http://books.google.ru/books?id=_3ZuAAAAMAAJ&pg=PA91&dq=%22land+in+a+gentle+slope+stretches+away+to+the+Bay+%22+inauthor:John+inauthor:M+inauthor:Tronson&hl=ru&ei=1rtGTM2EDdO7jAfwwdD0Bg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CC0Q6AEwAA#v=onepage&q=%22land%20in%20a%20gentle%20slope%20stretches%20away%20to%20the%20Bay%20%22%20inauthor%3AJohn%20inauthor%3AM%20inauthor%3ATronson&f=false

Personal narrative of a voyage to Japan, Kamtschatka, Siberia, Tartary, and various parts of coast of China
Автор John M. Tronson
Издатель Smith, Elder & co., 1859

Стр 90 и далее.

On the 23rd May, H.M.S. President, with RearAdmiral Bruce, bore down on us. Captain Stirling went on board to communicate with the Commander-in-Chief, and received orders to rendezvous twenty miles southeast of Avatska. The officers of the President kindly sent us a file of " The Times "—a great treat, which we duly appreciated. We saw H.I.M.S. Alceste and took her in tow. Steaming towards the rendezvous, we saw many whales spouting, swimming in a southeasterly direction, the course of the current. The weather was fine and frosty.

23 мая (1855 г.) H.M.S. President, с контр-адмиралом Брюсом, привалился к нам. Капитан Стирлинг перешел на фрегат переговорить с главнокомандующим, и получил приказ: встретимся в двадцати милях к юго-востоку от Авачи. Офицеры President любезно послали нам номер "Таймс" - "деликатес", который мы должным образом оценили. Мы увидели H.I.M.S. Alceste и взяли его на буксир. Двигаясь к точке встречи, видели множество китов, плывущих по течению на юго-восток, выбрасывая фонтаны. Погода была прекрасная, морозная.

On Sunday morning the 27th May, 1855, the most southern part of Kamschatka became visible. Cape Lopatka bore west by north, distant seventeen miles. This cape is in Latitude 51° 2' N., and Longitude 156° 46' E. As we approached the coast, the country appeared bold and mountainous : a range of peaks with connecting ridges ran in the direction of the peninsula. Clothed in the winter garb of snow, the summits of the mountains know no summer. Some prominent points or projecting cliffs exposed to the sun's rays stand dark and bold, and contrast strongly with the dazzling whiteness. The coast line is abrupt and precipitous. Caverns are formed by the continual washing of the waves, whose hoarse murmur can be heard at a considerable distance. These are the abodes of the sea-cow and otters. Higher up, in crevices, the sea-birds build their nests and rear their young. In these latitudes a calm bright day is usually succeeded by a dense fog ; and on the 28th we were favoured by one thick and tangible, almost as wetting as a Scotch mist. This was dispelled on the following day by a fresh breeze, and we found ourselves within a few miles of Avatska lighthouse. None of the ships of the squadron were in view, and thinking that they might have sailed into the bay of Avatska, we entered the narrow passage and steamed around the bay; the officers and crew being at their assigned quarters ready for action. But not a single ship was visible, English, French, or Russian. It was plainly evident that the Russian squadron had lost no time in leaving the port upon the breaking up of the ice; we therefore returned to the rendezvous to await the arrival of the missing ships.

В воскресное утро 27 мая 1855 показалась в виду южная оконечность Камчатки. Мыс Лопатка двигался на запад по северу, на удалении семнадцати миль. Этот мыс находится на широте 51 ° 2' N., и долготе 156 ° 46' О. Когда мы приблизились к побережью, он оказался обрывист и горист: череда пиков и хребтов тянулась вдоль полуострова. Одетые в зимние снега, верхушки гор не знали лета. Отдельные выступающие мысы и утесы, подставленные солнцу, были черны и круты, резко контрастируя с окружающей белизной. Береговая линия зубчата и обрывчата. Видны гроты, выбитые беспрестанными волнами, чей хриплый рокот слышен издали. В них обитают морские коровы и каланы. Выше, в щелях, морские птицы строят свои гнезда и выводят птенцов. В этих широтах за тихим ясным днем обычно приходит густой туман; и 28-го он нас осчастливил, густой и почти осязаемо влажный, как шотландская морось. На следующий день его развеял свежий бриз, и мы обнаружили себя в пределах нескольких миль от маяка Авачинской бухты. Ни единого корабля эскадры не было в поле зрения, и думая, что они, возможно, уже в бухте, мы вошли в узкий проход и проплыли круг бухты; офицеры и команда стояли по местам, готовые к бою. Но ни одно судно не было замечено – ни английское, ни французское, ни русское. Было очевидно, что руская эскадра не упустила ни часу, покинув порт сразу по вскрытии льда; потому мы возвратились к назначенному месту ждать прибытия остальных кораблей.

The appearance of the country around the Bay of Avatska is sublimely beautiful to any one who admires nature in her grandest and boldest forms: mountains, whose summits rise high above the clouds , bold headlands, and rocks, which in vain oppose the mighty force of the sea, as evidenced by the white surf rolling for miles over shallows, and slowly undermining the present imposing promontories. The entrance to the bay is deep, and nearly two miles in breadth. On the right, there is a prominent headland, with a light-house erected upon it; from this the land in a gentle slope stretches away to the Bay of Rakouina, an inlet from the Bay of Avatska. The left side of the entrance is low and wooded; many birches and stunted pines dot the snow, and being leafless appear as withered trees, their branches burdened by snow. The mouth of the bay, is in lat. 52° 51' N., long. 158° 48' E., to the N. W., and it is four miles long : its surface, as we passed, was covered with wild-fowl. Three prominent rocks stand isolated on the right and within the bay; and, on the left, there is a small rocky islet, with the riu'ns of a house upon it. Avatska is 25 miles in circumference, a magnificent sheet of water, land-locked and sheltered; a range of mountains encircles it: three high peaks, at elevations of from 9000 to 11,000 feet above the level of the sea, from their great height and size appear to overhang the bay, though, in reality, they are upwards of 50 miles distant, and give a grand aspect to this distant settlement. One of these mountains, a volcano, called " Koselskoi," was in action during our visit, and sent forth dense volumes of smoke; the others, though inactive, are probably volcanoes. The town of Petropolovski stands in a sheltered valley, seven miles distant from the lighthouse.

Вид окрестностей Авачинской бухты величаво прекрасен для каждого, кого восхищают самые громадные и крутые формы природы: горы, вершины которых возносятся над облаками, обрывистые мысы скалы, которые отваживаются противостоять могучей силе моря, но белый прибой, катящийся по береговой полосе, медленно подтачивает внушительные утесы. Вход в бухту глубок и почти две мили в ширину. Справа выступает мыс с маяком; от него суша идет, постепеннно понижаясь, к бухте Раковой, фьорду Авачинской бухты. Левая сторона входа низка и лесиста; множество берез и низкорослого сосняка торчат из снега, голые как сухостой, их ветви отягощены снегом. Устье бухты находится в шир. 52 ° 51' N., долг. 158 ° 48' О., к N. W., ширина устья четыре мили: гладь ее, сколько мы видели, была усажена дикими птицами. Три видных скалы стоят отдельно справа сразу как войдешь в бухту; а слева есть маленький скалистый островок, с развалинами дома на нем. Бухта Авача составляет 25 миль в окружности, великолепное зеркало воды, защищенное от моря; цепь гор окружает ее: три высоких пика, высотой от 9000 до 11 000 футов над уровнем моря, по громадности своей кажутся нависающими над бухтой, на деле же удаленные на 50 миль, придают грандиозную зрелищность этому отдаленному поселению. Одна из этих гор, вулкан под названием Козельский, как раз действовала во время нашего посещения и выбрасывала плотные клубы дыма; другие, хотя бездействовавшие, вероятно тоже являются вулканами. [Извергался, разумеется, Авачинский влк., а не Козельский; в вулканах запутал всех еще Дюпти-Туар.] Город Петропавловск стоит в защищенной долине, в семи милях от маяка.

