Забайкалье были крайне малочисленны. Как писал Власов Головину, "за конечным малолюдством не токмо на выручку Албазина, и от мунгальских людей оборонитца неким"40. Оставалось надеяться на Бога да на собственное мужество и ратное мастерство.

В июле, сентябре и октябре маньчжуры пытались взять крепость штурмом. Но умелое командование Бейтона и отчаянная храбрость защитников срывали все эти попытки. Более того, до октября 1686 г. гарнизон сам пять раз делал вылазки в стан врага. "И против воинских неприятельских вымыслах и жестокого приступа за помочью Божиею вашим, великих государей, счастием с теми ратными людми стояли и бились не щедя голов своих подкопами и всякими боями и часто на выласку и на приступ к ним к роскатом ходили и языков имали и нужу и всякой голод и холод терпели и на их ласковые слова и прелестные листы не здавались"41. По некоторым сведениям, только в октябрьских боях цинская армия потеряла до 1500 солдат. Таяли и ряды оборонявшихся, причем гибли не столько в боях, сколько от начавшейся цинги.

К концу 1686 г. стал ощущаться недостаток в воде, топливе и противоцинготных средствах. К декабрю в живых осталось всего 150 "осадных сидельцев", да и "те все оцынжали", так что караулы в крепости могли держать не более 30 ратных людей и около 15 "подросков"42. Заболел и сам Бейтон. Израненный и больной, он выходил на костылях командовать остатками гарнизона. Побывавший в январе 1687 г. в Албазине маньчжурский офицер сообщил своему начальству, что "старшина русских" Бейтон "опасно болен, а прочие, которых осталось [всего] 20 с лишним человек, также нездоровы"43. "Сколько побито и померло... – с болью писал сам Бейтон нерчинскому воеводе, – странное время было: друг друга не видали, и кто поздоровеет раненные и кто умрет, не знали, потому что скудость во всем стала... Пили мы с покойным одну кровавую чашу, с Алексеем Ларионовичем, и он выбрал себе радость небесную, а нас оставил в печали, и видим себе всегда час гробный..."44.

Положение на самом деле было просто отчаянное. Несколько десятков полубольных защитников не смогли бы при очередном штурме остановить несколько тысяч маньчжуров. Но тут в первых числах декабря 1686 г. пришло известие о заключении перемирия между Россией и Цинским Китаем, в связи с чем боевые действия приостанавливались. Албазинцы могли вздохнуть свободно. Вряд ли они догадывались, что именно их самоотверженность вынудила цинский двор во время переговоров с российскими представителями Н. Венюковым и И. Фаворовым дать согласие на отвод своих войск из-под Албазина до устья Зеи. Затянувшаяся осада поставила маньчжурскую армию, не готовую к длительным боевым действиям и понесшую большие потери, в крайне тяжелое положение45.

В результате заключенного перемирия осада была снята, однако маньчжуры продолжали держать крепость в блокаде. И в том, и в другом лагере положение оставалось крайне сложным. В Албазине царила цинга, а в маньчжурском стане – голод. От "хлебной скудости" среди осаждающих начался даже мор. По преданию, в начале мая 1687 г. маньчжурские военачальники предложили Бейтону услуги своих врачей и лекарства, но он отказался от помощи и, в свою очередь, послал во вражеский стан пирог весом в пуд. По мнению В.А. Александрова, это предание, возможно, отражало реальный факт, так как хлебных запасов в крепости к снятию осады оставалось до тысячи пудов46. А если так, то можно признать Бейтона человеком, обладавшем и достоинством, и хитростью. Такой поступок позволял ему скрыть бедственное состояние гарнизона.

6 мая неприятельская армия отступила от города на 4 версты, а 30 августа 1687 г. ушла из-под Албазина, оставив, однако, около крепости свои посты и разъезды, которые продолжали держать ее фактически в блокаде, пропуская только "малых людей" с продовольствием. Периодически маньчжуры угоняли скот, убивали отдалявшихся от крепости казаков, дважды, 11 июля 1688 г. и 21 августа 1689 г., сожгли весь посеянный албазинцами хлеб47.

Бейтону все время приходилось быть начеку, чтобы, с одной стороны, вовремя организовать оборону, а с другой – не допустить нового вооруженного столкновения. Посланная ему от нерчинского воеводы память от 11 августа 1688 г. гласила: "в Олбазине жить от неприятельских людей со всякою осторожностию. И посылать бы тебе служилых людей в подъезды почасту, и проведывать вниз по Амур-реке неприятельских богдойских воинских людей, и в ыных причинных местех мунгальских людей и иных воровских иноземцов потому ж проведывать всякими мерами, и над городом и над служилыми людьми смотреть накрепко, чтоб над городом и над служилыми людьми, пришед тайно, какова дурна не учинили"48. Принимая во внимание, что в то время в гарнизоне насчитывалось всего около 100 казаков, да примерно столько же было в крепости и окрестностях промышленных людей и крестьян49, можно понять, в каком сложном положении находился Бейтон, опасаясь в любой момент нападения маньчжуров.

