политический ссыльный.

«И по делам всем, что есть, следовать»: Документы об организации и деятельности первых отечественных органов предварительного следствия (1713–1728 гг.)

Осуществленная в нашей стране в последнее десятилетие правления Петра I судебная реформа не раз привлекала внимание как историков, так и правоведов. Благодаря разысканиям нескольких поколений исследователей, основные события реформы оказались восстановлены к настоящему времени с завидной полнотой. Однако, несмотря на все достижения в изучении темы, одна из весьма примечательных сторон Петровской реформы все-таки выпала из поля зрения ученых авторов. Речь идет об опередившей свое время – хотя и сложившейся в значительной мере стихийно – попытке Петра I отделить предварительное следствие от судебного.
Как известно, окончательное отделение предварительного следствия от судебного произошло в России в 1860 г., в связи с введением должности судебных следователей при уездных судах. Между тем, еще в первой четверти XVIII в. в России возникли учреждения, которые с точки зрения и компетенции, и практической деятельности явились именно органами предварительного следствия. Такими учреждениями стали, во-первых, следственные канцелярии, с легкой руки Петра I не вполне точно названные «майорскими» , во-вторых, – очень недолго просуществовавшая следственная канцелярия генерал-прокуратуры, в-третьих, основанная в начале 1723 г. на базе названной канцелярии Розыскная контора Вышнего суда.
При этом, если история «майорских» канцелярий неоднократно рассматривалась в литературе , то следственная канцелярия генерал-прокуратуры и Розыскная контора – впервые мельком упомянутые в 1888 г. А.А. Востоковым – так и остались доныне едва не в полном забвении . Нельзя также не отметить, что посвященные данным учреждениям нормативные акты почти не попали на страницы «Полного собрания законов Российской империи» – за исключением касавшихся «майорских» следственных канцелярий сенатского и именного указов от 23 декабря 1717 и от 18 января 1719 г. Кроме того, небольшая подборка документов, аналогично относящихся к «майорским» канцеляриям, вышла в свет в 2000 г. в «Историческом архиве» .
Представленные ниже тексты позволяют более детально и разносторонне представить организацию и функционирование первых отечественных органов предварительного следствия. Поскольку основной массив делопроизводства «майорских» следственных канцелярий и Вышнего суда был уничтожен в московском пожаре 1737 г. , публикуемые документы извлекались из фондов иных учреждений, в которых материалы о следственных органах отложились разрозненно и фрагментарно. Основная часть помещенных ниже документов отразила деятельность «майорских» канцелярий, три документа (№№ 11–13) – деятельность Розыскной конторы Вышнего суда и ее кратковременной предшественницы – следственной канцелярии генерал-прокуратуры.
Подобранные документы охватывают весь период существования «майорских» следственных канцелярий: от именного указа от 27 июля 1713 г. о создании первой из них (№ 1) до именного указа от 22 января 1724 г. об упразднении таких канцелярий (№ 14). Каждой из выборочно затронутых в публикации следственных канцелярий посвящено по два или три документа. Таким образом, в настоящей подборке помещены документы, освещающие различные аспекты функционирования канцелярий М.И. Волконского (№№ 1, 3 и 15), Г.И. Кошелева и Ф.Д. Воронова (№№ 2 и 6), И.И. Дмитриева-Мамонова (№№ 5 и 10) и Б.Г. Скорнякова-Писарева (№№ 7–9).
По содержанию четыре документа посвящены вопросам основания и ликвидации следственных органов (№№ 1, 7, 11 и 14), четыре документа – вопросам их кадрового и финансово-хозяйственного обеспечения (№№ 4–6 и . Наконец, пять документов отражают собственно следственную деятельность рассматриваемых учреждений (№№ 3, 9–10, 12–13). Наиболее значимым в нормативном отношении из числа публикуемых документов безусловно следует признать отмеченный именной указ от 22 января 1724 г. об упразднении «майорских» канцелярий.
По характеру пять документов представляют собой именные указы (№№ 1–2, 4, 7 и 14), один – сенатский указ (№ . Семь текстов являются документами внутреннего делопроизводства следственных органов, Вышнего суда и генерал-прокуратуры (№№ 3, 5, 9–13), два – документами личного происхождения (№№ 6 и 15). Подготовка почти всех документов к публикации осуществлена по подлинникам, сенатского указа от 12 января 1719 г. (№ – по современной копии.

Публикацию подготовил кандидат исторических наук Д.О. Серов








№ 1
Именной указ от 27 июля 1713 г. об основании следственной канцелярии
М.И. Волконского1

Указ маеору от гвардии Волконскому.
Ехать ему к Городу Архангелскому и, приехав туда, против данного ему экстракту из отписок вице-губернатора архангелогородского Курбатова, что он писал на обор-камисара Дмитрея Соловьева2 в отпуску за море покупного ево хлеба, которой он отпускал собою, противно указу, также и в отвозе неявленых товаров, которые обысканы на Двине на архиерейском дворе, и которых на заставе он, Соловьев, осматривать не дал. Також и о прочих ево, Соловьева, худых поступках, которые касаютца к противности государственного интереса, о которых писал в отписках своих помянутой вице-губернатор, розыскать имянно. И буде дойдет кто до пытки, и пытать, не дружа и не мстя никому и не опасаясь в том никово, как честному и доброму человеку надлежит. И как розыскано будет, тогда то розыскное дело и тех, которые тому делу будут виноваты, взять с собою и привесть к нам в Санкт-Питербурх. Также о камисаре Семене Акишеве3, который был на Устюге Великом и в других городех Архангелогороцкой губернии у надсмотру денежных зборов и иных дел, по извету на него тех городов фискалов во взятках и в других обидах тех городов жителем, розыскать4. И також и то дойдет до пытки, тех и пытать, и тот розыск и виноватых, которые будут тому делу приличны, привесть с собою в Санкт-Питербурх. И ежели помянутой Акишев ныне на Москве5, то ево взять с собою вместе .

Дан в Санкт-Питербурхе
в 25 день июля 1713 г[ода] Петр




РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 27. Л. 1. Подлинник. Подпись-автограф.



№ 2
Именной указ от 13 марта 1716 г. о поручении Г.И. Кошелеву совместно с Ф.Д. Вороновым6 временно руководить следственной канцелярией
В.В. Долгорукова7

Господин полковник.
Понеже по отбытии нашем канцелярия, которая в ведении подполковника нашего князя Долгорукова в Санкт-Питербурхе никому ведать не приказана, того ради оную канцелярию в небытие ево ведай ты. И по которым делам, також и по данным пунктам дьяку Воронову надлежит следовать, чтоб он то исполнял без опасения. Також и ево, дьяка Воронова, в обиду никому не давай8.
Петр
Из Данциха марта в 13 день 1716.
P.S. Обор-фискал Алексей Нестеров ежели еще не смотрел тех ведомостей, которыя привез из Сибири капитан от квардии князь Александр Долгорукой о китайском караване9, и станет он, обор-фискал, их просить, чтоб ему посмотреть, то велите дьяку Воронову оныя показать .

РГАДА. Ф. 1451. Кн. 10. Л. 8. Подлинник. Подпись-автограф.

№ 3
Показания Ф.Е. Микляева10 от 6 ноября 1716 г. об организации работы следственной канцелярии М.И. Волконского

1716 г[оду] ноября в 6 день дьяк Федор Микляев сказал: у розыску у города Архангельского и на Устюге счетные и почесных подносов выписки и табели приказом господина маеора князя Волконского были ему не вверены, и он их не делал, и над подьячими смотрить ему у того табелного дела не приказано. А вверено было то щетное дело смотрить над подьячими Алексею Стрелкову, которой прислан был к нему, маеору, ис Казани для розыску за караулом. А ведал он, Федор, с ним, маеором, розыскные дела и при тех розыскных делах просил он у него, маеора, чтоб ему в тех розыскных делах над подьячими смотрить и дел на них спрашивать по приказному обыкновению. И он ему в том отказал и говорил, что он делает не по приказному, по армейскому. А щетные и почестных подносов выписки и табели крепил он, Федор, на Устюге по ево маеорскому приказу для скорой посылки в Санкт-Питербурх. Федор Микляев руку приложил.

РГАДА. Ф. 340. Оп. 1. Кн. 70. Л. 31. Подлинник. Роспись-автограф.


№ 4
Именной указ от 9 декабря 1717 г. об исполнении Сенатом требований «майорских» следственных канцелярий
Указ Сенату.
По указам, которыя даны офицером для розыску11, ежели понадобятца дьяки и подьячие им, и места где в канцеляриях, также и при Сенате и протчее, что им потребно будет, давать и вспомогать
Петр
В Сенате в 9 д[ень] декабря 1717.

РГАДА. Ф. 1451. Кн. 7. Л. 273. Подлинник. Автограф Петра I.

№ 5
Тезисы доношения И.И. Дмитриева-Мамонова12 Сенату от
10 декабря 1717 г. о кадровом и хозяйственном обеспечении следственной канцелярии

Пункты, следующие к доношению:
1. О дьяке и подьячих13, и где быть канцелярии.
2. Чернил, бумаги, сургучю, свеч, дров откуды получать.
3. Надобно в канцелярию для караулу и посылок салдат.
4. Афицером, которые определены к делам14, надобно квартеры иметь близ канцелярии.


Декабря 10 дня 1717
Питербурх Лейб-гвардии маеор Дмитреев-Мамонов

РГАДА. Ф. 248. Кн. 51. Л. 1. Подлинник. Подпись-автограф.


№ 6
Челобитная Ф.Д. Воронова от декабря 1717 г. о выплате хлебного жалованья

Работаю я Вашему величеству при канцелярии генерала и ковалера князя Василья Володимеровича Долгорукова с «715» году, в том числе и дела Курбатова с Соловьевым з господином полковником Кошелевым. А ныне, по указу ж Вашего величества, велено при делах быть с ним же, господином Кошелевым15. А Вашего величества окладного по табелю хлебного жалованья на прошлой «716» и на нынешней «717» год, кроме денежного, не дано, от чего одолжал и впредь откуды буду денежное и хлебное жалованье получать, не знаю. А без выдачи Вашего величества жалованья мне, у дел будучи, пропитатца нечем, человек я небогатой. Да я ж строю, по указу Вашего величества, на берегу каменное полатное строение16, от которого в долгах остаюсь. А трудами моими и при мне товарыщев моих ис положенных разных чинов на людех взято более двусот тысяч рублев кроме тех, что уступлено и сложено и до указу имать не велено, и кроме щоту светлейшаго князя. А которые наша братья, приказные люди, в Санкт-Питербурху у дел, и тем всем Вашего величества по окладу денежное жалованье выдано сполна. Всемилостивейший государь, прошу Вашего величества, вели, государь, за мою работишку то хлебное жалованье на прошлой и на нынешней год выдать и впредь давать, чтоб, будучи у дел Вашего величества, против моей братьи мне обижену не быть и долги оплатить, также чем бы я досталное строеньишко достроить. Вашего величества нижайший раб
Федор Воронов декабря в [ ] день 1717 году.
К сей челобитной дьяк Федор Воронов руку приложил.

РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Кн. 34. Л. 361. Подлинник. Роспись-автограф.


№ 7
Именной указ от 5 января 1719 г. об основании следственной канцелярии Б.Г. Скорнякова-Писарева17

Указ капитану от гвардии Богдану Писареву.
Ехать тебе в Астрахань и там против данных тебе доношеней о преступлениях астраханскова каменданта Михаила Чирикова18 и полковников Девициана, Селиванова и Титова и подьячего Богданова, также о худых поступках порутчиков Кожина19 и Травина и протчих, которыя по тем делам приличатца, розыскать подлинно, не маня никому, ниже посягая на кого, но как доброму и чесному афицеру надлежит, опасаяся за неправду жестокого истязания. И как скоро в Астрахань приедешь, то у каменданта Чирикова команду отнять и объявить ему арест, а пожитки ево и писма перепечатать и для того каманду над гварнизоном прикажи кому ис полковников или подполковников (кроме тех, которыя по тем делам приличились) и, сверх того, сам над ними надсматривай. И как скоро розыщешь, то как каменданта, так и протчих виноватых и которыя в свидетелях и приотчие, которые сему розыску касаютца, привези с собой за караулом к нам в Санкт-Питербурх. А об отдаче тебе вышеписанных людей к розыску к губернатору и вице-губернатору казанским20 послушной указ послан .

В Санкт-Питербурхе
генваря в 5 день 1719 г[оду] Петр



Архив СПб. ФИРИ. Ф. 277. Оп. 2. № Х–4. Л. 6–6 об. Подлинник. Подпись и приписка на полях – автограф.





№ 8
Сенатский указ от 12 января 1719 г. о транспортном обеспечении следственной канцелярии Б.Г. Скорнякова-Писарева и об исполнении местными учреждениями общего управления ее требований
В 12 день.
По указу великого государя, Правителствующий Сенат, слушав объявленной с ымянного его царского величества указу, данного за собственною его величества рукою от гвардии капитану Скорнякову-Писареву, копии21 и ево доношения, приказали: х казанскому губернатору и вице-губернатору с товарыщи послать великого государя указы, дабы они ему, капитану, по оному данному ему от его величества указу во всем были послушны. А от Санкт-Питербурха до Астрахани дать ему и при нем порутчику и салдатом двенатцать подвод почтовых. А от Астрахани до Санкт-Питербурха посланным от него куриером, также и ему с помянутым афицером и салдатами, и под колодников, и за ними провожатым давать ямские и почтовые подводы, по требованию ево, без задержания. И о даче на те подводы прогонных денег послать указ в Штатс-кантору.
Подлинной приговор за подписанием правителствующих сенат и президентов обще.
Подлинной приговор в повытье Казанской губернии принял подьячей Андрей Никитин .

РГАДА. Ф. 248. Кн. 1882. Л. 5–5 об. Копия в Записной книге.


№ 9
Отчет Б.Г. Скорнякова-Писарева от 29 апреля 1719 г. об итогах деятельности следственной канцелярии22

Роспись делам, которые изследованы в Астрахани в бытность капитана
Скорнякова-Писарева на бывшаго обер-каменданта Чирикова.
1. Посылан свинец в персы от дворянина Тютчева, о чем он ведал, и дело было в канцелярии. А, не розыскав и не учиня штрафа, отдал оной свинец тому ж дворянину. А в наказе ему об отпуске оного возбранено.
2. Он же посылал от себя за море соколов, кречетов и протчие, о которых возбранено указами отпускать из Астрахани.
3. От оддачи откупов и от протчих дел посулов взял 2135 рублев. А у тех откупов из государственных доходов недобору учинил 17098 рублев.
4. Дворянских детей и беглых салдат и помещиковых крестьян писал в астраханской гарнизон в салдаты без указу.
5. Соль и рыбу в верховые городы возить крестьянин ево подряжался. И у того подряду цены не додал 116 рублев 4 алтына 4 де[нги].
6. Из государевых учюгов рыбы себе на потребу брал24.
На порутчика Кожина.
1. Команды ево салдаты и морские служители подрались с салдаты полковника Селиванова, на которой порублено Селиванова полку 2 человека. И Кожин, о той драке услыша, велел каманды своей салдатом бить и рубить Селиванова полку салдат и полковника из двора вытащить. И по тому ево веленью, те салдаты дрались со обнаженными полашами и к полковничью двору приходили.
2. Он же лекаря Коротояцкого полку жену, взяв, держал и прижил с нею сына. Которая потом приняла закон наш и отдана была от архиерея на соблюдение восприемнице. И, быв он, Кожин, в аресте от порутчика князя Урусова25, увес ее из дому восприемницы за город и женился на ней без благословения архиерейского. А венчал брадящей поп из другой епархии, которой и ныне в Астрахани у архиерея под запрещением. И оной лекарь ныне приехал и просит, чтоб ее отдать ему в жену по-прежнему. И о том что учинить?
3. Он же в Святки ездил славить в домы астраханских обывателей на верблюдах и на свиньях. И приехал с ним в квартеру бухарского посла на свиньях, которой вменил себе в немалое ругание.
А о протчих ево продерзостях следую.
На полковника Селиванова.
1. Как драка полку ево с салдаты каманды порутчика Кожина с салдаты и с матрозы учинилась, он, полковник, велел бить в барабан збор, от чего было в собрании вооруженных салдат и здешних обывателей немалое число. И у двора ево примыкали багинеты, и при них был маэор Хрипунов и хотел идти к порутчику Кожину и ево бить.
Капитан Скорняков-Писарев.

РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Кн. 42. Л. 294–295 об. Подлинник. Подпись-автограф.


№ 10
Доношение И.И. Дмитриева-Мамонова от 13 марта 1721 г. о передаче для рассмотрения в Сенат уголовного дела М.П. Гагарина

Сиятелнейшим и превосходителнейшим господам Высоправителствующаго Сената
Доношение.
Сего марта 11-го имянным царского величества указом, собственые ево величества руки, повелено вам, господам, дела князя Гагарина слушать, которые важные, а особливо которые он делал уже после публикованных указов за лихоимство. И, по оным приговор учиня по правде, прислать его царскому величеству. И тот его царского величества имянной указ26 и на князя Гагарина дела по реэстру предлагаем при сем доношении.
Того ради, ваше сиятелство и превосходителство, благоволите приказать оной его царского величества имянной указ и по реэстру дела27 принять в канцелярию Правителствующаго Сената.

Март 13 день 1721 год Вас, сиятелнейших и превосходителнейших господ Высокоправителствующего Сената
Иван Дмитреев-Мамонов


РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 17. Л. 3. Подлинник. Подпись-автограф.



№ 11
Распоряжение П.И. Ягужинского от 22 июня 1722 г. о поручении
Е.И. Пашкову28 расследовать уголовное дело С.Ф. Попцова

Благородный господин прокурор.
Его императорское величество указал, по челобитью ярославца посадского человека Ивана Сутягина на фискала Саву Попцова, взяв о том дела из Ярославского надворного суда, и изследовать особо у прокурорских дел29, которые ныне ис того надворного суда и присланы30. И, ваше благородие, изволте те дела взять себе и по них следовать, в чем принадлежит, ибо его императорское величество повелеть изволил для вспоможения мне такие дела и по прокурором роздавать
Июня 22-го дня
1722 году Павел Ягушинской


РГАДА. Ф. 248. Кн. 274. Л. 21. Подлинник. Подпись-автограф.

№ 12
Доношение С. Бебехова в следственную канцелярию генерал-прокуратуры от 5 сентября 1722 г. об опечатании документации в доме А.Я. Нестерова31


В канцелярию генерала-лейтенанта и генерала-прокурора Павла Ягушинского да лейб-гвардии капитана Егора Ивановича Пашкова
Доношение
Сего сентября 4-го числа, по его императорского величества указу и по данному ис канцелярии вашего благородия наказу, я, нижайший, с правинцыал-фискалом Негоновским и с понятыми, которые торгуют на Балчюге в лавках хлебом: Конюшенной Овчинной слободы с Спиридоном Васильевым, города Коломны с посатцким человеком Иваном Васильевым, Ростовского уезду Кирилова монастыря с оброчным крестьянином Агеем Федоровым на двор к нему, обор-фискалу Нестерову, ходили. И которые в полатах ево в разных местех какие писма осматривали, и те я собрал в одну коробью. Да сверх того, по указыванью присланного ко мне из реченной канцелярии обор-фискалского подьячего Федора Щетинина, писма ж в полате, которая замкнута, оной правинцыал-фискал Негоновской обще с оным подьячим Федором Щетининым запечатали. И при тех печатях поставлены на карауле лейб-гвардии Преображенского полку салдаты Степан Оленин, Василей Галяпин с товарыщи, четыре человека. О сем доносит канцелярии вашего благородия подьячей Семен Бебехов, и руку приложил .
Сентября в [ ] день 1722-го году.


РГАДА. Ф. 248. Кн. 273. Л. 58–58 об. Подлинник. Автограф.


