В поисках могилы Делиль де ла Кройера,
или
завещание Лаперуза.
1741 г.
В октябре 1741 г. пакетбот «Св. Апостол Павел» вернулся в Петропавловск из похода к берегам Америки. Экипаж косила цинга, в живых оставалось едва 50 человек. Утром 10 числа бросили якорь в «Авачинской заливе». Предпоследняя страница судового журнала сообщает:
«10 [часов]. Астрономии профессор де ла Кроер жестокою цинготною болезнию умре.
12 [часов]. Капитан господин Чириков отбыл на шлюпке на берег в жестокой цинготной болезни».
«10 числа, пополуночи в 10-м часу скончал свою жизнь астрономии профессор Делил де ла Кроер», – это из рапорта А.И. Чирикова в адмиралтейскую коллегию о 7 декабря 1741 г.
Некоторые подробности смерти французского профессора (без указания первоисточника) дает А.П. Соколов (Северная экспедиция 1733 – 1744// Записки Гидрографического Департамента Морскаго министерства. Часть IX. 1851 года) и почти дословно повторяет Л.С. Берг (Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М., 1946. С. 284): астроном Делиль де ла Кройер, только что приготовившийся к отправлению на берег, «доселе поддерживавший в себе бодрость употреблением крепких напитков», вышел на палубу, упал и умер. Поверим. И заметим, что именно горячительными напитками, настоянными на горьких травах (а лучше бы на лимонах), боролись на кораблях с цингой до открытыя витаминов. Но обстоятельства смерти говорят о сердечно-сосудистой катастрофе (т.е. ифаркт, инсульт), каковой риск высок при выходе из запоя, да еще при цинге и недостатке питьевой воды.
Так Людовик Делиль де ла Кройер (иначе Луи Делиль де Лакруайер, Luis De L’Isle de la Croy[ch232]re; далее также ЛДК), уроженец Парижа, оказался похоронен в Петропавловске-Камчатском. Слава этого астронома противоречива: по сведениям, доходившим до Европы, именно ему, наряду с Берингом, мир обязан открытиями на тихоокеанском севере. Такое представление создал родной брат нашего астронома – петербургский академик Иосиф (Жозеф Никола) Делиль де ла Кройер, куда как более серьезный ученый, делившийся географической информацией с западом. Но русская литература с середины XIX в. клеймит ЛДК самозваным профессором, саботажником, пьяницей, потворником пушной контрабанды, да еще и братом шпиона (формулировка д.г.н. Н.Н. Зубова, 1952 г.). Никто, однако, не спорит, что ЛДК первым определил географическую долготу Петропавловской гавани (и сообщил Берингу 20 мая 1741 г.)
А кроме того – он первый французский дворянин, похороненный на Камчатке. Соотечественников интересует, как увековечена память ученого.
(Увековечена она на географической карте: на восточном побережье острова Сахалин, севернее мыса Ратманова, есть мыс Делиль-де-ла-Кройера, доступный обследованию лишь с моря ввиду отсутствия дорог. Там гнездятся редкие птицы.)
1779 г.
В Петропавловске могила ДЛК никого не интересовала до 1779 года, когда в Авачинскую губу пришли английские корабли третьей экспедиции Дж. Кука «Резолюшн» и «Дискавери». Трудно переоценить значение таких визитов для городка – почитай, целый европейский город пожаловал в гости! Кука уже не было в живых, экспедицию вел его помощник Чарльз Кларк. Но и Кларк был болен (чахоткой). В июне 1779 корабли отправились из Петропавловска на север, искать северозападный проход, а в августе возвратились с потерей: капитан Чарльз Кларк умер. Руководство экспедицией принял капитан Джон Гор, а дневник экспедиции продолжил Джеймс Кинг. Его перу и принадлежат нижеследующие фрагменты.
A Voyage to the Pacific Ocean: Undertaken, by the Command of His Majesty, for Making Discoveries in the Northern Hemisphere, to Determine the Position and Extent of the West Side of North America, Its Distance from Asia, and the Practicability of a Northern Passage to Europe : Performed Under the Direction of Captains Cook, Clerke, and Gore, in His Majesty's Ships the Resolution and Discovery, in the Years 1776, 1777, 1778, 1779, and 1780, John Gore. Vol. 3. printed by W. and A. Strahan, for G. Nicol ... and T. Cadell, 1784.

Стр. 283 и след.
(Tuesday, 24th of August.)
We had no sooner anchored, than our old friend, the Serjeant, who was still the Commander of the place, came on board with a present of berries, intended for our poor deceased Captain. He was exceedingly affected when we told him of his death, and shewed him the coffin that contained his body. And as it was Captain Clerke's particular request to be buried on shore, and, if possible, in the church of Paratounca, we took the present opportunity of explaining this matter to the Serjeant, and consulting with him about the proper steps to be taken on the occasion. In the course of our conversation, which, for want of an interpreter, was carried on but imperfectly, we learned that Professor de L'lsle, and several Russian gentlemen, who died here, had been buried in the ground near the barracks, at the ostrog of St. Peter and St. Paul's ; and that this place would be preferable to Paratounca, as the church was to be removed thither the next year. It was therefore determined, that we should wait for the arrival of the Priest of Paratounca, whom the Serjeant advised us to send for, as the only person that could satisfy our inquiries on this subject. The Serjeant having, at the same time, signified his intentions of sending off an express to the Commander at Bolcheretsk, to acquaint him with our arrival, Captain Gore availed himself of that occasion of writing him a letter, in which he requested that sixteen head of black cattle might be sent with all possible expedition. And because the Commander did not understand any language except his own, the nature of our request was made known to the Serjeant, who readily undertook to send, along with our letter, an explanation of its contents.
Едва мы бросили якорь, как наш старый друг, пристав (Serjeant), по-прежнему командующий городком, прибыл на борт с ягодами, предназначенными в подарок нашему бедному умершему Капитану. Он был чрезвычайно тронут, когда мы сказали ему о его смерти, и показали гроб с его телом. И поскольку имелась особая просьба капитана Кларка похоронить его на берегу, и если возможно, в Паратунской церкви, мы воспользовались случаем обратиться с этим вопросом к приставу – что нам предпринять, чтобы все устроить. В беседе, которая затруднялась отсутствием переводчика, мы выяснили, что профессор Делиль (de L'lsle) и несколько российских господ, умершие здесь, были похоронены близ казарм, в остроге Св. Петра и Св. Павла; и что это было бы предпочтительнее Паратунки, поскольку на это место на следующий год предполагается перенести церковь. Посему было решено, что мы дождемся прибытия Паратунского священника, за которым пристав советовал послать, как единственного человека, который мог решить наш вопрос. Также пристав упомянул о своем намерении послать гонца к командующему в Большерецк, уведомить о нашем прибытии, и капитан Гор воспользовался оказией написать тому письмо, в котором просил прислать шестнадцать голов крупного рогатого скота, по возможности и скорее. И, поскольку командующий не понимал языка кроме родного, суть нашей просьбы была сообщена приставу, который охотно взялся присовокупить к письму растолкование его содержания.
…
Wednes. 25. …
The same day we were visited by the Pope Romanoff Vereshagen, the worthy Priest of Paratounca. He expressed his sorrow at the death of Captain Clerke in a manner that did honour to his feelings, and confirmed the account given by the Serjeant, respecting the intended removal of the church to the harbour; adding, that the timber was actually preparing, but leaving the choice of either place entirely to Captain Gore.
В тот же день (25 августа) нас посетил поп Романов Верещагин, досточтимый священник Паратунки. Он искренне выразил свое горе по смерти капитана Кларка, и подтвердил слова пристава насчет переноса церкви к гавани, добавив, что лес для постройки уже заготавливается; впрочем, выбор любого места [Паратунки либо острога] он всецело оставил капитану Гору.
…
Sunday 29. In the afternoon of that day, we paid the last offices to Captain Clerke. The officers and men of both ships walked in procession to the grave, whilst the ships fired minute- guns ; and the service being ended, the marines fired three vollies. He was interred under a tree, which stands on rising ground, in the valley to the North side of the harbour, where the hospital and store houses are situated ; Captain Gore having judged this situation most agreeable to the last wishes of the deceased, for the reasons above-mentioned; and the Priest of Paratounca having pointed out a spot for his grave, which, he said, would be as near as he could guess, in the centre of the new church. This reverend Pastor walked in the procession, along with the gentleman who read the service; and all the Russians in the garrison were assembled, and attended with great respect and solemnity.
Воскресенье, 29 августа. Днем мы отдали последние почести капитану Кларку. Офицеры и матросы обоих кораблей шли процессией могиле, в то время как корабли стреляли из малых орудий; а завершая церемонию, морские пехотинцы дали три ружейных залпа. Он был предан земле под деревом, которое стоит на подъеме, в долине с северной стороны гавани, где расположены больница и склады; такое решение принял Капитан Гор, с учетом последних пожеланий и вышеупомянутых обстоятельств; а Священник Паратунский указал место для могилы, которая, сказал он, по его предположениям, окажется близко к центру новой церкви. Этот преподобный пастырь шел в процессии рядом с джентльменом, который прочитал службу; присутствовал и весь русский гарнизон, с большим уважением и торжественностью.
…
No occurrence worth mentioning took place till the 30th, when Captain Gore went to Paratounca, to put up in the church there an escutcheon, prepared by Mr. Webber, with an inscription upon it, setting forth Captain Clerke's age and rank, and the object of the expedition in which he was engaged at the time of his decease. We also affixed to the tree under which he was buried a board, with an inscription upon it to the same effect.

Ничего достойного упоминания не произошло до 30-го, когда Капитан Гор отправился в Паратунку, чтобы в тамошней церкви повесить гербовый щит, подготовленный г. Уэббером, с надписью, указывающей возраст и звание капитана Кларка, также цель экспедиции, которой он служил, когда его постигла смерть. Также и к дереву, под которым он был похоронен, мы прикрепили доску с надписью того же содержания.

Свидетельство Дж. Кинга – не единственное описание похорон Ч. Кларка. Существуют еще:
2) Книга Уильяма Эллиса – An Authentic Narrative of a Voyage Performed by Captain Cook and Captain Clerke, in His Majesty's Ships Resolution and Discovery, During Years 1776, 1777, 1778, 1779, and 1780: In Search of a Northwest Passage Between the Continents of Asia and America, Including a Faithful Account of All Their Discoveries, and the Unfortunate Death of Captain Cook, William Ellis. Vol. 2. Printed for G. Robinson, J. Sewell and J. Debrett, 1783. Его свидетельство близко к записям Кинга, но более кратко.
3) Дневники лейтенанта Джемса Барни (James Burney (1750-1821), the second on the Discovery). Текст в оригинале я не нашел. (Они опубликованы Биглхоулом: James Cook, John Cawte Beaglehole, Raleigh Ashlin Skelton. The Journals of Captain James Cook on his voyages of discovery, Vol 3; part 2. Published for the Hakluyt Society at the University Press, 1974.)