Видимо, в это время среди албазинцев стали проявляться панические настроения, вызванные непониманием политики властей: и подкрепления не посылают, и уйти не позволяют. У них вполне могло появиться опасение, что их бросили на произвол судьбы. В августе 1688 г. Бейтон, в частности, писал в Нерчинск Власову: "Наперво, нас Бог помиловал, что мы только живы остались. Разорены до основания и голодны и володны стали... А ныне живем в Албазине с великим опасением. Голодны и володны, пить, есть нечего, казну великих государей оберегать неведомо как. Просится всяк и мучаетца, чтоб отпустил в Нерчинск... Казакам зело струдно и мнительно, что указу к нам от окольничего и воеводы Федора Алексеевича не бывало. И я их розговариваю государьским милостивым словом"50 .

Бейтон удерживал казаков от бегства в Нерчинск, хотя сам, судя по его донесениям, пришел уже в полное отчаяние: "Служу вам, великим государям, холоп ваш, в дальней вашей заочной Даурской украйне, в Албазине, в томной, голодной, смертной осаде сидел, и от прежних ран и осадного многотерпения холоп ваш захворал, и устарел, и помираю томною, голодною смертию, питаться нечем. Цари государи, смилуйтеся"51. Даже если принять во внимание традиционное для челобитных XVII в. преувеличение тягот службы и страданий, вряд ли можно сомневаться, что Бейтон желал поскорее вырваться из Албазина. Слишком уж много он там претерпел.

Желание вскоре сбылось. 29 августа 1689 г. был подписан Нерчинский договор, согласно которому Россия уступала Амур Цинскому Китаю. Буквально через два дня, 31 августа, Ф.А. Головин направил Бейтону в Албазин указную память (получена 8 сентября) с предписанием, "собрав всех служилых людей, сказав им о том указ великих государей, и город Албазин разорить, и вал раскопать без остатку, и всякие воинские припасы (пушки, и зелье, и свинец, и мелкое ружье, и гранатную пушку, и гранатные ядра), и хлебные всякие припасы, и печать албазинскую взяв с собою, и служилых людей з женами и з детьми и со всеми их животы вывесть в Нерчинской. А строение деревянное, которое есть в Албазине, велеть зжечь, чтоб никакова прибежища не осталось... И разоря Албазин, со всеми воинскими припасы и хлебными запасы в Нерчинск вытти нынешним водяным путем"52.

5 сентября к Албазину прибыло возвращавшееся с переговоров маньчжурское посольство. Под его бдительным присмотром казаки, начиная с 9 сентября 1689 г., стали разрушать крепость, и сломали и сожгли все за три дня. Маньчжуры были настолько обрадованы этим, что щедро одарили Бейтона подарками53. Сжигая крепость, казаки так постарались, что уже в наши дни археологи с большим трудом обнаружили ее остатки54.

8 октября 1689 г. Бейтон сообщил вышестоящему начальству, что Албазин разрушен, и отправился в Нерчинск55. На этом закончился самый героический период его жизни.

Оборона Албазина по праву занимает почетное место в истории русской военной славы и принадлежит к числу выдающихся и значимых событий, определявших ход российской истории. Если бы албазинцы в 1686–1687 гг. не выдержали осаду и сдали крепость, результаты русско-маньчжурских переговоров могли бы быть гораздо хуже для России. Мужество и героизм восьми сотен безвестных казаков, крестьян и промышленных людей, насмерть стоявших на защите российских рубежей, позволили Ф.А. Головину существенно умерить территориальные притязания маньчжуров, которые, как известно, претендовали чуть ли не на всю Восточную Сибирь. А успех обороны Албазина во многом был обеспечен Афанасием Бейтоном. Конечно, приписывать исключительно ему все лавры умелого командования неверно. Памятуя о том, что в Сибири XVII в. были очень сильны традиции казачьего самоуправления, можно смело утверждать, что и в Албазине, имевшем с момента основания собственный опыт "казачьей республики", во время осады все принципиальные вопросы обсуждались и решались на казачьем круге. Однако это не умаляет роли Бейтона: профессиональный военный, имевший за плечами большой боевой опыт и не лишенный личного мужества, он оказался хорошим военачальником, сумевшим в достаточно сложной обстановке грамотно и умело руководить обороной крепости.

Прибыв в Нерчинск, Бейтон подал челобитную, отметив, как полагалось, свои "страдания" ("а ныне я, холоп ваш, увечен и ранен, живу в Нерчинску, помираю голодной смертью"), он попросил прикомандировать его к Ф.А. Головину: "пожалуйте меня, холопа вашего, велите, государи, меня, холопа вашего, за мою службишку, и за раны, и за увечья, и за осадное сидение отпустить в полк к окольничему"56. Одновременно он ходатайствовал о своем производстве в полковники и просил "отпустить к Москве"57. На этом ходатайстве стоит остановиться особо, так как оно интересно для уточнения соотношения чинов, званий и должностей в тогдашней России.

Бейтон еще с 1685 г. являлся казачьим головой – был назначен командиром полка. Как казачий голова он фигурировал в документах после 1685 г.58. А голова (стрелецкий, казачий) в служилой иерархии XVII в. соответствовал чину полковника, хотя это и не чин собственно, а должность. На должности голов (командиров полков и крупных гарнизонов) назначались служилые люди по отечеству (столичные и провинциальные дворяне и дети боярские). Так что Бейтон, будучи казачьим головой, занимал полковничью должность. Чин же у него оставался прежний – сын боярский. При этом находящийся под его командой воинский контингент, несмотря на значительное сокращение своего состава, и после осады продолжал именоваться полком59. Бейтон же в своей челобитной указывал на то, что при отправке из Енисейска был назначен "в место полковника, а чином их не поверстан и против их чину не пожалован", и просил именно чин полковника. Однако таковой имелся только в полках нового строя (солдатских, драгунских, рейтарских) и реформируемых на их манер московских стрелецких полках и, соответственно, присваивался офицерам этих полков. Чин полковника сохраняли за собой и иностранные офицеры, если они имели его на момент поступления на русскую службу.