The town, in the distance, appeared a picture of desolation : not a moving creature to be seen, save some starving dogs, which howled piteously; not a ripple on the surface of the water, unless where the smooth long swells broke on the beach. The air was calm, cool, and still; and the outlines of the distant mountains were well defined against a cloudless sky. The sun in setting threw his parting rays on the sides of the hills, lighting them up with various hues of brilliancy, from dazzling white to that of burnished gold; the sky itself, having that soft blending of colours, from pale blue to a deep golden hue: that phase of evening, which painters like so much to introduce into their sunsets; the shaded valleys grew darker and darker, 'till, by degrees, a thick white mist stole upwards from them, hovered around the tops of the hills, and became tinged with delicate shadowy tints ere the sun had finally departed for the night. Such was the first sunset we witnessed from the Bay of Avatska. I have seen it equalled but on one occasion, when off Cape Farewell in Greenland; where pinnacled rocks, high and pointed, too precipitous for snow to rest upon them, rose black above the snow-clad land, and huge icebergs, threw back the sun's rays from their sides and summits, on the deep blue water, like masses of frosted silver : the icebergs rested on the water, and the sides were smooth as glass, with pale-blue veins running in all directions; the sun, in setting, lit up the heavens with tints changing and deepening, till the short night of those latitudes brought with it the aurora borealis, ever waving—mysterious— beautiful.

Город издали являл картину запустения: никакого движения жизни, кроме разве голодных, жалобно завывающих собак; ни следа на глади воды, не считая горбинок берегового наката. Воздух был тих, прохладен и недвижим; и контуры удаленных гор ясно видны на безоблачном небе. Садившееся солнце бросало прощальные лучи на склоны холмов, придавая им блеск, от великолепного белого до зеркально-золотого; в небе цвета переливались от светло-голубого до насыщенного золотого: именно та фаза вечера, которую любят художники, живописующие закаты; тенистые долины становились темнее и темнее, пока плотный белый туман не выполз из них, окутывая вершины холмов, он становился все темнее, пока солнце не ушло наконец на ночной покой. Таков был первый закат, виденый нами в Авачинской бухте. Я лишь раз видел нечно подобное близ мыса Фаруэлл в Гренландии; где скальные пики, слишком крутые, чтобы удержать снег, чернели над заснеженной равниной, и огромные айсберги отбрасывали лучи солнца своими гранями и вершинами, как массы морозного серебра на среди синего моря; айсберги покоились на воде, и бока их были гладки, как стекло, с нежно-голубыми прожилками; заходящее солнце освещало небеса, меняя и сгущая краски, до короткой ночи тех широт, принесшей с собой северное сияние, всегда волнующее, таинственное, прекрасное.

Six ships appeared on the morning of the 31st May; they were prevented from making the land by continual fogs. They proved to be H.M.S. President, 50 guns, with flag of Rear-Admiral Bruce; H.M.S. Pique, 40 guns; H.M.S. Dido, 18 guns; H.M. screw-steamer Brisk, 6 guns: H.I.M.S. Alceste, 50 guns ; and H.M. screw-steamer Encounter, 14 guns; which, with the Barracouta, 6 guns, paddle-wheel steamer, formed a strong squadron. An American store-ship, the Nile, accompanied the squadron into the bay. The ships took up their positions opposite the town and batteries of Petropolovski; the latter, judging from an old plan, appear to have been strengthened and increased in number since the engagement in 1854. The town is well protected by nature and by art.

Шесть кораблей появились утром 31-ого мая; беспрестанные туманы не давали им подойти к земле раньше. Это были H.M.S. President, 50 пушек, под флагом контр-адмирала Брюса; H.M.S. Pique, 40 пуш.; H.M.S. Dido, 18 пуш.; винтовой H.M. пароход Brisk, 6 пуш.; H.I.M.S. Alceste, 50 пуш. и винтовой H.M. пароход Encounter, 14 пуш; присоединившись к колесному пароходу Barracouta, 6 пуш., они образовали сильную эскадру. Американский транспорт снабжения, Nile, вошел в бухту вместе с эскадрой. Корабли заняли позиции напротив города Петропавловска и его батарей; последние, судя по старому плану, выглядели усиленными и более многочисленными, нежели в битве 1854 г. Город хорошо защищен природой и усилиями людей.

On the 1st June, the Admiral and Captains of the squadron came on board, and we steamed into the harbour of Petropolovski. It is formed by a promontory, running almost north and south, parallel with the mainland on the east, and which separates and shelters it from the bay. The harbour is divided into an inner and outer harbour by a spit of sand, projecting from the mainland in a north-westerly direction : when Captain Clarke visited this place, the town, or ostrog, was built on this spit. The passage between the harbours is very narrow ; we found good anchorage from 6 to 18 fathoms in depth within the spit: numerous rivulets empty themselves into the bay and harbours. On a stunted flag-staff, close to a log-house, floated an American ensign ; three individuals were sauntering about, the only occupants at present of the town; and having despatched a boat for them, they lost no time in coming on board. " I guess ye're rather late, Admiral," said the first of our visitors, as he advanced to the quarter-deck. They were traders from the United States, residing at Petropolovski, and the spokesman was the principal of the firm. He informed us, that towards the end of March, the Russians received instructions to take their departure from this place in the ships that wintered here, as soon as possible. The Emperor expected that the Bay of Avatska would have been honoured ere this by fourteen ships of war. Up to the time of receiving instructions from St. Petersburgh, they had been very busy in strengthening the batteries, and fitting them for the reception of ships' guns. No doubt our informant knew of the destination of the ships ; he said 'twas likely they were at Anadir : very unlikely, we thought. It was not to be supposed that he would repay kindness by a betrayal of confidence; iior do I believe he was asked to do so. Ere we left the port, an individual volunteered a statement that the Russians left for the river Amur. The traders spoke in the warmest terms of the kindness of the Russian residents, confirming merely what we already had heard of from Arctic navigators who had occasion to visit the town of Petropolovski.

1 июня адмирал и капитаны эскадры прибыли к нам на борт, и мы вошли в гавань Петропавловска. Она образована мысом, который тянется почти точно с севера на юг, параллельно основному берегу и отделяет гавань от бухты и защищает. Гавань разделена на внутреннюю и внешнюю гавань песчаной косой, вытянутой от материка в северо-западном направлении: когда капитан Кларк посетил это место, на этой косе и располагался город, или острог. Проход между гаванями очень узок; мы нашли хорошее место для стоянки глубиной от 6 до 18 морских саженей во внутренней гавани; многочисленные ручьи впадают в бухту и в гавани. На зыбком флагштоке, у бревенчатого дома, колыхалось американское знамя; три человека бродили рядом, единственные обитатели города; посыланная лодка доставила их на борт. "Я полагаю, вы опоздали, адмирал", - сказал первый из прибывших, пройдя на квартердек. Это были торговцы из Соединенных Штатов, проживающие в Петропавловске, а говоривший был руководитель фирмы. Он сообщил нам, что к концу марта русские получили инструкцию покинуть место на судах, зимовавших здесь, и как можно скорее. Император ожидал, что в Авачинскую бухту придут до четырнадцати неприятельских кораблей. До момента же получения инструкций из С-Петербурга шла напряженная работа по укреплению батарей и их подкотовки под корабельные пушки. Без сомнения, наш информатор знал, куда ушли корабли; он сказал, они вероятно в Анадыре; мы подумали, это уж навряд ли. С какой бы стати он выдал нам тайну, платя русским предательством за добро; полагаю, он сказал то, что его попросили сказать. Позже, перед тем как мы покинули порт, один человек сообщил нам, что русские уплыли в реку Амур. Торговцы очень тепло отзывались о доброте русских, только подтверждая слышанное нами от арктических мореплавателей, имевших случай посетить город Петропавловск.