Перевод привожу по книге «Памятники Камчатки», 2007 г. Сс. 19-24. Ссылка на издание: Кук Д. Плавание в Тихом океане в 1776-1780 гг. М.: Мысль, 1971. Пер. Я. М. Света
«Пятница, 27 августа. Этой ночью прибыл наш старый друг приходский священник из Паратунки Роман Федорович Верещагин и утром посетил капитана Гора. Он отказался похоронить капитана Клерка в Паратунке, ссылаясь на то, что мы не христиане или по меньшей мере люди, не приобщенные к греческой церкви, но предложил предать тело земле в том месте, где в будущем году должны построить церковь и где похоронено много русских. Священник сказал, что там также погребен профессор Делиль [де] ла Кройер, который сопровождал к берегам Америки Беринга. Взяв в расчет, что людей этих убедить невозможно, мы согласились с предложением священника, и оба капитана отправились с ним на берег, чтобы выбрать надлежащее место для могилы. Когда место было выбрано, туда послали партию людей, чтобы выкосить траву, удалить подлесок и расчистить поляну для погребальной процессии. Вечером вырыли могилу у подножия дерева в самой глубине бухты Петра и Павла, чтобы там в субботу похоронить капитана Клерка.
...Воскресенье, 29 августа. Между 12 часами и 1 часом тело капитана Клерка было предано земле с воинскими почестями, достойными его ранга, по церемониалу, принятому англиканской церковью. С кораблей было дано по 12 пушечных залпов, и солдаты трижды салютовали из мушкетов у могилы. На погребении присутствовали капитаны, все офицеры обоих кораблей, священник, сержант. В качестве зрителей было много русских и большинство наших матросов. В палатке капитаны и офицеры отобедали со священником и сержантом...
Четверг, 30 сентября. ... Этим утром капитан Гор отправился в Паратунку, взяв с собой плотника, для того чтобы установить гербовый щит капитана Клерка в церкви. Под ним была выгравирована следующая надпись: «Выше — гербовый щит капитана Чарлза Клерка. Он вступил в командование кораблями его величества короля Британии «Резолюшн» и «Дискавери» после смерти капитана Джемса Кука, который, к несчастью, был умерщвлен туземцами на одном из островов Южного моря 14 февраля 1779 года, после того как обследовал берег Америки от 42°30' до 70°44' северной широты в поисках прохода из Азии в Европу. Капитан Клерк скончался от легочной чахотки в море 22 августа 1779 года в возрасте 38 лет и покоится у подножия дерева близ острога Св. Петра и Св. Павла. Он предпринял вторичную попытку отыскать проход из Азии в Европу и проникнуть на север до того предела, которого достиг капитан Кук, но убедился, что дальнейшее продвижение практически невозможно» (с. 524).
В том месте, где похоронен капитан Клерк, был насыпан земляной холм, огороженный частоколом из кольев, врытых в грунт. Вокруг могилы два старых товарища по плаванию посадили несколько ив. Против дерева была прибита в изголовье доска со следующей надписью: «У подножия этого дерева покоится прах капитана Чарлза Клерка, который принял командование его британского величества кораблями «Резолюшн» и «Дискавери» по смерти капитана Джемса Кука, который умерщвлен был на одном острове Южного моря 14 февраля 1779 года. Умер в море от легочной чахотки 22 августа того же года в возрасте 38 лет». Этот текст был составлен капитаном Гором...» (с. 518).

4) Дневники Дэвида Самвелла (David Samwell (1751–98): surgeon on the Discovery. Journal of David Samwell. Egerton 2591 ms. British Museum. Swadesh, Morris 1948). Тоже доолжно быть у Биглхоула.

Соратники Кука не оставили нам рисунка могилы. Есть вид гавани и вид трех наших вулканов издали.
1787 г.
Историю продолжает французская экспедиция под руководством Жана Франсуа Гало де Лаперуза (Jean-Fran[ch231]ois de Galoup de la Perouse), посетившая Петропавловск в 1787 г.
Отчетов об этом путешествии у нас два.
1)
Во-первых, подписанный самим Лаперузом и отправленный в Европу из Австралии (перед тем как экспедиции пропасть в Тихом океане).
(Jean-Fran[ch231]ois de Galaup La P[ch233]rouse (comte de), Francisco Antonio Mourelle de la R[ch250]a. Voyage de La P[ch233]rouse autour du monde, publi[ch233] conform[ch233]ment au d[ch233]cret ..., V. 3[ch8206]. 1798. Стр. 186-187.)
Среди французов был единственный русскоговорящий, Жан-Батист Бартоломе Лессепс, и он себе в помощь отыскал в Петропавловске единственного русского, знавшего французский (а узнал о нем, наверно, из дневников экспедиции Кука). Этот русский был «злосчастный старик Ивашкин», крестник самого Петра Великого, но политический ссыльный, с рваными ноздрями. Вот Ивашкин и указал морякам могилу их соотечественника.
«Il nous rendit le service de nous faire conna[ch238]tre le tombeau de M. de la Croy[ch232]re, qu'il avait vu enterrer au Kamtschatka en 1741. Nous y attach[ch226]mes l'inscription suivante, grav[ch233]e sur le cuivre, et compos[ch233]e par M. Dagelet, membre, comme lui, de l'acad[ch233]mie des sciences :
Ci g[ch238]t Louis de l'Isle de la Croy[ch232]re, de l'acad[ch233]mie royale des sciences de Paris , mort en 1741, au retour d'une exp[ch233]dition faite par ordre du czar pour reconna[ch238]tre les c[ch244]tes d'Am[ch233]rique; astronome et g[ch233]ographe , [ch233]mule de deux fr[ch232]res c[ch233]l[ch232]bres dans les sciences, il m[ch233]rita les regrets de sa patrie. En 1786, M. le comte de la P[ch233]rouse, commandant les fr[ch233]gates du roi la Boussole et l'Astrolabe , consacra sa m[ch233]moire en donnant son nom [ch224] une isle , pr[ch232]s des lieux o[ch249] ce savant avait abord[ch233].
Nous demand[ch226]mes aussi [ch224] M. Kasloff la permission de faire graver sur une plaque du m[ch234]me m[ch233]tal l'inscription du tombeau du capitaine Clerke, qui n'[ch233]tait que trac[ch233]e au pinceau sur le bois, mati[ch232]re trop destructible pour perp[ch233]tuer la m[ch233]moire d'un navigateur si estimable. Le gouverneur eut la bont[ch233] d'ajouter aux permissions qu'il nous donna, la promesse de faire [ch233]lever incessamment un monument plus digne de ces deux hommes c[ch233]l[ch232]bres, qui ont succomb[ch233] dans leurs p[ch233]nibles travaux, [ch224] une grande distance de leur patrie. Nous appr[ch238]mes de lui que M. de la Croy[ch232]re s'[ch233]tait mari[ch233] [ch224] Tobolsk, et que sa post[ch233]rit[ch233] y jouissait de beaucoup de consid[ch233]ration».

Он (Ивашкин) нам оказал услугу, показав могилу г. Кройера, которого он видел как хоронили в Камчатке в 1741. Мы прикрепили к ней следующую надпись, составленную г. Дажеле, членом академии наук как и он [Кройер] и вырезанную на меди:
«Здесь покоится Луи Делиль де ла Кройер, член королевской академия наук Парижа, умерший в 1741 г., при возвращении из экспедиции, направленной по указу царя для разведывания берегов Америки; астроном и географ, достойный в науках своих двух знаменитых братьев, он заслужил скорбь своей родины. В 1786, г. граф Лаперуз, ведущий фрегаты короля "Буссоль" и "Астролябия", увековечил его память, дав его имя острову в местах, которые этот ученый исследовал».
Мы также испросили у г. Каслофф разрешения чтобы вырезать на плите того же металла надгробную надпись капитана Клерка, которая была всего лишь написана кистью на доске из дерева, материала чересчур не прочного, чтобы увековечить память столь уважаемого морехода. Управляющий был столь любезен присовокупить к данному разрешению еще и обещание вскорости воздвигнуть памятник, более достойный достойнее этих двух знаменитых мужей, которые изнемогли в тягостных трудах, вдали от родины. Мы узнали от него, что г. Кройер женился в Тобольске, и что его потомство там пользовалось большим уважением.
(Что касается упомянутого в эпитафии «острова». Это не один остров, а группа из нескольких островков на Аляске, южнее острова Баранова, 55°53’ с.ш. и 134°37’ з.д. Пакетбот «Св.Павел» отметил их в журнале 17 июля 1841 года. В августе 1786 года группу снова открыл Лаперуз и действительно назвал островами Делиль де ла Кройера. Но еще год спустя островки были еще раз переоткрыты и переназваны Дж. Диксоном и поныне именуются Hazy Islands – Туманные острова. Они так малы, что трудно отыскать на карте.)
2)
Второй источник о Лаперузовом посещении – записки уже упомянутого Ж-Б. Лессепса, посланного Лаперузом с Камчатки в Петербург и Париж.
Jean Baptiste Barth[ch233]lemy Lesseps (baron de). Journal historique voyage de m. de Lesseps ...: employ[ch233] dans l'exp[ch233]dition de m. le comte de La P[ch233]rouse en qualit[ch233] d'interpr[ch232]te du Roi ...... depuis l'instant o[ch249] il a quitt[ch233] les fr[ch233]gates fran[ch231]oises au port Saint-Pierre & Saint-Paul du Kamtschatka, jusqu'[ch224] son arriv[ch233]e en France, le 17 octobre 1788 (том 1). Imprimerie royale, 1790.

Стр. 12.
«On fait que le port de Saint Pierre & Saint-Paul est situ[ch233] au nord de l'entr[ch233]e de la baie d'Avatscha, & se trouve ferme au sud par une langue de terre fort [ch233]troite, sur laquelle est b[ch226]ti l'ostrog ou village Kamtschadale. Sur une [ch233]l[ch233]vation [ch224] l'est dans le fond du port , est plac[ch233]e la maison du commandant (g: Ce commandant nomm[ch233] Khabaroff [ch233]tait alors un pr[ch233]porchik, ou enseigne), chez qui logea M. Kasloff pendant son s[ch233]jour. Aupr[ch232]s de cette maison, presque sur la m[ch234]me ligne, on voit celle d'un caporal de la garnison , & plus loin en tirant vers le nord, celle du sergent, lesquels font apr[ch232]s le commandant, les seules personnes un peu distingu[ch233]es qu’on puisse citer en cette en cette place, si tant eu qu’elle m[ch233]rite ce nom. Vis-[ch224]-vis l'entr[ch233]e du port, sur le penchant de la hauteur, d'o[ch249] l'on d[ch233]couvre un lac d'une [ch233]tendue consid[ch233]rable, on rencontre aujourd'hui les ruines de l'h[ch244]pital, dont il est parl[ch233] dans le voyage du capitaine Cook (h). Au-dessus de ces ruines, plus pr[ch232]s du rivage, on a construit un b[ch226]timent qui sert de magasin ou d'esp[ch232]ce d'arsenal [ch224] la garnison, & qui est constamment gard[ch233] par un factionnaire. Voil[ch224] en abr[ch233]g[ch233] l'[ch233]tat dans lequel nous avons trouv[ch233] le port de Saint-Pierre & Saint-Paul».
Порт Святого Петра и Святого Павла расположен к скверу от входа в бухту Авача и защищен с юга узкой полосой суши, на которой построен ostrog (f), или камчадальская деревня. На возвышении в основании порта расположен дом командующего (g: командующего звали Хабарофф, прапорщик), у которого жил г. Каслофф во время своего пребывания. Рядом с этим домом, почти в линию с ним, видим дом гарнизонного капрала, и дальше к северу – гарнизонного сержанта, которые являются старшими после командующего, единственные сколь-либо воспитанные люди, которых можно назвать в этом городке, чтобы он заслуживал такого звания [городка]. Против входа порта, на пологом возвышении, откуда становится видно весьма обширное озеро, сегодня можно найти развалины больницы, о которой сказано в Путешествии капитана Кука (h). Выше этих развалин, ближе к берегу, построено здание, которое служит складом или некоего рода арсеналом для гарнизона, и которое постоянно охраняет часовой. Таково вкратце состояние, в котором мы нашли порт Святого Петра и Святого Павла.