№ 13
Указ Вышнего суда Розыскной конторе от 26 сентября 1723 г. о скорейшем завершении находящихся в ее производстве уголовных дел


Указ его величества императора и самодержца всероссийского ис канцелярии Вышняго суда лейб-гвардии капитану господину Пашкову.
Сего сентября 19-го дня, по его императорского величества указу, в Вышнем суде приказали: по имеющимся в канторе ведомства твоего делам чинить, тебе немедленное следование, особливо ж по делам на бывшаго обор-фискала Нестерова и на дьяков Преображенского приказу32. И которые ис тех дел совершенно изследованы будут, что уже более никаких допросов и справок не требуют, и из оных учиня обстоятелные и краткие выписки, за закрепами, взносить в канцелярию Вышняго суда, понеже его императорское величество изволит оных дел слушать в скором времяни. И для того учинить тебе в канторе ведомства своего реэстр о всех делах немедленно, окрисня каждого дела силу имянно, и с котораго числа началось, или откуда взято, и следовано или не изследовано, и за чем. И, сочиня тот реэстр, взнесть в канцелярию Вышняго суда вскорости. И лейб-гвардии капитану господину Пашкову учинить том по сему императорского величества указу.
граф Андрей Матвеов
Петр Ижорин Граф Иван Мусин-Пушкин
Александр Бредихин


РГАДА. Ф. 248. Кн. 273. Л. 594–594 об. Подлинник. Подписи–автографы.


№ 14
Именной указ от 22 января 1724 г. об упразднении «майорских» следственных канцелярий33

1724 января в 22 день, его императорское величество, будучи в суде, указал: из маэорских канцелярей все дела отослать в Сенат и в колегии, где которому быть пристойно. А по которым из оных дел надлежит на ком взять какие де нужные штрафы или доимку в сенатскую Ревизион-кантору, отдавать со учиненными ведомостми и в том брать от судей реверсы, по прежнему указу. А каковы о взыскании тех денег в Сенат и в колегии ведомости отданы будут, таковы ж для ведома оставить у себя, а другие прислать в Кабинет .
Петр

РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 28, л. 54. Подлинник. Подпись и приписка на полях автографы.


№ 15
Челобитная С.М. Акишева от июля 1728 г. о непорицании его фактом пребывания под следствием следственой канцелярии М.И. Волконского

Всепресветлейший державнейший великий государь император и самодержец всероссийский, государь всемилостивейший.
В прошлых 714 и 715 годех был в Архангелогородцкой губернии князь Волконской ради изследования дела виц-губернатора Курбатова и обор-камисара Дмитрея Соловьева, которой ныне барон34. И в ту свою тамо бытность оной князь, по навету устюжских фискалов, меня, нижайшаго, истезал35. Но потом оной князь Волконской ис той губернии взят в Санкт-Питербурх и по изследовании о нем в Санкт-Питербурхе в 717 году кажнен смертию розстрелян36, а я, нижайший, от того дела свободен. А о непорицании тем розыском меня, нижайшаго, Вашего императорского величества указу не дано.
Всемилостивейший государь, прошу Вашего императорского величества о даче мне, нижайшему, по всемилостивейшим Ваших императорских величеств указом, всемилостивейшаго указа, чтоб я, нижайший, от порицания помянутого розыска был свободен37.
Вашего императорского величества нижайший раб Архангелогородцкой губернии бывший камисар Семен Акишев. К поданию надлежит в Высоком Сенате. Сию челобитную писал вологжанин Семен Матфеев сын Рабанской 1728 году июля [ ] дня.
К сей челобитной Семен Акишев руку приложил .
РГАДА. Ф. 248. Кн. 691. Л. 680. Подлинник. Роспись–автограф.

Примечания:

1. Волконский Михаил Иванович, князь – на описываемый момент майор Семеновского полка. Следственная канцелярия М.И. Волконского функционировала – преимущественно на территории Архангелогородской губернии – в 1713–1715 гг. Ликвидирована, согласно именному указу от 27 января 1716 г., с передачей дел в новообразованную следственную канцелярию Г.И. Кошелева и Ф.Д. Воронова («Розыскать накрепко, правдою…» С. 201).
2. Речь шла об обращениях архангелогородского вице-губернатора А.А. Курбатова к Петру I по поводу выявленных им злоупотреблений обер-комиссара Д.А. Соловьева. Первое такое обращение было направлено царю в феврале 1713 г. (Письма и бумаги… М., 1992. Т. 13, вып. 1. С. 373).
3. Акишев Семен Матвеевич – в 1711–1712 гг. комиссар Великого Устюга, Соли Вычегодской и Тотьмы.
4. Обвинения против С.М. Акишева были выдвинуты устюжскими фискалами И. Оконнишниковым, Ф. Протопоповым и С. Смольниковым в доношении Сенату от 28 августа 1712 г. В ответ 20 сентября 1712 г. Правительствующий Сенат распорядился временно отстранить Семена Акишева от должности (РГАДА, ф. 248, кн. 82, л. 33–40 об., 78). Однако дальнейшие усилия Сената организовать разбирательство дела С.М. Акишева оказались безуспешными. Именно после этого и последовало отраженное в публикуемом указе высочайшее решение поручить следствие по названному делу М.И. Волконскому. О непосредственной предыстории создания канцелярии Михаила Волконского подробнее см.: Серов Д.О. Гвардейцы–криминалисты Петра I. С. 80–81.
5. В самом деле находившийся в Москве С.М. Акишев 7 августа 1713 г. добровольно явился в канцелярию Сената, где в тот же день дал подписку о невыезде (РГАДА, ф. 248, кн. 82, л. 50 об., 51). Несколько позднее Семен Акишев был взят под стражу и 19 августа отправлен к месту проведения следствия в Архангельск.
6. Кошелев Герасим Иванович – на описываемый момент гвардии капитан, полковник, глава Канцелярии Подрядных дел. Воронов Федор Дмитриевич – дьяк следственной канцелярии В.В. Долгорукова.
7. Долгоруков Василий Владимирович, князь – на описываемый момент подполковник Преображенского полка, генерал-майор. Следственная канцелярия В.В. Долгорукова была создана в 1714 г. Занималась расследованием комплекса резонансных дел (главным образом по обвинениям высших должностных лиц). В связи с отъездом Василия Долгорукова в феврале 1716 г. за границу для сопровождения Петра I руководство следственной канцелярией было временно поручено Г.И. Кошелеву и Ф. Д. Воронову. Кроме того, как уже отмечалось, в соответствии с именным указом от 27 января 1716 г., Герасим Кошелев и Федор Воронов возглавляли собственную следственную канцелярию, в производство которой поступили как дела бывшей канцелярии М.И. Волконского, так и дело самого Михаила Волконского (отданного под следствие, согласно тому же указу от 27 января).
8. Совершено необычная для Петра I забота об ординарном дьяке следственной канцелярии объяснялась тем, что Ф.Д. Воронов являлся ключевой фигурой в осуществлявшемся канцелярией В.В. Долгорукова расследовании криминальных деяний нескольких могущественных сановников, в первую очередь, А.Д. Меншикова и Ф.М. Апраксина. Думается, именно от их нападок и должен был защищать Федора Дмитриевича занимавший видные позиции в тогдашней правительственной среде Г.И. Кошелев. Характерно, что в унисон царскому распоряжению касательно Федора Воронова, в сугубо доверительном письме брату Михаилу Долгорукову от 23 марта 1716 г. В.В. Долгоруков писал: «… И Воронову скажи, чтоб он никово не боялся, лишь бы имел совесть чистую» (РГВИА, ф. 2583, оп. 1, № 29, л. 68). Стоит отметить, что высочайшее покровительство Ф.Д. Воронову продлилось недолго. Насколько можно судить, воспользовавшись начавшимся в феврале 1718 г. следствием по делу царевича Алексея Петровича, А.Д. Меншиков сумел инициировать обвинение Федора Дмитриевича в государственном преступлении. Будучи целиком фальсифицировано, это обвинение показалось, однако, Петру I вполне убедительным. 17 февраля 1718 г. царь распорядился арестовать дьяка (РГАДА, ф. 5, кн. 26, л. 311). 28 июля 1718 г. Правительствующий Сенат осудил Федора Воронова к смертной казни. 8 декабря 1718 г. приговор был приведен в исполнение. О трагическом финале следственной карьеры Ф.Д. Воронова подробнее см.: Серов Д.О. Строители империи: Очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I. Новосибирск, 1996. С. 114–117.
9. Долгоруков Александр Лукич, князь – на описываемый момент гвардии капитан, командир 12-й роты Преображенского полка (РГВИА, ф. 2583, оп. 1, № 41, л. 137). В 1714–1715 гг., по поручению следственной канцелярии В.В. Долгорукова – для проверки собранной фискальской службой информации о злоупотреблениях сибирского губернатора М.П. Гагарина – Александр Долгоруков выезжал в Восточную Сибирь для осмотра шедшего из Китая купеческого каравана. Осмотр А.Л. Долгорукова не дал, однако, никаких уличавших губернатора результатов. Некоторое время спустя обер-фискал А.Я. Нестеров обвинил князя в потворстве Матвею Гагарину. В итоге, по именному указу от 9 декабря 1717 г., Александр Долгоруков был отдан под следствие канцелярии Г.И. Кошелева и Ф.Д. Воронова (РГИА, ф. 1329, оп. 1, кн. 27, л. 69). О сибирской миссии А.Л. Долгорукова подробнее см.: Акишин М.О. Полицейское государство и сибирское общество: Эпоха Петра Великого. Новосибирск, 1996. С. 144–145.
10. Микляев Федор Епифанович – в 1713–1715 гг. дьяк следственной канцелярии М.И. Волконского. Федор Микляев допрашивался в канцелярии Г.И. Кошелева и Ф.Д. Воронова в качестве свидетеля по делу Михаила Волконского.
11. Подразумевались основанные 9 декабря 1717 г. следственные канцелярии под руководством М.Я. Волкова, П.М. Голицына, И.И. Дмитриева-Мамонова, С.А. Салтыкова и Г.Д. Юсупова.
12. Дмитриев-Мамонов Иван Ильич – на описываемый момент майор Семеновского полка, глава одной из основанных 9 декабря 1717 г. следственных канцелярий. Канцелярия И.И. Дмитриева-Мамонова получила в производство подборку дел, главным образом, по обвинениям должностных лиц сибирской администрации (в том числе дело самого губернатора М.П. Гагарина). О деятельности следственной канцелярии Ивана Дмитриева-Мамонова подробнее см.: Веретенников В.И. История Тайной канцелярии… С. 31–40; Бабич М.В. Государственные учреждения XVIII века. С. 237–239.
13. Показательно, что укомплектование канцелярии И.И. Дмитриева-Мамонова канцелярским персоналом произошло в весьма сжатые – по тогдашним временам - сроки. Уже 6 января 1718 г. в канцелярии числились дьяк Н. Нечаев и 13 подьячих (РГАДА, ф. 248, кн. 46, л. 400–401).
14. Имелись в виду назначенные 9 декабря 1717 г. в следственную канцелярию И.И. Дмитриева-Мамонова асессоры: гвардии майор И.М. Лихарев, гвардии капитан Е.И. Пашков и гвардии поручик И.И. Бахметев.
15. В декабре 1717 г., наряду с созданием отмеченных выше следственных канцелярий, Петр I сохранил канцелярию Г.И. Кошелева и Ф.Д. Воронова. Подобно иным главам следственных канцелярий, Герасим Иванович и Федор Дмитриевич получили 9 декабря подписанные царем наказ и реестр подлежавших рассмотрению дел (в основном, тех самых, которые канцелярия вела с 1716 г.).
16. Петербургский двор Ф.Д. Воронова располагался на берегу Невы «в первой линее» от Зимнего дворца. После ареста Федора Воронова и конфискации его имущества, по именному указу от 1 мая 1718 г., двор был пожалован царскому духовнику Ивану Хрисанфову (РГАДА, ф. 198, № 110, л. 229).
17. Скорняков-Писарев Богдан Григорьевич – на описываемый момент гвардии капитан, командир 11-й роты Преображенского полка, асессор следственной канцелярии Г.Д. Юсупова.
18. Чириков Михаил Ильич – на описываемый момент гвардии поручик, обер-комендант Астрахани.
19. Кожин Иван – на описываемый момент поручик, участник базировавшейся на Астрахань экспедиции В.А. Урусова по описанию берегов Каспийского моря.
20. Казанским губернатором в январе 1719 г. был П.С. Салтыков, вице-губернатором - Н.А. Кудрявцев. Направление им послушных указов объяснялось тем, что в то время Астрахань входила в состав Казанской губернии.
21. Речь шла о публикуемом выше именном указе от 5 января 1719 г. об основании следственной канцелярии Б.Г. Скорнякова-Писарева.
22. Предназначавшийся для доклада Петру I публикуемый отчет был приложен к письму Б.Г. Скорнякова-Писарева кабинет-секретарю А.В. Макарову от 29 апреля 1719 г. (.РГАДА, ф. 9, отд. 2, кн. 42, л. 296–296 об.).
23. В Астрахань Б.Г. Скорняков-Писарев прибыл 12 марта 1719 г. (Там же, л. 289).
24. По завершении осуществленного канцелярией Б.Г. Скорнякова-Писарева предварительного следствия уголовное дело М.И. Чирикова было направлено в Военную коллегию для предания бывшего обер-коменданта военному суду. Кригсрехт над Михаилом Чириковым состоялся в 1722 г. в Астрахани под председательством П.А. Толстого. Вынесенный тогда приговор так и не был, однако, утвержден Петром I, а потому не вступил в законную силу. Непрерывно содержавшийся с марта 1719 г. под стражей М.И. Чириков был освобожден (с возвращением отписного имущества), по именному указу от 17 января 1725 г. (Там же, ф. 248, кн. 1940, л. 133). Выписку по делу М.И. Чирикова см.: Протоколы, журналы и указы Верховного Тайного Совета. 1726–1730 гг. Т. 8/ Под ред. Н.Ф. Дубровина// Сб. РИО. СПб., 1898. Т. 101. С. 210–229.
25. Урусов Василий Алексеевич, князь – на описываемый момент поручик флота, руководитель экспедиции по описанию берегов Каспийского моря.
26. Имелся в виду известный – не раз публиковавшийся впоследствии – именной указ от 11 марта 1721 г. об отдаче М.П. Гагарина под суд Правительствующего Сената («Дела плута Гагарина надлежит всем слушать…»).
27. К публикуемому доношению И.И. Дмитриева-Мамонова прилагались 9 выписок об установленных в ходе предварительного следствия эпизодах преступной деятельности М.П. Гагарина (РГИА, ф. 1329, оп. 1, кн. 17, л. 7–85). Заслушивание этих выписок сенаторами состоялось того же 13 марта (Там же, л. 86). Как известно, уже на следующий день, 14 марта 1721 г. Сенат осудил Матвея Гагарина к смертной казни. После утверждения царем приговор был приведен в исполнение 16 марта (Походный журнал 1721 года. СПб., 1855. С. 27).
28. Ягужинский (Ягушинский) Павел Иванович – на описываемый момент гвардии капитан, генерал-лейтенант, генерал-прокурор Сената. Пашков Егор Иванович – гвардии капитан, прокурор Военной коллегии.
29. Речь шла об изложенном в письме А.В. Макарова П.И. Ягужинскому от 20 марта 1722 г. указании Петра I о поручении генерал-прокуратуре расследовать дело ярославского провинциал-фискала С.Ф. Попцова («Розыскать накрепко, правдою…» С. 203–204).
30. Возникшее еще в 1718 г., по иску И.И. Сутягина, дело Саввы Попцова с февраля 1721 г. находилось в производстве Ярославского надворного суда, из которого оно было истребовано, по распоряжению генерал-прокуратуры от 20 марта 1722 г. Материалы дела поступили в канцелярию генерал-прокурора 23 апреля 1722 г. (РГАДА, ф. 248, кн. 274, л. 18, 26). Следует отметить, что отраженная в публикуемом распоряжении попытка П.И. Ягужинского перепоручить расследование дела С.Ф. Попцова Егору Пашкову не нашла поддержки у Петра I. В итоге, данное распоряжение de facto положило начало существованию особой следственной канцелярии генерал-прокуратуры – под совместным руководством Павла Ягужинского и Е.И. Пашкова. Данная следственная канцелярия была, как уже упоминалось, в начале 1723 г. реорганизована в Розыскную контору Вышнего суда (во главе с Егором Пашковым).
31. Обер-фискал А.Я. Нестеров попал под следствие генерал-прокуратуры в начале сентября 1722 г. после принесения С.Ф. Попцовым обширной повинной. Освещению злоупотреблений обер-фискала оказались посвящены 18 пунктов раздела повинной от 31 августа (Там же, л. 700 об.–701, 702–707, 711, 716–718). В публикуемом доношении нашло отражение первое следственное действие, предпринятое генерал-прокуратурой в отношении Алексея Нестерова. О расследовании дела А.Я. Нестерова подробнее см.: Серов Д.О. Прокуратура Петра I. С. 119–125.
32. Подразумевалось уголовное дело Я.В. Былинского и В.Н. Нестерова.
33. Публикуемый именной указ явился вторым – и окончательным – нормативным актом, упразднявшим «майорские» следственные канцелярии. Первый именной указ аналогичного содержания был издан 9 декабря 1723 г. («Розыскать накрепко, правдою…» С. 205).
34. Титул баронов был пожалован братьям Д.А., О.А., и А.А. Соловьевым, по указу Верховного Тайного Совета от 1 января 1727 г. (Протоколы, журналы и указы… Т. 3// Сб. РИО. СПб. 1888. Т. 63. С. 1). Примечательно, что баронский диплом братьев так и не был подписан Екатериной I. На этом основании в ноябре 1841 г. Временное присутствие Герольдии отказалось признать баронский титул Н.Д. Соловьева, правнучатого племянника Дмитрия Соловьева (Любимов С.В. Родословия князей Ханджери, баронов Черкасовых и баронов Соловьевых// Труды Тульской губернской ученой архивной комиссии. Тула, 1915. Кн. 1. С. 126–127).
35. Как явствует из сохранившихся фрагментов уголовного дела С.М. Акишева, в ходе расследования М.И. Волконского бывший комиссар подвергался пыткам, по меньшей мере, дважды. Третья пытка была отменена, поскольку, согласно записи в деле, подследственный «был болен: преж застенка резался по горлу и по брюху в трех местах» (РГАДА, ф. 26, он. 2, кн. 193, ч. 1, л. 14). По доношению Михаила Волконского Петру I от 2 июня 1714 г., предварительное следствие по делу С.М. Акишева было, в основном, завершено к июню 1714 г. (РГИА, ф. 1329, оп. 1, кн. 27, л. 20). Остается добавить, что несмотря на ряд установленных следствием фактов преступной деятельности Семена Акишева, судебного рассмотрения его дела так и не состоялось.
36. М.И. Волконский был казнен, по приговору военного суда, 9 декабря 1717 г. (Походный журнал 1717 года. СПб., 1855. С. 36). Состав инкриминированных Михаилу Волконскому деяний на сегодня не вполне ясен. Поиски судного дела М.В. Волконского, предпринятые автором в фондах РГАДА, РГВИА и РГИА, к настоящему времени успехом не увенчались. Насколько можно судить, князь был обвинен в свертывании – в нарушение публикуемого выше именного указа от 27 июля 1713 г. – расследования против Дмитрия Соловьева, частичной фальсификации дела А.А. Курбатова, а также во взятках с поморских жителей. Предварительное следствие «о преступлении Волконского», как уже упоминалось, было проведено канцелярией Г.И. Кошелева и Ф.Д. Воронова.
37. Указа о непорицании С.М. Акишева фактом пребывания под следствием и применения к нему пыток выявить в материалах сенатского делопроизводства не удалось.
__________________________
Серов Дмитрий Олегович – кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой государственно-правовых наук Новосибирского государственного университете экономики и управления.