The town lies partly in a valley, open towards the harbour, and partly on the side of a hill, east of the harbour; it is sheltered by hills and mountains from almost every wind, unless south and south-west: it consists of about two hundred houses, including church, barracks, hospital, and dockyard stores. The Government buildings are roofed with iron, painted red; and constructed of logs, laid horizontally, rough externally, smooth within : the interstices being packed with moss, the houses are dry and warm; some have porticoes, running the entire length of the building, elevated a few feet above the soil. The barracks are large and commodious, but in a filthy condition : the floor appeared as if it had not been cleaned since it was first laid ; under each bedplace was a receptacle for clothes, boots, and hatchets : each soldier is provided with one of the latter. Making every allowance for extra work and haste in leaving the port, the state of the barracks, and some other of the buildings, told little in favour of the discipline of the garrison. Government-house, roomy and comfortable, having a large nursery with a fair supply of small bedsteads, spoke in forcible language of a numerous family ; and from a number of school-books, in German, French, and English, scattered about, as well as from a wellstored workshop, one was led to infer that the Governor and his amiable wife spared no pains in the education of their children. Many exotic plants from China and India were placed on stands in one of the rooms ; a few China vases had been wantonly smashed. There was a small garden attached to the house, for the cultivation of vegetables; but the earth was frozen for a considerable depth, and no sign of vegetation on the 1st June. At the foot of the garden there is a pillar erected to the memory of Behring, the illustrious navigator.

Город находится частью в долине, ведущей к гавани, и частью на склоне холма, к востоку от гавани; он защищено холмами и горами от ветров, кроме южных и юго-западных; он состоит приблизительно из двухсот домов, включая церковь, казармы, больницу, и склады верфи. Казенные здания крыты железом, выкрашенным красным, а построены из горизонтальных бревен, грубых снаружи, гладких изнутри; щели конопачены мхом, здания сухи и теплы; у некоторых есть портики вдоль всей стены, приподнятые на несколько футов от земли. Казармы велики и просторны, но засрамлены: пол, казалось, не мыт со дня как настелили; под каждой койкой имелся ящик для одежды, ботинок, и топора: топор полагался каждому солдату. Делая скидку на сверхурочную работу и поспешность отъезда из порта, все же состояние казарм и некоторых других зданий мало свидетельствует в пользу дисциплины гарнизона. Дом губернатора, просторный и удобный; большая детская с чередой кроваток недвусмысленно говорила о многочисленности семейства; множество учебников немецких, французских, английских, также как хорошо оснащенная мастерская, позволяли сделать вывод, что губернатор и его любезная жена прилагали все усилия к образованию своих детей. Много экзотических растений из Китая и Индии стояли на подставках в одной из комнат; несколько китайских ваз были нарочно разбиты. Маленький сад примыкал к дому, для выращивания овощей; но земля в глубине была еще замерзшей, и никаких признаков растительности 1-ого июня. В нижней части сада есть столб, установленный в память о Беринге, прославленном мореплавателе.

The Greek church is situated near the Government House and is a neat structure of wood, with cupola, globe, and Greek cross. The interior is simple, and adorned with a pretty altar elevated a few steps above the floor; a semicircular railing separating it from the body of the church : two fluted pillars richly gilded supported an arch at the back of the altar, and a gilded " glory " adorned its centre. Pictures of saints on the walls of the building, and the floor painted in yellow and black chequers, without seats, completed the adornments of this place of worship. I looked in vain for the pictures presented by Behring. The Admiral placed four sentries at different parts of the church, and during our stay it was strictly guarded.

Греческая церковь стоит рядом с домом губернатора и представляет собой опрятную деревянную постройку, с куполом, шаром и греческим крестом. Интерьер прост и украшен красивым алтарем, поднятым на несколько ступеней над полом; полукруглая ограда отделяет его от пространства церкви: два резнных, богато золоченых столба поддерживают арку за алтарем, и позолоченный "нимб" украшает его центр. Изображения святых на стенах и пол, раскрашенный в желто-черную шашечку, без сидений, исчерпывают украшения этого храма. Я тщетно искал картины, подаренные Берингом. Адмирал поставил четырех часовых в разных частях церкви, и во время нашего пребывания ее строго охраняли.

That part of the town inhabited by the Kamtschatdales is irregularly built and very dirty, the passages or lanes between them being soft and muddy. The natives occupy two descriptions of houses. Jourts, or winter huts, are oblong, and sunk in the earth between five and six feet in depth; a wicker roof supported on poles being covered over with earth and straw. The hut in the distance resembles a mound of earth; and a square hole in the centre of the roof serves as chimney, door, and window. In the side, on a level with the soil, is another aperture, which I have been told is for females to pass through: I can't conceive why it would not also suit for the males. A low bench runs round the interior of the hut, which answers for beds and seats. A fire-place occupies one end of the apartment; and the earthen floor is hard and dry. The lalagan, or summer hut, is erected on poles about eight feet from the ground; rafters are lashed to these poles, and a conical hut erected upon them, thatched with sedge and branches of shrubs. A door at each end communicates with the interior, which is reached by steps notched in a beam of timber. Fish and other eatables for winter stock are kept suspended in the lower part of the lalagan, and are always exposed to a current of air. The hospital and school-house are well situated, dry, neat, and clean. The interiors of the Russian houses are adapted to mitigate the severity of the climate ; a large stove built of brick, placed in the kitchen, projects into the principal sitting-room, and thus imparts warmth to the most important divisions of the house. In many of the houses I entered I observed illustrations taken from the Illustrated News pasted up in conspicuous positions, and amongst them I recognised the familiar face of Albert Smith. Broken sleighs, hoops, and barrels, lay scattered around. The snow melting, exposed the dead bodies of dogs, once faithful and useful: many of these poor animals had been left behind to starve, some yet roamed from house to house, whining piteously ; out of compassion we took three on board, other ships did likewise, and a few swam alongside the ships and were taken on board half famished.