Сноска на стр 13:
«(h) C'est [ch224] quelque distance de cet endroit que fut enterr[ch233] au pied d'un arbre le capitaine Clerke. L'inscription que les Anglois ont laiss[ch233]e sur sa tombe, [ch233]tait sur bois & susceptible de s'effacer. M. le comte de la P[ch233]rouse voulant que le nom de ce navigateur parv[ch238]nt [ch224] l'immortalit[ch233], sans rien craindre des injures du temps, fit remplacer cette inscription par une autre sur cuivre.
Il n'est pas inutile de rapporter ici que notre commandant s'informa en m[ch234]me temps de l'endroit o[ch249] avait [ch233]t[ch233] inhum[ch233] le fameux astronome Fran[ch231]ais,.. de l'Isle de la Croy[ch232]re. Il pria M. Kasloff de donner des ordres pour qu'on [ch233]lev[ch226]t en ce lieu un tombeau, & qu'on y m[ch238]t une [ch233]pitaphe qu'il laissa grav[ch233]e sur cuivre, contenant l'[ch233]loge & les d[ch233]tails de la mort de notre compatriote. Ses intentions furent ex[ch233]cut[ch233]es sous mes yeux, apr[ch232]s le d[ch233]part des fr[ch233]gates Fran[ch231]aises».
« (h) На некотором расстоянии от этого места [от развалин больницы] похоронен у подножья дерева капитан Кларк. Запись, которую англичане оставили на его могиле, сделана на деревянной доске и может стереться. Г. граф Лаперуз, желая, чтобы имя этого флотоводца обрело бессмертие, не опасаясь разрушительного действия времени, велел заменить эту запись другой, на меди.
Небесполезно здесь сообщить, что наш командующий осведомился и о месте, где был похоронен знаменитый французский астроном Делиль де ла Кройер. Он попросил г. Каслофф распорядиться, чтобы на этом месте была насыпана могила, и чтобы туда поместили эпитафию, которую он оставил, вырезанную на меди, содержащую похвалу и обстоятельства смерти нашего соотечественника. Его пожелания были выполнены на моих глазах, после отплытия французских фрегатов».

В книге С.Н. Шубинского «Исторические очерки и рассказы», к главе «Англичане в Камчатке в 1779 году» (изданий этой книги было много, начиная с XIX в.) помещена иллюстрация: «Восстановление Лаперузом могилы Клерка в 1787 году. С гравюры того времени Пильемона». На заднем плане, внизу, весьма реалистично – гавань, «кошка» с балаганами, справа на берегу палатки моряков; а ближе, слева – два человека, взобравшись на слегка корявистую березу, закрепляют на ней доску. Рядом стоит мосье в камзоле и треуголке, простирает руку, давая ЦУ. Наверное, сам Лаперуз.
Пильемон (Jean Baptiste Pillement или Pillemont, 1728 - 1808) знаменитый художник и гравер, любил изображать восток, но сам в восточных морях не бывал. А пейзаж гавани Петра и Павла, очень достоверный, заимствован с рисунка Blondela, лейтенанта с «Астролябии». Гравюра с оригинала Блондела опубликована в «Атласе путешествия Лаперуза» под № 56 (а копию рисунка лейтенант подарил камчатскому «губернатору»).
Но береза-то у Пильемона другая, чем у Блондела, притом более похожая на подлинную! Значит, была и другая зарисовка, по крайней мере березы. Могила де ла Кройера на рисунке не видна. Она (как выясним ниже) в нескольких шагах южнее могилы Кларка, и ее может заслонять береза.

1789-1790 гг.
Экспедиция И. Биллингса и Г.А. Сарычева.
1)
Гавриил Андреевич Сарычев. Путешествие по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану. Гос. изд-во геогр. лит-ры, 1952. С. 118-119.
(С сожалением опускаю описание города. Относится оно к осени 1789 г. и последующей зиме.)
« До 1 ноября погода стояла хорошая и теплая; снегу не было нигде, кроме высоких гор, которые давно уже были им покрыты. Хотя берега, лишенные оживляющей их зелени, и обнаженные от листьев деревья не представляли прелестей весны или лета, однако по косогорам сухие места, обросшие изредка кедровыми кустарниками и березником, казались нам приятны, и мы часто ходили туда прогуливаться. Но когда выпал снег, то лишились сего удовольствия. В сие время можно было ходить только по тропинкам, проложенным жителями чрез косогор на кошку и по разлогу к северу до озера, лежащего от селения в 300 саженях. По сей последней дороге, недалеко от селения, в правой стороне, на берегу текущего в гавань ручья погребены два знаменитые мужа, один близ другого: профессор Делиль де-ла-Кроер, бывший в экспедиции командора Беринга астрономом, и начальствовавший над двумя английскими судами после смерти капитана Кука капитан Кларк».
(Не имею пока возможности рассмотреть толком план Петропавловска, опубликованный Г. Сарычевым. Если не могила, то хотя бы ручей и дорога там должны быть обозначены.)

2)
Что касается Иосифа Биллингса, то он, англичанин, был участником одной из экспедиций Кука (второй), и могила капитана Кларка не могла его не интересовать. Но книгу о путешествии Биллингса написал не он сам, а его верный секретарь Мартин Зауэр.

Martin Sauer. An account of a geographical and astronomical expedition to the northern parts of Russia: for ascertaining the degrees of latitude and longitude of the mouth of the river Kovima, of the whole coast of the Tshutski, to East Cape, and of the islands in the eastern ocean, stretching to the American ... Ed. T. Cadell, 1802.

P. 145.
We were visited by Veroshagin, the priest of Paratounka, and his family ; and I was very happy to meet with a number of the acquaintances of my countrymen in Captain Cook's Expedition. Nothing in nature could be more pleasant than the glow of friendship which animated their countenances with the liveliest expression of sincere regard, when they mentioned the names of King, Bligh, Philips, Webber, and others; names that will be handed down to posterity by tradition in a Kamtshatka song to their memory, with a chorus to the tune of God save the King; which is frequently sung in perfect harmony, particularly by the family of Veroshagin at Paratounka, by the different branches of which it was made. They deeply lamented the fate of Captain Clerke, whose tomb is now graced with an engraving on a sheet of copper, containing a copy of the superscription painted on the board, and suspended on the tree under which he lies buried ; with this addition only, " Erected by Perouse 1787, commander of the Expedition from France." Near this place is a half-decayed wooden cross, denoting the place of interment of the naturalist De Lisle de la Croyere, who died in Commodore Bering's Expedition.— [See the annexed Engraving.]

(Дело происходит в 1790-м году.)
Мы навестили Верещагина, священника в Паратунке, и его семью; и я был счастлив общаться с человеком, знавшим моих соотечественников по экспедиции капитана Кука. Ничто не могло быть приятнее чем тепло дружеского чувства, озарявшее их лица, и та искренность, с которой они вспоминали имена Кинга, Блая, Филипса, Веббера, и других; имена, которые останутся потомкам в камчатских песнях и преданиях, как и хор на мотив Боже, храни короля; который так гармонично исполняется многочисленными отпрысками семейства Верещагиных в Паратунке. Они глубоко скорбели о судьбе капитана Кларка, чья могила ныне украшена медным листом с выгравированной надписью, скопированной с прежде написанной краскою на доске, прикрепленным к дереву, под которым он погребен; с одним только дополнением: "Установил в 1787 Лаперуз, командующий Французской Экспедицией". Около этого места находится полусгнивший деревянный крест, обозначая место погребения натуралиста Делиль ле ла Кройера, умершего в экспедиции командора Беринга [См. прилагаемую гравюру.]
(Несколько позже, при описании землетрясения, которое Зауэр пережил в Паратунке в 1792 г., он рассказывает, что в тамошней церквушке попадали все образа, и лишь доска с написанным гербом Кларка осталась висеть. Немудрено, если гвоздями прибита.)

Гравюра, рекомендованная Зауэром к рассмотрению, действительно помещена в книге, она сделана по рисунку У. Алекзандера (W. Alexander – художник экспедиции Биллингса). Окружающие горы изображены очень условно и ориентирами служить не могут. (Вероятно, Алекзандер набросал только легкий контур, а подробности гравер дофантазировал.) Но мы видим главное – наклонную березу и под ней – дощатый ящик, поросший травой. Неподалеку, действительно, сильно покосившийся католический крест с неразборчивой надписью.

Ну и как верить русским посулам? Обещали англичанам построить у могилы церковь – не построили. Судя по рисунку, не сдержали и обещания, данного Лаперузу – установить памятник Кларку и поправить могилу Делиль де ла Кройера. (Слукавил и Лессепс, утверждая, будто это сделано у него на глазах.) До исполнения обещания оставалось еще пятнадцать лет.

1804-1805 г.
Первая русская кругосветная экспедиция под руководством И.Ф. Крузенштерна.
Вот что пишет в своем дневнике лейтенант Ермолай Левенштерн (Hermann Ludwig von L[ch246]wenstern, он дневник свой вел по-немецки, вставляя по-русски лишь специфические слова).
5/17 июля 1804. Деревянный ящик, который стоит под березой, наполовину уже высохшей, служит надгробием капитану Клерку. Лаперуз приказал сделать на медной доске следующую надпись: «У подножия этого дерева лежит тело капитана Чарльза Клерка, который принял команду над кораблями его Британского Величества «Резолюшн» и «Дискавери» после смерти капитана Джеймса Кука, который, к несчастью, был убит туземцами на острове в Южном море 14 февраля 1779 года, и умер в море от затяжной чахотки 22-го августа того же года 38 лет. Скопировано с английской надписи по приказу госп. графа де Лаперуза, командующего эскадрой 7 авг. 1787».
Не успел Лаперуз отплыть, как плиту украли. Поп распространил известие о том, что дух умершего стал очень беспокоен и истово требует обратно свою надпись. Вор, напуганный возможной местью духа, однажды ночью положил плиту снова на место. С тех пор она лежит на могиле, не прибитая гвоздями и в большей безопасности, чем прежде. Вероятно, у Клерка общая могила с Делиль де ла Кройером, потому что другой могилы мы не нашли. Левенштерн, 2003, 142 – 143.
(Куда ссылка: Левенштерн Е.Е. Вокруг света с Иваном Крузенштерном / Сост. А.В. Крузенштерн, О.М. Федорова. Пер. с нем. Т.К. Шафрановской. СПб., 2003. 600 с., ил.)