Генерал-майор; происходил от польского выходца Семена Писаря, которому вел. кн. Василий Васильевич пожаловал многие вотчины. От правнука Семена — Ивана Григорьевича Скорнякова произошли Скорняковы-Писаревы (Гербовник, III, 28). Не известно, почему до 1715 г. Гр. Гр., как во многих официальных бумагах, так и в письмах Петра Великого, назывался то Скорняковым-Писаревым, то Екимановым (Екиматовым)-Писаревым. Как видно из бумаг архива Преображенского полка, в списках роты он назван Екимановым, а брат его, Богдан, служивший в том же полку, — Скорняковым. Испрашивая для себя ранг майора, Гр. Гр. подписался в просьбе Государю Екимановым-Писаревым, а в резолюции, сообщенной в полк, он назван Скорняковым. После 1715 года он всюду уже называется Скорняковым-Писаревым или просто Писаревым. Когда родился Гр. Гр. и поступил на службу, в точности сказать нельзя; известно только, что в 1696 г. он был рядовым бомбардиром и в 1697 году отправлен был в Италию солдатом при кн. Иване Урусове. В бытность Петра за границей, Государь переместил С.-П. в Берлин, где тот изучал математику, механику и инженерное искусство. По возвращении в Россию в 1699 г. он был пожалован в чин сержанта бомбардирской роты Преображенского полка, и ему поручено было заведование теоретическим обучением бомбардиров в роте, каковую обязанность он исполнял свыше 20 лет. Петр, очевидно, скоро обратил внимание на ум, способности молодого сержанта и его обширные, по тому времени, познания в артиллерийском искусстве и военном деле вообще. После осады Нарвы в 1700 г. он произвел его в прапорщики и, за неимением офицерских вакансий в бомбардирской роте, велел записать в 14-ю роту Преображенского полка с тем, чтобы он продолжал числиться бомбардиром 3-го капральства царской роты. В 1704 г., по выбытии кн. Меншикова из наличного числа офицеров бомбардирской роты, С.-П. был назначен на его место бомбардир-поручиком, в отсутствие Петра командовал ротой, а после принятия Петром звания полковника Преображенского полка, стал называться "командующим офицером бомбардирской роты". Вместе с ротой он принимал деятельное участие в войне со шведами и настолько приобрел расположение Государя, что тот постоянно давал ему самые разнообразные поручения, так что уже в 1705 г. Голиков упоминает о нем, как об одном из немногих "доверенных" офицеров Петра. Переписка Петра со Скорняковым (22 письма с 24-го июня 1707 г. по 11-е мая 1722 г.) и письма в бумагах Петра Вел. достаточно подтверждают справедливость слов Голикова. Во время тяжелого отступления русской армии из Гродно С.-П. сумел не потерять ни одного орудия, затем принимал участие в осаде Выборга и в октябре 1706 г. послан был в Смоленск наблюдать за вооружением города, заведовать в нем складом артиллерии и военных снабжений, разбором больных и раненых солдат, находившихся в городе, устраивать суда для сплава артиллерии по Днепру и Двине, а главное делать изыскания для соединения этих рек между собою и р. Ловатью каналами. В декабре того же года он уже занят был поставкой подвод от Новгорода до Москвы. В начале 1707 г. С.-П. был послан с бомбардирской ротой и драгунскими полками из Острога в Быхов против Синицкого и за свою распорядительность получил благодарность от Петра в письме 24-го июня. За полтавское сражение он был произведен в капитан-поручики и сейчас же после того (12-го июля) послан был в Смоленскую губернию на р. Касплю готовить суда и принять начальство над транспортом с артиллериею и провиантом, шедшим по Двине к Риге. От Риги в декабре 1709 г. С.-П. привел бомбардирскую роту в Москву к полтавским празднествам; в 1710 г. участвовал в покорении Выборга, а затем отправлен был в Ригу для привода оттуда войск в Петербург. В 1711 г., с началом турецкой кампании, он послан был 15-го марта в Смоленск с поручением идти через Могилев с рекрутами и деньгами водою в Киев, а оттуда, приняв орудия, — на соединение к армии. Во время отступления по берегу Прута С.-П. командовал артиллериею в царской дивизии и, как видно из бумаг архива Преображенского полка, выказал себя храбрым, неутомимым и заботливым начальником. Он успевал повсюду лично руководить действиями бомбардиров, хотя гвардейская артиллерия и была разделена между пятью каре дивизии. В августе 1711 г. он заведовал устройством и починкой судов на Двине для перевозки армии и в то же время, по поручению Петра, тайно производил изыскания для устройства шлюзов между Днепром и Двиною. Дело это он выполнил успешно и 20-го декабря вместе с благодарностью Петра уже получил новое поручение сделать расследование о возможности соединения р. Ловати с Двиною. Свои гидрографические работы он продолжал до половины 1712 г., затем в кампанию 1712—1713 гг. принял заведование гвардейской артиллериею, а в конце 1713 г. послан в Петербург начальником над всею артиллериею, бывшею в столице. С этих пор кончается период его боевой походной деятельности. 26-го мая 1714 г. он получил предписание устроить в Петербурге школу, поместить в нее сначала двадцать человек лучших учеников московской навигационной школы и принять на себя обучение этих учеников артиллерийскому искусству. Успел ли он выполнить это довольно серьезное поручение — неизвестно, но уже 13-го марта 1715 г. ему пришлось прервать свою педагогическую деятельность, т. к. Петр послал его осмотреть в сопровождении нескольких искусных геодезистов реки, текущие в Волгу (в Можайском и прилежащих уездах) и верховьями своими соприкасающиеся с Десною, Днепром и их притоками, составить их точное описание, чертежи и карты. Как видно из инструкции, данной при этом С.-П., Петр имел намерение углубить малые из этих рек и соединить их всех в одну систему каналами. Справившись вполне успешно со своей задачей, С.-П. снова вернулся к своим обязанностям преподавателя артиллерии и механики во вновь учрежденной школе, названной Морской академией, но опять ненадолго. 9-го февраля 1718 г. Петр возложил на него трудное и ответственное дело: производство так называемого "суздальского розыска" над царицей-инокиней Еленой. Ему было поручено руководство разбирательством в Москве всего этого дела, завершившегося страшными казнями многих из замешанных в нем лиц и ссылкою царицы-инокини (2-го марта) в Ладожский девичий монастырь, где она и пробыла до воцарения внука ее Петра II в 1728 г. Через короткий промежуток времени разыгралась тяжелая драма суда над царевичем Алексеем Петровичем. С.-П. опять, как и при производстве предварительного следствия, так и на суде принимал деятельное участие, вместе с прочими судьями он подписал смертный приговор царевичу, а на другой день после этого допрашивал царевича по поводу рукописей, найденных при обыске в доме последнего, с целью узнать, не составил ли он эти рукописи для распространения их в народе; наконец, он, по указу Петра, участвовал и при выносе тела царевича в церковь св. Троицы. Петр, как видно, остался очень доволен строгим и решительным образом действий С.-П. при исполнении его нелегких обязанностей в обоих процессах и выразил ему свое благоволение. Еще в 1716 г. Петр за особые заслуги повелел сравнять капитан-поручика бомбардирской роты С.-П. в ранге с майорами гвардии; теперь 9-го декабря 1718 г. он пожаловал ему "за верные труды в бывшем тайном розыскном деле" чин полковника и 200 дворов, но зато возложил на него массу обязанностей: еще 3-го декабря поручил ему надзор за работами по постройке Ладожского канала, дело, которым сам он сильно интересовался; 3-го января 1719 г. назначил его директором петербургской морской академии, причем 22-го января поручил ему заведование сбором денег с денежных дворов на содержание академии; 9-го мая, не освобождая его от других должностей, повелел ему устроить бечевник от Ладоги по Волхову и Мсте, чтобы можно было везде взводить суда лошадьми вплоть до пристани, что ниже Боровицких порогов; в этом же году, по указанию общего морского списка, командировал его в Астрахань для производства следствия по делу Кожина и Травина, а по возвращении его из Астрахани, 6-го ноября передал ему в заведование псковскую, ярославскую и новгородскую школы при архиерейских домах и московскую и новгородскую школы навигаторов. Но С.-П. не сумел оправдать возлагаемых на него Петром надежд. Обязанности директора и заведующего училищами, требующие живого, сердечного отношения к делу, пришлись не по его натуре. Это был человек суровый, строгий, наглядным примером чего является хотя бы тот факт, еще из времен его молодости, что единственный побег, бывший в 1706 г. в бомбардирской роте, был совершен молодым солдатом из страха, что "он потерял поручикову трость"; на службе это был холодный и педантический исполнитель долга, любитель всяких обрядов и формальностей. Он очень серьезно принялся за правильное устройство академии, обратил подведомственную навигационную школу в Москве в приготовительное заведение, определил в ней число воспитанников, составил программу преподавания, издал для академии дельную, очень строгую инструкцию, заботился об успешном ходе занятий и в школах при архиерейских домах, но все эти хлопоты не увенчались успехом и мало пригодились к делу: учебные заведения, переданные ему, также как и вверенная ему 21 января 1721 г. петербургская адмиралтейская школа, пустовали. Когда, наконец, 26 января 1722 г. он сдал заведование морскою академиею и школами капитану флота А. Л. Нарышкину, то из 400 числившихся по спискам учеников академии 116 оказалось в бегах. Еще хуже пошло у него дело с постройкою ладожского канала. Несмотря на то, что Петр не щадил издержек на работы постоянно сам справлялся о ходе их, дело подвигалось настолько медленно, что к 1723 г., за четыре года, канал был закончен только на протяжении 12 верст. Петр был недоволен медленностью работ и в 1723 г. образовал комиссию для выработки мер к скорейшему окончанию начатого дела. Комиссия ни на чем определенном не остановилась, тогда Петр перенес дело в Сенат, но и сенаторы признали себя некомпетентными в этом вопросе. Петр порешил лично осмотреть работы и остался ими недоволен. В результате у С.-П. отнято было заведование работами и поручено Миниху, С.-П. же был причислен к артиллерии со званием присутствующего в артиллерийской конторе, исключен из списков бомбардирской роты и, должно быть, в наказанье, назначен состоять при Минихе в качестве его помощника. Собственно говоря, нужно еще удивляться и приписывать скорее всего покровительству Меншикова то, что С.-П. понес такую малую кару за свою неисправность при постройке канала, тем более, что этот его проступок обнаружился очень скоро после скандальной ссоры его с вице-канцлером бароном Шафировым в Сенате, за которую очень жестоко поплатился Шафиров, и которая вызвала сильный гнев Петра против всех лиц, замешанных в этой истории. Петр однако, очевидно, не простил вполне С.-П. за Ладожский канал, как это видно из его указа от 7-го мая 1724 г., но он, должно быть, считал его уже достаточно наказанным за ссору с Шафировым и не хотел быть с ним чересчур суровым. Шафиров был приговорен к смертной казни, а затем уже на плахе помилован и сослан в Новгород в заточение. Но и С.-П. не остался безнаказанным: ему поставлен был в вину, помимо его ссоры с Шафировым в Сенате, его снисходительно признанный неосмотрительным поступок, что он, вопреки указу Государя о производстве розыска над подьячим Корнышевым по делу о незаконных поборах кн. Меншикова, не протестовал по поводу приговора Сената о взятии вместо этого только письменного ответа от Меншикова; он был разжалован в рядовые до выслуги и лишен всех имений. Опала, впрочем, продолжалась недолго. 7-го мая 1724 г. Высочайшим указом он был прощен, причем все же Петр вспомнил его провинность при постройке Ладожского канала. На погребении Петра 10-го марта 1725 г. полковник С.-П., как одно из наиболее приближенных к нему лиц, нес гроб Государя. Со вступлением на престол Екатерины I Меншиков сделался всесильным. По его настоянию С.-П. возвращен был чин генерал-майора, но ненадолго. В 1727 г. здоровье Екатерины сильно пошатнулось и на сцену выступил страшный для многих вопрос о престолонаследии. С.-П. примкнул к партии, желавшей воцарения одной из двух дочерей Екатерины, Меншиков же, сначала тоже стоявший за цесаревен, потом перешел на сторону Петра Алексеевича. Восторжествовав над противною партиею, Меншиков стал искать случая, чтобы отделаться от своих бывших соумышленников, ставших теперь его врагами; таковой ему скоро представился, благодаря неосторожности одного из личных врагов его, Антона Девьера. 26-го апреля Высочайшим указом была назначена особая следственная комиссия для суда над Девьером и последний под пыткою выдал своих сообщников — противников Меншикова, в том числе С.-П. Все они были осуждены Верховным Судом, за то, "что дерзали определить наследника российского престола по своему произволу и замышляли противиться сватанию великого князя, происходившему по высочайшей воле". Меншиков не пожалел С.-П.: он был наказан так же, как и Девьер: бит кнутом, лишен чести, чинов, именья и сослан в Жиганское зимовье Якутской области, совершенно безлюдное место в 800 вер. от Якутска. 15-го мая приговор был приведен в исполнение, а 27-го мая опубликован манифест о винах Антона Девьера, С.-П. и других. В Жиганске С.-П., впрочем, пришлось оставаться недолго. По окончании первой экспедиции капитан-командора Беринга, правительство, по его докладу, сочло необходимым учредить в Охотском остроге вместо ясачной избы Охотское управление, независимое от Якутска, и устроить при устье р. Охоты порт. Беринг указал, между прочим, на С.-П., как на человека подходящего для организации этого дела, тем более, что тот вмел возможность хорошо изучить инженерное искусство и гидротехнику при работах на Ладожском канале. 10-го мая 1731 г. последовал указ о назначении ссыльного Григория С.-П. в Охотск командиром с тем, "чтобы он заселил ту местность, завел там хлебопашество и пристань с малою судовою верфью, также несколько морских судов для перевозки на Камчатку и оттуда к Охотску казенной мягкой рухляди и купцов с товарами". В ссылке С.-П. оставался до вступления на престол Императрицы Елизаветы. Она вспомнила о сподвижниках своего отца, пострадавших за желание видеть ее на престоле, и 1-го декабря 1741 г. последовал указ о "прощении и освобождении от ссылки С.-П. и Девьера". Указ этот получен был в Охотске только 26-го июня 1742 г., и все это время С.-П. содержался под арестом. По приезде его в Петербург 23-го апреля 1743 г. ему немедленно возвращен был прежний чин генерал-майора, ордена и имения. Но С.-П. не удовлетворился этим и ходатайствовал особо о возвращении его имущества, "без указу" отобранного у него в Охотске Девиером, будто бы за перебранное с подчиненных жалованье. Имущество это, оцененное в 824 руб., за вычетом 133 руб. 37? коп. таможенных пошлин и издержек за провоз от Якутска до Москвы, было возвращено ему в марте 1745 г. На 1745 годе обрываются сведения о С.-П. Год его смерти — не известен. С.-П. был человек далеко недюжинный, обладавший к тому же, по своему времени, достаточно солидным образованием. Берхгольц упоминает, что он выучился за границею немецкому языку, у Пекарского мы находим сведения о его, хотя и незначительных, литературных трудах. 20-го февраля 1722 г. в типографии при морской академии напечатано было составленное им первое сочинение на русском языке по механике — небольшая книжка в 36 стр. с чертежами под заглавием: "Практика художества статического или механического. Краткое некоторое истолкование оного художества; пространное же истолкование истолковано будет впредь сочинившейся полной сей науки книге. Зде же за краткостью слов оставлено, дабы в науку художества сего вникающим многословием охоты не отнять". Насколько известно, С.-П., однако, не привел своего обещания в исполнение и не издал более полного руководства по механике. Затем в донесении его Св. синоду от 3-го мая 1722 г. с просьбой прислать писца, "который бы мог писать правописательно", сохранилось известие о какой-то "книге-летописце", которую Петр поручил ему составить, но выполнил ли С.-П. это поручение — неизвестно. Вернее всего, что, занятый ссорой с Шафировым, он и забыл об этой работе. У Голикова есть упоминание, что Петр 31-го декабря 1718 г. поручил С.-П., как человеку образованному, заведование типографией, учрежденной им в этом году при морской академии; известие это впрочем опровергает Пекарский, признавая, на основании донесения конторы морской академии Синоду в октябре 1725 г., не 1718-й, а 1720 г. годом основания типографии. Как о человеке, однако, о С.-П. можно сказать мало хорошего. Пользуясь большим доверием Петра Вел., который поручал ему очень сложные и ответственные дела, он, действительно, был педантичным, исполнительным и верным слугою, не боявшимся говорить правду в глаза и не останавливавшимся ни перед какою жестокостью, раз было нужно для успеха дела, но в сношениях с окружающими людьми он был холоден, суров, неуживчив. Его боялись, но не любили. Отсюда и неудача его деятельности, как директора морской академии и училищ, и те вечные ссоры и столкновения, которые были у него и в бытность обер-прокурором Сената, и в Сибири. П. С. З., Т. V. 598, 697, 721, 751, 753; Т. VІ 125—126, 162, 187—188, 216, 289—290, 379—380, 435, 476—477; Т. VII 27, 798—799; T. VІІІ 461, 519—524, 749, 770, 1003—4; T. IX 63—67, 876. — Соловьев, "История", IV, 477, 757—766, 882, 1020. — "Письма и бумаги Петра Великого", Т. III 474, 816—817, 1011—1012. — Голиков, "Деяния Петра Великого", Т. II 145, 165; T. III 188; IV 456; V 324, VІ 300; VII 42, 43, 115, 206, 262, 397, 401, 438; VIII 375, 411; IX 228, 388—397, 400, 402, 407, 419—439, 447—449, X 151; XI 420, 435, 438, 465; XIII 355, 371, 642; XIV 169; ХV 192. — "Сборн. Русского Ист. Общ.", Т. XI 377—378, 447, 502—503, 548, T. LVI 389; T. LXIII 481, 509, 512—513, 515, 534, 580, 602, 603, 647, 651, 658, 659, 728—729. — "Опись Высочайшим указам и повел. в СПб. Сенат. архиве за ХVIII в.", №№ 603, 950, 958, 1062, 1198, 1455, 2214, 2280, 2303, 2734, 2270, 4236, 4618, 5142, 6411, 6463, 6602, 6979. — Устрялов, "История царствования Петра Великого", T. II 316, 565, T. VI 458—460, 514, 534—536, 537, 545. — "Общий Морской Список," Ч. І 350—352. — Пекарский, "Наука и литература в России при Петре Великом", Т. І 125, 209—210, 276, 319; T. II 415, 568—569, 667—668. — "Описание документов и бумаг моск. архива мин. юстиции", Кн. III 109, 157, 174, 181—182. — "Материалы для истории русского флота", Т. III 346, 351—352; IV 444; V 597, 608, 628; VII 81, 278, 279, 299; VIII 159, 195—197, 245—247, 314, 392, 522. — Веселаго, "Очерк истории морского кадетского корпуса", 47—48. — "Очерки русской морской истории", 602, 610, 611. — "Журнал Мин. Юстиции", 1859 кн. IX 3—62: "Судное Дело Шафирова". — "Русская Старина", 1876 г., T. VI, 665—673. — "Письма Петра Великого к Скорнякову-Писареву". — "Русская Старина", 1872 г., T. XV, 444—449: "Скорняков-Писарев и Девьер в Сибири". — "Артиллерийский журнал", 1857 г., Кн. V и VІ 128—136. — Шубинский, "Исторические очерки и рассказы" 93—101. — Бантыш-Каменский, "Словарь достопамятных людей русской земли", Ч. V, 64—68. — Берх, "Жизнеописания первых рос. адмиралов", Ч. I, 57—69. — Галем, "Жизнь графа Миниха", Ч. I, 43—54. — Арсеньев, "Царствование Екатерины", I, 88—90. — Бартенев, Век XVIII, III 168. — Берхгольц, "Дневник", Ч. II, 291, 323—334; Ч. III, 11, 29; Ч. IV, 124. — Петров, "История С.-Петербурга", 245—248. — "Гербовник", III, 28. — Семевский, "Царица Прасковья", 168, 185. — "Морской Сборник", 1869 г., T. CV, № 11, стр. 1—92: "Охотский порт с 1649 по 1852 год". — "Русский Архив", 1880 г., кн. І, с. 171. — "Русское Слово", 1861 г., июль: "Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц", стр. 1—35. Н. Н. Павлов-Сильванский. {Половцов} Скорняков-Писарев, Григорий Григорьевич — русский писатель; род. во второй половине XVII века, умер после 1745 г. В 1696 г. служил бомбардиром; затем учился в Италии и в Берлине. В Россию С. возвратился в 1699 г. с знанием немецкого языка и с значительными для русского того времени сведениями в математике, механике и инженерном искусстве. В течение 20 лет он наблюдал за теоретическим обучением в бомбардирской роте. По учреждении указами 1714 и 1716 гг. цифирных школ при архиерейских домах на С. было возложено заведование школами, открытыми в Пскове, Новгороде, Ярославле, Москве и Вологде. В 1715 г. на С. было возложено преподавание артиллерии в Морской академии в Петербурге, а в 1719 г. он сделался ее директором, заведуя и московскою математико-навигацкою школою, как подчиненною академии. В 1718 г., а может быть, и ранее, ему была поручена должность обер-прокурора сената, занимая которую, он нередко исправлял также и обязанности генерал-прокурора. В 1717 г. ему был поручен первоначальный розыск по делу бывшей царицы Евдокии Феодоровны. Он присутствовал также и в суде над царевичем Алексеем Петровичем. С 1723 г. он был в немилости, а за участие в заговоре против кн. Меншикова был лишен чинов, имения и сослан в Сибирь на поселение. С 1731 по 1740 г. он был начальником Охотского порта. В 1741 г. он был возвращен в Евр. Россию с восстановлением в прежних достоинствах и чине. Ему принадлежит первое напечатанное на русском языке сочинение по механике (СПб., 1722). Книга начинается определением предмета механики и перечислением семи "главнейших машин". Во втором заглавии книги (стр. 1) автор называет ее только "кратким некоторым истолкованием оного (статического или механического) художества" и дает обещание, что "пространное же истолкование истолковано будет впредь сочинившейся полной сея науки книге". Обещание это, однако же, исполнено не было. В. В. Бобынин. {Брокгауз} Скорняков-Писарев, Григорий Григорьевич ген.-майор, прорыватель Лиговского канала, начавший рытье Ладожского кан., за заговор против Меншикова сослан в Камчатку; † при Елиз. Петр. {Половцов} Скорняков-Писарев, Григорий Григорьевич (г. рожд. неизв. — ум. после 1745) — рус. деятель 1-й пол. 18 в. Выполнял поручения Петра I военного и политич. характера. Руководил разведкой и строительством каналов (в т. ч. Ладожского и Лиговского) и др. гидротехнич. сооружений (на pp. Двине, Днепре, Ловати и др.). На С.-П. было возложено заведование вновь учрежденными школами в Пскове, Ярославле, Новгороде, а также Морской академией в Петербурге (с 1719). С.-П. явился автором первого на рус. языке соч. по механике — "Наука статическая или механика" (на первом листе заглавие: "Практіка художества статіческаго или механіческаго", 1722). Лит.: Павлов-Сильванский Н. П., Скорняков-Писарев Григорий Григорьевич, в кн.: Русский биографический словарь, СПб, 1904 (т. Сабанеев — Смыслов).
Известный преподаватель военно-морских наук, генерал-майор (1722). В 1706 г. в чине поручика бомбардирской роты наблюдал за постройкой стругов в Смоленской губернии. В 1715 г. в чине капитан-поручика Преображенского полка преподавал артиллерию в Морской академии.С 1719 г. директор Петербургской Морской академии и заведующий школами в Москве и губерниях. В 1721 г. заведовал Петербургской адмиралтейской школой. В 1722 г. назначен обер-прокурором в Сенат. Передал управление Морской академией и школами капитану А. Л. Нарышкину. В 1727 г. сослан в Сибирь. В 1731 г. приступил к созданию Охотского порта, которым управлял с 1735 г. В 1743 г. вернулся в Петербург.
(1696, Москва, - 1747), воен. и полит, деятель, организатор шк. дела. В 1697-98 изучал механику, математику и инж. иск-во в Берлине. С 1700 на воен. службе. В 1711-19 по поручению Петра I проводил гидротехн. и геодезич. работы. В 1725 генерал-майор, получил должность обер-прокурора Сената. За участие в заговоре против А. Д. Менши-кова (1727) был сослан на Камчатку. В 1731 по представлению В. И. Беринга переведён в Охотск, в 1743 возвращён из ссылки.