Часть города, населяемая камчадалами, построена беспорядочно и очень грязна, проходы и переулки хлюпки и грязны. Аборигены живут в домах двух типов. Юрты, или зимние хижины, продолговаты и погружены в землю на глубину пять-шесть футов; крыша из ивняка, подпертая жердями, засыпается землей и соломой. Издали хижина выглядит земляной кучей; а квадратное отверстие в центре крыши служит и дымоходом, и дверью, и окном. Сбоку, на уровне земли, другое ответстие, как мне сказали, вход для женщин; не могу взять в толк, чем оно не годится для мужчин. Внутри низкая скамья вдоль стен служит кроватями и сиденьями. Очаг занимает один конец помещения; глиняный пол тверд и сух. Балаган, или летняя хижина, устанавливается на жердях футах в восьми над землей; к жердям привязываются поперечные балки, а поверх ставится конический шалаш, покрытый соломой с осокой и ветками. Внутрь ведут двери с каждого конца, до которых можно добраться по зубцам-ступеням, вырубленным в бревне. Рыба и другие съестные припасы на зиму хранятся подвешенными в нижней части балагана и всегда подставлены потоку воздуха. Больница и здание школы хорошо расположены, сухи, опрятны и чисты. Интерьеры русских зданий приспособлены, чтобы смягчить суровость климата; большая кирпичная печь помещена в кухне, но выступает и в главную гостиную, и таким образом, отдает тепло самым важным помещениям дома. Во многих домах, куда я заходил, видел картинки из "Illustrated News", приклеенные на видном месте, и среди прочих я узнал знакомое лицо Альберта Смита. Сломанные санки, ободья и бочонки валяются вокруг. Снег тает, обнажая трупы собак, когда-то преданных и полезных: множество этих бедных животных были брошены на голодную смерть, некоторые еще бродили от дома к дому, скуля жалобно; из сострадания мы взяли на корабль троих, другие суда поступили так же, а некоторые плавали рядом с кораблями и были взяты на борт, полуживые от голода.

The Kamtschatka dog is a little larger than the Highland shepherd dog, broad chested, with strong limbs, ears small and erect, and wolf-eyed: I have observed some with a white circle exterior to the iris. They have long coarse hair, varying in colour from pale dun to dark brown; tail bushy and curling. Their bark is peculiar, and not easily described. The dogs alone are used for the sledges, the bitches being kept for breeding. They are capable of enduring great fatigue and privations, frequently more than two days without food, yet performing a journey of upwards of an hundred miles, ill-fed on offal and entrails of fish during the winter, and allowed to roam about the hills in summer and cater for themselves. From what I have seen of them I do not consider them sagacious, or fonder of the hand that feeds than that which punishes them. They do not bear a change from the cold climate of Kamtschatka to the warmer one of China without much suffering; the increase of heat causes them to pant, they become lazy, their hair falls off gradually, they refuse to eat, pine, and die. I speak of my own experience alone: many animals gradually become adapted to the climate in which they are placed by circumstance; not so with this useful animal.

Камчатская собака малость крупнее горской (шотландской) овчарки, широкогруда, лапы сильные, уши маленькие и стоячие, глаза волчьи: я заметил у некоторых белый ободок вокруг радужки. Шерсть длинная, жесткая, цвет меняется от палевого до темно-бурого; хвост мохнатый и закрученный. Их лай своеобразен и трудноописуем. В упряжку берут только псов, сук оставляют на развод. Они выносливы и стойки к лишениям, порой больше двух дней без пищи, а пробегают сто с лишним миль все же выполняя поездку вверх ста миль; зиму питаются отбросами и рыбными потрохами, а летом бегают по сопкам на самопрокорме. Те, которых я видел, не показались мне сообразительными, они не больше ластились к руке кормящей, нежели к руке наказующей. Им тяжка перемена климата от холодного камчатского к более теплому китайскому; повышение температуры вызывает у них одышку и апатию, шерсть лезет, они отказываются есть, тоскуют и гибнут. Я говорю лишь по собственному опыту: многие животные постепенно приспосабливаются к климату, в который забрасывает судьба; но с этим полезным животным подобного не происходит.

CHAPTER XI. Глава XI

Capture of Russian whaler—Rakouina—French officers—Fraternisation— Successful fishing—Russian batteries—La Perouse—Graves of the slain —Banquet on board H.I.M.S. Alceste—Captain Cochrane—Sarana— Cuckoo—Magnetic bearings—Description of Peninsula of Kamtschatka or Kamchatka—Conspiracy of 1771—Bolcheretsk—Natural History— Weather.

Захват русского китобойного судна - Раковая - Французские офицеры - Побратимство - Успешная рыбалка - Русские батареи - Лаперуз - Могилы павших - Банкет на борту H.I.M.S. Alceste - Капитан Кокрейн - Сарана - Кукушка - Магнитные азимуты - Описание полуострова Камчатка - Заговор 1771 - Большерецк - Естествознание - Погода.

The Pacific squadron did not change the day on crossing the meridian of 180°, so that whilst we of the East Indian squadron enjoyed a rest on Sunday, the Pacific division were hard at work wooding and watering ships.

Тихоокеанская эскадра не сдвинула календарь, когда пересекала меридиан 180 °, так что, пока мы, Ост-Индийская эскадра, предавались воскресному отдыху, тихоокеанцы усердно трудились, пополняя запас дров и воды для кораблей.

On the evening of June 3rd, three armed boats left the anchorage at Petropolovski, with Capt. F. Stirling and Lieut. T. H. Collingwood in command, and proceeded to the harbour of Rakouina in search of a barque which the Admiral had discovered during the day. The bay of Rakouina is three miles in depth, the entrance a mile in width; it trends at first towards the south-east, and gradually turns to the east, where it terminates in a narrow creek. Once within the harbour, the aspect of the country changes; from being perfectly barren it shows a shelving beach, backed by hills, sloping towards valleys thick with brushwood, juniper, and stunted birch. Near the termination of the harbour a birch grove jutted out, behind which lay, partly on shore, a very fine barque: many spars were floating alongside. One boat's crew was sent into the wood, the paddle-boat with a 24howitzer, kept at a little distance a-head, and the crew of the remaining boat boarded the vessel. We found her to be the Ayan, a fine new whaler, built at Abo in Finland in 1852. She had been lately deserted, as we judged, from the fact of the water in the coppers being still warm. She was well fitted out as a whaler, and in her hold had the machinery for a steamer. All the sails had been removed, so that it was a difficult task to remove her into deep water; however, the men worked with a hearty good will, and after a few hours hard work she floated, and was towed by the boats to within a mile or so of Petropolovski. Search was made for the sails and other parts of the rigging, but to no purpose. Cabins were fitted up for the reception of the Governor's wife and family, and we regretted to learn that the lady was still in the country in a delicate state of health. She intended to have embarked in a few days after our arrival, that is, according to date, and I am quite sure that English and French officers would have been sorry to interfere with her sailing: warfare, rough though it may be, does not altogether forbid an act of kindness or attention towards the gentler sex.

Вечером 3 июня три вооруженных шлюпки под командой кап. Ф. Стирлинга и лейт. Т.Х. Коллингвуда вышли из Петропавловска к Раковой бухте в поисках барка, замеченного адмиралом днем. Бухта Раковая длиной три мили, устье шириной в милю; она идет сначала к юго-востоку и постепенно поворачивает на восток, где заканчивается узостью. Едва войдешь в бухту, окрестность преображается: голые скалы сменяет отлогий берег, горбящийся холмами, примятый долинами, заросший густым кустарником, можжевельником, низким березняком. В конце бухты, за выступающей березовой рощей, лежал полувытащеный на берег отличный барк: много брусьев плавало рядом. Команду одной шлюпки отправили на разведку в лес, колесный 24-гаубичный пароход прошел дозором вперед, а команда второй шлюпки взобралась на судно. Выяснилось. что это "Аян", отличное новое китобойное судно, построенное в Або, в Финляндии в 1852 г. Его покинули недавно, о чем свидетельствовала вода в котлах, еще теплая. Оснащено оно было как китобоец и имело паровую машину. Все паруса были сняты, так чтобы затруднить снятие судна с мели; однако матросы работали самоотверженно, и после нескольких часов усердного труда оно было на плаву и отбуксировано шлюпками на расстояние около мили к Петропавловску. Поиск парусов и других снастей оказался безрезультатным. Были подготовлены [на "Аяне"?] каюты для жены губернатора и его семейства, и мы с сожалением узнали, что леди все еще пребывает на Камчатке, притом в деликатном положении. Ее отправление намечалось несколькими днями позже даты нашего прибытия, и я вполне уверен, что английские и французские офицеры сожалели, что помешали ее отплытию: война, при всей своей жестокости, не запрещает проявлять доброту или внимание к нежному полу.