А в 1805 году команда Крузенштерна исполнила завет Лаперуза.
Слово самому Ивану Федоровичу. (Крузенштерн И. Ф. Путешествие вокруг света в 1803-1806 гг. – Ч. II. – СПб., 1810.)
«Известно, что Клерк погребен в Петропавловске у большого дерева, на коем прибита доска с надписью о его смерти, летах, чине и цели предприятия, коего он сделался жертвою. Написанный живописцем «Резолюции» Веббером на доске герб, который приказал капитан Кинг повесить в Паратунской церкви, нашли мы в сенях майора Крупского. Никто, казалось бы, не знал, что означала живопись па доске сей написанной. Ни в Паратунке, ни в Петропавловске не существует более церкви уже многие годы. Итак, счастливый случай только сберег доску с живописным гербом на ней. Лаперуз нашел прибитую на дереве доску очень поврежденную временем, приказал надпись изобразить на медном листе, прибавив на конце, что он возобновил ее. Копия с подлинной надписью не находится в Куковом путешествии, но как все относящееся до Кука и его сопутников любопытно для каждого, то я почитаю неизлишним помещение оной здесь, как то изображена она на меди по приказанию Лаперуза:
At the root of this tree lies the body
Of Captain Charles Clerke, who
Succeeded to the Command of His
Britannic Majesty's Ships the
Resolution and Discovery, on
The death of Captain James
Cook, who was unfortunetely
Killed by the natives at an
Island in the South Sea, on
The 14 of February in the year
1779, and died at sea of a
Lingering Consumption the 22d
Of August in the same year, aged 38
Copie sur l'inscription angloise par ordre de Mr. le Comte de la Perouse, Chef d'Escadre en 1787.
«У корня сего дерева лежит тело капитана Чарльза Клерка, который по несчастной смерти капитана Жамеса Кука, умерщвленного островитянами Южного океана 14 февраля 1779 года, принял начальство над королевскими британского величества кораблями «Резолюция» и «Дисковери». Он умер на море по долговременной болезни 22 августа того же года на 38-м году от рода. Сия копия с английской подлинной надписи сделана по приказанию командора Лаперуза в 1787 году».
Сей медный лист Лаперуз приказал прибить гвоздями на гробнице, сделанной из дерева. Мы нашли его в целости, невзирая на то, что он пропадал два раза. Деревянная гробница не обещала прочности. Время повредило ее столько, что она могла бы простоять не многие годы. Итак, нужно было воздвигнуть надежнейший памятник сопутнику Кука. При перерывании места долго искали мы гроба Делиль де ла Кройера; наконец, нашли оный в нескольких шагах от гробницы Кларковой. (Из путешествия Лессепса известно, что Лаперуз сделал памятник и Кройеру с изображением также на медном листе надписи, относящейся до важнейших обстоятельств его жизни; но оного чрез краткое 18-летнее время не осталось никаких признаков. [Лессепс соврал, как мы знаем.]) Итак, память сих в истории мореплавания особенно отличных двух мужей можно было сохранить одним монументом. На сей конец в близости многолетнего дерева, дабы не удалиться от начального гробницы места, сделана нами на твердом основании деревянная пирамида. На одной стороне оной прибили мы медный лист Лаперузов, на другой живонаписанный Тилезиусом герб Клерка (подлинник Г-на Веббера отдан Петропавловском Коменданту для сохранения онаго по назначению в новостроющейся церкви.), а на третьей следующую надпись на российском языке: «Английскому капитану Клерку. Усердием общества фрегата «Надежды». В первую экспедицию Россиян вокруг света, под командою флота капитан-лейтенанта Крузенштерна, 1805 года, сентября 15-го дня». На четвертой стороне пирамиды, к югу, сделана надпись: «Здесь покоится прах Делиль де ла Кройера, бывшего в экспедиции командора Беринга астрономом. 1741 г.».
«Капитан-лейтенант Ратманов управлял построением. ... Мы весьма были довольны, что успели до отхода нашего окончить сей памятник. Около него сделан глубокий ров и для лучшего сохранения высокая ограда из частокола с дверью, которая замком запирается. Ключ вручен петропавловскому коменданту.»

Могила Кларка нарисована в эту экспедицию многократно: уже знакомый нам ящик под наклонившейся березой дважды изображен на фоне гавани (Левенштерном и Тилезиусом) и еще раз Тилезиусом с другой стороны – на фоне Меженной (Мишенной) сопки. И еще один рисунок Тилезиуса, воспроизведенный гравером Ческим, показывает уже новый обелиск на фоне гавани, у той же березы, обнесенный оградой и рвом. Неподалеку от березы – в сторону гавани – виден бревенчатый дом, который Левенштерн называет Hoff – «дворец», дом начальника. Это самый большой дом городка, и он простоял еще долго, достраиваясь и перестраиваясь, и он может служить ориентиром в дальнейшем.

Есть еще факсимиле из дневника Левенштерна – надписи на новом обелиске. (Рисунок хранится в тартуском архиве, прислан Андреем Епатко.) Ценно то, что нарисован сам Кларков герб, а также и то, что текст, посвященный Делиль де ла Кройеру, полнее, чем сообщенный Крузенштерном. А то, что он дан по-русски, исключает «отсебятину» Левенштерна:

Внутри Ограды,
От Пирамиды къ S
Покоится прахъ Делиль де Ла Кроїера –
Бывшаго въ Експедицїи
Командора Беренга
Астрономомъ
Въ
1742 Году.
Англинскому Капитану Клерку
Усердїемъ общества фрегата Надежды
Въ первую Експедицїю
Россїянъ
Кругомъ св[ch1123]та,
Подъ командою
Флота Капитанъ Лейтенанта
Крузенштерна
1805 года Сентября, 19 дня.
къ Осту. къ западу
[неразборчиво, 5 строчек, вроде как по-немецки сказано, что здесь – английский текст, скопированный Лаперузом.] [рисунок герба Кларка с девизом «IN COELO QUIES»]

«In Coelo Quies» - «На небе покой». По-нашему - «На том свете отоспимся». Кларку такого покоя не дали.
1806 год.

Про обелиск рассказывает Арчибальд Кэмпбелл, американский моряк.

Archibald Campbell. A voyage round the world, from 1806 to 1812: in which Japan, Kamschatka, the Aleutian Islands, and the Sandwich Islands were visited, including ...Ed. Van Winkle, Wiley & co., 1817.

P. 22.
Upon the 6th (July 1806) we descried the two lofty mountains of St. Peter and St. Paul, in Kamschatka.

Owing to foggy weather, it was two days before we discovered the entrance of Awatska bay. We were within the heads on the 8th, and were met by a Russian boat, on board of which was Mr. Meznikoff, commissioner of the store, who piloted us into the harbour of Petropaulouska, or St. Peter and St. Paul. The ship having been seen off the coast, intelligence had been given of our arrival by people stationed for the purpose at a light-house on the north side of the entrance.
Awatska bay is a spacious basin, 25 or 30 miles in circumference; any part of it would afford safe anchorage, but it has three very fine harbours. That of St. Peter and St. Paul, where we lay, is sheltered from every wind by a projecting woody point; but, owing to the great height of the mountains, is subject to heavy squalls.
The entrance to the bay is not above a mile and a half wide, and may be known by several remarkable rocks on the starboard hand going in, somewhat like the needles at the Isle of Wight.
We remained at St. Peter and St. Paul thirty-three days, and discharged nearly one third of our cargo.
The town, although the principal sea-port of the Peninsula of Kamschatka, is nothing more than a miserable village, containing 300 or 400 inhabitants, of whom about two-thirds are Russians and the remainder natives. It is situated on an eminence above the harbour, and, with the exception of the governor's house, consists of huts of one story high, built of logs, and covered with thatch. In a few of them the windows are glazed with talc, but more generally the intestine of the seal supplies the place of glass.
On a rising ground on the north side of the harbour, near the governor's house, stands an obelisk, erected to the memory of Captain Clerke, the coadjutor of Captain Cook. who died at sea, and was buried at this place. The monument is about sixteen or eighteen feet high, built of hewn stone, with a ship on the top; there were inscriptions on each side, which were much defaced by the weather, and, owing to the rail which surrounded the place, we could not get near enough to ascertain in what language they were written.
The natives are stout made, round-faced, with a yellowish complexion. The men are dressed in skin frocks; the women in a similar dress made of nankeen.
The country round is perfectly barren, and no cultivation of any kind is to be seen, except one or two gardens near the town.
They have a few horses and horned cattle ; but these are so scarce, that the fresh beef we required was brought from Boltcheresk, a distance of seventy miles.
On the right hand entrance of the bay, and round by the foot of the mountain, the country is covered with wood, chiefly pines.
The town and its neighbourhood are infested with an immense number of the dogs

6-го числа (июля 1806) мы увидели две высоких горы [знаменующих порт] Святого Петра и Святого Павла, что на Камчатке.
Но из-за туманной погоды лишь через два дня мы обнаружили вход в Авачинскую бухту. Мы вошли в нее 8-го и были встречены русской лодкой, на которой был г. Мезников, уполномоченный по снабжению, который ввел нас в гавань Петропавловска, или Святых Петра и Павла. Наше судно на подходе было замечено наблюдателями с маяка, что на северной стороне ворот бухты, о чем тут же сообщено в город.
Авачинская бухта - просторный бассейн, 25 или 30 миль в окружности; ее любая часть сгодилась бы для безопасной стоянки, но есть в ней три гавани совершенно прекрасных. Гавань Св. Петра и Павла, где мы бросили якорь, защищена от всех ветров далеко выступающим лесистым мысом; но, вследствие большой высоты гор, подвержена жестоким шквалам.
Вход в бухту, шириной не более полутора миль, примечателен скалами по правому борту, несколько напоминающими "иглы" Айл-оф-Уайта.
Мы пробыли в Св. Петра и Павла тридцать три дня и оставили там почти треть нашего груза.
Город, хоть он и главный морской порт полуострова Камчатка, по сути не что иное как жалкая деревня с 300 или 400 жителей, из которых две трети русские, а остальные коренное население. Он расположен на возвышении над гаванью и, за исключением дома губернатора, состоит из одноэтажных хижин, строенных из бревен и крытых соломой. В некоторых домах окна «застеклены» тальком (?), но по большей части вместо стекла натянута тюленья кишка.
Хижины коренных жителей находятся ниже города, у берега. Они почти полностью скрыты под землей, видна только крыша, длинная и закругленная на вершине, похожая на судно кверху дном.
На подъеме, в долине с северной стороны гавани, где расположены больница и склады; такое решение принял Капитан Гор, с учетом последних пожеланий и вышеупомянутых обстоятельств; а Священник Паратунский указал место для могилы, которая, сказал он, по его предположениям, окажется близко к центру новой церкви. Этот преподобный пастырь шел в процессии рядом с джентльменом, который прочитал службу; присутствовал и весь русский гарнизон, с большим уважением и торжественностью.
…
No occurrence worth mentioning took place till the 30th, when Captain Gore went to Paratounca, to put up in the church there an escutcheon, prepared by Mr. Webber, with an inscription upon it, setting forth Captain Clerke's age and rank, and the object of the expedition in which he was engaged at the time of his decease. We also affixed to the tree under which he was buried a board, with an inscription upon it to the same effect.