Бейтон, вероятно, не разобрался в российской служилой иерархии и, командуя полком, считал себя вправе требовать соответствующий чин. Однако, являясь служилым человеком "старых служб", претендовать на чин полковника он никак не мог. И в ходатайстве ему, судя по всему, было отказано, так как в последующие годы ни в одном известном мне официальном документе он не упоминается как полковник.

Тем не менее к Ф.А. Головину его прикомандировали, и он вместе с посольством в мае 1690 г. отбыл из Иркутска на запад. В сентябре 1690 г. Головин отправил Бейтона из Тобольска с отписками в Москву60.

Скорее всего, с этим путешествием связано появление на свет одной из ранних карт Амура. Эта карта наличествует в "Хорографической чертежной книге" С.У. Ремезова под заглавием: "Свидетельство даурского полковника Афонасья Иванова сына Байдона". Исследователи по-разному датируют ее. Л.С. Багров называл сначала 1690 г., затем 1687 г., М.И. Белов указывал на 1690 г. А.И. Андреев, отказавшись от точной датировки, считал, что чертеж составлен после 1689 г.61. Как представляется, можно уверенно остановиться на 1690 г., поскольку именно тогда Бейтон посетил Тобольск, где наверняка встретился с Ремезовым. Последний, будучи человеком любознательным, никогда не пропускал мимо себя людей, которые могли сообщить что-то интересное. Бейтон – герой Албазинской обороны – являл для Ремезова, несомненно, очень ценный источник информации, на основании которой Ремезов и составил карту, озаглавив ее совершенно правильно: "свидетельство", т.е. сведения, полученные от "свидетеля".

Отсутствие необходимых источников не позволяет говорить о том, что делал Бейтон в Москве и какие проблемы пытался там решать. Но вскоре его вновь отправили в Сибирь, вероятно, в Иркутск. Сын Яков по этому поводу позднее вспоминал, что отец его "служил в Иркуцку казачьим же головою по наряду из разряду Московского в 200 (1691/92) году"62.

В 1695 г. мы встречаем его по-прежнему в должности казачьего головы, служащим в Иркутском уезде. В памяти иркутского воеводы А.Т. Савелова приказчику Идинского острога казачьему пятидесятнику Ф.Н. Черниговскому сообщалось о том, что в мае 1695 г. из Иркутска в Идинск за хлебными запасами отправлен А.И. Бейтон с отрядом служилых людей. При этом воевода указывал, чтобы Афанасию по его челобитной разрешили пожить в Идинске: "и как к тебе ся память придет – Афонасей Бейтон в Ыдинской острог припловет, и тебе ему, Афанасью, в Ыдинску жить велеть и отвесть ему постоялой двор, где пригоже... а что ему, Афонасю, доведетца взять долгов на руских всяких чинов на людях и на пашенных крестьянах и на иноземцах кабалных и бескабалных, и тебе б ево челобитья на тех людей не запиратца, править и отдавать ему, Афонасю, с роспискою"63. Замечание весьма любопытно, ибо показывает, что Бейтон уже вполне освоился с нормами российской жизни и не гнушался, как и многие другие служилые люди, приторговывать и заниматься ростовщичеством.

То, что Бейтон усвоил привычки сибирских управителей, подтверждается и другим документом того же 1695 г. – челобитной П. Арсеньева. Этот селенгинский сын боярский жаловался иркутскому воеводе, обвиняя Бейтона в вымогательстве: он якобы взял у Арсеньева "подстав" камки, 100 пудов муки ржаной, четыре "дести" бумаги, поварню, чаны и "всякий поваренный завод". Оправдываясь, Бейтон в ответной челобитной писал воеводе: "И я у него толко взял подстав камки мерою 13 аршин, да он же, Петр, дал мне в честь, а не в заем и не в цену и не в отдачю полста пуд муки ржаной, а не сто пуд, а бумаги у него толко взято в казну листов пять - шесть... и поварнею он, Петр, мне поступился ж, а на поварне толко одно малое чанишко да малая кадочка, а болши того никаково повареного заводу не было. И то он, Петр, бил челом великим государям на меня ложно..."64.

Сейчас уже не выяснить, насколько верны были обвинения против казачьего головы. Но, в принципе, дело для XVII в. обычное: подчиненный дает "почесть", начальник вымогает еще больше, в результате возникает конфликт и взаимные обвинения растут, как снежный ком.

В 1696 г. Бейтон в Иркутске становится не только свидетелем, но и участником событий, связанных с восстанием забайкальских казаков. Когда в июле этого года восставшие "приступили" к Иркутску, воевода Савелов посылал его к ним для переговоров. Сей факт может свидетельствовать в пользу того, что Бейтон после Албазина пользовался большим авторитетом в казачьей среде, и воевода рассчитывал, что ему удастся уговорить забайкальцев прекратить бунт. По словам одного из руководителей восстания, Антона Березовского, Бейтон якобы говорил казакам, "чтобы они от города шли прочь, а если не пойдут, и на них де в городе затравлена пушка"65. Выполнить "миротворческую" миссию Бейтону, однако ж, не удалось, так как казаки не поддались на его уговоры и угрозы.