The Admiral, captains, and French officers, came on board the Barracouta for a cruise to the harbour of Turinskoi on the 4th. The French flag floated side by side with the union-jack of Old England, and fraternisation was the order of the day : together we smoked the mild cheroot, and quaffed a bumper to the continuance of the alliance; the French spoke English, and those who never attempted before, stammered out a French phrase or compliment. The harbour is scarcely observable from the bay ; it is sheltered and well wooded, and runs for the distance of twelve miles in an east-south-easterly direction, separated from the sea by a narrow neck of land; it is three miles in breadth, deep, and free from rocks. Three officers lie buried on a rising ground opposite a small islet: here also lie the remains of Admiral Price, his grave is marked by a cross. At one time there were two villages on the banks of this harbour, now not the trace of a hut is visible. The snow was now fast disappearing from the low lands, and on every spot of earth exposed to the sun's rays, and where the snow had melted away, a green shoot appeared springing up ; the birch trees threw out their buds, and some of the French officers plucked small branches from the tree that shelters the grave of the British Admiral.

4 июня адмирал, капитаны и французские офицеры перешли на Barracouta для круиза в Тарьинскую гавань. Французский флаг реял рядом с Юнион-Джеком Старой Англии, и день прошел под девизом братской дружбы: мы выкурили вместе по некрепкой сигаре и осушили по бокалу за продолжение союза; французы говорили по-английски, и даже те из нас, кто никогда прежде не пробовал этого сделать, выбормотал французскую фразу или комплимент. Гавань с бухты едва заметна; она закрыта и лесиста, протянулась на двенадцать миль в южном и восточном направлении, отделенная от моря узким перешейком суши; шириной она три мили, глубока, и не имеет скал. Три офицера погребены на береговом склоне напротив маленького островка: здесь также лежат останки адмирала Прайса, его могила отмечена крестом. Когда-то на берегу этой гавани стояли две деревни, теперь не осталось ни следа построек. Снег в низине быстро таял, и на каждой появлялись зеленые ростки; березы распустили почки, и кое-кто из французских офицеров отщипнул по веточке от дерева, которое сторожит могилу британского адмирала.

Every evening fishing parties left some of the ships to haul the seine; they were very successful, especially those from the Dido and Barracouta. Herrings entered the bay in great numbers, and salmon sought the freshwater streams. Whiting, pollard, plaice, salmon, and herrings, were taken in abundance: the herrings repaired to the inner harbour; they were very large, the average size being fourteen inches long, two inches across the back, and four inches in depth. The salmon varied in weight from twenty-five pounds to forty-eight pounds; one taken by the crew of the Dido weighed seventy-six pounds. We did not see any of the natives, this being their usual time of procuring fish for the winter, and on it they depend in a great measure for sustenance. Had they been taught that we would not prove ourselves perfect barbarians, they might have visited the bay and followed their fishing pursuits unmolested. The Admiral having heard that a small village on the Avatska was peopled, forbade any boats to approach it, lest their appearance might alarm the inhabitants.

Каждый вечер с кораблей отправлялись партии на рыбалку с неводом; особенно преуспели рыбаки с Dido и Barracouta. В бухту косяками заходила сельдь, лосось искал ручьи для нереста. Хек, pollard (бычок?), камбала, лосось и сельдь ловились в изобилии; сельдь собиралась во внутренней гавани – сельдины крупные, средний размер четырнадцать дюймов длиной, два дюйма в толщину, и четыре дюйма в брюшке. Лосось варьировал по весу от двадцати пяти фунтов до сорока восьми фунтов; один, пойманный моряками Dido, весил семьдесят шесть фунтов. Мы не видели ни единого из аборигенов, а для них обычно в это время заготавливать рыбу на зиму, это их хлеб насущный, от которого они всецело зависят. Если бы им не внушили, будто мы злодеи и варвары, они бы могли выйти в бухту и ловить свою рыбу бесперпятственно. Адмирал, услышав, что маленькая деревня на Аваче обитаема, запретил лодкам к ней приближаться, чтобы не пугать жителей.

On the 7th of June the batteries were razed and the principal magazines burnt: the batteries had been strengthened and increased in number since the visit of the Allies in the autumn of '54. Eight strong earthworks defended the approaches to the town; one elevated on the point of the projecting promontory commanded a considerable range: this, named the Shakoff fortification, was in an unfinished state; a winding gallery led from it to a magazine sunk in the side of the hill. A depression or gorge in the centre of the promontory contained a strong earthwork named the Gorge Battery, with embrasures for six guns: in the rear of this battery, in a little dell sloping towards the harbour, there is a metal pillar erected to the memory of La Perouse, the French navigator. Passing the Gorge, and following the same line of bearing, the rising ground becomes precipitous, the sides and summits being covered vith thick brushwood, and gradually declines to a valley, by the side of which there is a road leading from the water's edge to the town. This approach was defended by two batteries on a rising ground overlooking the main street, and a house with an unfinished loop-holed wall in front of it, was surrounded by a deep moat in an unfinished state: this fortification rejoiced in the name of the Citadel. Some other earthworks were erected at intervals, in commanding positions along the eastern side of the entrance to the harbour. I examined one of them minutely which was named the Snake in the Grass, and situated at the base of the spit of sand: eleven ship guns could be fought with ease from it; the parapet, constructed of clay, fascines, and brushwood, thickly covered with sods, was 23 feet thick, 9 feet in height from the platform, gradually sloping to 6 feet; the embrasures gradually widened from within outwards, and a platform for each gun was formed of strong planks fastened to a transverse top by iron bolts, in order to prevent much recoil, and having an inclination towards the parapet; the breech bolts, 10 feet long, of jagged iron, passed through beams in the thickness of the parapet. A gallery led to a narrow tunnel cut in the side of the hill, on one side of which was a square chamber, lined with charred timber, capable of storing a large amount of ammunition for a short time; but the gallery and tunnel were ankle deep in water, and the chamber, though elevated a foot above the floor of the tunnel, was very damp. The hardy Russ had made great preparations to give us a warm reception ; though the Czar Nicholas determined otherwise.
7-ого июня батареи были разрушены, а главные склады сожжены: батареи были усилены и прибавились в числе со времени визита союзников осенью 1854 г. Восемь мощных земляных сооружений защищали подходы к городу; одно, возведенное на утесе выдающегося мыса, могло простреливать широкое пространство: оно, именуемое Укреплением Шахова, было недостроено; извилистая галерея вела от него к пороховому складу, врытому в склон холма. В перешейке или ущелье (горже) посередине мыса стояло мощное земляное укрепление, названное Горжевой Батареей, с амбразурами для шести пушек [в 1854 г. "горжевыми" союзники именовали другие батареи; а эта называлась «батареей седла» или "Перешеечной"]; позади этой батареи, в лощинке, спускающейся к гавани, стоит металлический столб, установленный в память о Лаперузе, французском мореплавателе. После перешейка мыс снова вздымается холмом, обрывистым к морю, вершина и склоны его поросли густым кустарником и мелколесьем, и постепенно понижается к долине, по краю которой есть дорога от берега до города. Этот путь защищали две батареи на подъеме от гавани к главной улице и блокгауз с недостроенной стеной перед ним, прорезанной амбразурами, окруженный недокопанным рвом; это укрепление гордо именовалось Цитаделью. Несколько других земляных сооружений были расставлены на ключевых позициях вдоль восточной стороны входа в гавань. Я детально исследовал одно из них, прозванное "Змеей Подколодной" (Snake in the Grass), расположенное на основании песчаной косы: отсюда одиннадцать корабельных орудий могли стрелять со всей непринужденностью; парапет, построенный из глины, фашин и хвороста, покрытого толстым слоем дерна, имел 23 фута в толщину, 9 футов в высоту от платформы, постепенно понижаясь до 6 футов; амбразуры расширялись изнутри кнаружи; платформы для орудий были сделаны из толстых досок, закрепленных к поперечной балке железными болтами, для уменьшения отдачи, и имели наклон к парапету; болты казенников [??], 10 футов длиной, из рифленого железа, были вбиты сквозь брусья в толщу парапета. Галерея вела в узкий тоннель, кончавшийся на склоне холма, где имелась квадратная камера, обшитая обугленным деревом, пригодной для временного хранения большого боеприпаса; но в галерее и тоннеле было по щиколотку воды, и камера, хоть и поднятая на фут над полом, была очень сыра. Стойкая Русь на славу подготовилась оказать нам теплый прием; однако царь Николай решил иначе.