Ничего достойного упоминания не произошло до 30-го, когда Капитан Гор отправился в Паратунку, чтобы в тамошней церкви повесить гербовый щит, подготовленный г. Уэббером, с надписью, указывающей возраст и звание капитана Кларка, также цель экспедиции, которой он служил, когда его постигла смерть. Также и к дереву, под которым он был похоронен, мы прикрепили доску с надписью того же содержания.

Свидетельство Дж. Кинга – не единственное описание похорон Ч. Кларка. Существуют еще:
2) Книга Уильяма Эллиса – An Authentic Narrative of a Voyage Performed by Captain Cook and Captain Clerke, in His Majesty's Ships Resolution and Discovery, During Years 1776, 1777, 1778, 1779, and 1780: In Search of a Northwest Passage Between the Continents of Asia and America, Including a Faithful Account of All Their Discoveries, and the Unfortunate Death of Captain Cook, William Ellis. Vol. 2. Printed for G. Robinson, J. Sewell and J. Debrett, 1783. Его свидетельство близко к записям Кинга, но более кратко.
3) Дневники лейтенанта Джемса Барни (James Burney (1750-1821), the second on the Discovery). Текст в оригинале я не нашел. (Они опубликованы Биглхоулом: James Cook, John Cawte Beaglehole, Raleigh Ashlin Skelton. The Journals of Captain James Cook on his voyages of discovery, Vol 3; part 2. Published for the Hakluyt Society at the University Press, 1974.)

Перевод привожу по книге «Памятники Камчатки», 2007 г. Сс. 19-24. Ссылка на издание: Кук Д. Плавание в Тихом океане в 1776-1780 гг. М.: Мысль, 1971. Пер. Я. М. Света
«Пятница, 27 августа. Этой ночью прибыл наш старый друг приходский священник из Паратунки Роман Федорович Верещагин и утром посетил капитана Гора. Он отказался похоронить капитана Клерка в Паратунке, ссылаясь на то, что мы не христиане или по меньшей мере люди, не приобщенные к греческой церкви, но предложил предать тело земле в том месте, где в будущем году должны построить церковь и где похоронено много русских. Священник сказал, что там также погребен профессор Делиль [де] ла Кройер, который сопровождал к берегам Америки Беринга. Взяв в расчет, что людей этих убедить невозможно, мы согласились с предложением священника, и оба капитана отправились с ним на берег, чтобы выбрать надлежащее место для могилы. Когда место было выбрано, туда послали партию людей, чтобы выкосить траву, удалить подлесок и расчистить поляну для погребальной процессии. Вечером вырыли могилу у подножия дерева в самой глубине бухты Петра и Павла, чтобы там в субботу похоронить капитана Клерка.
...Воскресенье, 29 августа. Между 12 часами и 1 часом тело капитана Клерка было предано земле с воинскими почестями, достойными его ранга, по церемониалу, принятому англиканской церковью. С кораблей было дано по 12 пушечных залпов, и солдаты трижды салютовали из мушкетов у могилы. На погребении присутствовали капитаны, все офицеры обоих кораблей, священник, сержант. В качестве зрителей было много русских и большинство наших матросов. В палатке капитаны и офицеры отобедали со священником и сержантом...
Четверг, 30 сентября. ... Этим утром капитан Гор отправился в Паратунку, взяв с собой плотника, для того чтобы установить гербовый щит капитана Клерка в церкви. Под ним была выгравирована следующая надпись: «Выше — гербовый щит капитана Чарлза Клерка. Он вступил в командование кораблями его величества короля Британии «Резолюшн» и «Дискавери» после смерти капитана Джемса Кука, который, к несчастью, был умерщвлен туземцами на одном из островов Южного моря 14 февраля 1779 года, после того как обследовал берег Америки от 42°30' до 70°44' северной широты в поисках прохода из Азии в Европу. Капитан Клерк скончался от легочной чахотки в море 22 августа 1779 года в возрасте 38 лет и покоится у подножия дерева близ острога Св. Петра и Св. Павла. Он предпринял вторичную попытку отыскать проход из Азии в Европу и проникнуть на север до того предела, которого достиг капитан Кук, но убедился, что дальнейшее продвижение практически невозможно» (с. 524).
В том месте, где похоронен капитан Клерк, был насыпан земляной холм, огороженный частоколом из кольев, врытых в грунт. Вокруг могилы два старых товарища по плаванию посадили несколько ив. Против дерева была прибита в изголовье доска со следующей надписью: «У подножия этого дерева покоится прах капитана Чарлза Клерка, который принял командование его британского величества кораблями «Резолюшн» и «Дискавери» по смерти капитана Джемса Кука, который умерщвлен был на одном острове Южного моря 14 февраля 1779 года. Умер в море от легочной чахотки 22 августа того же года в возрасте 38 лет». Этот текст был составлен капитаном Гором...» (с. 518).

4) Дневники Дэвида Самвелла (David Samwell (1751–98): surgeon on the Discovery. Journal of David Samwell. Egerton 2591 ms. British Museum. Swadesh, Morris 1948). Тоже доолжно быть у Биглхоула.

Соратники Кука не оставили нам рисунка могилы. Есть вид гавани и вид трех наших вулканов издали.
1787 г.
Историю продолжает французская экспедиция под руководством Жана Франсуа Гало де Лаперуза (Jean-François de Galoup de la Perouse), посетившая Петропавловск в 1787 г.
Отчетов об этом путешествии у нас два.
1)
Во-первых, подписанный самим Лаперузом и отправленный в Европу из Австралии (перед тем как экспедиции пропасть в Тихом океане).
(Jean-François de Galaup La Pérouse (comte de), Francisco Antonio Mourelle de la Rúa. Voyage de La Pérouse autour du monde, publié conformément au décret ..., V. 3‎. 1798. Стр. 186-187.)
Среди французов был единственный русскоговорящий, Жан-Батист Бартоломе Лессепс, и он себе в помощь отыскал в Петропавловске единственного русского, знавшего французский (а узнал о нем, наверно, из дневников экспедиции Кука). Этот русский был «злосчастный старик Ивашкин», крестник самого Петра Великого, но политический ссыльный, с рваными ноздрями. Вот Ивашкин и указал морякам могилу их соотечественника.
«Il nous rendit le service de nous faire connaître le tombeau de M. de la Croyère, qu'il avait vu enterrer au Kamtschatka en 1741. Nous y attachâmes l'inscription suivante, gravée sur le cuivre, et composée par M. Dagelet, membre, comme lui, de l'académie des sciences :
Ci gît Louis de l'Isle de la Croyère, de l'académie royale des sciences de Paris , mort en 1741, au retour d'une expédition faite par ordre du czar pour reconnaître les côtes d'Amérique; astronome et géographe , émule de deux frères célèbres dans les sciences, il mérita les regrets de sa patrie. En 1786, M. le comte de la Pérouse, commandant les frégates du roi la Boussole et l'Astrolabe , consacra sa mémoire en donnant son nom à une isle , près des lieux où ce savant avait abordé.
Nous demandâmes aussi à M. Kasloff la permission de faire graver sur une plaque du même métal l'inscription du tombeau du capitaine Clerke, qui n'était que tracée au pinceau sur le bois, matière trop destructible pour perpétuer la mémoire d'un navigateur si estimable. Le gouverneur eut la bonté d'ajouter aux permissions qu'il nous donna, la promesse de faire élever incessamment un monument plus digne de ces deux hommes célèbres, qui ont succombé dans leurs pénibles travaux, à une grande distance de leur patrie. Nous apprîmes de lui que M. de la Croyère s'était marié à Tobolsk, et que sa postérité y jouissait de beaucoup de considération».

Он (Ивашкин) нам оказал услугу, показав могилу г. Кройера, которого он видел как хоронили в Камчатке в 1741. Мы прикрепили к ней следующую надпись, составленную г. Дажеле, членом академии наук как и он [Кройер] и вырезанную на меди:
«Здесь покоится Луи Делиль де ла Кройер, член королевской академия наук Парижа, умерший в 1741 г., при возвращении из экспедиции, направленной по указу царя для разведывания берегов Америки; астроном и географ, достойный в науках своих двух знаменитых братьев, он заслужил скорбь своей родины. В 1786, г. граф Лаперуз, ведущий фрегаты короля "Буссоль" и "Астролябия", увековечил его память, дав его имя острову в местах, которые этот ученый исследовал».
Мы также испросили у г. Каслофф разрешения чтобы вырезать на плите того же металла надгробную надпись капитана Клерка, которая была всего лишь написана кистью на доске из дерева, материала чересчур не прочного, чтобы увековечить память столь уважаемого морехода. Управляющий был столь любезен присовокупить к данному разрешению еще и обещание вскорости воздвигнуть памятник, более достойный достойнее этих двух знаменитых мужей, которые изнемогли в тягостных трудах, вдали от родины. Мы узнали от него, что г. Кройер женился в Тобольске, и что его потомство там пользовалось большим уважением.
(Что касается упомянутого в эпитафии «острова». Это не один остров, а группа из нескольких островков на Аляске, южнее острова Баранова, 55°53’ с.ш. и 134°37’ з.д. Пакетбот «Св.Павел» отметил их в журнале 17 июля 1841 года. В августе 1786 года группу снова открыл Лаперуз и действительно назвал островами Делиль де ла Кройера. Но еще год спустя островки были еще раз переоткрыты и переназваны Дж. Диксоном и поныне именуются Hazy Islands – Туманные острова. Они так малы, что трудно отыскать на карте.)
2)
Второй источник о Лаперузовом посещении – записки уже упомянутого Ж-Б. Лессепса, посланного Лаперузом с Камчатки в Петербург и Париж.
Jean Baptiste Barthélemy Lesseps (baron de). Journal historique voyage de m. de Lesseps ...: employé dans l'expédition de m. le comte de La Pérouse en qualité d'interprète du Roi ...... depuis l'instant où il a quitté les frégates françoises au port Saint-Pierre & Saint-Paul du Kamtschatka, jusqu'à son arrivée en France, le 17 octobre 1788 (том 1). Imprimerie royale, 1790.