После ухода забайкальцев из-под Иркутска Бейтон был отправлен приказчиком в Верхоленский острог, куда явился 3 сентября 1696 г.66 В следующем году, в июле 1697-го, казачий голова, судя по его письму к начальнику Сибирского приказа А. Виниусу, крепко повздорил с Савеловым. Если верить Бейтону, дело дошло до рукоприкладства со стороны воеводы: "насилу жив остался, ибо он меня руками и ногами мало не до смерти убил". Причину конфликта Бейтон не разъяснил, оговорившись только, что сказал воеводе "правду". Все письмо, если опустить пышное и весьма витиеватое "нижайшее" обращение к Виниусу, посвящено обвинению иркутского воеводы в казнокрадстве и разорении народа: "казну его царского величества разоряют и весь народ во упадение приводят, милость никакову к ним не явят, токмо выдумывают брать, грабит всяк в свою мошну, как сей знатный господин стольник Афонасей Савелов"67. Отсутствие дополнительных документов, проливающих свет на конфликт, не позволяет даже предположить, в чем же заключалась "правда" Бейтона. Однако, учитывая упоминавшиеся выше факты "стяжательства" Бейтона и царившие в среде сибирских администраторов нравы, можно подумать, что он был скорее не борцом за справедливость, который не побоялся усовестить воеводу, а соучастником воеводских лихоимств, повздорившим с воеводой из-за дележа добычи.

Конфликт не получил продолжения, так как Бейтона по распоряжению Сибирского приказа отбыл в Забайкалье казачьим головой в Удинский острог. Когда это случилось? Н.Н. Оглоблин ссылался на наказ 206 (1697/98) г.68, Г.А. Леонтьева называла 1697 г.69, а П.В. Шумахер – 1698 г.70 Обнаруженный мной черновик наказной памяти Сибирского приказа (без начала и конца) по поводу назначения Бейтона датирован 1696 г.71

Учитывая преклонный возраст Бейтона, в помощники к нему ("в товарыщи") "для старости его и многих служб" определили его сына Андрея. Данный факт Оглоблин считал исключительным для административной практики тех лет72. На самом деле оно, конечно, не так. К концу XVII в. уже вполне была апробирована практика назначения в один и тот же город близких родственников: старшего – начальником, младшего – товарищем73. Не правы были и В.А. Александров и Н.Н. Покровский, которые на основании грамоты о назначении Бейтона казачьим головой в Удинск сочли, что он должен был одновременно и "ведать" этот острог74, т.е. исполнять обязанности приказчика. Приказчиком Удинска к 1696 г. уже являлся как раз Андрей Афанасьевич Бейтон75. Определение его "товарищем" к отцу означало, что он становился помощником казачьего головы – командира удинского гарнизона.

Вероятно, с назначением в Удинский острог связано и повышение Бейтона в 1697 г. в чине – его произвели в дворяне московского списка76, тем самым формально он был причислен к элите российского общества. Но насладиться преимуществами своего нового статуса Бейтон не успел, ибо вскоре скончался. Известия о дате его смерти противоречивы. Согласно официальным документам – "Хлебной и соляной расходной книге" по Иркутску за 1701 г.77 и окладной книге жалованья по Иркутску за 1708 г.78, – "казачий голова и московского списка дворянин" Бейтон "умре в 209-м году", т. е. в 1701/02 г. Однако сын его Яков в 1719 г. сообщил, что отец умер в 207-м (1698/99) г.79 Неизвестны, к сожалению, ни место захоронения Бейтона, ни его возраст. В.А. Александров предположил, что лет под 60 ему было к началу албазинской обороны80, а значит, прожил он чуть более семидесяти.

Отметим парадокс: Бейтона после его отбытия на даурскую службу продолжали фиксировать (в окладных книгах жалованья по Енисейску в списке детей боярских, причем даже тогда, когда он уже давно умер. Последняя такая запись обнаружена мной в окладной книге за 1711 г. В книгах исправно отмечали положенное Бейтону жалованье (в начале XVIII в. 12 руб., 6 четей ржи, 5 четей овса, 3 пуда соли), правда, с припиской: "в прошлых годех умре"81. Одновременно Бейтона некоторое время после его смерти исправно вносили в окладные книги по Иркутску, но уже как казачьего голову и дворянина московского списка. С чем связана такая "двойная бухгалтерия", трудно сказать. Вряд ли Бейтона, выражаясь современным языком, за его заслуги "навечно зачислили в списки части". Скорее, это результат приказной неразберихи.

Уйдя из жизни, Бейтон оставил в Сибири четырех сыновей, которые заняли достаточно видные места в служилой иерархии и аппарате управления Восточной Сибири. Андрей и Яков достигли чина московского дворянина. Первый в конце XVII–начале XVIII в. исполнял обязанности приказчика Удинского острога и казачьего головы, второй в первой четверти XVIII в. был приказчиком в острогах Балаганском, Бельском, Селенгинском, воеводой в Иркутске и Нерчинске. Два других сына, Иван и Федор, смогли выслужить чин сибирского дворянина (по иркутскому списку). Федор в 1720-х гг. служил удинским и селенгинским комиссаром, занимался картографией (сочинил "Карту мест от реки Енисея до Камчатки лежащих" и ландкарту пограничных мест Селенгинского дистрикта). Иван известен тем, что был женат на дочери сосланного в Забайкалье бывшего украинского гетмана Демьяна Многогрешного, которую звали то ли Еленой, то ли Марией. Все четыре сына принимали активное участие в подготовке и обеспечении переговоров С.Л. Владиславича-Рагузинского с китайцами в середине 1720-х гг.