После указа о создании гос. цифирных школ (1714) эти уч. заведения в Москве, Пскове, Новгороде, Вологде находились в ведении С.-П. С 1715 преподавал артиллерию и механику во вновь учреждённой Мор. академии. С 1720 заведовал всеми матем. школами, к-рые перешли в управление Адмиралтейств-коллегий. Автор кн. "Наука статистическая или механика" (1722), излагавшей основы инж. знаний. Книга содержала определение предмета механики, осн. сведения по механике и статике, описание элементарных приборов, а также задачи ("проблемы"), иллюстрированные гравированными чертежами. Учебник, отличавшийся сжатым и доступным изложением (иногда в форме вопросов и ответов), использованием новой техн. терминологии, стал первой рус. печатной книгой по механике.

Лит.: Голиков И. И., Деяния Петра Великого, т. 1-15, М., 1837-^32; Пекарский П. П., Наука и лит-ра в России при Петре Великом, т. 1-2, СПБ, 1862; Черняк А. Я., История техн. книги, ч. 1, М., 1969, с. 67-68. С. Р. Долгова.

русский писатель; родился во второй половине XVII века, умер после 1745 г. В 1696 г. служил бомбардиром; затем учился в Италии и в Берлине. В Россию Скорняков возвратился в 1699 г. с знанием немецкого языка и с значительными для русского того времени сведениями в математике, механике и инженерном искусстве. В течение 20 лет он наблюдал за теоретическим обучением в бомбардирской роте. По учреждении, указами 1714 и 1716 гг., цифирных школ при архиерейских домах, на Скорнякова было возложено заведование школами, открытыми в Пскове, Новгороде, Ярославле, Москве и Вологде. В 1715 г. на Скорнякова было возложено преподавание артиллерии в морской академии в Петербурге, а в 1719 г. он сделался ее директором, заведуя и московской математико-навигацкой школой, как подчиненной академии. В 1718 г., а может быть и ранее, ему была поручена должность обер-прокурора Сената, занимая которую он нередко исправлял также и обязанности генерал-прокурора. В 1717 г. ему был поручен первоначальный розыск по делу бывшей царицы Евдокии Феодоровны . Он присутствовал также и в суде над царевичем Алексеем Петровичем . С 1723 г. он был в немилости, а за участие в заговоре против кн. Меншикова был лишен чинов, имения и сослан в Сибирь на поселение. С 1731 по 1740 г. он был начальником Охотского порта. В 1741 г. он был возвращен в Европейскую Россию, с восстановлением в прежних достоинствах и чине. Ему принадлежит первое напечатанное на русском языке сочинение по механике (Санкт-Петербург, 1722). Книга начинается определением предмета механики и перечислением семи ""главнейших машин"". Во втором заглавии книги (стр. 1) автор называет ее только ""кратким некоторым истолкованием оного (статического или механического) художества"" и дает обещание, что ""пространное же истолкование истолковано будет впредь сочинившейся полной сея науки книге"". Обещание это, однако же, исполнено не было. В.В. Бобынин.

государственный деятель, инженер. Прорыл Лиговский канал и начал строительство Ладожского. С 1715 преподавал артиллерию в Петербургской Морской академии. В 1717 Скорняков-Писарев производил следствие по делу инокини Елены (царицы Евдокии Феодоровны) и затем участвовал в суде над царевичем Алексеем. В 1718 он был обер-прокурором Сената, где имел столкновение с П. П. Шафировым.



"И сочиняет у себя бабьи игрища
Дмитрий СЕРОВ, кандидат исторических наук
1734 года ноября 11 дня в городе Якутске в доме поручика Кузьмы Шкадера в собрании гостей завязалось необычайное прение. В разгар застолья главный командир Охотского правления Григорий Скорняков-Писарев объявил себя автором геометрии.
В ответ на это глубокомысленное утверждение лейтенант Михаил Плаутин резонно заметил, что "науки геометрии сочинитель Евклид". Уязвленный напоминанием об античном предшественнике, Григорий Григорьевич обозвал господина Плаутина "детинишкой и сукиным сыном", прибавив, что тот "потерял свой смысл, не зная ничего". Услышав в ответ, что он "каналья", вконец разволновавшийся Григорий Григорьевич с криком: "Зарежу!" - ринулся на обидчика. Полемистов растащили(1)...
Между тем опрометчивое заявление охотского гостя вовсе не было абсурдом. Дело в том, что Григорий Григорьевич на самом деле являлся автором геометрии.
Штурмы и розыски
Выходец из незнатного рода каширских дворян, потомков выезжего польского шляхтича Семена Писаря, Григорий Скорняков-Писарев начал государеву службу на исходе ХVII века "при комнате" царицы Прасковьи Федоровны(2). Направленный вскоре "в ученье салдацкому строю", он в 1696 году был зачислен рядовым в бомбардирскую роту гвардии Преображенского полка. Последующие два года Григорий Григорьевич провел в Берлине, изучая механику и инженерное дело.
Вчерашний придворный сумел достойно проявить себя на новом поприще. Уже в 1699 году он получил чин сержанта, в 1700-м - прапорщика, в 1704-м - поручика. Его ротным сослуживцем числился не кто иной, как питавший глубокое пристрастие к артиллерийской стрельбе Петр I.
Служба в привилегированном гвардейском подразделении отнюдь не была синекурой. На долю Григория Скорнякова-Писарева выпало участие во многих походах и "акциях" Великой Северной войны. На исходе 1710-х годов благополучно уцелевший при осадах десяти крепостей, отличившийся при Полтаве, Григорий Григорьевич занимал вполне прочные позиции в окружении царя. В правительственной среде он продолжал, однако, оставаться фигурой малозаметной. Ситуацию переменил 1718 год.
В первых числах февраля 1718 года гвардии майор Скорняков-Писарев получил распоряжение Петра I отправиться в Суздаль. Боевому офицеру-артиллеристу надлежало выяснить причастность к делу опального царевича Алексея Петровича его матери - Евдокии Федоровны Лопухиной. Еще в 1698 году насильно постриженная в "иноческий чин" бывшая супруга царя содержалась в Покровском женском монастыре.
Не имевший абсолютно никаких познаний в юриспруденции, следователь-бомбардир взялся за дело круто. Устрашив обитательниц Покровского монастыря непрестанными допросами, пытками и обысками, он сумел выявить группировавшийся вокруг Евдокии кружок светских и духовных лиц, оппозиционных петербургским властям. Перенесенный 16 февраля в Москву розыск все более расширялся. За короткое время число арестованных по нему достигло 45 человек.
5 марта состоялось решение суда. Пятерых обвиняемых по "суздальскому делу" - в том числе знаменитого визионера и провидца епископа Досифей - осудили к смертной казни, 28 - к наказанию кнутом и батогами. Подвергнутую бичеванию Евдокию Федоровну отправили в заточение в Ладожский монастырь.
Пыточные казематы продвинули карьеру питомца эпохи реформ куда более, нежели поля сражений. Назначенный в 1718 году одним из руководителей Тайной канцелярии, Григорий Григорьевич в январе 1719-го был по совместительству определен на весьма престижную должность начальника Морской академии.
А спустя три года Скорнякова-Писарева ожидало новое повышение. 18 января 1722 года Петр I возвел бомбардира на новоучрежденный пост обер-прокурора Правительствующего Сената. Пожалованный через полторы недели в генерал-майоры, 47-летний Григорий Скорняков-Писарев вошел в состав высшей администрации Российской империи.
Пребывание Григория Григорьевича на вершинах власти оказалось, однако, непродолжительным. Его подвел темперамент. Видный интеллектуал, автор первого отечественного руководства по геометрии и механике(3), Скорняков-Писарев отличался необыкновенно злобным характером, редкостной грубостью и неуравновешенностью. Подобные свойства натуры не могли не осложнить сенатскую карьеру ветерана Полтавы. Но бомбардира сгубили 298 рублей 84 копейки.
Именно такая сумма, по приговору Сената от 26 сентября 1722 года, была противозаконно назначена к выплате советнику Берг-коллегии Михаилу Шафирову. Инициатором оформления приговора выступил его старший брат сенатор Петр Шафиров.
49-летний действительный тайный советник Петр Павлович Шафиров был одной из самых незаурядных, хотя и малоприятных фигур в окружении царя-реформатора. Сын холопа, крещеного еврея Шаи Сапсаева, он сумел выслужить чин подканцлера, должность вице-президента Коллегии иностранных дел, первым в России получил титул барона. Талантливый дипломат, автор знаменитого "Разсуждения о причинах Свейской войны", энергичный и трудолюбивый, Петр Шафиров отличался неуемной склонностью к казнокрадству, а также - подобно Григорию Григорьевичу - крайне вздорным характером.
Первое выяснение отношений между "птенцами гнезда Петрова" состоялось 28 сентября на ассамблее у генерал-прокурора Павла Ивановича Ягужинского. Как писал спустя четыре дня Григорий Скорняков-Писарев, "оной Шафиров... на безгласно шумнаго меня вынимал шпагу и хотел заколоть, но не допустили до того тут будущие".
Вице-президент Коллегии иностранных дел в доношении Сенату изложил обстоятельства инцидента более пространно: "Начал он, Писарев, сперва бранить прокурора Юстиц-коллегии Ржевского, а потом его и бил... А после того Ржевского брани и бою пришел он, Писарев, и ко мне и начал меня лаять и приличать в том деле брата моего нагло к воровству. И хотя я тогда зело отягчен уже был вином, однако ж ... дважды от него отходил с отговоркою учтивою. Но когда уже он меня не токмо более лаял, но и дракою угрожать и ко мне приближатца начал, то я принужден [был], хотя и едва уже в состоянии памяти сущей, о обороне от такого наругателя мыслить, как о том толко от посторонних потом слышал, ибо сам того не помню..."
Разгоряченный обидой барон не удержался в доношении и от комментариев насчет предков Григория Григорьевича, для начала высказав мнение, что Скорняковы-Писаревы произошли от "площадного писаря и от скорняка". Далее господин Шафиров сообщил, что, по его сведениям, отец генерал-майора, "не имея крестьян, сам пахал и его в том с юности обучил, чему есть по его и нынешним грубым поступкам доволные признаки"(4).
Ареной последующих ожесточенных перебранок между Григорием Григорьевичем и Петром Павловичем стали заседания Сената. В последние месяцы 1722 года случавшиеся едва ли не ежедневно "многоплодные крики" вице-президента и обер-прокурора друг на друга существенно затрудняли текущую работу сенаторов. Появление 18 декабря в Москве Петра I пригасило страсти.
Обратившись к делам после новогодних празднеств, император пожелал прояснить обстоятельства недавних внутрисенатских междоусобий. Согласно записи походного журнала от 9 января 1723 года, "Его величество поутру изволил быть в Кабинете и слушать писем, каковы присланы были от барона Шафирова и обер-прокурора Скорнякова-Писарева к его величеству... о происшедших между ими ссорах"(5).
Тем же днем последовало высочайшее распоряжение о снятии с должностей обоих участников склоки и об учреждении особого Вышнего суда для расследования их дела. Процесс над обер-прокурором и подканцлером не затянулся. 13 февраля признанный виновным в нарушении порядка на заседаниях Сената и в недостаточном контроле за исполнением одного распоряжения Петра I Григорий Скорняков-Писарев был приговорен к разжалованию в солдаты и конфискации имущества - кроме родового. Правительственная карьера бомбардира закончилась.
Заговорщик
Командированный на строительство Ладожского канала Скорняков-Писарев недолго пробыл в немилости у Петра I. Уже в мае 1724 года опального артиллериста вторично произвели в полковники, и возвратили ему половину отписных деревень.
Положение Григория Григорьевича окончательно упрочилось в 1726 году. В июле этого года императрица Екатерина Алексеевна определила его на должность начальника Артиллерийской конторы Военной коллегии, в ноябре - вернула чин генерал-майора. Перед прославленным своей ученостью и ревностью к службе Григорием Григорьевичем замаячили реальные перспективы возвращения в высшие эшелоны власти. Но бывшего обер-прокурора подстерегал новый удар судьбы.
Многолетняя совместная жизнь с Петром I крайне неблагоприятно отразилась на здоровье некогда цветущей крестьянской дочери Марты, волею случая ставшей императрицей всероссийской Екатериной I. Пренебрегавшая лечением, продолжавшая и после смерти супруга вести неутомимо разгульный образ жизни, императрица все более слабела.
В случае ее смерти российский престол имели основание занять три человека: две ее дочери - Анна и Елизавета, а также великий князь Петр - сын запытанного в 1718 году царевича Алексея Петровича. Приход к власти юного, но не по годам развитого великого князя мало хорошего сулил правительственным деятелям, причастным к трагической кончине его отца. Особенная опасность грозила в этом случае руководителям Тайной канцелярии, в застенках которой встретил свой смертный час 28-летний царевич.
В этой ситуации у начальника Артиллерийской конторы не было выбора: Григорий Григорьевич примкнул к "партии" противников воцарения великого князя Петра Алексеевича.
Расплата была жестокой. 6 мая 1727 года, в самый день своей смерти, Екатерина I подписала указ о наказании группы лиц, уличенных в попытке воспрепятствовать восшествию на престол будущего Петра II. По итогам трехдневного следствия Григория Скорнякова-Писарева, вся вина которого заключалась в нескольких беседах с единомышленниками, приговорили к лишению чинов, конфискации имущества, наказанию кнутом и ссылке.
Отправленный за Полярный круг, в отдаленнейшее Жиганское зимовье, он едва не погиб от лишений. В довершении всего на бомбардира "наехал" местный комиссар Иван Шемаев. Мало интересуясь былыми заслугами господина Скорнякова-Писарева, комиссар для начала ограбил ссыльного, приказал избить, а потом пригрозил и вовсе утопить его.
Противостояние с жестоким и неуравновешенным комиссаром Шемаевым в самом деле могло обернуться для "птенца гнезда Петрова" трагически. Но о Григории Григорьевиче неожиданно вспомнили в столице.
Главный командир
Человеком, невольно изменившим к лучшему жизнь ссыльного артиллериста, стал капитан-командор Витус Йонассен Беринг. В 1730 году, возвратившись в Петербург, начальник Первой Камчатской экспедиции представил в Сенат предложения о путях более интенсивного освоения северо-востока Сибири и Камчатки. Проект знаменитого мореплавателя получил высочайшее одобрение.
В числе мер, предложенных капитан-командором, предусматривалось создание в городе Охотске мощного порта - морских ворот России на Тихом океане. Решение об этом было принято весной 1731 года. Согласно правительственному распоряжению, Охотский край выводился из-под ведения Якутска и образовывал самостоятельную административную единицу. По странной причуде сенатских чиновников новая область получила не общепринятое название "провинции", а экзотическое наименование "правления". Руководитель же охотской администрации был назван не "воеводой", как повсюду в России, а "главным командиром".
Кандидатура на пост главного командира "Охоцкого правления" обсуждалась недолго. По предложению Ягужинского им был определен Григорий Скорняков-Писарев.
Бесправный обитатель Жиганска в одночасье превратился в управителя гигантской территории, включавшей побережья нынешних Охотского и Берингова морей, Анадырский край, Камчатский полуостров. По существу, под управлением формально так и не освобожденного из ссылки Григория Григорьевича оказалась вся северо-восточная оконечность Европейско-Азиатского континента.
Согласно инструкции, утвержденной Сенатом 30 мая 1731 года, бывшему обер-прокурору надлежало построить в Охотске морскую пристань со всей инфраструктурой, организовать заселение города служилыми и мастеровыми людьми, "переведя" 50 крестьянских семейств из Илимского уезда, завести в округе хлебопашество. На главного командира возлагалась также обязанность построить несколько кораблей, проложить дорогу до Якутска, учредить в Охотске навигационное училище.
Основанный еще в середине ХVII веке город Охотск к началу 1730-х годов представлял собой небольшое полузаброшенное селение, в котором проживало около 30 человек. Посетивший эти места в 1726 году Витус Беринг так описывал город, негаданно ставший местом службы бывшего обер-прокурора: "...Охоцкой острог рубленой в заплот, ветхой. Во оном остроге в восточной стороне проезжая башня, ветхая, без верху. Подле той башни, в полуденной стороне три избы черные, ветхие, где живут комиссары. В том же остроге амбар ... где кладетца всякая казна"(6).
Получив назначение и обосновавшись первоначально в Якутске, Григорий Скорняков-Писарев с присущей ему энергией и размахом взялся за дело. Он незамедлительно приступил к формированию команд переселенцев, закупил большие партии продовольствия, а также семян ржи, ячменя и овса для будущих посевов, начал изыскательские работы на трассе дороги. Кроме того, под руководством бывшего начальника Морской академии вовсю развернулось строительство судов для сплава грузов в Охотск по рекам.
Возвращение Григория Григорьевича во власть обострило издавна свойственные ему конфликтность и агрессивную бескомпромиссность во взаимоотношениях с сослуживцами. Становившийся окончательно неуправляемым под воздействием горячительных напитков, главный командир Охотского правления ознаменовал свое пребывание в Якутске серией скандальных выходок и множеством рапортов в Петербург о злоупотреблениях враждебных ему лиц.
Итогом непрерывных столкновений бомбардира с чинами якутской администрации явилось последовавшее осенью 1732 года отстранение его от должности. Григорий Григорьевич вновь очутился в ненавистном Жиганском зимовье. Впрочем, новая опала продолжалась недолго. Не прошло и полугода, как Скорняков-Писарев был возвращен к отправлению прежних обязанностей.
Как бы то ни было, создание первой морской базы на Тихом океане продвигалось стремительно. Уже к 1737 году отстроили здания присутственных мест, возвели часть портовых сооружений, завершили оборудование верфи. Население города превысило 300 человек. Адъюнкт Степан Крашенинников, побывавший в Охотске в 1740-е годы, отметил, что "строением сие место превосходит все прочие остроги, ибо дома по большей части изрядны и в линию поставлены, особливо же казенные..."(7).
Тихоокеанские досуги
Энергичная административная деятельность, сопровождаемая яростными склоками с руководством Второй Камчатской экспедиции и якутскими начальниками, отнюдь не исчерпывала занятий Григория Скорнякова-Писарева в городе Охотске. Бывшему генерал-майору доводилось и немного расслабляться.
Не по своей воле очутившись на самом краю империи, Григорий Григорьевич не мог не испытывать дефицит общения с европейски образованными интеллектуалами и женщинами из благородных семейств. Впрочем, должность, на которую оказался вознесен ссыльный, предоставляла ему уникально широкие возможности для организации досуга по привычному образцу. Автор первого российского учебника по механике не упустил шанса воссоздать на берегах Тихого океана многие внешние формы культурного быта Санкт-Петербурга начала 1720-х годов.
Увы, стереотипы поведения, являвшие собой бесспорную норму в среде реформаторов, вызвали весьма неодобрительный отклик у закоснелых в невежестве жителей Охотска. Вот что писал о времяпрепровождении Г. Г. Скорнякова-Писарева служилый человек охотского гарнизона Алексей Грачев: "...Всегда имеет у себя трапезу славную и во всем иждивении всякое доволство, утучняя плоть свою. Снабдевает и кормит имеющихся при себе блядей, баб да девок, и служащих своих дворовых людей и непрестанно упрожняетца в богопротивных и беззаконных делах: приготовя трапезу, вина и пива, созвав команды своей множество баб, сочиняет у себя в доме многократно бабьи игрища, скачки и пляски, и пение всяких песней. И разъезжая на конях з блядями своими по другим, подобным себе, бабьим игрищам, возя с собою вино и пиво, и всегда обхождение имеет и препровождает дни своя в беззаконных гулбищах з бабами..."(
Но дело было не только в насаждении в городе вольных нравов петербургской элиты. "Беззаконные гулбища", в угаре которых находил отдохновение Григорий Григорьевич, соседствовали с тяжелейшим положением рядовых обитателей Охотска. А. Грачев имел достаточно оснований обвинить бывшего обер-прокурора в том, что тот "никакова об нас попечения и сожаления не имеет". Между тем конец развеселой жизни господина главного командира был уже не за горами.
Роковую роль в сибирской карьере бомбардира сыграл его конфликт с вновь появившимся в тех краях Витусом Берингом. Именно сообщенные капитан-командором сведения легли в основу очень неблагоприятного для Скорнякова-Писарева доклада Адмиралтейств-коллегии, представленного в декабре 1737 года непосредственно императрице Анне Иоанновне.
25 декабря императрица распорядилась сместить Григория Григорьевича с должности. На его месте государыня пожелала видеть "добраго и совестнаго человека".
Подобрать отвечавшую подобным требованиям кандидатуру оказалось непросто. Лишь в июне 1739 года главным командиром Охотского правления определили находившегося в ссылке в Мангазее бывшего генерал-полицмейстера А. Э. Девиера. 10 августа 1740 года Антон Эммануилович появился в Охотске.
Давний "приятель" Григория Григорьевича по окружению Петра I, "подельник" артиллериста на процессе 1727 года, вместе с ним подвергшийся жестокому истязанию кнутом, Девиер не стал предаваться сентиментальным воспоминаниям. Действуя в точном соответствии с петербургской инструкцией, он арестовал Скорнякова-Писарева и занялся скрупулезным разбирательством его упущений по управлению краем. Это было последнее злоключение, выпавшее на долю Григория Григорьевича.
Впереди был государственный переворот 1741 года, реабилитация, третье по счету возвращение чина генерал-майора и указ императрицы Елизаветы Петровны от 23 апреля 1743 года, повелевавший "Григорию Скорнякову-Писареву ... жить в доме своем и к делам никуда его не определять..."(9).
ПРИМЕЧАНИЯ
1. РГАДА. Ф. 248. Кн. 669. Л. 95-96 об.
2. Из литературы о Г. Г. Скорнякове-Писареве см., в первую очередь: Павлов-Сильванский Н. П. Скорняков-Писарев Григорий Григорьевич//Русский Биографический словарь. СПб. 1904. Т. "Сабанеев - Смыслов". С. 603-607; Зуев А. С., Миненко Н. А. Секретные узники сибирских острогов (Очерки истории политической ссылки в Сибири второй четверти ХVIII в.). Новосибирск. 1992. С. 45-63; Серов Д. О. Строители империи: Очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I. Новосибирск. 1996. С. 40-44, 60-64, 81-88, 175-182, 248-249.
3. Предназначавшийся в первую очередь для слушателей Морской академии труд Г. Г. Скорнякова-Писарева "Наука статическая или механика" был опубликован в Санкт-Петербурге в феврале 1722 г. (Описание изданий гражданской печати. 1708 - январь 1725 г. Сост. Т. А. Быкова и М. М. Гуревич. М.; Л. 1955. С. 362-363).
4. РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Д. 58. Л. 115, 230-230 об., 231 об. В ответном доношении Сенату задетый за живое Г. Г. Скорняков-Писарев указал, что "отец ево имел у себя вотчины и поместья в разных городах доволные, и ево де научил не пахать, но арихметике и геометрии..." (там же. Л. 347 об. - 348). Учитывая многолетний устойчивый интерес Григория Григорьевича к точным наукам, получение им подобного - достаточно нетрадиционного для ХVII века - начального образования представляется вполне вероятным.
5. Походный журнал 1723 года. СПб. 1855. С. 3.
6. Сафронов Ф. Г. Русские на северо-востоке Азии в ХVII - середине ХIХ в.: Управление, служилые люди, крестьяне, городское население. М. 1978. С. 187.
7. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. С приложением рапортов, донесений и других неопубликованных материалов. М.; Л., 1949. С. 158.
8. РГАДА. Ф. 248. Д.180. Ч.1. Л.160 об.
9. Там же. Ф. 11. Д. 788. Л. 12.
Шафиров
(барон Петр Павлович, 1669 - 1739) - известный дипломат Петровского времени. Начал службу в 1691 г. в том же посольском приказе, где служил и его отец, Павел Филиппович, переводчиком. Впервые выдвинул его, дав титул тайного секретаря (1704), Головин, преемник которого Г. И. Головкин переименовал его в вице-канцлера. В этом звании он по большей части и управлял посольским приказом. Сопровождая Петра Великого во время его путешествий и походов, Ш. принимал участие в заключении договора с польским королем Августом II (1701) и с послами семиградского князя Ракоци. В 1711 г. Ш. заключил с турками достопамятный прутский мир и сам вместе с графом М. П. Шереметевым остался у них заложником. По возвращении в 1714 г. в Россию заключил договоры: 1) в 1715 г. с Данией, о взаимном содействии против шведов; 2) в 1716 г., относительно бракосочетания царевны Екатерины Иоанновны с мекленбург-шверинским герцогом Карлом-Леопольдом и 3) в 1717 г., с Пруссией и Францией, о сохранении мира в Европе. Около 1716 г. Ш., по поручению Петра Великого, написал знаменитое "Рассуждение о причинах войны", которое было дважды напечатано (в 1716 г. и в 1722 г.) и в котором борьба со шведским королем была представлена как необходимость, вызванная существенными потребностями государства. В "заключении" к нему Петр I проводил мысль о необходимости довести дело до конца и не мириться прежде, чем не обеспечено будет обладание Балтийским морем. Ш. написал около этого времени и "Декларацию или приношение царевичу Петру Петровичу о премудрых, храбрых и великодушных делах его величества государя Петра I". В 1723 г., за известное "дело Ш. со Скорняком-Писаревым" (см.), Ш. был лишен, особой комиссией из 10 сенаторов, чинов, титула и имения и приговорен к смертной казни; последнюю Петр I заменил ссылкой в Сибирь, но на пути туда позволил ему остановиться "на жительство" в Нижнем Новгороде "под крепким караулом", где ему со всей семьей отпускалось на содержание в день 33 копейки. Императрица Екатерина I, немедленно по восшествии на престол, возвратила Ш. из ссылки, вернула ему все отнятое, сделала президентом коммерц-коллегии и поручила составление истории Петра Великого. В 1730 г. он ездил, в качестве полномочного министра, в Гилан, где заключил торговый и мирный трактат с персидским шахом; в 1733 г. снова сделан сенатором; в 1734 г. участвовал с графом Остерманом в заключении торгового трактата с Англией; в 1737 г. участвовал в заключении Немировского трактата. Сын его Исай Петрович (1699 - 1756), обучавшийся зав границей, служил сначала в герольдмейстерской конторе, потом переводчиком при отце, впоследствии советником в вотчинной и коммерц-коллегиях (до 1740 г.). За пристрастие к спиртным напиткам и карточной игре содержался, по повелению императрицы Елизаветы Петровны, несколько лет в московском Донском монастыре, где, вероятно, и умер. В. Р-в.
Сергей Ефимов
Московская трагедия
(из истории политической борьбы в России при Петре I)