Стр. 12.
«On fait que le port de Saint Pierre & Saint-Paul est situé au nord de l'entrée de la baie d'Avatscha, & se trouve ferme au sud par une langue de terre fort étroite, sur laquelle est bâti l'ostrog ou village Kamtschadale. Sur une élévation à l'est dans le fond du port , est placée la maison du commandant (g: Ce commandant nommé Khabaroff était alors un préporchik, ou enseigne), chez qui logea M. Kasloff pendant son séjour. Auprès de cette maison, presque sur la même ligne, on voit celle d'un caporal de la garnison , & plus loin en tirant vers le nord, celle du sergent, lesquels font après le commandant, les seules personnes un peu distinguées qu’on puisse citer en cette en cette place, si tant eu qu’elle mérite ce nom. Vis-à-vis l'entrée du port, sur le penchant de la hauteur, d'où l'on découvre un lac d'une étendue considérable, on rencontre aujourd'hui les ruines de l'hôpital, dont il est parlé dans le voyage du capitaine Cook (h). Au-dessus de ces ruines, plus près du rivage, on a construit un bâtiment qui sert de magasin ou d'espèce d'arsenal à la garnison, & qui est constamment gardé par un factionnaire. Voilà en abrégé l'état dans lequel nous avons trouvé le port de Saint-Pierre & Saint-Paul».
Порт Святого Петра и Святого Павла расположен к скверу от входа в бухту Авача и защищен с юга узкой полосой суши, на которой построен ostrog (f), или камчадальская деревня. На возвышении в основании порта расположен дом командующего (g: командующего звали Хабарофф, прапорщик), у которого жил г. Каслофф во время своего пребывания. Рядом с этим домом, почти в линию с ним, видим дом гарнизонного капрала, и дальше к северу – гарнизонного сержанта, которые являются старшими после командующего, единственные сколь-либо воспитанные люди, которых можно назвать в этом городке, чтобы он заслуживал такого звания [городка]. Против входа порта, на пологом возвышении, откуда становится видно весьма обширное озеро, сегодня можно найти развалины больницы, о которой сказано в Путешествии капитана Кука (h). Выше этих развалин, ближе к берегу, построено здание, которое служит складом или некоего рода арсеналом для гарнизона, и которое постоянно охраняет часовой. Таково вкратце состояние, в котором мы нашли порт Святого Петра и Святого Павла.

Сноска на стр 13:
«(h) C'est à quelque distance de cet endroit que fut enterré au pied d'un arbre le capitaine Clerke. L'inscription que les Anglois ont laissée sur sa tombe, était sur bois & susceptible de s'effacer. M. le comte de la Pérouse voulant que le nom de ce navigateur parvînt à l'immortalité, sans rien craindre des injures du temps, fit remplacer cette inscription par une autre sur cuivre.
Il n'est pas inutile de rapporter ici que notre commandant s'informa en même temps de l'endroit où avait été inhumé le fameux astronome Français,.. de l'Isle de la Croyère. Il pria M. Kasloff de donner des ordres pour qu'on élevât en ce lieu un tombeau, & qu'on y mît une épitaphe qu'il laissa gravée sur cuivre, contenant l'éloge & les détails de la mort de notre compatriote. Ses intentions furent exécutées sous mes yeux, après le départ des frégates Françaises».
« (h) На некотором расстоянии от этого места [от развалин больницы] похоронен у подножья дерева капитан Кларк. Запись, которую англичане оставили на его могиле, сделана на деревянной доске и может стереться. Г. граф Лаперуз, желая, чтобы имя этого флотоводца обрело бессмертие, не опасаясь разрушительного действия времени, велел заменить эту запись другой, на меди.
Небесполезно здесь сообщить, что наш командующий осведомился и о месте, где был похоронен знаменитый французский астроном Делиль де ла Кройер. Он попросил г. Каслофф распорядиться, чтобы на этом месте была насыпана могила, и чтобы туда поместили эпитафию, которую он оставил, вырезанную на меди, содержащую похвалу и обстоятельства смерти нашего соотечественника. Его пожелания были выполнены на моих глазах, после отплытия французских фрегатов».

В книге С.Н. Шубинского «Исторические очерки и рассказы», к главе «Англичане в Камчатке в 1779 году» (изданий этой книги было много, начиная с XIX в.) помещена иллюстрация: «Восстановление Лаперузом могилы Клерка в 1787 году. С гравюры того времени Пильемона». На заднем плане, внизу, весьма реалистично – гавань, «кошка» с балаганами, справа на берегу палатки моряков; а ближе, слева – два человека, взобравшись на слегка корявистую березу, закрепляют на ней доску. Рядом стоит мосье в камзоле и треуголке, простирает руку, давая ЦУ. Наверное, сам Лаперуз.
Пильемон (Jean Baptiste Pillement или Pillemont, 1728 - 1808) знаменитый художник и гравер, любил изображать восток, но сам в восточных морях не бывал. А пейзаж гавани Петра и Павла, очень достоверный, заимствован с рисунка Blondela, лейтенанта с «Астролябии». Гравюра с оригинала Блондела опубликована в «Атласе путешествия Лаперуза» под № 56 (а копию рисунка лейтенант подарил камчатскому «губернатору»).
Но береза-то у Пильемона другая, чем у Блондела, притом более похожая на подлинную! Значит, была и другая зарисовка, по крайней мере березы. Могила де ла Кройера на рисунке не видна. Она (как выясним ниже) в нескольких шагах южнее могилы Кларка, и ее может заслонять береза.

1789-1790 гг.
Экспедиция И. Биллингса и Г.А. Сарычева.
1)
Гавриил Андреевич Сарычев. Путешествие по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану. Гос. изд-во геогр. лит-ры, 1952. С. 118-119.
(С сожалением опускаю описание города. Относится оно к осени 1789 г. и последующей зиме.)
« До 1 ноября погода стояла хорошая и теплая; снегу не было нигде, кроме высоких гор, которые давно уже были им покрыты. Хотя берега, лишенные оживляющей их зелени, и обнаженные от листьев деревья не представляли прелестей весны или лета, однако по косогорам сухие места, обросшие изредка кедровыми кустарниками и березником, казались нам приятны, и мы часто ходили туда прогуливаться. Но когда выпал снег, то лишились сего удовольствия. В сие время можно было ходить только по тропинкам, проложенным жителями чрез косогор на кошку и по разлогу к северу до озера, лежащего от селения в 300 саженях. По сей последней дороге, недалеко от селения, в правой стороне, на берегу текущего в гавань ручья погребены два знаменитые мужа, один близ другого: профессор Делиль де-ла-Кроер, бывший в экспедиции командора Беринга астрономом, и начальствовавший над двумя английскими судами после смерти капитана Кука капитан Кларк».
(Не имею пока возможности рассмотреть толком план Петропавловска, опубликованный Г. Сарычевым. Если не могила, то хотя бы ручей и дорога там должны быть обозначены.)

2)
Что касается Иосифа Биллингса, то он, англичанин, был участником одной из экспедиций Кука (второй), и могила капитана Кларка не могла его не интересовать. Но книгу о путешествии Биллингса написал не он сам, а его верный секретарь Мартин Зауэр.

Martin Sauer. An account of a geographical and astronomical expedition to the northern parts of Russia: for ascertaining the degrees of latitude and longitude of the mouth of the river Kovima, of the whole coast of the Tshutski, to East Cape, and of the islands in the eastern ocean, stretching to the American ... Ed. T. Cadell, 1802.

P. 145.
We were visited by Veroshagin, the priest of Paratounka, and his family ; and I was very happy to meet with a number of the acquaintances of my countrymen in Captain Cook's Expedition. Nothing in nature could be more pleasant than the glow of friendship which animated their countenances with the liveliest expression of sincere regard, when they mentioned the names of King, Bligh, Philips, Webber, and others; names that will be handed down to posterity by tradition in a Kamtshatka song to their memory, with a chorus to the tune of God save the King; which is frequently sung in perfect harmony, particularly by the family of Veroshagin at Paratounka, by the different branches of which it was made. They deeply lamented the fate of Captain Clerke, whose tomb is now graced with an engraving on a sheet of copper, containing a copy of the superscription painted on the board, and suspended on the tree under which he lies buried ; with this addition only, " Erected by Perouse 1787, commander of the Expedition from France." Near this place is a half-decayed wooden cross, denoting the place of interment of the naturalist De Lisle de la Croyere, who died in Commodore Bering's Expedition.— [See the annexed Engraving.]

(Дело происходит в 1790-м году.)
Мы навестили Верещагина, священника в Паратунке, и его семью; и я был счастлив общаться с человеком, знавшим моих соотечественников по экспедиции капитана Кука. Ничто не могло быть приятнее чем тепло дружеского чувства, озарявшее их лица, и та искренность, с которой они вспоминали имена Кинга, Блая, Филипса, Веббера, и других; имена, которые останутся потомкам в камчатских песнях и преданиях, как и хор на мотив Боже, храни короля; который так гармонично исполняется многочисленными отпрысками семейства Верещагиных в Паратунке. Они глубоко скорбели о судьбе капитана Кларка, чья могила ныне украшена медным листом с выгравированной надписью, скопированной с прежде написанной краскою на доске, прикрепленным к дереву, под которым он погребен; с одним только дополнением: "Установил в 1787 Лаперуз, командующий Французской Экспедицией". Около этого места находится полусгнивший деревянный крест, обозначая место погребения натуралиста Делиль ле ла Кройера, умершего в экспедиции командора Беринга [См. прилагаемую гравюру.]
(Несколько позже, при описании землетрясения, которое Зауэр пережил в Паратунке в 1792 г., он рассказывает, что в тамошней церквушке попадали все образа, и лишь доска с написанным гербом Кларка осталась висеть. Немудрено, если гвоздями прибита.)

Гравюра, рекомендованная Зауэром к рассмотрению, действительно помещена в книге, она сделана по рисунку У. Алекзандера (W. Alexander – художник экспедиции Биллингса). Окружающие горы изображены очень условно и ориентирами служить не могут. (Вероятно, Алекзандер набросал только легкий контур, а подробности гравер дофантазировал.) Но мы видим главное – наклонную березу и под ней – дощатый ящик, поросший травой. Неподалеку, действительно, сильно покосившийся католический крест с неразборчивой надписью.

Ну и как верить русским посулам? Обещали англичанам построить у могилы церковь – не построили. Судя по рисунку, не сдержали и обещания, данного Лаперузу – установить памятник Кларку и поправить могилу Делиль де ла Кройера. (Слукавил и Лессепс, утверждая, будто это сделано у него на глазах.) До исполнения обещания оставалось еще пятнадцать лет.