От этих сыновей Афанасия и потянулись ветви рода Бейтона. В документах XVIII – начала XIX в. можно встретить многих представителей династии. Одни из них по-прежнему оставались в рядах служилых людей и чиновников, другие оказались в составе разночинцев и посадских. Память о Бейтонах запечатлелась в названиях ряда географических объектов. Еще в первой половине XIX в. в Прибайкалье и Забайкалье встречались деревня Тимофея Бейтона (в 22 верстах от Балаганского острога), заимка Бейтонова, Бейтонова деревня (на берегу Ангары), Бейтонова речка (левый приток Ангары), Бейтонов луг (недалеко от Верхнеудинска).

Однако в дальнейшем династия Бейтонов сходит со сцены активной административной жизни и растворяется в массе сибирских фамилий. Равным образом и герой албазинской обороны Афанасий Бейтон становится неприметной фигурой сибирской истории. Возьмите в руки энциклопедии, изданные в XX в., и вы не найдете о нем ни одной строчки. Даже в новейших "Очерках по истории Приморья" на страницах, описывающих проникновение русских в Приамурье и их борьбу с маньчжурами, о Бейтоне нет ни слова82. Он оказался подобен метеориту, который вспыхнув яркой звездой, быстро погас. Ни до, ни после Албазина он не играл никакой заметной роли. Но уже одного его умелого руководства героической албазинской обороной, спутавшей все карты цинских стратегов, достаточно, чтобы быть вписанным в скрижали российской истории и занять достойное место среди тех, кто принес славу русскому оружию. Хотелось бы надеяться, что эта статья привлечет внимание исследователей к поиску новых материалов о Бейтоне. Он этого достоин!

Примечания

1Показательно, что среди большого количества энциклопедий, изданных в России в XIX–XX вв., имя Бейтона встречается только в "Энциклопедическом лексиконе" 1836 г. (Языков Л.Д. Бейтон // Энциклопедический лексикон. СПб., 1836. Т. 5. С. 192).

2Ravenstein E.G. The russian on the Amur: Its discovery, conquest and colonisation. L., 1861. P. 47; Шумах#р П.В. Первые русские поселения на Сибирском Востоке // Русский архив. М., 1879. Кн. 2, № 5. С. 31, 33; Демин Э. Селенгинские тайны опального гетмана // Байкал. 1987. № 5. С. 131.

3Zepelin C. Der Ferne Osten: Seine Geschichte, seine Entwicklung in der Neuesten Zeit und seine Lage nach dem Rrussisch-Japanischen Kriege. Berlin, 1909. T. II. S. 10; Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. Новосибирск, 1995. С. 161; Ситников Л.А. Книжные сокровища Сибири. Новосибирск, 1985. С. 70.

4Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. С. 161.

5Zepelin C. Der Ferne Osten... T. II. S. 10.

6Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири: 1032–1882 гг. Сургут, 1993. С. 93. Немцем, принявшим российское подданство и православие, считал Бейтона и Н.И. Никитин (Никитин Н.И. Начало казачества Сибири. М., 1996. С. 35).

7Бартенев Ю. Герои Албазина и Даурской земли // Русский архив. 1899. Кн. 1. № 2, С. 319; Резун Д.Я. Родословная сибирских фамилий: История Сибири в биографиях и родословных. Новосибирск, 1993. С. 30.

8Челобитная А. Бейтона хранится в РГАДА, ф. 214, оп. 3, стб. 1059, л. 247–251.

9Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592–1768 гг.). Ч. 3. С. 40, 201–202, 346.

10Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. М., 1960. Вып. 1. С. 62–63.

11Русско-китайские отношения в XVII веке. М., 1972. Т. 2. С. 767–768.

12Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.). Хабаровск, 1984. С. 253.

13РГАДА, ф. 214, оп. 3, стб. 1059, л. 247.

14Там же, оп. 4, д. 153, л. 2.

15Акишин М.О. Полицейское государство и сибирское общество: Эпоха Петра Великого. Новосибирск, 1996. С. 178.

16РГАДА, ф. 214, оп. 5, д. 2646, л. 7 об–8.

*Интересно отметить, что в Пруссии в округе Оппельне (Верхняя Силезия) в конце XIX в. существовал городок Верхний Бейтен (Ober-Beuthen) (См.: Большая энциклопедия. СПб., 1900. Т. 2. С. 770).

17Там же, оп. 1, кн. 479, л. 29; кн. 738, л. 64 об; оп. 4, стб. 153, л. 3; Дополнения к актам историческим. СПб., 1872. Т. 12. С. 108, 109, 113, 114; Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 807; Русско-китайские отношения в XVIII веке. М., 1990. Т. 2. С. 297; Актовые источники по истории России и Сибири XVI–XVIII веков в фондах Г.Ф. Миллера: Описи копийных книг (в двух томах). Новосибирск, 1995. Т. 2. С. 183, 184.