The article is devoted to the Suzdal investigation department connected with the name of Evdokia Feodorovna Lopuchina (the first wife of Peter the First) who was suspected by the Czar in the seditious ties with their mutual son, Alexis. The article disproves the opinion that the Suzdal investigation deal (the continuation of the investigation occured in Moscow) was the constituent part of the Kikin deal (judical investigation over supporters of the fallen into disgrace tsarevich Alexis), because the supporters of E.F.Lopuchina and the tsarevich were in contact with each other. The «Suzdal party» can be considered, according to the rooted in the Russian historiography definition, as the «conservative boyar-church opposition». The article gives an idea of the private life of the ex-tsarina, her relations with an officer Stepan Glebov who incriminated not only the love affair with Evdokia, but also the relations with the supporters of the tsarevitch Alexis what was not recognized by Glebov, in spite of the cruel tortures. The investigation ended in capital punishments.

Ранним утром 3 февраля 1718 г. в Столовой палате Кремлевского дворца царевич Алексей Петрович отрекся от российского престола. Этому событию предшествовал многолетний конфликт наследника со своим отцом — Петром I. Спасаясь от гнева отца, интриг царицы Екатерины Алексеевны и А.Д.Меншикова, царевич тайно бежал в 1716 г. под защиту своего родственника — императора Священной Римской империи германской нации Карла VI. Благодаря дипломатическим усилиям П.А.Толстого и А.И.Румянцева, а также угрозой военного вмешательства Алексея Петровича удалось вернуть в Россию. Ему было обещано прощение и дано разрешение после отречения вести частный образ жизни в своих имениях. Однако сразу же после отречения от престола царь потребовал от сына назвать имена людей, которые ему помогали и сочувствовали. В обнародованном манифесте об отречении прощение царевича ставилось в зависимость от того, назовет ли Алексей имена своих сторонников. После тайной беседы отца с сыном начались аресты. В застенках Тайной канцелярии оказалось более 130 человек, многие из которых входили в знаменитую плеяду «птенцов гнезда Петрова». В начале февраля 1718 г. в Москве начался так называемый «кикинский розыск», названный так по имени одного из главных обвиняемых — А.В.Кикина, некогда одного из любимцев Петра I, адмиралтейц-советника Санкт-Петербургского адмиралтейства. В 1713—1716 гг. А.В.Кикин фактически возглавлял группировку, сложившуюся вокруг Алексея в петербургский период его жизни.
***
Одновременно с кикинским розыском в Москве проводился розыск, связанный с именем матери царевича Алексея — Евдокии Федоровны Лопухиной, в иночестве Еленой. В 1698 г. она была насильственно пострижена по указу Петра I. Царь сразу же заподозрил свою бывшую супругу в крамольных связях с сыном. Кроме того, он предполагал, что Евдокия Федоровна и ее окружение способствовали бегству царевича за границу.
В Суздаль был послан капитан-поручик лейб-гвардии Преображенского полка Г.Г.Скорняков-Писарев. Поначалу руководители следствия надеялись, что проведение розыска в самом Суздале позволит с большей достоверностью выявить связи, которые могли существовать между царицей-инокиней и ее сыном. Именной указ Петра I, данный Г.Г.Скорнякову-Писареву, гласил: «Ехать тебе в Суздаль, и там в кельях бывшей жены моей и ея фаворитов осмотреть письма, и ежели найдуться подозрительные, то по тем письмам, у кого их вынул, взять за арест и привесть с собою купно с письмами, оставя караул у ворот».[1]
Неожиданно прибыв в Суздаль, капитан-поручик сразу же отправился в Покровский монастырь и застал инокиню Елену в своих кельях в мирском платье, «в телогрее и повойнике». Команда гвардейцев произвела обыск сундуков, стоявших в келье. В них было обнаружено большое количество дорогой одежды: кунтуши различных расцветок, платья, платки, «меховая рухлядь». Отсутствовала лишь монашеская одежда. В сундуках обнаружили и две бумаги, при виде которых Евдокия Федоровна «оробела» и пыталась вырвать их из рук Г.Г.Скорнякова-Писарева. На одной из бумаг была надпись следующего содержания: «Человек ты еще молодой. Первое искуси себя в поте, в терпении, в послушании, воздержании брашна и пития. А и здесь тебе монастырь. А как придешь достойных лет, в то время исправится твое обещание».[2]
По словам Евдокии, это был список с челобитной некоего мужика, приходившего в монастырь, чтобы получить разрешение на постриг. Объяснение оказалось весьма неудачным, и впоследствии духовник бывшей царицы показал на допросе, что этот список переписан с «пометы» дворового человека Абрама Федоровича Лопухина и сама челобитная помечена его рукой. Видя в этих словах «воровскую отговорку», Г.Г.Скорняков-Писарев предположил, что письмо было написано Евдокией царевичу Алексею, который намеревался постричься под давлением Петра I в 1715—1716 гг.
В другой бумаге, найденной в сундуке, было написано: «Доношу вам подлинно: государя-царевича Алексея Петровича в Москве в скорех числах ожидают; есть подлинные письма; а при нем, государе-царевиче, будет же Петр Андреевич Толстой. Доложите, где знаете. Именно ожидают. Приказано его государя-царевича хоромы устраивать имянно. Государь будет. А как его Государя Бог принесет в Москву, писать буду имянно и немедленно. Пишите ко мне. Матушка Ирина Афонасьевна в добром здоровии. 17 января 1718 г.».[3] Е.Ф.Лопухина позднее показала, что это писал стряпчий Покровского монастыря Михайло Воронов своим братьям Василию и Ивану. Данное объяснение показалось Г.Г.Скорнякову-Писареву неубедительным. Скорее всего, письмо было адресовано Евдокии Федоровне с целью известить ее о возвращении сына.
Тщательно обыскав кельи инокини Елены, капитан-поручик отправился в Благовещенскую надвратную церковь (она примыкала к кельям Евдокии, в нее был сделан крытый переход; бывшая царица только один раз посетила монастырскую церковь, предпочитая молиться в одиночестве). На жертвеннике, в алтаре, была обнаружена «таблица», в которой инокиня Елена поминалась «благочестивейшей великой государыней Евдокией Федоровной».[4] Выяснилось, что Евдокия Лопухина пользовалась в монастыре большой свободой, часто ездила на богомолья в суздальские церкви и окрестные монастыри, имела несколько десятков слуг, при ее кельях постоянно находилось до шести дневальных. В монастырских расходных книгах мясо для бывшей царицы заносилось в расходы по графе «рыба». При этом следует отметить, что Е.Ф.Лопухина не получала от казны никакого содержания[5] и жила исключительно на деньги своих родственников и подношения местных светских и церковных властей, а также богомольцев, которые видели в ней «истинную» государыню, лишь временно, волей судьбы отстраненную от престола.
Ввиду важности дела Г.Г.Скорняков-Писарев не рискнул продолжить следствие на месте, как это планировалось ранее, и повез Евдокию Федоровну в Москву. Таким образом, суздальский розыск проводился в два этапа: с 10 февраля по 15 февраля — в Суздале, а с 16 февраля по 15 марта — в Москве.[6] Всего в этот период по подозрению в заговоре с бывшей царицей было арестовано 45 человек (19 дворян, 16 лиц духовного звания, 4 подьячих и 6 слуг).[7] Еще из Суздаля Г.Г.Скорняков-Писарев доносил Петру: «Я мню, ими (арестованными — С.Е.) многое воровство покажется».[8]
Евдокия Федоровна была чрезвычайно напугана происшедшим и с дороги написала царю покаянное письмо: «Всемилостивейший государь! В прошлых годах, в которых не упомню, при бытности Семена Языкова,[9] по обещанию своему, пострижена я была в Суздальском Покровском монастыре в старицы и наречено мне имя Елена. И по пострижении в иноческом платье ходила с полгода, и не восхотя быть инокою, оставя монашество и скинув платье, жила в том монастыре скрытно под видом иночества, мирянкою. И то мое сокрытие объявилось чрез Григория Писарева. И ныне я надеюсь на человеколюбныя Вашего Величества щедроты. Припадая к ногам вашим, прошу милосердия, того моего преступления о прощении, чтоб мне безгодной смертию не умереть. А я обещаю по прежнему быть инокою и пребыть во иночестве до смерти своея и буду Бога молить за тебя, Государя. Вашего величества нижайшая раба бывшая жена ваша Авдотья».[10] 16 февраля она вместе с другими арестованными была доставлена в Москву и сдана в с.Преображенском на Генеральном дворе руководителям следствия.
В исторической литературе принято считать, что суздальский розыск является составной частью кикинского (т.е. розыска по делу царевича Алексея в период его пребывания в Москве). Сохранившийся комплекс документов, относящихся к суздальскому розыску, не позволяет сделать такого вывода. Единственная встреча Евдокии с сыном произошла в 1708 г. и вызвала сильный гнев Петра.[11] Позднее бывшая царица пыталась организовать переписку с Алексеем через своего брата А.Ф.Лопухина, но безуспешно. Царевич был слишком напуган своим быстрым на расправу отцом. В письмах своему духовнику Якову Игнатьеву Алексей не только запрещает любые контакты с Е.Ф.Лопухиной, но даже запрещает ему ездить в Суздаль и его окрестности к родственникам и друзьям. «Не надлежит вам ехать, понеже смотрельщиков за вами много, чтоб из сей поездки и мне не случилось какое зло, понеже ныне многия ведают в каком ты у меня состоянии и что все мое тебе вверено, а помнят, что нечто и туды повез. Для Бога не езди...» — писал царевич Алексей протопопу Якову Игнатьеву в ноябре 1709 г. из Ярослава (Польша).[12] Согласно надежным свидетельствам иностранных дипломатов, между сторонниками Евдокии и сторонниками Алексея не было никакой связи. Голландский резидент Я. де Биэ доносил своему правительству: «...что всего страшнее в этом деле (имеется в виду дело царевича Алексея — С.Е.) — это то, что обе партии (так дипломат называет сторонников Е.Ф.Лопухиной и царевича — С.Е.), в нем участвовавшие, находясь в полном неведении одна о другой, имели одну общую цель: возвести на престол царевича Алексея».[13] Пожалуй, есть основания для того, чтобы рассматривать суздальский розыск как самостоятельное следственное дело, которое власти стремились связать с кикинским розыском по делу царевича Алексея.
16 февраля в Преображенском начались первые допросы арестованных. Иеромонах Спасо-Ефимьева монастыря в Суздале[14] Илларион показал: «Как прислан был указ с окольничим Семеном Языковым в Спасский-Ефимьев монастырь, архимандрит Варлаам послал меня в Покровский девичий монастырь. Я пришел с ним, с Семеном, к нынешней казначее Покровского монастыря Маремьяне и в келье ея царицу постриг под именем Елены и отдал под начало игуменье Марфе, которая уже умре. Как она сняла чернеческое платье не знаю; а о пострижении ея духовник Федор ведал».[15]
Допросили духовника бывшей царицы Федора Пустынного, который с розыску (т.е. под пыткой) сказал, что видел Евдокию Федоровну в монашеском платье и ведал о ее пострижении, также он сообщил, что Абрам Лопухин писал сестре, что царь хочет постричь сына в монахи.[16]
Старица-казначея Покровского монастыря Маремьяна в тот же день призналась на допросе: «У меня в келье постригали царицу, а подлинно ли постригали, не ведаю, для того, что ее постригали за завесом; чернеческое платье она носила недель девять, или и больше, не помню; а после какой ради причины скинула не знаю, только сказывала, что не отрекалась (во время пострижения трижды отрекаются от мирской жизни — С.Е.);[17] и после того все ходила в мирском платье. А крылошанки (монахини, которые поют во время богослужения на клиросе — С.Е.) были при пострижении Вера, Елена, да Каптелина (Капитолина — С.Е.)».[18]
Были допрошены две из упомянутых Маремьяной «крылошанок», они показали, что «при пострижении царицы мы были и пострижение пели, а платье на нее вздевали или нет не видели, для того, что постригали за завесом, а за тем завесом была бывшая игуменья Марфа, да крылошанка старица Каптелина ».[19]
17 февраля состоялся допрос Каптелины, которая сказала, что «царица была пострижена, и с того времени, и по снятии чернеческого платья мяса не ела и правило исполняла монашеское». Она же на допросе показала, что у Евдокии Федоровны был доверенный человек — Михайло Босый, который под видом странника-богомольца доставлял бывшей царице весточки и подарки от родственников. «Михайло Босый, — говорила Каптелина, — прошлой зимой приезжал к царице бос и живал при монастыре недели по две по три, и уже ездит целый год; в монастыре, при келейной ея церкви сделан для него чулан особый, и обедать к ней в хоромы хаживал, а я его принимала. Пред приездом в монастырь Григория Скорнякова-Писарева недели за две, Босой ушел от нас уже в сапогах в Мещевскую волость Абрама Лопухина.[20] ... Нынешнею зимою приезжал он дважды, раз до пришествия государя в Москву, другой по пришествии, и от царевны Марии [Марии Алексеевны] всякий раз привозил по 50 рублей, да подарки: шапку соболью круглую, верх крапивный камчатый, да шапку Польскую соболью; а нынче при бытности его царского величества прислала с ним письмо. Приказом царевны он сказывал бывшей царице [Евдокии] о царевиче [Алексее], что отец его хочет постричь, от того он ушел, и сделал хорошо. Он же пророчествовал царице, что будет взята к Москве. Царица писала к царевне, что она о том благодарна, и впредь, что будет делаться у отца с сыном, уведомляла бы».[21]
Показания словоохотливой Каптелины оказали большую услугу следствию. Во-первых, сразу же появилось на свет несколько ниточек, связывающих Евдокию с ее родственниками, и следствие не преминуло этим воспользоваться. Михайло Босый по сути дела являлся связным между бывшей царицей, ее братом Абрамом Федоровичем и сводной сестрой Петра царевной Марьей Алексеевной. Юродивый богомолец мог свободно передвигаться по стране и доставлять корреспонденцию. Во-вторых, выяснилось, что Евдокия Федоровна была все же пострижена, но самовольно скинула монашеское платье через некоторое время. Это было очень важно для следствия, так как от факта пострижения Евдокии впрямую зависела законность брака Петра I с Екатериной Алексеевной. Официального развода царь не получил, а по церковным нормам мужчина мог жениться второй раз только в том случае, если его жена умерла или добровольно и с его согласия постриглась в монахини. В том случае, если бы Евдокия не была пострижена, а Петр помнил, с какой неохотой его первая жена удалилась в монастырь в 1698 г.,[22] второй брак царя становился недействительным, а сам Петр становился двоеженцем, что по церковным канонам и по Соборному Уложению 1649 г. было тяжким преступлением. Следовательно, объявленный 3 февраля 1718 г. наследником престола вместо царевича Алексея малолетний Петр Петрович (сын Петра и Екатерины) не имел бы на российский престол никаких прав, как рожденный в незаконном браке. Известно, что царь очень болезненно относился к вопросу о законности рождения своих детей от Екатерины, переговоры русского правительства с французским двором о браке дочери Петра Елизаветы с королем Людовиком XV зашли в тупик. Регент Франции Филипп Орлеанский посчитал, что женитьба его короля на дочери царя, рожденной вне брака, недостойна дома Бурбонов. Показания нескольких свидетелей и собственноручное признание Евдокии убедили Петра I в том, что его бывшая жена была пострижена в монастырь и, следовательно, его брак с Екатериной является действительным, а Петр Петрович — законным наследником.