1804-1805 г.
Первая русская кругосветная экспедиция под руководством И.Ф. Крузенштерна.
Вот что пишет в своем дневнике лейтенант Ермолай Левенштерн (Hermann Ludwig von Löwenstern, он дневник свой вел по-немецки, вставляя по-русски лишь специфические слова).
5/17 июля 1804. Деревянный ящик, который стоит под березой, наполовину уже высохшей, служит надгробием капитану Клерку. Лаперуз приказал сделать на медной доске следующую надпись: «У подножия этого дерева лежит тело капитана Чарльза Клерка, который принял команду над кораблями его Британского Величества «Резолюшн» и «Дискавери» после смерти капитана Джеймса Кука, который, к несчастью, был убит туземцами на острове в Южном море 14 февраля 1779 года, и умер в море от затяжной чахотки 22-го августа того же года 38 лет. Скопировано с английской надписи по приказу госп. графа де Лаперуза, командующего эскадрой 7 авг. 1787».
Не успел Лаперуз отплыть, как плиту украли. Поп распространил известие о том, что дух умершего стал очень беспокоен и истово требует обратно свою надпись. Вор, напуганный возможной местью духа, однажды ночью положил плиту снова на место. С тех пор она лежит на могиле, не прибитая гвоздями и в большей безопасности, чем прежде. Вероятно, у Клерка общая могила с Делиль де ла Кройером, потому что другой могилы мы не нашли. Левенштерн, 2003, 142 – 143.
(Куда ссылка: Левенштерн Е.Е. Вокруг света с Иваном Крузенштерном / Сост. А.В. Крузенштерн, О.М. Федорова. Пер. с нем. Т.К. Шафрановской. СПб., 2003. 600 с., ил.)

А в 1805 году команда Крузенштерна исполнила завет Лаперуза.
Слово самому Ивану Федоровичу. (Крузенштерн И. Ф. Путешествие вокруг света в 1803-1806 гг. – Ч. II. – СПб., 1810.)
«Известно, что Клерк погребен в Петропавловске у большого дерева, на коем прибита доска с надписью о его смерти, летах, чине и цели предприятия, коего он сделался жертвою. Написанный живописцем «Резолюции» Веббером на доске герб, который приказал капитан Кинг повесить в Паратунской церкви, нашли мы в сенях майора Крупского. Никто, казалось бы, не знал, что означала живопись па доске сей написанной. Ни в Паратунке, ни в Петропавловске не существует более церкви уже многие годы. Итак, счастливый случай только сберег доску с живописным гербом на ней. Лаперуз нашел прибитую на дереве доску очень поврежденную временем, приказал надпись изобразить на медном листе, прибавив на конце, что он возобновил ее. Копия с подлинной надписью не находится в Куковом путешествии, но как все относящееся до Кука и его сопутников любопытно для каждого, то я почитаю неизлишним помещение оной здесь, как то изображена она на меди по приказанию Лаперуза:
At the root of this tree lies the body
Of Captain Charles Clerke, who
Succeeded to the Command of His
Britannic Majesty's Ships the
Resolution and Discovery, on
The death of Captain James
Cook, who was unfortunetely
Killed by the natives at an
Island in the South Sea, on
The 14 of February in the year
1779, and died at sea of a
Lingering Consumption the 22d
Of August in the same year, aged 38
Copie sur l'inscription angloise par ordre de Mr. le Comte de la Perouse, Chef d'Escadre en 1787.
«У корня сего дерева лежит тело капитана Чарльза Клерка, который по несчастной смерти капитана Жамеса Кука, умерщвленного островитянами Южного океана 14 февраля 1779 года, принял начальство над королевскими британского величества кораблями «Резолюция» и «Дисковери». Он умер на море по долговременной болезни 22 августа того же года на 38-м году от рода. Сия копия с английской подлинной надписи сделана по приказанию командора Лаперуза в 1787 году».
Сей медный лист Лаперуз приказал прибить гвоздями на гробнице, сделанной из дерева. Мы нашли его в целости, невзирая на то, что он пропадал два раза. Деревянная гробница не обещала прочности. Время повредило ее столько, что она могла бы простоять не многие годы. Итак, нужно было воздвигнуть надежнейший памятник сопутнику Кука. При перерывании места долго искали мы гроба Делиль де ла Кройера; наконец, нашли оный в нескольких шагах от гробницы Кларковой. (Из путешествия Лессепса известно, что Лаперуз сделал памятник и Кройеру с изображением также на медном листе надписи, относящейся до важнейших обстоятельств его жизни; но оного чрез краткое 18-летнее время не осталось никаких признаков. [Лессепс соврал, как мы знаем.]) Итак, память сих в истории мореплавания особенно отличных двух мужей можно было сохранить одним монументом. На сей конец в близости многолетнего дерева, дабы не удалиться от начального гробницы места, сделана нами на твердом основании деревянная пирамида. На одной стороне оной прибили мы медный лист Лаперузов, на другой живонаписанный Тилезиусом герб Клерка (подлинник Г-на Веббера отдан Петропавловском Коменданту для сохранения онаго по назначению в новостроющейся церкви.), а на третьей следующую надпись на российском языке: «Английскому капитану Клерку. Усердием общества фрегата «Надежды». В первую экспедицию Россиян вокруг света, под командою флота капитан-лейтенанта Крузенштерна, 1805 года, сентября 15-го дня». На четвертой стороне пирамиды, к югу, сделана надпись: «Здесь покоится прах Делиль де ла Кройера, бывшего в экспедиции командора Беринга астрономом. 1741 г.».
«Капитан-лейтенант Ратманов управлял построением. ... Мы весьма были довольны, что успели до отхода нашего окончить сей памятник. Около него сделан глубокий ров и для лучшего сохранения высокая ограда из частокола с дверью, которая замком запирается. Ключ вручен петропавловскому коменданту.»

Могила Кларка нарисована в эту экспедицию многократно: уже знакомый нам ящик под наклонившейся березой дважды изображен на фоне гавани (Левенштерном и Тилезиусом) и еще раз Тилезиусом с другой стороны – на фоне Меженной (Мишенной) сопки. И еще один рисунок Тилезиуса, воспроизведенный гравером Ческим, показывает уже новый обелиск на фоне гавани, у той же березы, обнесенный оградой и рвом. Неподалеку от березы – в сторону гавани – виден бревенчатый дом, который Левенштерн называет Hoff – «дворец», дом начальника. Это самый большой дом городка, и он простоял еще долго, достраиваясь и перестраиваясь, и он может служить ориентиром в дальнейшем.

Есть еще факсимиле из дневника Левенштерна – надписи на новом обелиске. (Рисунок хранится в тартуском архиве, прислан Андреем Епатко.) Ценно то, что нарисован сам Кларков герб, а также и то, что текст, посвященный Делиль де ла Кройеру, полнее, чем сообщенный Крузенштерном. А то, что он дан по-русски, исключает «отсебятину» Левенштерна:

Внутри Ограды,
От Пирамиды къ S
Покоится прахъ Делиль де Ла Кроїера –
Бывшаго въ Експедицїи
Командора Беренга
Астрономомъ
Въ
1742 Году.
Англинскому Капитану Клерку
Усердїемъ общества фрегата Надежды
Въ первую Експедицїю
Россїянъ
Кругомъ свѣта,
Подъ командою
Флота Капитанъ Лейтенанта
Крузенштерна
1805 года Сентября, 19 дня.
къ Осту. къ западу
[неразборчиво, 5 строчек, вроде как по-немецки сказано, что здесь – английский текст, скопированный Лаперузом.] [рисунок герба Кларка с девизом «IN COELO QUIES»]

«In Coelo Quies» - «На небе покой». По-нашему - «На том свете отоспимся». Кларку такого покоя не дали.
1806 год.

Про обелиск рассказывает Арчибальд Кэмпбелл, американский моряк.

Archibald Campbell. A voyage round the world, from 1806 to 1812: in which Japan, Kamschatka, the Aleutian Islands, and the Sandwich Islands were visited, including ...Ed. Van Winkle, Wiley & co., 1817.

P. 22.
Upon the 6th (July 1806) we descried the two lofty mountains of St. Peter and St. Paul, in Kamschatka.

Owing to foggy weather, it was two days before we discovered the entrance of Awatska bay. We were within the heads on the 8th, and were met by a Russian boat, on board of which was Mr. Meznikoff, commissioner of the store, who piloted us into the harbour of Petropaulouska, or St. Peter and St. Paul. The ship having been seen off the coast, intelligence had been given of our arrival by people stationed for the purpose at a light-house on the north side of the entrance.
Awatska bay is a spacious basin, 25 or 30 miles in circumference; any part of it would afford safe anchorage, but it has three very fine harbours. That of St. Peter and St. Paul, where we lay, is sheltered from every wind by a projecting woody point; but, owing to the great height of the mountains, is subject to heavy squalls.
The entrance to the bay is not above a mile and a half wide, and may be known by several remarkable rocks on the starboard hand going in, somewhat like the needles at the Isle of Wight.
We remained at St. Peter and St. Paul thirty-three days, and discharged nearly one third of our cargo.
The town, although the principal sea-port of the Peninsula of Kamschatka, is nothing more than a miserable village, containing 300 or 400 inhabitants, of whom about two-thirds are Russians and the remainder natives. It is situated on an eminence above the harbour, and, with the exception of the governor's house, consists of huts of one story high, built of logs, and covered with thatch. In a few of them the windows are glazed with talc, but more generally the intestine of the seal supplies the place of glass.
On a rising ground on the north side of the harbour, near the governor's house, stands an obelisk, erected to the memory of Captain Clerke, the coadjutor of Captain Cook. who died at sea, and was buried at this place. The monument is about sixteen or eighteen feet high, built of hewn stone, with a ship on the top; there were inscriptions on each side, which were much defaced by the weather, and, owing to the rail which surrounded the place, we could not get near enough to ascertain in what language they were written.
The natives are stout made, round-faced, with a yellowish complexion. The men are dressed in skin frocks; the women in a similar dress made of nankeen.
The country round is perfectly barren, and no cultivation of any kind is to be seen, except one or two gardens near the town.
They have a few horses and horned cattle ; but these are so scarce, that the fresh beef we required was brought from Boltcheresk, a distance of seventy miles.
On the right hand entrance of the bay, and round by the foot of the mountain, the country is covered with wood, chiefly pines.
The town and its neighbourhood are infested with an immense number of the dogs

6-го числа (июля 1806) мы увидели две высоких горы [знаменующих порт] Святого Петра и Святого Павла, что на Камчатке.
Но из-за туманной погоды лишь через два дня мы обнаружили вход в Авачинскую бухту. Мы вошли в нее 8-го и были встречены русской лодкой, на которой был г. Мезников, уполномоченный по снабжению, который ввел нас в гавань Петропавловска, или Святых Петра и Павла. Наше судно на подходе было замечено наблюдателями с маяка, что на северной стороне ворот бухты, о чем тут же сообщено в город.
Авачинская бухта - просторный бассейн, 25 или 30 миль в окружности; ее любая часть сгодилась бы для безопасной стоянки, но есть в ней три гавани совершенно прекрасных. Гавань Св. Петра и Павла, где мы бросили якорь, защищена от всех ветров далеко выступающим лесистым мысом; но, вследствие большой высоты гор, подвержена жестоким шквалам.
Вход в бухту, шириной не более полутора миль, примечателен скалами по правому борту, несколько напоминающими "иглы" Айл-оф-Уайта.
Мы пробыли в Св. Петра и Павла тридцать три дня и оставили там почти треть нашего груза.
Город, хоть он и главный морской порт полуострова Камчатка, по сути не что иное как жалкая деревня с 300 или 400 жителей, из которых две трети русские, а остальные коренное население. Он расположен на возвышении над гаванью и, за исключением дома губернатора, состоит из одноэтажных хижин, строенных из бревен и крытых соломой. В некоторых домах окна «застеклены» тальком (?), но по большей части вместо стекла натянута тюленья кишка.
Хижины коренных жителей находятся ниже города, у берега. Они почти полностью скрыты под землей, видна только крыша, длинная и закругленная на вершине, похожая на судно кверху дном.
На подъеме в северной стороне гавани, около дома губернатора, стоит обелиск, воздвигнутый в память капитана Кларка, заместителя капитана Кука, который (Кларк) умер в море, и был похоронен на этом месте. Памятник – приблизительно шестнадцати или восемнадцати футов высотой, высечен из камня (??), с корабликом на вершине; на каждой стороне – надписи, сильно стертые погодой, и, поскольку место обнесено оградой, мы не могли достаточно приблизиться, чтобы разглядеть, на каком они языке написаны.
…По правую сторону входа в залив и вокруг по подножью горы местность покрыта лесом, в основном сосны (?).
Город и его окрестность заполонены огромным числом собак

Арчибальд Кэмпбелл не особо зорок, зато начитан.
(«…Which stands on rising ground, in the valley to the North side of the harbour», – писал капитан Кинг.
«On a rising ground on the north side of the harbour», – написал Кэмпбелл.)