18РГАДА, ф. 214, оп. 3, стб. 1059, л. 251 об; ф. 1121, оп. 1, д. 188, л. 21.

19Rezun D., Zuev A. "Nemcy" im Staatsdienst in Sibirien. Ende des 16. bis Ende des 17. Jahrhunderts // Berliner Jahrbuch für osteuropaische Geschichte. Berlin, 1996. № 2. S. 55–73; Зуев А.С. Дело о полке Эгерата (к вопросу об организации в Сибири в 1660-х гг. полков нового строя) // Социокультурное развитие Сибири (XVII–XX века). Новосибирск, 1998. С. 11–20.

20РГАДА, ф. 214, оп. 3, стб. 1059, л. 247.

21Вершинин Е.В. Воеводское управление в Сибири (XVII век). Екатеринбург, 1998. С. 177.

22РГАДА, ф. 214, оп. 1, кн. 479, л. 29.

23Там же, оп. 3, стб. 1059, л. 248.

24Там же.

25РГАДА, ф. 214, оп. 1, кн. 738, л. 64 об.

26Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. С. 161; Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 768; Леонтьева Г.А. Волнения служилых людей в Восточной Сибири в 80-х годах XVII в. // Русское население Поморья и Сибири (период феодализма). М., 1973. С. 95; Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 130.

27Леонтьева Г.А. Волнения служилых людей в Восточной Сибири... С. 95–103.

28Там же. С. 103–104.

29Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 131.

30Бартенев Ю. Герои Албазина... С. 319; Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 140.

31Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 143, 144; Дополнения к актам историческим. СПб., 1867. Т. 10. С. 259.

32Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 145.

33Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 82–83, 768; Дополнения к актам историческим. Т. 10. С. 252–253; Т. 12. С. 113; Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 145.

34Артемьев А.Р. История и археология Албазинского острога // Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII–XIX вв. (историко-археологические исследования). Владивосток, 1995. Т. 2. С. 73–74.

35Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 153.

36Там же. С. 146; Максимов С. На Амуре // Морской сборник. СПб., 1861. № 5. С. 14–15.

37Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 147; Дополнения к актам историческим. Т. 10. С. 254; РГАДА, ф. 214, оп. 3, стб. 1059, л. 249.

38Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 148.

39Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 111.

40Там же. С. 109, 784.

41РГАДА, ф. 214, оп. 3, стб. 1059, л. 249.

42Оглоблин Н.Н. Обозрение... Ч. 3. С. 346.

43Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 694.

44Бартенев Ю. Герои Албазина... С. 323–326.

45Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 152.

46Там же.

47Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 353–354.

48Там же. С. 342.

49Там же. С. 608.

50Там же. С. 786–787.

51Шумах#р П.В. Первые русские поселения... С. 34–35. Отписки Бейтона из Албазина нерчинскому воеводе И.Е. Власову сохранились в фонде Нерчинской приказной избы (РГАДА, ф. 1142, оп. 1, д. 39, 43, 48, 49; Русско-китайские отношения в XVII в. Т. 2. С. 63).

52Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 605–606; Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. Вып. 1. С. 62.

53Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 696.

54Артемьев А.Р. История и археология Албазинского острога. С. 73.

55Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 612.

56Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 794; СПбО ААН, ф. 21, оп. 4, кн. 23, № 53, л. 61–61 об.

57РГАДА, ф. 214, оп. 3, стб. 1059, л. 247–251.

58Дополнения к актам историческим. Т. 10. С. 252; Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 107, 128, 136, 143 и др.; Актовые источники по истории России и Сибири... Т. 2. С. 183.

59РГАДА, ф. 214, оп. 5, д. 290, л. 5.

60Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 632, 638.

61Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. Вып. 1. С. 62–63; Белов М.И. История открытия и освоения Северного морского пути. М., 1956. Т. 1. С. 160; Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов: Сибирский картограф и географ. М., 1965. С. 82, 160. Карта была опубликована в первый раз географом-эмигрантом Л.С. Багровым в 1935 г. Публикация карты имеется также в сборнике документов "Русско-китайские отношения в XVII веке" (Т. 2. С. 611).

62РГАДА, ф. 214, оп. 5, д. 2646, л. 7 об–8.

63Там же, ф. 1121, оп. 1, д. 344, л. 10.

64Там же, д. 328, л. 8.

65Сборник документов по истории Бурятии: XVII век. Улан-Удэ, 1960. Вып. 1. С. 429; Александров В.А. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в. // Исторические записки. М., 1957. № 59. С. 299.

66РГАДА, ф. 1121, оп. 1, д. 409, л. 3–4, 7–8. П.А. Словцов (к сожалению, без ссылок на источник) сообщал, что Бейтон служил также и в Балаганском остроге (Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. С. 185). Но документальных подтверждений этому пока не обнаружено.

67РГАДА, ф. 214, оп. 4, стб. 153, л. 1–3.

68Оглоблин Н.Н. Обозрение... Ч. 4. С. 42.

69Леонтьева Г.А. Служилые люди Восточной Сибири во второй половине XVII–первой четверти XVIII вв. (По материалам Иркутского и Нерчинского уездов): Дис... канд. ист. наук. М., 1972. С. 85.

70Шумах#р П.В. Первые русские поселения... С. 33.