On a little mound at the foot of a hill near the ruins of the magazine, are two crosses, both of wood. One, a Greek cross, was erected over the remains of the Russians who fell in action in September '54 ; the other, a plain cross, marks the temporary resting-place of those gallant French and English who in life fought and fell side by side, and now in death sleep side by side. A few feet of clay separate them from the Russian — an enemy no longer : here all is peace.

"Ah, sweetly they slumber, nor love, hope, or fear;
Peace ! peace is the watchword, the only one here."

A tablet of brass placed on each cross records the date of the action and the number of killed. The Admiral caused a paling to be placed around the mound.

На небольшой насыпи в подножье холма, у руин порохового склада, стоят два деревянных креста. Один, греческий, установлен над прахом русских, павших в бою в сентябре 1854; другой крест, прямой, отмечает временное упокоение отважных французов и англичан, который сражались плечо к плечу и теперь спят смертным сном бок о бок. Несколько футов глиняной толщи отделяют их от русских – они больше не враги: здесь всё мир и покой.
"Ах, сладок их сон! Ни надежд, ни тревог;
Остался им только покой".
[Herbert Knowles – Герберт Ноулз, «Строки, написанные на Ричмондском кладбище в Йоркшире».]
Медные таблички на крестах сообщает дату сражения и количество погибших. Адмирал приказал поставить вокруг насыпи ограду.

The officers of H.I.M.S. Alceste entertained the officers of the squadron at a dejeuner on board, on the 9th of June. The ship was decorated with the flags of the allied powers, and part of the quarter-deck was fitted up as a theatre ; some of the crew performing a laughable piece with much spirit: English and French songs followed. It was quite a gala day on board, the men playing at single-stick, or dancing on the forecastle.; the officers doing likewise on the quarter-deck. Our gallant hosts received us very cordially; the repast was luxurious, considering the place and distance from civilised life, and ample justice was done to it. Toasts and songs followed in quick succession: The Queen and Royal Family, The Emperor and Empress of the French, The Alliance, and others equally loyal; and we sang, with full chorus, " Partant pour la Syrie," and " God save the Queen." The ship was clean and orderly throughout, and the place set apart for the treatment of the sick was spacious and well ventilated. A few of the crew-were suffering from scurvy : indeed amongst the French squadron in the North Pacific, there were many cases of this distressing malady, to be attributed to the sameness of diet, the want of vegetables, or in lieu thereof a small quantity of lime juice. I think that fresh baked bread, such as that supplied to the French sailors each morning at sea not being easily digested, is consequently injurious to their health. Good biscuit, such as is supplied to British men-of-war, is light, and easy of digestion; it remains good and sweet for a considerable time in any climate, and has the advantage of being easily stored. The British man-of-war's man is never more than fourteen days on salt provisions without being supplied with a liberal allowance of lime juice; and at all times vinegar, mustard, and pepper are issued in moderation : these condiments are well known to act as anti-scorbutics. I have not heard of the occurrence of a single case of scurvy in the English squadron during the long cruises in 1854 and 1855.

9-ого июня офицеры H.I.M.S. Alceste дали у себя на борту обед, чтобы развлечь офицеров эскадры. Корабль был украшен флагами союзных сил, а часть квартердека была превращена в театр; самодеятельные актеры из команды вдохновено исполнили смешную пьесу; потом были английские и французские песни. Это был настоящий праздник, матросы на баке играли в сингл-стик [фехтование на деревянных рапирах] и танцевали; офицеры занимались тем же на квартердеке. Галантные хозяева приняли нас очень сердечно; трапеза была роскошна, учитывая место и удаленность от цивилизованной жизни, и мы оценили это по достоинству. Тосты и песни сменялись один другим: за Королеву и Королевскую Семью, за Императора и Императрицу Франции, за Англо-Французский Альянс и другие, столь же верноподданнические; мы пели всеобщим хором "Отправляясь в Сирию" [гимн II Империи, написанный матерью короля Наполеона III] и " Боже, храни Королеву". Корабль был чист и аккуратен повсюду, и место, выделенное для лечения больных, было просторно и хорошо проветриваемо. Несколько человек из команды страдали от цинги: действительно, на французской эскадре эта болезнь на тихоокеанском севере случалась многократно, что объяснялось однообразием диеты, недостатком овощей или заменяющего их лимонного сока. Я думаю, что свежеиспеченный хлеб, какой дается французским морякам каждое утро, в море плохо переваривается, а следовательно вреден для здоровья. Добрый бисквит, каким снабжаются британские военные корабли, легок и легкоусвояем, он остается хорош и сладок долгое время в любом климате, имея то преимущество, что его просто хранить. Британский военный моряк никогда не сидит более четырнадцати дней на солонине, не будучи снабжен щедрой добавкой лимонного сока; и обязательно умеренное количество уксуса, горчицы и перца: известно противоцинготное действие этих приправ. Я не слышал ни об одном случае цинги в английской эскадре за время долгих походов в 1854 и 1855 гг.

We left the Alceste in the evening, having spent the day very pleasantly. Scarcely had we reached our respective floating homes, when we were witness to an eruption from the volcano of Koselskoi; dense volumes of smoke issued from its crater, but owing to the great distance from which we viewed it, we saw nothing more than smoke till night fell, when the sky over the mountain was tinged red. Next morning the surface of the water around us was covered with ashes, and we experienced a slight shock of an earthquake.

Мы покинули Alceste вечером, проведя день очень приятно. Едва добравшись до своих плавучих домов, мы стали свидетелями извержения вулкана Козельского; плотные клубы дыма валили из его кратера, но, по отдаленности наблюдения, ничего кроме дыма мы видели, покуда не настала ночь, и тогда небо над горой осветилось красным. На следующее утро поверхность воды вокруг нас была покрыта пеплом, и мы испытали небольшой толчок землетрясения.