17 февраля на поиски Михайлы Босого был послан сержант с командой солдат, который и арестовал юродивого в одной из суздальских вотчин А.Ф.Лопухина. Босый был препровожден в Москву и допрошен с пристрастием на Генеральном дворе 25 февраля. Михайло Босый показал, что «царице пророчествовал спроста, а об уходе царевича узнал от царевны Марьи, говорившей осенью 1717 года, что там ему будет лучше, а здесь бы его постригли, а там он проживет, что в раю; о пострижении его сказывала царевна, и он говорил царице».[23]
На повторном допросе старицы-казначеи Маремьяны следствие получило дополнительные ценные сведения. «Мы не смели говорить царице, — признавалась Маремьяна, — для чего она платье сняла? Она многожды говаривала: «Все наше, Государево, и Государь за мать свою что возздал стрельцам, ведь вы знаете; а сын мой из пеленок вывалился». Да как был для набору солдат Степан Богданов Глебов в Суздале, об нем говорил ключарь Федор Пустынный, чтоб царица его к себе пустила, а я отговаривала дня с два. Прежде своего прихода он прислал ей два меха песцовых, пару соболей, из которых она сделала себе шапку, и хвостов собольих сорок, и потом многожды к себе пускала днем и по вечерам; запершися, она, да он, да Каптелина, говаривали между собою, а меня отсылали телогреи кроить к себе в келью, и, дав гривну, велят молебны служить. Как прихаживал, наредяся Глебов, казал себя дерзновенно. Я ему говорила: «Что ты ломаешься? Народы знают». Быв в Благовещенскую завтревню (заутреню — С.Е.), он остался от всех людей в паперти, я велела понамарю проводить его за монастырь, а царица сказала: «Дурно, что к завтрене пришел, можно ему и другую церковь сыскать». Она меня за то бранила: «Чорт тебя спрашивает! Уж ты и за мной примечать стала. Я знаю Стефана (так в некоторых документах назван С.Б.Глебов; Стефаном, по-видимому, называла его и Евдокия Федоровна — С.Е.), человек он честный и богатый будет ли тебе с его бещестья». За то и другие мне говаривали, а имянно старицы Марфа, Дорофея: «За что ты царицу прогневала?» Да он же Степан хаживал к ней по ночам; о нем сказывали мне дневальный слуга, да карлица Агафья: «Мимо нас Стефан проходил, а мы не смели и тронуться». Да старица Каптелина любила слугу того монастыря Михайла Радионова, который нынче у них в стряпчих».[24]
После показаний не в меру разговорчивой Маремьяны, явно затаившей обиду на царицу-инокиню и ее наперсницу Каптелину, не допускавших старицу в свою «компанию», суздальское дело было в значительной степени переориентировано и главным обвиняемым стал Степан Богданович Глебов — офицер, богатый помещик и человек, располагавший связями в Петербурге и Москве.[25] В исторической литературе имеются разногласия по поводу чина, который имел тогда С.Б.Глебов. Одни, вслед за И.И.Голиковым, считают его генерал-майором,[26] другие — майором,[27] Н.И.Павленко полагает, что С.Б.Глебов был капитаном.[28] Самые надежные сведения на этот счет содержит специальная работа Г.А.Власьева,[29] основанная на фамильных документах рода Глебовых; из нее следует, что С.Б.Глебов был майором гвардии и начинал службу в 1693 г. в Преображенском полку в чине подпоручика,[30] а его двоюродный брат Федор Никитич Глебов — генерал-майором.[31]
Руководители следствия в Москве — П.А.Толстой и А.И.Ушаков — начали допросы арестованных с целью выяснить отношения бывшей царицы с С.Б.Глебовым и установить их возможные связи со сторонниками царевича.
19 февраля во время допроса старица Каптелина показала: «К ней, царице-старице Елене, езживал по вечерам Степан Глебов и с ним целовалися и обнималися. Я тогда выхаживала вон: письма любовныя она (Евдокия — С.Е.) принимала и к нему два или три письма писать мне велела».[32] Упомянутые письма были обнаружены у С.Б.Глебова, который был арестован по приказу Петра капитаном лейб-гвардии Л.Измайловым 20 февраля в Москве. В тот же день он написал собственноручное признание: «Как был я в Суздале у набора салдатскага, тому лет с восемь или девять (т.е. в 1709—1710 гг. — С.Е.), в то время привел меня в келью к бывшей царице, старице Елене, духовник ее Федор Пустынный, и подарков к ней чрез оного духовника присылал я... И сошелся с ней в любовь чрез старицу Каптелину и жил с ней блудно. И после того, тому с года с два, приезжал я к ней и видел ее. Она в тех временах ходила в мирском платье. И я к ней письма посылал о здоровье; и она ко мне присылала чрез служебников моих Василья Широка и чрез своих людей Василья да Сергея Михеевых. А которыя письма у меня выняты, и те письма от нея Елены, рукою старицы Каптелины, в том числе и от нея, Каптелины, некоторыя. А что в тех письмах упоминается о перстнях, и те перстни: один золотой с печатью, а другой лазоревый с яхонтом; из того ж числа отдала она, бывшая царица, мне, Степану, а другой велела отдать дочери моей, а против того взяла она, бывшая царица, перстень же лазоревый с яхонтом».[33]
Следует остановиться на самих письмах, вызвавших столь пристальный интерес следствия. Впервые они были опубликованы в «Манифесте или объявлении...» по делу о бывшей царице Евдокии Федоровне и ее сторонниках (напечатаны были три письма из девяти).[34] Позднее некоторые из них несколько раз использовались историками.[35]
Мы не будем приводить эти письма целиком, но остановимся на их содержании. Все письма начинаются с традиционных приветствий и пожеланий здоровья и всяческого благополучия, далее речь идет о какой-либо просьбе или поручении. Например, Евдокия пишет своему любовнику: «...порадей кем-нибудь. Хоть бы малая была польза моему бедству».[36] Бывшая царица жалуется на свою тяжелую жизнь в монастырских стенах, постоянную нехватку денег, просит похлопотать за нее. В одном из писем Евдокия советует С.Б.Глебову «побить челом, где ты знаешь», через некую Васильевну. Она же пишет Степану: «Ты ее учи, кому челом бить станет. А я надеюсь крепко и твердо. Пожалуй, батюшка, где твой разум, тут и мой; где твое слово, тут и мое; где твое слово, тут моя и голова: вся всегда в воле твоей».[37] На следствии майор сказал, что под Васильевной Е.Ф.Лопухина подразумевала его жену Татьяну Васильевну. Из материалов розыска не удалось выяснить, что за челобитные намеревалась подать Евдокия через жену С.Б.Глебова. Вряд ли она могла рассчитывать на смягчение своей участи, но вполне возможно, что Евдокия надеялась на получение средств из казны на свое содержание, чтобы не быть зависимой от подачек родственников. Во всяком случае, в письмах к любовнику Е.Ф.Лопухина постоянно жалуется на нехватку денег и свое скудное бытие в монастыре. Следует отметить, что царица-инокиня явно кривила душей, в Покровском монастыре ей удалось создать настоящий миниатюрный мир московской царицы конца XVII в., с организованным снабжением продуктами, вещами, сохранением придворных ритуалов московской государыни и торжественными выездами на богомолье.[38] Сетуя в письмах на свою бедность, Евдокия тут же сообщает своему любовнику, что готова выделить ему «сот семь» (рублей — С.Е.) для откупа, а попросту взятки, от царской службы.[39] Из писем явствует, что они пересылались через особого доверенного человека — Якова Стахеева.[40] Из их содержания также можно понять, что Степан Глебов опасался раскрытия его связи с Евдокией и пытался порвать с ней всяческие отношения, даже отказывался пускать к себе в дом Якова с письмами из Суздаля. Вероятно, к 1718г. связь между Е.Ф.Лопухиной и С.Б.Глебовым фактически прекратилась. В последних письмах Евдокия постоянно упрекает охладевшего к ней майора в том, что он ее разлюбил: «Отпиши ко мне, порадуй, свет мой, хоть мало, что как тебе быть? Где тебе жить, во Владимире ли, или в Юрьев, али к Москве ехать? Скажи, пожалуй; не дай мне с печали умереть».[41]
Письма Евдокии Федоровны к С.Б.Глебову до сих пор вызывают споры о том, кто является их автором, подлинные они или подложные. Одним из первых высказался на этот счет Г.В.Есипов: «Появились в доказательства (вины — С.Е.) письма Евдокии к Глебову, которых склад и приемы более риторические, выисканные, нежели простые разговорные, как следовало ожидать от русской малограмотной женщины, какова была Евдокия, так что можно подозревать их в подделке к ее обвинению».[42] Далее он намекает, что Петру I был не чужд поэтический талант и вполне возможно, что он сам написал эти письма. Безусловно, эта гипотеза весьма сомнительна. В петровскую эпоху не существовало грамматических норм русского языка, и, на взгляд современного человека, даже письма самого Петра — набор грамматических, стилистических и прочих возможных ошибок. Если следовать точке зрения Г.В.Есипова, то все люди того времени были безграмотными. Историк говорит о риторических приемах Евдокии, но ведь они являются характерными особенностями частной переписки конца XVII — начала XVIII вв. и тяготеют к старомосковской традиции.[43] Если сравнить переписку Евдокии Лопухиной со Степаном Глебовым и ее письма Петру I до 1694г., то можно выявить массу характерных для обоих блоков корреспонденции «риторических» приемов и особенностей. Приведем лишь один пример:
Евдокия — Петру I
(1694г.)[44]
Здравствуй, мой батюшка, на множество лет! Прошу у тебя, свет мой, о здоровье своем, чтобы мне бедной в печалях своих порадоватца. Как ты, свет мой, изволил пойтить, и ко мне не пожаловал не описал о здоровье ни единой строчки; только я бедная на свете бещасна, что не пожалуешь — не отпишешь о здоровье, свет! Не презри, свет мой, моего прошения.
Евдокия — С.Б.Глебову
(1709—1710 гг.)[45]
Свет мой, батюшка, душа моя, радость моя! Знать уже зло проклятый час приходит, что мне с тобою роставаться! Лучше бы мне душа моя с телом разсталась! Ох свет мой! Как мне на свете без тебя, как живой быть? Уже мое проклятое сердце да много прослышало нечто тошно, давно мне все плакало. Аж мне с тобою знать будет роставаться. Ей, ей, сокрушаюся!

М.И.Семевский считал, что письма сознательно сфальсифицированы в недрах Тайной канцелярии с целью усугубить вину Евдокии Федоровны. В таком случае напрашивается резонный вопрос: почему не были составлены письма более криминального содержания, например, о заговоре против жизни и здоровья государя, которые могли бы подвести Евдокию Лопухину и ее окружение под статью о государственном преступлении?
Во время работы в РГАДА нам удалось подробнейшим образом изучить письма бывшей царицы к С.Б.Глебову[46] и выявить следующее.
1. Подлинники соответствуют напечатанным в «Манифесте или объявлении...» текстам.
2. Письма написаны рукой старицы Каптелины, но подписаны Евдокией Лопухиной.[47]
3. Несколько писем С.Б.Глебову написаны от старицы Каптелины, вероятно, по просьбе бывшей царицы.[48]
4. На допросных листах, напротив списков писем, стоят собственноручные подписи Евдокии Федоровны: «все письма написаны рукою ... Каптелиненою. Бывшая царица».[49]
5. В сохранившейся расспросной речи Каптелины записано: «Старица Каптелина про вышеписанные письма спрашивана марта в 3 день и сказала: «Вышеписанные письма все писала она Каптелина по приказу бывшей царицы».[50]
6. С.Б.Глебов на допросе признался, что переписывался с Евдокией Лопухиной.[51]
7. Монастырские слуги Григорий и Яков Стахеевы показали, что неоднократно отвозили письма в Москву к С.Глебову и привозили инокине Елене ответы.[52]
8. Сын казначеи монастыря Иван Сицкий и его сестра подтвердили, что доставляли Евдокии Федоровне в монастырь письма.[53]
Таким образом, не вызывает сомнения, что сохранившаяся и опубликованная корреспонденция подлинная. На самом деле, письма Евдокии Федоровны Лопухиной не более чем любовная переписка, которая могла повлечь за собой наказание за прелюбодеяние с монахиней (не столь уж сурово наказуемое по Уложению 1649 г.), но никак не за политическое преступление.
Пока велись допросы на Генеральном дворе, арестовывали новых лиц, причем многих — по личному указанию Петра I, контролировавшего весь ход следствия. «Протопоп суздальский Андрей Пустынный, — писал царь А.И.Ушакову, — что вчерась Счербатый (князь С.Щербатов — С.Е.) сказывал, а Писарев (Г.Г.Скорняков-Писарев — С.Е.) ныне пишет, что он на Москве. Так же пишет, что один человек Абрама Лопухина причинен, но не знал хто, того для немедленно протопопа возми, а о человеке уведаем, чаю завтра, когда они будут».[54]
21 февраля на Генеральный двор под надежной охраной была доставлена Евдокия Лопухина и допрошена на очной ставке с С.Б.Глебовым. Там же она сделала признание и собственноручно написала: «Я с ним (Степаном — С.Е.) блудно жила в то время, как он был у рекрутского набору, и в том я виновата. Писала своею рукою я, Елена».[55] Признания в своих преступлениях против государя добивались под пыткой и от Степана Глебова. Современник происходивших событий, Н.П.Вильбуа, в «Рассказах о русском дворе» сообщал об этом розыске: «Глебов перенес эту пытку с героическим мужеством, отстаивая до последнего вздоха невиновность царицы Евдокии и защищая ее честь. Между тем он знал, что она сама признала себя виновной вследствие естественной слабости, свойственной ее полу, и под угрозой тех пыток, которые ей готовили, чтобы заставить признать себя виновной». Далее автор сообщает: «Несомненно, Глебов имел любовную связь с царицей Евдокией. Ему это доказали показания свидетелей и перехваченные письма государыни к нему. Но, несмотря на эти доказательства, он неизменно продолжал отрицать обвинения. Он остался твердым в своих показаниях и ни разу не выдвинул ни малейшего обвинения против чести государыни, которую он защищал даже во время различных пыток, которым его подвергали по приказу и в присутствии царя. Эти пытки длились в течение шести недель и были самыми жестокими, которым подвергают преступников, желая вырвать у них признание. Но вся жестокость царя, доходившая до того, что заключенного заставляли ходить по доскам, усеянным железными остриями, была напрасной».[56]
Благодаря этому рассказу, в историографии сложилось представление о С.Б.Глебове как о благородном мученике, до последнего дыхания защищавшем честь своей государыни. На самом же деле С.Б.Глебов признался в любовной связи с Евдокией на первых же допросах и написал собственноручное признание.[57] Но от майора требовали большего. От личных отношений между двумя любовниками розыск постепенно перешел к возможным связям С.Б.Глебова, Евдокии и ее окружения с «партией» царевича. Вот показания С.Б.Глебова на очной ставке с Евдокией (21.03.1718 г.).[58] Допросный лист состоит из двух граф: в одной из них — вопросные пункты, составленные при участии Петра I, а в другой — ответы на них под пыткой Степана Глебова.
Живучи с ней блудно, спрашивал ли ты ее, с какой причины она чернеческое платье скинула и для какова намерения, и кто ей в том советовал и обнадеживал ее и чем обнадеживал?
От нея к сыну и к иным и от сына к ней и от иных писем ты не приваживал или пересылал ли, и буде приваживал или пересылал, от кого и о каких случаях писанные, и в бытность твою в любви с нею присылались ли от кого какия письма, и ты их видел ли? А ведать тебе всякую тайну ея надлежит, для того, что жил с нею в крайней любви.
При отъезде царевичевом в побег, с бывшей царицею ты говаривал ли о том, от нея слыхал ли, что она про побег сыновий ведает и от кого и через кого?
В письмах к тебе от бывшей царицы написано, чтоб «ты ея бедству помогал чрез кого ты знаешь»: бедство ее какое было и бедству ея каким случаем она тебе велела помогать и чрез кого?
Азбуки цифирныя, которыя у тебя вынуты, с кем ты по ним списывался, и которыя у тебя письма цифирью, от кого и что в них писано?
Письмо, которое у тебя вынято, к кому писано и для какой причины, и кто то письмо с тобою писать советовал?
Запирается




Запирается









Запирается




Помогать ему велела чрез Аксинью Арсеньеву,58 о чем она ей говорила, а что, о том не ведает.