71РГАДА, ф. 214, оп. 4, стб. 148, л. 1–2

72Оглоблин Н.Н. Обозрение... Ч. 4. С. 42.

73Вершинин Е.В. Воеводское управление в Сибири. С. 36–37; Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество: Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С. 113–114.

74Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество... С. 114.

75См.: Александров В.А. Народные восстания в Восточной Сибири... С. 268, 298–300; Он же. Материалы о народных движениях в Сибири в конце XVII века // Археографический ежегодник за 1961 год. М., 1962. С. 352–359; Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество... С. 308, 315; РГАДА, ф. 1121, оп. 1, д. 344, л. 2, 11, 14; ф. 214, оп. 4, стб. 144, л. 128.

76Леонтьева Г.А. Служилые люди Восточной Сибири во второй половине XVII – первой четверти XVIII в. С. 85.

77Оглоблин Н. Служба в Сибири Демьяна Многогрешного // Чтения в историческом обществе Нестора-летописца. Киев, 1892. Кн. 6. С. 164.

78РГАДА, ф. 214, оп.1, ч. 5, д. 2646, л. 13.

79Там же, оп. 5, д. 2646, л. 8.

80Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах.... С. 253.

81РГАДА, ф. 214, оп. 1, ч. 5, кн. 1549, л. 93; оп. 5, д. 951, л. 2.
А. С. Зуев, 2000

Воеводе в прегрешении не быть...

Владимир КИНЩАК, "Восточно-Сибирская правда"

В сторожевой башне Илимского острога, в самом центре архитектурно-этнографического музея "Тальцы", разместилась небольшая выставка -- бронзовые нательные крестики, изъеденное землей и временем оружие, домашняя утварь. Все это нашли археологи во время раскопок в Албазине, городке в Сковородинском районе Амурской области. Здесь в 17 веке стоял русский острог Албазин.

Весной 1649 года Ерофей Хабаров вывел свой отряд из 70 охочих людей через ворота сторожевой башни Илимского острога и повел его на Восток -- для покорения русскому царю новой Даурской земли. Экспедицию эту промышленный человек Хабаров снарядил, с соизволения якутского воеводы Франсбекова, за собственный счет.

Казакам понадобилось две зимы, чтобы дойти до Амура. Здесь они столкнулись с коренными жителями -- даурами. Поскольку аборигены не видели большой нужды в том, чтобы поспешить под руку Белого царя и платить ему ясак, Хабаров использовал главный аргумент -- пушки. Их у него было две. Казаки осадили резиденцию даурского князя Албаза и взяли ее приступом. Бой длился от полудня до заката и закончился бегством всего населения городка.

Крепость, которую построили на этом месте вольные люди, была названа по имени побежденного князька -- Албазин. Она стала опорной базой "объясачивания" Даурии.

Расцвет русского Албазина связан с именем беглого поляка из Киренского острога Никифора Черниговского.

Первопричиной, сохранившей имя Черниговского в анналах истории, стали женолюбие илимского воеводы Лаврентия Обухова и его прямолинейность в амурных делах. Наезжая в Усть-Киренскую волость по служебной надобности начальство не тратило время на политесы и ухаживание за местными красавицами. Воевода их насиловал. Может быть, переселенческая вольница и простила бы ему эту мужскую "слабость", но Лаврентий не останавливался и перед вымогательством, грабежом и убийствами. Служилый илимский человек Черниговский оказался среди обиженных. Он возглавил бунт, в результате которого Обухов был убит, а Черниговский с отрядом из 84 казаков и крестьян бежал в 1665 г. на Амур. Эти люди поставили на брошенном албазинском городище острог и занялись сбором ясака с местного населения. Ясак казаки исправно отправляли через Нерчинск в Москву и так преуспели в этом деле, что в 1672 году осужденные на смертную казнь беглецы были царем прощены и зачислены на государеву службу.

Благодаря Черниговскому Албазин принял вид хорошо укрепленного и благоустроенного русского селения. Он представлял собой деревянную четырехугольную крепость с тремя башнями. Дома и казармы находились вне крепостных стен и были обведены надолбами. Впоследствии острог был окружен широким, в две сажени, рвом, укреплен палисадом и несколькими рядами "чесноку"-- прикрытыми рыхлой землей кольями и копьями. Население Албазина росло, увеличиваясь за счет переселенцев с Лены и из Центральной России. Черниговский заботился не только об укреплениях и ясаке (в грамоте 1669 г. из Пекина русскому царю содержится жалоба на Черниговского за его наезды на жителей Амура), но и о душах своих подданных. Он силой привез на Амур иеромонаха Гермогена, который в 1671 году заложил рядом с острогом первый на Амуре Спасский монастырь. При Черниговском на Амуре, ниже и выше Албазина, стали появляться слободы, крестьяне занимались хлебопашеством.

Тем временем взаимоотношения между Китаем и Россией складывались не лучшим образом. Московское посольство Спафария закончилось неудачей. Пекинский императорский двор, где в это время утвердилась маньчжурская династия Цинь, был обеспокоен усилением российского влияния на Амуре. Напряженности на границе способствовали и бесчинства казаков, для которых грабежи и насилие по отношению к жившим на Амуре даурам и китайцам были делом житейским. Москва решила усилить приграничные остроги. В Албазине было учреждено воеводство, его воеводой был назначен Алексей Толбузин. Крепости был жалован герб: орел с распростертыми крыльми, с зажатыми в лапах луком и стрелами.