Later in the day all the Government buildings were burned to the ground; whether intentionally or by accident I know not: it was much to be regretted, and if done intentionally, had not the sanction of the Commander-in-chief; who, I have heard, was much annoyed at the occurrence. There are no laurels to be gathered by burning a deserted town; nor is it a valorous act. It is right and proper to remove all fortifications which might be used against us, 'tis another thing to raze a place, such as Petropolovski, which so often has extended a generous hospitality towards English discovery ships. When Captain Clarke visited this port in 1779, the ostrog of Petropolovski was situated on the sand spit, and contained but thirty habitations, including natives' huts; a Serjeant's guard protected it: he alludes to the kindness shown him, in warm terms, " in this wretched extremity of the earth, situated beyond everything that we conceived to be most barbarous and inhospitable, and, as it were, out of the very reach of civilisation, barricaded with ice, and covered with summer snow; in a poor, miserable port, far inferior to the meanest of our fishing villages, we met with feelings of humanity, joined to a greatness of mind and elevation of sentiment, which would have done honour to any nation or climate."

Вечером того же дня все казенные здания были сожжены дотла; было ли это сделано преднамеренно или случайно, я не знаю: это было очень прискорбно, и если даже сделано преднамеренно, то не имело санкции главнокомандующего; он, как мне сказали, был очень недоволен случившимся. Никаких лавров не пожнешь, сжигая безлюдный город; нет в этом и доблести. Действительно следовало разрушить все укрепления, которые могли быть использованы против нас, но совсем другое - спалить такой город как Петропавловск, который так часто оказывал щедрое гостеприимство английским исследовательским кораблям. Когда капитан Кларк посетил этот порт в 1779 г., Петропавловский острог был расположен на песчаной косе и состоял лишь из трех десятков домов, включая хижины аборигенов; защищал поселение небольшой отряд под командой пристава; он [Кларк] отзывается о доброте, ему оказанной, теплыми словами: "в этой убогой оконечности земли, расположенной за пределами всего, что нам казалось жутко варварским и неприветливым, и воистину вне досягаемости цивилизации, в стране, забаррикадированной льдами, покрытой летним снегом; в несчастном порту, что беднее самых нищих наших рыбацких деревень, мы встретили человечность, сопряженную с величием разума и возвышенностью чувства, которые сделают честь любой нации и любой стране".

When Captain Cochrane arrived at Petropolovski, in 1821, he " found - forty-two dwellings, besides fifteen edifices belonging to the Government, an old church, and the foundation of a new one." He also speaks of the hospitality he received, not only from the Russian authorities, but from the Kamtschatdales, in every part of the peninsula visited by him. In 1855 we were surprised to find two hundred buildings, including native habitations, progressing steadily towards being a large commercial town, adapted for the fur trade—the only benefit that Russia derives from the peninsula—and as a harbour of refuge for whalers ; which, in numbers, proceed every spring from America to fish in the sea of Ohkotsk. The timber of which the houses are constructed is imported in a great measure from Siberia; but some from the banks of Kamstchatka river, and there alone does it grow to any size: the mode of transport from that river is tedious and difficult.

Когда капитан Кокрейн прибыл в Петропавловск в 1821 г., он нашел сорок два жилых дома, помимо пятнадцати зданий, принадлежащих правительству, также старой церкви и недостроенной новой." Он также говорит о гостеприимстве, которое он получал не только от российских властей, но и от камчадалов, в любой части полуострова, им посещавшейся. В 1855 мы с удивлением нашли двести домов, включая жилища аборигенов; город неуклонно становился большим коммерческим центром, специализированным к меховой торговле - это единственная выгода России от полуострова - а также гавань для остановки китобойных судов; которые, во множестве отправляются каждую весну на промысел из Америки в Охотское мор. Лес, из которого построены дома, привезен в основном из Сибири; лишь иногда из долины реки Камчатка – только там вырастают сколь-нибудь большие деревья; но доставлять оттуда лес – дело весьма сложное.

On the 12th of June the squadron put to sea, but returned, having met H.M.S. Amphitrite, 25 guns, and H.I.M.S. Eurydice, 22, sailing towards the Bay of Avatska. On the following day H.M.S. Encounter sailed for Hakodadi in the island of Yezo, with despatches for Sir James Stirling. The snow was fast disappearing, and flowers were springing up in all directions, as the earth became cleared of its winter covering. The sarana, lily, whose tuber, or bulb, as it is botanically termed, is so useful to the natives, answering to the use of the potato amongst the Irish peasantry—now put forth its stem and leaves; the modest flower of the violet peeped from its green hiding-place; the blue-bell and wild strawberry graced the banks, looking southward; and the earth, warmed by the sun, daily showed symptoms of increased vitality. Towards the country, we found the Heracleum (Sphondyllium ?), from which the intoxicating beverage Raka is distilled ; and the nettle, whose young stems and leaves, when boiled, become a palatable anti-scorbutic, grows in luxurious abundance: when fully grown, the fibrous stems are used in making nets for the fishermen ; they are cut down in August, dried, bruised in the manner of preparing flax for the spindle. The useful birch put forth its leaves, and though of stunted growth, is admirably fitted to supply the pressing wants of the people: the outer bark is formed into various household utensils, the inner bark being used as food; the stem is made into sleighs, and in the early summer season when tapped, a sweet juice exudes from it which is much relished by the natives.

12-ого июня эскадра вышла в море, но возвратилась, встретив подошедшие к Авачинской бухте H.M.S. Amphitrite, 25 пушек, и H.I.M.S. Eurydice, 22 пуш. На следующий день H.M.S. Encounter ушел в Хакодате, на острове Иедзо [Хоккайдо], с депешами для сэра Джеймса Стирлинга. Снег быстро сходил, и повсюду распускались цветы, едва земля освобождалась от зимнего покрова. Лилия сарана, чей клубень, или, выражаясь ботанически, луковица, столь же важный для местного населения, сколь и картофель для ирландских крестьян, вытягивал стебли и листья; скромный цветок фиалки выглядывл из зеленого гнездышка; колокольчик и дикая земляника украшали склоны, обращенные к югу; и земля, согреваемая солнцем, ежедневно выказывала признаки прибывающей жизненной силы. На берегу мы нашли Heracleum (Sphondyllium?) [борщевик, или пучка], из которого гонят опьяняющий напиток "рака"; а крапива, чьи молодые побеги и листья, будучи сварены, становятся вкусным противоцинготным блюдом, растет в роскошном изобилии: достигнув полного роста, волокнистые стебли используются в для плетения рыбацких сетей; в августе их срезают, сушат и треплют точно так же, как готовят для прядения лен. Полезная береза распустила свои листья; она, хотя низкоросла, отлично удовлетворяет насущные потребности людей; из бересты изготавливают различную домашнюю посуду, камбиальный слой идет в пищу; из ствола делаются санки, и в начале летнего сезона, если ее продырявить, береза источает сладкий сок, любимый напиток местного населения.

The dwarf juniper grows here, and edible berries of various kinds are plentiful: whortleberries (T'accinium uliffinosum), and cranberries (Vaccinium Vitis Idea). Wild garlic also grows in abundance. The astringent bark of the alder is used in tanning leather, and as an antiperiodic in agues. Dwarf cedars grow on the hill-sides, varying in height from two to five feet. Eagles, falcons, hawks, crows, and merry finches are common in the neighbourhood. I regret I had not an opportunity of securing some specimens and of ascertaining more accurately the characteristics of each species. Wild duck, teal, puffins, divers, sea parrots, and the Fulmar Petrel frequent the bay in great numbers. The cuckoo, that delightful harbinger of spring, made his appearance on a leafless branch on the 8th June : the clear full note sounded strange and out of place in a snow-clad laud, where in truth there is no spring and but four months of summer. The snow commences to fall in October, and does not disappear from the rising grounds till towards the end of June.