По азбукам цифирным ни с кем не списывался, а письма писал и азбуку складывал он, а писано в них выписки из книг.
Смотря письмо своей руки, сказал: писал о жене своей и из книг, а ни с кем не соглашался, а иные об отце, что брата оставил, и о сыне своем, а не к возмущению.

Анализ только этого допросного листа приводит к выводу, что прелюбодеяния Евдокии и С.Глебова были второстепенным делом. Петру и руководителям следствия необходимо было привязать суздальский розыск к кикинскому и создать грандиозное следственное дело с политической окраской: заговором, подметными письмами для возмущения народа, шифрованной перепиской, системой тайных связей и т.п. Поэтому П.А.Толстой и А.И.Ушаков добивались от арестованного майора признания в связях с царевичем Алексеем, особенно акцентируя внимание на «цифирные азбуки» (шифры) и некие письма, которые сразу же попытались представить как направленные на «поднятие бунту против Его царского Величества».
Нам удалось обнаружить в делах Тайной канцелярии «письма» С.Б.Глебова. Содержание этих писем, глухо упомянутых в манифесте по делу о бывшей царице, не имело никакого политического подтекста. Это действительно были записи С.Б.Глебова о своих родных, которые по традиции велись в семье Глебовых. Отец Степана Богдановича делал выписки из так называемой «Кирилловой книги», которая была издана в 1644 г. и особо почиталась в старообрядческой среде. Книга, якобы написанная Св. Кириллом Иерусалимским, представляет собой сборник церковно-полемических сочинений, «принадлежащих писателям не одного места и времени и направленных к обличению разных еретических сект».[59] Как и в большинстве подобных сочинений, руководители следствия легко могли найти «актуальные» для их времени сюжеты, обличающие существующее правление, а тем более, что в «Кирилловой книге» говорится о пришествии Антихриста (известно, сколь серьезно боролись власти с распространением слухов о конце света и пришествии Антихриста, которого видели в Петре I).
Приведем несколько фрагментов из выписок, сделанных С.Б.Глебовым из «Кирилловой книги»:
— «Глаголет святый Павел, мужие, любите своя жены яко господь возлюби церковь, жены, любите своя мужи, яко церковь Христа... Апостол святый глаголет: аще муж отрешися жены, а жена мужа, не ищи иныя жены, или иныя мужа... По единой имейте жене, а жене мужа».[60]
— «В помощь бесовския силы призывати, за что воистинно яко они оставиша Господа своего и поидоша в путь чуждих богов, яко они оставиша Бога своего, тако оставлены будут от владычества своего».[61]
— «Аще кто боготворит человека таковых боготворцев подабает истреблять, яко и тех, кои служат кумирам или богам прочим: Геркулесу, Иовишу (Юпитеру — С.Е.) и иным таким...».[62]
При желании даже эти выписки можно соотнести с происходящими в стране событиями. Петр постриг свою жену в монастырь и взял себе другую. Реформаторские церковные веяния в России, подозрения в том, что царь принял «лютерскую веру» и поклоняется при этом древним языческим богам, устраивает карнавалы, грандиозные попойки Всешутейшего и всепьянейшего собора, вполне резонно могли привести к мысли, что государь «оставил Господа».
Кроме многочисленных выписок из упомянутой книги, встречаются выписки из Ветхого и Нового завета, Апостола, трудов Иоанна Златоуста. Несколько раз С.Б.Глебов возвращается к вопросу о брадобритии и бороде, ссылками на святых апостолов и отцов церкви он пытается доказать необходимость ношения бороды православному человеку.[63] Кроме того, встречаются чисто хозяйственные записи: о выдаче денег в займы под процент, о рекрутских наборах, об отправке дворовых людей по различным поручениям и т.п.[64]
Большая часть выписок (в том числе и хозяйственных) была зашифрована С.Б.Глебовым, и в Тайной канцелярии пришлось немало потрудиться, чтобы расшифровать большое количество документов, которые к тому же плохо сохранились. Расшифровка вписана между строк, а сам шифр представлял собой «простую литорею» и не был сложен для прочтения.[65]
Шифрованные записи сохранились и на полях «Кирилловой книги», принадлежавшей С.Б.Глебову.[66] Их содержание аналогично выпискам. На полях книги сохранились также расшифровки, сделанные во время розыска.
Все записи и выписки С.Б.Глебова, названные во время следствия «письмами», составлявшимися для распространения в народе с целью призыва к бунту, не носят никакого политического подтекста, но следователи сочли, что их вполне достаточно, чтобы обвинить С.Б.Глебова в государственной измене и заговоре и инкриминировать ему политическое преступление. Характерно, что ни сами «письма», ни выдержки из них, в отличие от писем к Е.Ф.Лопухиной, не были напечатаны, о них лишь достаточно глухо упоминается. В то же время «письма» стали краеугольным камнем обвинения С.Глебова.
Руководители следствия жесточайшими пытками старались добиться признания С.Б.Глебова в несовершенных им преступлениях. «Он имел также упорство по всем пунктам обвинения, — писал очевидец событий, — но его настолько терзали, что надеялся [скорее] умереть; среди прочих «любезностей» его положили в камеру [утыканную] маленькими кончиками гвоздей из очень крепкого дерева, по которым ему приходилось ходить голыми ногами, и в конце концов [он] проколол ступни насквозь. Один хирург по приказу царя посетил кнутованных и доложил, что ноги боярина ужасающе распухли и стоит опасаться гангрены».[67]
Следователи Тайной канцелярии пытались подкрепить свое обвинение показаниями жены и сына С.Б.Глебова, а также дворовой челяди. 22 февраля С.Глебов «розыскивался», т.е. его пытали. В этот день он получил 25 ударов кнутом, но ни в чем «не винился, кроме блуднага дела». В застенок для допроса была приведена жена С.Б.Глебова — Татьяна Васильевна. До настоящего времени считалось, что у С.Глебова было две жены. Нами на основании достоверного источника установлено, что он был женат один раз на Татьяне Васильевне, в девичестве Строевой-Степановской.[68]
На допросе она показала, что ездила к бывшей царице с мужем и одна, что муж ее ни с кем не «важивался», и вообще она ничего не знает о его делах, т.к. последнее время они находятся в разладе.[69] В следственном отделе о ней больше не упоминается, однако известно, что она не подверг-лась наказанию и, более того, после казни мужа ей была выделена часть его земельных владений и имущества.[70]
Допросы служанок жены С.Глебова — Пелагеи Михайловой, Авдотьи Львовой, Дарьи Михайловой и др. — практически ничего не дали следствию. Дворня знала, что их господин бывал в Суздале, но не более того.
Сын Степана Глебова Андрей, по-видимому, под угрозой пыток сказал, что его отец был в дружбе с епископом Ростовским Досифеем, ключарем Покровского монастыря и духовником Евдокии Федором Пустынным и ризничим Петром, тайно о чем-то с ними говорил и возил к ним «цифирные письма».[71] Эти показания сыграли решающую роль в ходе суздальского розыска.
Изучая московский этап розыска по делу царевича Алексея, мы убедились, что Петр и руководители следствия в общем контексте представлений о замыслах царевича Алексея на первый план упорно выдвигали «старомосковский» вариант оппозиции. У Петра была своя, достаточно простая версия: «Когда б не монахиня (т.е. бывшая царица — С.Е.), не монах (епископ Досифей — С.Е.) и не Кикин, Алексей не дерзнул бы на такое неслыханное зло. Ой, бородачи! Многому злу корень — старицы и попы; отец мой имел дело с одним бородачем (патриархом Никоном — С.Е.), а я с тысячами».[72] Мысль, что оппозиция, нерадивость и «замерзлое упрямство» Алексея вызваны влиянием попов, была главной мыслью Петра. Задолго до бегства царевича в Австрию царь писал сыну 19 февраля 1716 г.: «...Возмогут тебя склонить и принудить большие бороды, которые ради тунеядства своего ныне не в авантаже обретаются, к которым ты и ныне склонен».[73]
Несмотря на всю незаурядность своего интеллекта, Петр в кризисных политических ситуациях следовал элементарной логике деспота, основанной на тотальном отрицании собственной вины за возникновение конфликта с сыном. Он ориентировался прежде всего на поиск второстепенных причин. Петру I было выгодно выдвигать эту версию, так как, будучи царем-реформатором, он отчетливо осознавал, что православная церковь отчаянно противится его преобразованиям, а в Алексее видит единственную защиту и опору в будущем. Царю был противен сам дух православия, московской старины, теремного и церковного благолепия и благочиния. Гениальный прагматик, государь-мастеровой органически не мог воспринять нравственные абстракции православия. В «больших бородах» он видел исключительно тунеядцев и скрытых противников. Царь, мечтавший построить регулярное государство, в котором каждый имел бы обозначенное для него место в служебной иерархии и подчинялся точно сформулированным регламентам, ощущал несовместимость своей идеологии с христианской идеей духовного суверенитета каждого верующего и особой внегосударственной связи человека с церковью и Богом, перед которым все равны. Петр ощущал себя земным богом, вольным в своем праве перекраивать не только ландкарты государств, но и систему отношений «человек — церковь — Бог».
В период подготовки церковной реформы, в результате которой православная церковь должна была окончательно стать одним из винтиков государственной машины, Петр был заинтересован в том, чтобы «привязать» дело царевича Алексея к церковной оппозиции и, в итоге, нанести сокрушительный разгром его явным и мнимым сторонникам в среде православного духовенства, а затем полностью лишить церковь остатков самостоятельности. «Нетерпимый ко всякому инакомыслию, — писал петербургский историк Е.В.Анисимов, — даже пассивному сопротивлению, царь не мог допустить, что в его государстве где-то могут жить люди, проповедующие иные ценности, иной образ жизни, чем тот, который проповедовал сам Петр и который он считал лучшим для России».[74] Показания сына С.Глебова выявили ту самую фигуру, которая так была нужна царю для подкрепления его версии о связях Алексея с «бородачами».
Ею стал ростовский епископ Досифей — личность по-своему незаурядная и колоритная, даже для бурной эпохи преобразований. В отечественной историографии о Досифее, в отличие от его предшественника Св. Дмитрия Ростовского, написано крайне мало.
Известно, что Досифей, в миру Демид (Диомид) Глебов, происходил из дворовых людей Лопухиных и, вероятно, знал будущую царицу Евдокию Федоровну еще в молодые годы. С юношеских лет и на протяжении всей своей жизни он находился в теплых дружеских отношениях с Яковом Игнатьевым, впоследствии ставшим духовником царевича Алексея Петровича. Они вместе ходили по монастырям, совершали паломничества к мощам святых чудотворцев. Вместе с ними ходил по «Святой Руси» некий Абрам — холоп боярина Лукиана (Лукьяна) Лопухина и родственник Демида. Среди троицы друзей Абрам отличался особой набожностью и святостью, однажды «по сонному видению» он предсказал Демиду, что тот станет епископом, но его казнят, и советовал не уходить никуда от своего господина. В скором времени Абрам постригся в иноки под именем Стефана и поступил в ростовский Троицко-Варницкий монастырь, где прославился своим подвижническим образом жизни и великой святостью, в народе его называли «благоверным».[75] Демид также принял монашеский сан и уже через несколько лет стал игуменом Сновицкого Благовещенского монастыря около Владимира. Дальнейшая карьера игумена Досифея оказалась стремительным взлетом, и немалую роль в этом сыграли его «святые пророчества». Он был назначен архимандритом крупнейшего суздальского Спасо-Ефимьевского монастыря, а затем и придворного московского Новоспасского монастыря.[76]
По-видимому, в этот период (1708—1711 гг.) Досифей становится человеком, близким к семье А.Д.Меншикова. В то время, когда Досифей был еще архимандритом в Суздале, А.Д.Меншиков «подвергся судебному разбирательству по оказавшимся до него важным делам».[77] Боясь гнева Петра I, Александр Данилович обратился к известному своими пророчествами настоятелю с просьбой помолиться за него. Князь просил архимандрита узнать, освободит ли его Бог от всех неприятностей по «возникшим делам».[78] Разбирательство кончилось для А.Д.Меншикова благополучно, он остался в доверии у государя. Через некоторое время княгиня Д.Меншикова исходатайствовала у царя для Досифея сан епископа ростовского. В епископы Досифей был хиротонисан 24 июля 1718 г. и «учинен лествицею выше епископа крутицкого или сарского и полдонского, а ниже всех архиепископов».[79] Новый епископ частенько посещал дом А.Д.Меншикова. В 1714 г. он освящал московскую «фамильную» церковь Меншиковых — храм Архангела Гавриила. «В сырную неделю, — доносил управляющий князю, — преподобный Досифей, епископ Ростовский и Ярославский, служил литургию у церкви Архангела Гавриила на Чистом пруду, с празднованием благоверному князю Александру Невскому (небесному патрону А.Д.Меншикова — С.Е.), и пред литургией был молебен; а служил в новом сакосе, который сделан из посланной от вашей светлости материи, зело хорош».[80] Сам Досифей в том же году писал княгине Дарье Михайловне: «А сего июля 13 дня, по указу вашего святлейшества, на московском вашем дворе, церковь Божию, во имя Введения Пресвятыя Богородицы, мы освятили и в дом вашего святлейшества и со служащими учрежденною пищей довольствовались предовольно».[81] Известно, что Д.М.Меншикова отличалась набожностью и добропорядочностью, в ее московском доме близ Мясницких ворот проживал известный юродивый и блаженный Тимофей Архипыч, впоследствии свято чтимый царицей Анной Иоанновной.[82] Он, как и епископ Досифей, предрекал будущее и пророчествовал многим высшим особам государства.
В Ростове Досифей II развернул кипучую строительную деятельность, возводил новые и восстанавливал старые храмы, делал дорогие вклады в соборы и монастыри своей епархии.[83]
20 октября 1715 г. во время службы в день Св.Авраамия в Богоявленском монастыре епископ Досифей узрел в толпе молящихся своего старинного приятеля — инока Стефана, и когда тот узнал в одетом в богатые церковные облачения епископе друга юности Демида, то стал уговаривать сложить с себя сан и удалиться простым монахом на Соловки.[84] Епископ не послушал Стефана, и в 1718 г. пророчество инока сбылось.
Досифей был арестован в Москве, куда были созваны все высшие архиереи государства для участия в принятии отречения от престола царевича Алексея и присяги царевичу Петру. 23 февраля в собственноручном письме Досифей показал: «С Стефаном Глебовым у меня крайнего знакомства и любви не бывало, а как был я в Спасском-Ефимьевом монастыре архимандритом, Стефан приезжал в тот монастырь с бывшей царицей ночью, петь велели всенощные и молебны, и ко мне в келью Стефан хаживал, однажды с бывшей царицей у меня в келье и ужинали. Да приехал ко мне Стефан после того времени, как царское величество сочеталось законным браком с государыней царицей Екатериной Алексеевною, когда я был уже епископом, на Ростовское подворье и говаривал мне: «Для чего, архиереи, вы за то не стоите, что Государь от живой жены на другой женится?» И я ему сказал, что я не большой и не мое дело то и стоять мне о том не для чего».[85] 26 февраля на очной ставке с С.Б.Глебовым Досифей подтвердил написанное, но майор «с розыску» ничего не сказал, хотя ему было дано 9 ударов.[86]
На другой день состоялось низложение и расстрижение епископа Досифея. Архиерейскому собору православной церкви была предоставлена выписка о преступлениях епископа, подписанная П.А.Толстым. В ней, в частности, говорилось: «Царица скинула монашеское платье, как скоро стал ходить к ней епископ Досифей, на службе поминал ее царицею Евдокией, говорил ей о гласах от образов и об отце ея».[87] Приводились показания старицы Каптелины и духовника Ф.Пустынного о его пророчествах, а также собственноручное письмо Досифея. «И по тем распросам, — говорилось далее в выписке, — надлежит его, епископа, спрашивать и давать очныя ставки. А понеже он архиерейского сану, того ради, видя его помянутые и прочие непотребные дела, надлежит его обнажить от архиерейского сану соборно».[88]
Присутствующие на соборе иерархи первоначально отказались низложить Досифея, мотивируя это тем, что лишить епископского сана может только патриарх, которого в настоящее время нет в русской церкви. Тогда Петр спросил их: могут ли архиереи сами рукоположить в епископы? Получив утвердительный ответ, царь сказал: «Если можете произвести в епископы, то можете и расстричь!»[89] Архиерейский собор вынужден был подчиниться, и 27 февраля Досифей был лишен епископского чина, «извержен» из духовного сана и получил мирское имя Демид. Примечательны слова Досифея, сказанные им на соборе: «Посмотрите и у всех что на сердцах? Извольте пустить уши в народ, что в народе говорят; а на имя не скажу!»[90] Эти слова как нельзя лучше отражают настроения, царившие тогда в русском обществе. Не случайно Петр I так опасался в это время восстания и всячески заверял союзные державы, что в его государстве все спокойно.
На следующий день после расстрижения Досифею на дыбе припомнили сказанные накануне слова. Он объяснил, что говорил их «в сердцах», но потом признался под пыткой: «Как по присяге (имеется в виду присяга новому наследнику Петру Петровичу, происходившая 3 февраля — С.Е.), был он у царевны Марфы, она говорила с ним: «Напрасно-де государь так сказал, что большого сына отставил, а меньшого произвел: он-де только двух лет, а тот уже в возрасте».[91] В застенок не замедлили привезти царевну Марфу, которая на очной ставке созналась в «крамольных» словах.
Суздальский розыск вошел в новую стадию: принялись за царевну Марфу и ее приближенных. Певчий царевны с двух пыток (6 марта 1718 г. — дано 25 ударов кнутом; 8-го — 15 ударов) признался, что епископ Досифей неоднократно «хаживал» к царевне и сказывал ей о своих видениях и пророчествах, говорил, что царь в скором времени умрет, и будет «смущение», и «сказывал времена» (т.е. предсказывал сроки). Когда же царевна после спрашивала, «для чего не сделалось», «сказывал другие сроки» и предвещал, что «Государь возмет бывшую царицу, и будут у нее два детища, чего царевна желала».[92] 5 и 6 марта на очередных жестоких пытках Досифей не выдержал и сознался, что желал смерти Петру и воцарения Алексея, неоднократно пророчествовал, «для того чтоб быть царевичу Алексею Петровичу на царстве, и было б народу легче, и строение Петербурга умалилось и престало».[93]
Одновременно с допросами Досифея велись допросы А.Ф.Лопухина, проходившего и по кикинскому розыску. У него были изъяты письма от Евдокии Федоровны, от его сестры Настасьи (Анастасии) Троекуровой и царевны Марфы. Анализ этой корреспонденции позволяет сделать вывод о том, что А.Ф.Лопухин был одним из немногих людей, через которых Евдокия получала известия о сыне.[94] Абрам Лопухин оказывал ей и финансовую поддержку, но не жаловал сестру. Так, К.Матюшкин на допросе показал, что А.Ф.Лопухин неоднократно передавал через него сестре требования, чтобы «убралась» (т.е. надела монашеское платье и вела подобающий образ жизни).[95]
На очередном допросе Досифей «с розыску» сказал, что «года с четыре назад Абрам Лопухин спрашивал его: «Будет ли бывшая царица по-прежнему царицею с сыном? А буде государь ее не возмет, то когда он умрет, будет ли она царицею с сыном?» Досифей сказал: «Будет!» Лопухин отвечал: «Дай Бог хотя б после смерти Государевой она царицею была с сыном вместе!» Через день была устроена очная ставка А.Ф.Лопухина и Досифея (первому дано 15 ударов кнутом, второму — 19). Оба они признались, что желали смерти Петру I. Князь Семен Щербатов «с розыску показал»: «Лопухин говаривал: «Когда царевич царствовать будет, нам добро будет», в кругу своем с Григорием Собакиным, с Лопухиными, с Настасьей Троекуровой, с Варварой Головиной и другими сродниками».[96]
Материалы розыска убеждают, что уже к 1709—1710 гг. вокруг Евдокии сложился кружок недовольных политикой Петра и сочувствующих царевичу людей. Они были связаны между собой дружескими и родственными связями. Эта небольшая группа связывала все свои надежды с ожидавшейся смертью Петра и воцарением Алексея. Следует отметить, что ни один из проходивших по суздальскому розыску людей не занимал видного положения в государстве. По сути дела это была пассивная оппозиционная группа, укоренившаяся в провинции и тешившая себя иллюзиями и пророчествами о возвращении благостной старины и милых сердцу патриархальных старомосковских порядков, церковного благолепия и чинности. Она не располагала ни достаточными для активных действий средствами, ни связями, ни политической программой. Эти люди питали честолюбивые планы, мечтали утвердить клан Лопухиных у власти после вступления Алексея на престол, но на самом деле были представителями отжившей старины, людьми XVII в. В отличие от ближайшего окружения царевича Алексея Петровича, «суздальскую партию» вполне возможно отнести к укоренившемуся в отечественной историографии определению «консервативная боярско-церковная оппозиция».[97] Примечательно, что о существовании этой «партии» царевич Алексей даже не подозревал.
5 марта в Столовой палате московского Кремля состоялось собрание высших духовных и светских чинов, на котором был зачитан манифест с объявлением «преступлений» Евдокии и лиц, проходивших по суздальскому розыску.[98] А.Ф.Лопухин был отправлен в Петербург для дальнейшего розыска, а остальным были вынесены приговоры, подписанные «министрами»: князем И.Ф.Ромодановским, генерал-фельдмаршалом Б.П.Шереметевым, графом И.А.Мусиным-Пушкиным, генерал-адмиралом Ф.М.Апраксиным, графом Г.И.Головкиным, Т.Н.Стрешневым, князем П.Прозоровским, П.П.Шафировым, А. и В.Салтыковыми. К смертной казни были приговорены: майор С.Б.Глебов, расстрига Демид, казначей Покровского монастыря и духовник бывшей царицы Федор Пустынный, певчий царевны Марии Алексеевны Федор Журавский. К телесным наказаниям различной степени тяжести были приговорены 28 человек. Казни состоялись 15 марта 1718 г. на Красной площади в Москве при огромном стечении народа (очевидец событий ганноверский резидент Ф.Х.Вебер называет 200—300 тыс. человек).[99] Наиболее жестокой казни подвергся С.Б.Глебов. «Он должен быть посаженным на кол, — писал незадолго до казни саксонский дипломат И.Лосс, — так как он (Глебов — С.Е.) почти что в агонии от тех мучений, которые он пережил, Его Величество приказал хирургам наблюдать за его состоянием, и чтобы когда ему оставалось бы жить часа три, то его посадили бы на кол до смерти».[100] Сохранилось донесение иеромонаха Маркела, приставленного наблюдать за умирающим: «На Красной площади, против столба (имеется в виду каменный столб, сооруженный по приказу Петра I для размещения на нем голов и тел казненных по кикинскому и суздальскому розыску — С.Е.), как посажен на кол Степан Глебов, и того часа были при нем, Степке, для исповеди Спасского монастыря архимандрит Лапотинский, да учитель иеромонах Маркел, да священник того же монастыря Ануфрий; и с того времени, как посажен на кол, никакого покаяния им, учителям не принес, только в ночи, тайно, чрез учителя иеромонаха Маркела, [просил] чтобы он сподобил его Святых Тайн, как бы он мог принести к нему каким образом тайно; и в том душу свою испроверг, марта против 16 числа в полунощи в 8 часу во второй четверти».[101]
Современная немецкая брошюра сообщает следующие подробности этого ужасного зрелища: «Привезли Глебова на торговую площадь на санях в шесть лошадей. Его положили на стол и в задний проход воткнули железный кол, и вогнали его до шеи. Когда Глебов таким образом был посажен на кол, восемь человек отнесли его и водрузили на возвышенном месте; кол имел поперечную перекладину, так что несчастный мог сидеть на ней. Возле Глебова все время был русский священник. Чтобы осужденный на мучения не замерз и страдал дольше, на него надели меховое платье и шапку».[102]
Петр I надеялся, что майор перед смертью раскается и признается в преступлениях. Отсюда, по всей вероятности, запрет причащать умирающего и постоянное присутствие трех священников. Н.П.Вильбуа приводит легенду о том, что «царь подошел к жертве и заклинал ее всем святым, что есть в религии, признаться в своем преступлении и подумать о том, что он в ссоре должен предстать перед Богом. Приговоренный повернул небрежно голову и ответил презрительным тоном: «Ты, должно быть, такой же дурак, как и тиран, если думаешь, что теперь, после того, как я ни в чем не признался под самыми неслыханными пытками, которые ты мне учинил, я буду бесчестить порядочную женщину, и это в тот час, когда у меня нет больше надежды остаться живым. Ступай, чудовище, — добавил он, плюнув ему в лицо, — убирайся и дай спокойно умереть тем, кому ты не дал возможности спокойно жить».[103] Это не более чем легенда, так как Петр за день до казней уехал в Петербург, но она ярко характеризует Петра, желавшего до конца открыть «корень» якобы существующего заговора.
В 1721 г. по повелению царя указом Святейшего Синода Степан Глебов был предан анафеме. Произошло это, скорее всего, по той причине, что в 1720 г. на основании доноса возникло новое суздальско-ярославское дело о бывшей царице.[104] Были арестованы более 100 человек, общавшихся с Евдокией Лопухиной до 1718 г. Многие из арестованных были жестоко наказаны — биты кнутом, сосланы в Сибирь. Всплыло и имя Степана Глебова, которого, как нераскаявшегося преступника, по указу Синода предали посмертно церковному проклятью.[105]
Цесарский (цесарем в России называли императора Священной Римской империи германской нации) резидент О.А.Плейер, известный своей объективностью в изложении фактов, доносил венскому двору: «За два дня до отъезда моего в С.-Петербург происходили в Москве казни: майор Степан Глебов, пытанный страшно кнутом, раскаленным железом, горящими угольями, трое суток привязанный к столбу на доске с деревянными гвоздями, и при всем том ни в чем не сознавшийся, 15 марта посажен на кол часу в третьем перед вечером, и на другой день, рано утром, кончил жизнь. В понедельник, 17 марта, колесован архиерей Ростовский, заведовавший суздальским монастырем, где находилась бывшая царица, был обезглавлен, тело сожжено, а голова взоткнута на кол... Кроме того, иные наказаны кнутом, другие батогами всенародно и с обрезанными носами сосланы в Сибирь. Знатная дама из фамилии Троекуровых бита кнутом; другая, из фамилии Головиных, батогами. По окончании экзекуции княгиня, бывшая в большой силе при дворе, супруга князя Голицына, родная дочь старого князя и шацмейстера Прозоровского, привезена была в Преображенское; там на пыточном дворе в кругу сотни солдат положена на землю с обнаженной спиной и очень больно высечена розгами; после того отправлена к мужу, который отослал ее в дом отца. В городе на большой площади перед дворцом, где происходила экзекуция, поставлен четырехугольный столб из белого камня, вышиной около шести локтей, с железными спицами по сторонам, на которых взоткнуты головы казненных; на вершине столба находился четырехугольный камень в локоть вышиной; на нем положены трупы казненных, между которыми виднелся труп Глебова, как бы сидящий в кругу других».[106]
Петр I старался придать суздальскому делу широкую огласку. Был напечатан «Манифест или объявление, которое чтено в столовой палате, при освященном соборе, и Его Царского Пресветлого Величества, при Министрах, и прочиих духовнаго и гражданского чина людях. Лета 1718 марта в 5 день» тиражом в 1940 экземпляров, который продавался по 4 алтына. Освящение дела, по мнению царя, должно было придать большую законность процессу. В царствование внука Евдокии Федоровны императора Петра II этот документ изымался и уничтожался.[107]
Евдокию Федоровну Лопухину сослали в Ладожский Успенский монастырь. Бывшая царица избежала страшной участи других осужденных прежде всего потому, что письменно признала себя монахиней. Тем не менее, имеются сведения, что по приказу Петра Евдокия была тайно бичевана двумя монахинями.[108] Находясь в монастырском заключении в Ладоге (т.е. на землях Ингерманландии, подчиненных злейшему врагу бывшей царицы А.Д.Меншикову), она влачила жалкое существование и нуждалась в самом необходимом, о чем свидетельствуют многочисленные документы.[109] В 1725 г., после смерти Петра I, Евдокию Федоровну перевели в Шлиссельбургскую крепость, откуда ее освободил сын царевича Алексея Петр II.