12 июня 1682 г. маньчжурское войско численностью 15 тысяч человек с 200 пушками осадило Албазин. В крепости у Толбузина было 540 человек: казаки и сбежавшие из окрестных разоренных деревень крестьяне. В арсенале осажденных имелось 3 пушки, 4 ядра к ним и 300 мушкетов. На предложение китайцев сдать крепость без боя Толбузин не ответил. За три дня осады деревянные стены были разбиты ядрами в щепу, гарнизон потерял сто человек. Израсходовав все боеприпасы, защитники использовали камни и смолу. Тогда китайцы подтащили к острогу хворост и подожгли деревянные стены. Крепость держалась. Лишь мольбы иеромонаха Гермогена и его братии убедили воеводу сдать город. Китайцы согласились на почетную капитуляцию. Толбузин ушел с остатками гарнизона в Нерчинск, с оружием и со знаменами. До сих пор не ясно, каким образом 45 (по другим сведениям -- 25) албазинцев остались в китайском лагере и были отправлены в Пекин, где стали телохранителями императора Кан-Си. Впоследствии они основали русскую "албазинскую" колонию в Пекине.

Воевода Ф. Толбузин вернулся на пепелище Албазина в августе. С ним было войско в 670 служилых людей, 11 пушек и достаточно боезапаса. К весне на развалинах старого острога выросла мощная крепость. Ее стены были сделаны двойными и во избежание поджога обмазаны толстым слоем глины. К гарнизону присоединился казачий полк поручика Афанасия фон Бейтона, пленного немца, перешедшего на российскую службу и принявшего православие. Таким образом, в крепости сел сильный гарнизон численностью более 1000 человек.

Китайское войско встало у стен Албазина 1 июля 1686 года. Пехота, числом 8000, подошла по Амуру на лодках. Трехтысячный конный корпус вышел к крепости берегом.

Вторая осада Албазина продолжалась 5 месяцев. Маньчжуры окружили крепость земляным валом, с которого обстреливали город из пушек. Артиллерией командовали 20 голландцев-инструкторов из иезуитской миссии. Для удобства обстрела они построили башню, но албазинцы разрушили ее подкопом. Пять раз албазинцы совершали вылазки. Самой удачной была последняя, 16 августа, когда казаки уничтожили северную батарею противника. На пятый день осады воевода Толбузин был смертельно ранен. Командование принял казачий голова поручик Бейтон.

Осенью не только осажденные, но и понесшие огромные потери китайцы стали страдать от голода и болезней. В китайском войске началась эпидемия, скосившая 1500 человек.

30 ноября 1686 года в связи с выездом в Пекин российского посольства во главе с боярином Федором Головиным для переговоров о мире маньчжурские воеводы получили от императора команду о снятии осады.

Выполнить приказ императора маньчжуры не смогли, так как лед сковал суда. Китайское войско и осажденный в Албазине гарнизон оказались заложниками зимы. Противники не могли разойтись и были вынуждены сражаться. Только в мае 1687 года, когда сошел лед, китайцы отошли от крепости на 4 версты. К этому времени их потери составили "2500 воинских людей и много работных никанских мужиков".

Положение албазинцев было намного трагичнее. В декабре их оставалось 150 человек. Из них лишь 30 мужчин и 15 подростков остались на ногах. Остальные ослабели от цинги и ран. В крепости закончились запасы продовольствия, осажденные съели кошек, собак и крыс. Однако Бейтон на пасху приказал испечь из остатков муки огромный "пирог весом один пуд" и отправил его в подарок китайскому командующему Лантаню, который "принял его с честью" и изумлением. К маю в крепости остались в живых лишь 66 человек. Умер и священник. Фон Бейтон не решился похоронить тела павших албазинцев без отпевания. Сохранилось его письмо-доклад нерчинскому воеводе И. Власову: "И те умершие люди похоронены в городе поверх земли, без отпеву, до твоего рассмотрения. А ныне я с казаками живу во всяком смрадном усыщении. А вовсе похоронить дерзнуть не хощу, чтоб, государь, в прегрешении не быть...

Похоронить павших достойно Бейтону так и не удалось. По условиям заключенного 29 августа Нерчинского мирного договора Албазин оказался на китайской территории. Бейтон получил приказ об оставлении Албазина. 5 сентября 1689 года казаки на глазах китайских послов и воевод сожгли острог и раскопали вал. Афанасий фон Бейтон с остатками гарнизона так и не сдавшейся врагу крепости ушел на бусах (больших лодках) в Нерчинск.

Поручик фон Бейтон сберег от греха и себя, и души своих солдат. В 1992 году во время археологических раскопок, проводимых в Албазине под руководством профессора А.Р.Артемьева, была обнаружена землянка с уложенными в ней телами павших от стрел и свинца защитников крепости. Скелеты заполняли все помещение. Между телами были установлены горшки с поминальной кутьей, а на самих останках нашли 25 нательных крестиков -- серебряных и бронзовых...

Они были погребены по православному обряду под залпы воинского салюта на территории Албазинского острога. С тех пор ежегодно вторая суббота августа является в Албазине поминальным днем. В этот день служится литургия, на которой присутствуют потомки албазинских казаков, покинувших крепость в 1689 году, и их правнуков, вернувшихся в Албазин и его восстановивших после Айгунского договора 1858 года.