The magnetic bearings of Petropolovski and of the mountains visible from the Bay of Avatska as well as the boundaries of the outer Bay of Avatcha or Avatska, are as follows :—

Petropolovski Church . Lat. 53° 0' 68" North.

Long. 158" 43' 30" East. Variation 6° 18' 10" N. Flat Mountain, N.W.W. Lat. 52° 25' 55" N. Height 7932 feet.

Long. 158° 15' 80" E.
Villincuski, N.W. J S. . Lat . 52° 41' 36" N. Height 7372 feet.

Long. 158'21'00" E.
Avatska, or Koriatski . Lat. 53" 19' 20" N.

Long. 158° 47' 20" E. Height 11,654 feet . Koselskoi Volcano . . Height 9054 feet .

Vilutchinsky Volohan . Lat. 52° 47' 0 N. Height

Long. 168° 22' E. Height 7060 feet.

Boundaries of the Outer Bay of Avatska.

Chupansky Rosa. N.E.

Cape Povorotnoi. S.W. 70 miles.

Westward, the land open to the sea, between the two headlands above mentioned, takes a crescentic form with numerous small inlets or bays. The prominent bluff on Avhich the lighthouse is situated is visible on a clear day at a distance of seven miles: clear days, however, are rare in the summer months. It has occurred on more than one occasion, that a ship, having sighted the entrance to the inner bay, became enveloped in fogs, and did not gain the wished-for haven for three weeks; being obliged to put to sea away from the influence of tides and currents. The coast is very dangerous; and there are few commanders who care to run risks on a coast imperfectly known.

The Peninsula of Kamtschatka is between 700 and 800 miles in length, its greatest breadth 280 miles, in a line with the mouth of the River Kamtschatka on the east, and the River Moroshetch on the west; from these points it gradually narrows towards the south, to Cape Lopatka, in lat. 51° 2' N., long. 156° 46' E., and on the north towards 59° N. lat. This limit does not accord with that usually given by travellers as its northern extremity; some referring it to 64°, 61°, and 62° : by the latest surveys, 59° of lat. passes through the narrowest part. It lies between 155° and 163° 32' £. long. Bounded on the north by the land of Koriaks, on the south and east by the North Pacific, and on the west by the Sea of Ohkotsk, it runs in a south-westerly direction towards the volcanic chain of islands known as the Kuriles.

A range of mountains extends through the centre of the Peninsula to the 60° of north lat.; many of these are high volcanic peaks, some in action, others extinct: independently of this range there are many isolated peaks. Klscheffskaia volcano is 16,131 feet in height; to the west and north of this mountain the Kamtschatka river winds. Many rivers which fall into the sea on either side take their rise from these mountains : three principal rivers, the Bolcha, Avatska, and Kamtschatka, drain a considerable tract of country. The Kamtschatka, the largest, is formed of two branches : one rises in 54° N. lat., pursuing a course to the north, receiving mountain streams on either side, and at 56° 23' turns to the east; it soon meets Avith a north-west branch, and proceeding in the same course, makes a sudden turn south of Lake Nepitch, and empties itself into the Gulf of Kamtschatka. It is said to be navigable for 200 miles, that its banks are fertile, and capable of rearing cattle and growing timber. The climate is more temperate than any other part of the Peninsula, being removed from the influence of sea air and being in the vicinity of volcanoes. The River Bolcha or Bolshaya was discovered in 1715 ; it has its source in the same mountains as the Kamtschatka : and receiving the river Apatcha above the town of Bolsheretsk, runs for 20 miles to the sea of Ohkotsk: it is navigable for large boats to within eight miles of the town. The Avatska pursues a course from north-west to south-east for 100 miles to the bay of Avatska; this river is navigable only for small boats or canoes.

The earliest visitor to this distant laud was a Russian merchant, who was driven on shore near the river Kamtschatka in 1648 ; the crew of his vessel were cut off by the Koriaks, a warlike tribe. In 1697, Atlasoff, a Cossack officer from the fort of Yakutsk, sailed to Anadirsk; in 1699 he penetrated to the river Kamtschatka, levied tribute from the natives, and built Verchnei Ostrog. He returned to Yakutsk in 1700, but having pillaged a ship on Tungouska river, laden with Chinese merchandise, was imprisoned for a time; he, however, soon regained his former position in the estimation of the authorities, and was appointed commander of Verchnei; but he became cruel and tyrannical, and in 1706 the Cossacks, driven to desperation, revolted, seized his goods and expelled him. Three commanders were killed in succession after the removal of Atlasoff; but peace became established, till 1731, when there was a general revolt of natives throughout the Peninsula. Few of the Russians escaped the spears of the Koriaks and Kamtschatdales, and for a long time the country was in a disturbed state. The forts were strengthened, larger forces sent from Yakutsk, and the town of Bolsheretsk was garrisoned. The mode of government was mild, and the Russian government did everything to conciliate the goodwill of the natives; the yasak or tribute was not at all heavy, being paid in skins, ranging from the sea otter, the most expensive, to the common ermine, the least valuable.

The small-pox committed sad ravages amongst the people in 1767: twenty thousand, including Koriaks, Kamtschatdales, and Kurile islanders, were swept off. It spread from house to house, and made desolate many a homestead. The disease had been conveyed from Ohkotsk to Bolsheretsk by a soldier. When Captain Clarke visited Avatska, he found that the population of Paratounca was reduced by this destructive disease from 360 to 36 : eight osirogs (villages) were desolate.

Count Benyowski, a Polish exile, rendered himself notorious by his conduct at Bolsheretsk, in 1771. He stirred up many of the exiles to revolt, organised a clever conspiracy, and shed blood without compunction: he managed to take possession of the fortress, and after a fierce contest, in which the amiable governor Nilon lost his life, escaped with his followers to Canton. Few men ever exhibited a more vindictive spirit against the Russians, or were guiltier of baser ingratitude towards the governor and his family, than this Polish noble.

It is difficult to form any idea of the population of Kamtschatka, so conflicting are the statements. According to one authority, the population has been decreasing yearly since the arrival of the Russians. St. Peter and St. Paul's was, till the late conflagration, the largest town. Captain Cochrane makes the population, including the Russians, 4574. Captain Clarke mentions five forts ; Bolsheretsk, Tigil, Mishney, Vneshnei, and St. Peter and Paul. Benyowski says, "that on the arrival of the Russians, they found 70,000 natives (I know not where he procured his information); unfortunately, however, the cruelty with which the Russians have treated the natives has diminished the number—and, during my stay, the number amounted to but 11,000 ; a number which must in future be still more diminished by the oppression they suffer." A little further on he says, that from the most authentic information, he was assured that the population of the whole peninsula in the year 1771, consisted of 15,963, including Russians and " Kamchadales."

At this time, the town of Nishnez contained 300 houses, that of Bolsheretsk 500 houses, regularly built and forming one single street, inhabited by Cossacks. Southward of the town was a tolerably regular fortress, with ditch, and bastions, armed with twenty cannon. The governor resided in the fortress, with a garrison of 280 soldiers. Captain Clarke, though visiting Bolsheretsk eight years later, makes no allusion to this fortress; he describes the town as consisting of several rows of low buildings, each consisting of five or six dwellings, connected together with a long common passage running the length of them; barracks for Russian soldiers and Cossacks, a church, court-room, and near the end of the town a great number of Balagans, or summer huts. The inhabitants amounted to between five and six hundred. The governor lived in a small and neat house, " consisting of three rooms neatly papered."

The vegetable productions of the peninsula a