Примечания
________________________________________
[1] Устрялов Н.Г. История царствования императора Петра Великого. СПб., 1859. Т.6. С.204.
[2] Там же.
[3] Там же. С.205.
[4] Там же.
[5] Ефимов С.В. Евдокия Лопухина — последняя русская царица XVII в. // Средневековая Русь. СПб., 1995. С.142—146.
[6] Ефимов С.В. Суздальский розыск 1718 г. // Труды Всероссийской научной конференции «Когда Россия молодая мужала с гением Петра», посвященной 300-летнему юбилею отечественного флота. Переславль-Залесский. 1992. Вып.1. С.108—115.
[7] Российский государственный архив древних актов (Далее — РГАДА). Ф.6. Оп.1. №77. Л.52—64.
[8] Устрялов Н.Г. Указ. соч. Приложение № 152. С.467.
[9] Ефимов С.В. Евдокия Лопухина... С.142.
[10] РГАДА. Ф.6. Оп.1. №112.
[11] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.17 // Соч. в 18 книгах. М., 1993. Кн.9. С.112.
[12] Письма царевича Алексея Петровича к его духовнику Якову Игнатьеву //
Чтения в Обществе истории и древностей российских. (Далее — ЧОИДР). 1861. Кн.3. Отд.2. С.36.
[13] Дело царевича Алексея Петровича по известиям голландского резидента
Де Биэ // Русский Архив. (Далее — РА). 1907. №7. С.317.
[14] Спасо-Ефимьев монастырь в Суздале находился напротив Покровского монастыря.
[15] Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.206.
[16] Там же.
[17] РГАДА. Ф.6. Оп.1. №122. Л.76.
[18] Там же. Л.80—81 об.
[19] Там же. №78. Л.16—17.
[20] Л[еонид], А[рхимандрит]. Память о царице Евдокии Федоровне на ее родине (село Серебряное, близь Мещевского Георгиевского монастыря). // РА. 1873. №4. С.648—653.
[21] Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.207.
[22] Ефимов С.В. Евдокия Лопухина...С.140—142.
[23] Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.207.
[24] Там же.
[25] Двоюродный брат С.Б.Глебова — Федор Никитич Глебов — с 1699 г. имел чин генерал-майора и майора лейб-гвардии Преображенского полка (с 1714 г.), родной брат — Федор Богданович — генерал-аудитора в «сибирских городах». Кроме того, Глебовы состояли в родстве с Лопухиными и Куракиными и располагали значительными связями при дворе. (Власьев Г.А. Род дворян Глебовых. М., 1911. С.17, 41—42.)
[26] Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России. М., 1788. Ч.6. С.35; Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.208.
[27] Брикнер А.Г. История Петра Великого. СПб., 1882. С.361.
[28] Павленко Н.И. Петр Великий. М., 1990. С.408.

[29] Власьев Г.А. Указ. соч. С.17.
[30] Там же. С.18.
[31] Там же.
[32] РГАДА. Ф.6. Оп.1. №112. Л.50—51 об.
[33] Там же. Л.68—68 об.
[34] Манифест или объявление, которое чтено в столовой палате, при освященном соборе, и Его Царского Пресветлого Величества, при Министрах, и прочиих духовнаго и гражданского чина людях. Лета 1718, марта в 5 день. [М., 1718.] С.3—7.
[35] Есипов Г.В. Царица Евдокия Федоровна // Русские достопамятности. 1863. Т.1. Вып.6. С.9—10.
[36] Манифест. С.4.
[37] Там же.
[38] Семевский М.И. Покровский девичий монастырь в Суздале — место заключения царицы Е.Ф.Лопухиной // Русский вестник. (Далее — РВ). 1860. Т.30. №2. С.559—599; Ефимов С.В. Евдокия Лопухина... С.143—144.
[39] Манифест. С.7.
[40] РГАДА. Ф.6. Оп.1 №112. Л.70 об.
[41] Манифест. С.7.
[42] Есипов Г.В. Царица Евдокия Федоровна Лопухина. // РВ. 1859. Т.21. №10. С.544—545.
[43] Черепнин Л.В. Русская палеография. М., 1956. С.434—458.
[44] Письма русских государей и других особ царского семейства. М., 1862. Ч.3. С.69.
[45] Манифест. С.7.
[46] РГАДА. Ф.6. Оп.1 №112. Л.61—65 об.
[47] Там же. Л.61.
[48] Там же. Л.61—65.
[49] Там же. Л.61.
[50] Там же. Л.66.
[51] Там же. Л.67.
[52] Там же. Л.70 об.
[53] Там же. Л.76—76 об.
[54] Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.210.
[55] Там же. Приложение №156. С.470.
[56] Вильбуа Н.П. Рассказы о русском дворе. // Вопросы истории. 1991. №12. С.203, 206.
[57] РГАДА. Ф.6. Оп.1. №112. Л.68—68 об.
[58] Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.210.
[59] Лилов А. О так называемой Кирилловой книге. Казань. 1858. С.4.
[60] РГАДА. Ф.6. Оп.1. №111. Л.2—2 об.

[61] Там же. Л.4.
[62] Там же. Л.6.
[63] Там же. Л.10—15 об.
[64] Там же. Л.17—28.
[65] Ефимов С.В. Автографы Петра Великого. Каталог. СПб., 1995. С.20—22.
[66] Зернова А.С. Надписи на книгах московской печати XVI—XVII вв. в собрании отдела редких книг ГБЛ // Книга: Исследования и материалы. М., 1992. Сборник №66. С.109—111.
[67] Peter der Grosse und Zarewitz Alexei. Vornehmlich nach und aus gesandtschaftlicher Correspondenz Fredr. Christian Weber's // Hrsg. von E.Herrmann. Leipzig. 1880. Teil.2. S.55. №45.
[68] Долгорукий П.В. Российская родословная книга. СПб., 1853. Т.3. С.54; Влась-
ев Г.А. Указ. соч. С.41—42; Московские актовые книги XVIII столетия. М., 1896. Т.3. С.170. №313. В книге зафиксирована купчая, в которой указаны границы участка «с др[угой] стороны — вд[овы] Татьяны Васильевой дч. (дочери — С.Е.) Строевой-Степановской ж[ены] Глебова...»
[69] РГАДА. Ф.6. Оп.1. №112. Л.74 об.
[70] Там же.
[71] Там же. Л.75.
[72] Соловьев С.М. Указ. соч. Кн.9. С.175.
[73] Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.349—350.
[74] Анисимов Е.В. Время Петровских реформ. Л., 1989. С.343.
[75] Титов А.А. Летописец о ростовских архиереях. СПб., 1890. С.43—44.
[76] Там же. С.16—17; Виденеева А.Е. К биографии ростовского епископа Досифея // Труды Всероссийской научной конференции «Когда Россия молодая мужала с гением Петра», посвященной 300-летнему юбилею отечественного флота. Переславль-Залесский. 1992. Вып.1. С.116—121.
[77] Розанов Н.П. Церковь Архангела Гавриила в Москве на Чистом пруду, или Меншикова башня // Русские достопамятности. М., 1877. Т.2. Ч.5. С.9—10.
[78] Там же. С.9.
[79] Титов А.А. Указ. соч. С.16—17.
[80] Розанов Н.П. Указ. соч. С.8—9.
[81] Там же. С.10.
[82] Там же.
[83] Виденеева А.Е. Указ. соч. С.120—121.
[84] Титов А.А. Указ. соч. С.44.
[85] РГАДА. Ф.6. Оп.1. №112. Л.81—82 об.
[86] Там же. Л.87—87 об.
[87] Устрялов Н.Г. Указ. соч. Приложение №160. С.479.
[88] Там же. С.478—480.
[89] Голиков И.И. Указ. соч. С.38.
[90] Соловьев С.М. Указ. соч. С.171.
[91] Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.214.
[92] РГАДА. Ф6. Оп.1. №47. Л.89—89 об.
[93] Манифест. С.15.
[94] Переписка А.Ф.Лопухина в его деле: РГАДА. Ф.6. Оп.1 №47.
[95] Там же. Л.93—94.
[96] Там же. №112. Л.89 об.
[97] Ефимов С.В. Суздальский розыск 1718 г. С.114.
[98] Повестка о собрании 5 марта 1718 г. (Документы по делу царевича Алексея Петровича, вновь найденные Г.В.Есиповым) // ЧОИДР. 1861. Кн.3. Отд.1. С.320—326.
[99] Вебер Ф.Х. Записки о Петре Великом // РА. 1872. Вып.6—9. Стб.1146.
[100] Peter der Grosse und Zarewitz Alexei... Leipzig. 1880. Teil.2. S.208.

[101] Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.213.
[102] Ausfurliche Beschreibung in der Hauptstadt Moscau, den 28 Mart, dieses 1718 Jahres in Beyseyn einer unzehligen Menge Volks, vollozogenen grossen Execution. [1718]. S.4.
[103] Вильбуа Н.П. Указ. соч. С.206.
[104] РГАДА. Ф.6. Оп.1 №135, 139, 140, 143, 144; Веретенников В.И. История Тайной канцелярии Петровского времени. Харьков. 1910. С.352.
[105] Тихонравов К.Н. Проклятье Глебова // Русская старина 1876. Февраль. Т.14. С.442—443.
[106] Устрялов Н.Г. Указ. соч. С.224—226.
[107] Пекарский П.П. Наука и литература при Петре Великом. СПб., 1862. Т.2. С.414—419; Битовт Ю. Редкие русские книги и летучие издания XVIII в. М., 1905. С.46—47.
[108] Historie anecdotique d'Eudoxie Pheodorovna et de l'epouse de Pierre le Grand. Paris. 1867. P.110.
[109] Есипов Г.В. Царица Евдокия Федоровна // Русские достопамятности. 1863. Т.1. Вып. 6. С.24—31.