Но к тому он указывает примерную высоту обелиска (получается около 5 метров – как-то не верится) и подтверждает близость к дому губернатора. А то, что надпись за один всего год почти стерлась – вполне вероятно и грустно.

1818 год
Дальше опять цитирую книгу «Памятники Камчатки».

«В 1818 г. начальник Камчатки капитан 1-го ранга Петр Иванович Рикорд распорядился перенести прах Кларка на главную улицу Петропавловска. Участник этого события, знаменитый русский мореплаватель Василий Михайлович Головнин вспоминал: «Остаток гроба и прах были положены в другой ящик и пристойною церемонией в сопровождении всех нас и стоявшей в ружье экипажной роты был перенесен к намеченному месту и опущен в могилу. Причем память покойника гарнизон почтил семью пушечными выстрелами».
В. М. Головнин, посетивший Петропавловский порт на шлюпе «Камчатка» в 1818 г., в своей книге «Путешествие на шлюпе «Камчатка»» пишет: «Здесь кстати заметить следующий достойный похвалы поступок г-на Рикорда, показывающий уважение его к памяти людей, кои были полезны свету, какой бы, впрочем, нации они ни принадлежали. По новому расположению города памятник, воздвигнутый офицерами корабля «Надежды» над могилою известного английского мореплавателя капитана Кларка, должен был бы стоять в самой худой части города, почему г-н Рикорд решился перенести его на другое, приличное место. Для сего надлежало и прах сего мужа перенести туда же, что он с согласия здешнего духовенства и сделал в нашу бытность. Остаток гроба и прах были положены в другой ящик и с пристойною церемониею в сопровождении всех нас и стоявшей в ружье здешней экипажной роты был перенесен к назначенному месту и опущен в могилу, причем память покойника гарнизон почтил 7 пушечными выстрелами» (8, с. 109).
О перенесении праха Де ла Кройера ничего не говорится. Вполне очевидно, что это было сделано умышленно, если принять во внимание дату этого события (1818) — прошло всего шесть лет после освобождения Москвы от наполеоновской армии».
1826 год.
В 1826 году, когда П.И. Рикорда на Камчатке уже не было, Петропавловск посетил знаменитый английский картограф капитан Ф.У. Бичи. Опубликованные им карты Авачинской губы и гавани стали лучшими на ближайшие десятилетия. План же самого города, скорее, схематичен (что сыграло злую шутку с англо-французскими агрессорами в 1854 г.). Вот что пишет Бичи.

Frederick William Beechey. Narrative of a voyage to the Pacific and Beering's Strait: to co-operate with the Polar expeditions : performed in His Majesty's Ship Blossom, under the command of Captain F.W. Beechey, R.N. ... in the years 1825,26,27,28. Philadelphia: Carey & Lea, 1832
P. 439 & following.
“On the 2d of July [1826]…
It was with much pleasure we noticed in the governor's garden the monument of our departed countryman Captain Clerke, which for better preservation had been removed from its former position by the late governor. It was on one side of a broad gravel walk, at the end of an avenue of trees. On the other side of the walk, there was a monument to the memory of the celebrated Beering. The former it may be recollected, was erected by the officers of Captain Krusenstern's ship; and the latter had been purposely sent from St. Petersburg. This mark of respect from the Russians toward our departed countryman calls forth our warmest gratitude, and must strengthen the good understanding which exists and is daily increasing between the officers of their service and our own. The monument will ever be regarded as one of the greatest interest, as it marks the places of interment of the companions of the celebrated Cook and Beering, and records the generosity of the much-lamented Perouse, who placed a copper plate over the grave of our departed countryman Captain Clerke; and of the celebrated Admiral Krusenstern, who erected the monument, and affixed a tablet upon it to the memory of the Abbe de la Croyere. Such eminent names, thus combined, create a regret that the materials on which they are engraved are not as imperishable as the memory of the men themselves”.
Было весьма приятно нам заметить в саду губернатора памятник нашему покойному соотечественнику капитану Кларку, который для лучшего сохранения был перенесен с прежнего места бывшим губернатором. Он стоит с краю широкой гравийной пешеходной дорожки, где начинается поперечная аллея. По другую сторону дорожки – памятник, посвященный знаменитому Берингу. Первый, как помним, был сооружен офицерами корабля капитана Крузенштерна; который специально был послан из Санкт-Петербурга. Этот знак уважения русских к нашему покойному соотечественнику вызывает нашу самую теплую благодарность и должен усилить взаипонимание, которое существует и ежедневно крепнет между офицерами их и нашими. Памятник когда-нибудь станет объектом самого большого интереса, поскольку отмечает места погребения соплавателей знаменитых Кука и Беринга и помнит великодушие горько оплакиваемого Лаперуза, который поместил медную пластину на могиле нашего покойного соотечественника капитана Клерка; также и знаменитого адмирала Крузенштерна, который установил памятник, и прикрепил табличку на него в память аббата де ла Кройера. Столь выдающиеся имена, здесь соединившиеся, оставляют лишь сожалеть, что материалы, на которых они вырезаны, не столь долговечны, как память о самих этих мужах.
(Почему астроном, оставивший в Сибири вдову с двумя детьми, назван аббатом? Возможно, кто-то его спутал с аббатом Делилем, французским поэтом…)
Смотрим план капитана Бичи На нем видно незастроенное пространство перед восточным фасадом дома губернатора (по тексту мы знаем. что это сад) и отмечены два памятника один против другого: севернее – памятник Берингу, южнее – Кларку. На карте самого П. И. Рикорда (1820) это место было предназначено под «Плац-парадную площадь», каковое предназначение не осуществилось. И выходит, перенесли могилу не так уж далеко от изначального места. Просто старое место по новому плану застройки оказывалось на задворках домов начальника и помощника, что недостойно для всемирно известной достопримечательности. Теперь же он, в паре с памятником Берингу, должен был придать статусность площади и пересекавшей ее формирующейся улице.
1914 г.
На могиле Ч. Кларка поставлен каменный памятник, привезенный из Англии. Три грани тумбы несут надписи, посвященные англичанину, четвертая пустая. Быть может, англичане оставили ее Делиль де ла Кройеру?
Вопрос о перенесении либо неперенесении Делиль де ла Кройера разрешить сейчас невозможно (разве если отыщутся еще какие документы). С одной стороны, раз обелиск над могилой поставили все тот же, крузенштерновский, то и захоронение обязано было соответствовать надписи на обелиске. С другой стороны, если надпись стерлась и до перенесения не поновлялась, то ничто не мешало П.И. Рикорду «позабыть» и о надписи, и о костях несчастного астронома. И, поскольку судьба останков нам неизвестна, увековечивать сейчас нечего.
Но первоначальное место поискать можно.
2010 год.
Еще раз суммируем все указания о первоположении.

Кап. Дж. Кинг:
…профессор Делиль и несколько российских господ, умершие здесь, были похоронены около казарм, в остроге Св. Петра и Св. Павла.
…Он (Кларк) был предан земле под деревом, которое стоит на подъеме, в долине с северной стороны гавани, где расположены больница и склады.

Лейт. Барни:
Вечером вырыли могилу у подножия дерева в самой глубине бухты Петра и Павла.
…. Против дерева была прибита в изголовье доска со следующей надписью: «У подножия этого дерева покоится прах …
(Ага: Кларк погребен ногами к березе, а головой, стало быть, к востоку.)

:Ж-Б. Б. Лессепс:
Против входа порта, на пологом возвышении, откуда становится видно весьма обширное озеро, сегодня можно найти развалины больницы, о которой сказано в Путешествии капитана Кука…
На некотором расстоянии от этого места [от развалин больницы] похоронен у подножья дерева капитан Кларк.
(Лессепс не говорит, в какую сторону от руин больницы находится могила. Но от больницы к северу уже видно озеро, а от могилы, судя по рисункам, озеро не видно, зато полностью видна гавань. Выходит, больница была от могилы выше к северу. О тесном соседстве могил Кларка и Делиль де ла Кройера Лессепс не говорит.
О «больнице»: надо бы разузнать, но, похоже, это попросту инфекционный барак, сооруженный на отшибе от селения в пору эпидемий оспы и «гнилой горячки». А еще дальше, над озером, в подножье Никольской сопки, находилась братская могила – возможно, захоронение жертв эпидемии.)

Кап. Г.А. Сарычев:
В сие время можно было ходить только по тропинкам, проложенным жителями чрез косогор на кошку и по разлогу к северу до озера, лежащего от селения в 300 саженях. По сей последней дороге, недалеко от селения, в правой стороне, на берегу текущего в гавань ручья погребены два знаменитые мужа, один близ другого: профессор Делиль де-ла-Кроер, бывший в экспедиции командора Беринга астрономом, и начальствовавший над двумя английскими судами после смерти капитана Кука капитан Кларк.
(Первое указание на соседство могил француза и англичанина. Еще раз: могилы находятся справа от дороги, ведущей к озеру, но ближе к селению, чем к озеру; на берегу ручья, текущего в гавань – то есть, не доходя «водораздела» озера и гавани.)

М. Зауэр.
…капитана Кларка, чья могила ныне украшена медным листом с выгравированной надписью,… прикрепленным к дереву, под которым он погребен… Около этого места находится полусгнивший деревянный крест, обозначая место погребения натуралиста Делиль ле ла Кройера…

Лейт. Е.Е. Левенштерн. (1804)
Деревянный ящик, который стоит под березой, наполовину уже высохшей, служит надгробием капитану Клерку… Вероятно, у Клерка общая могила с Делиль де ла Кройером, потому что другой могилы мы не нашли
(А на следующий год стали копать и нашли.)

Кап. И.Ф. Крузенштерн. (1805)
При перерывании места долго искали мы гроба Делиль де ла Кройера; наконец, нашли оный в нескольких шагах от гробницы Кларковой. … Итак, память сих в истории мореплавания особенно отличных двух мужей можно было сохранить одним монументом. На сей конец в близости многолетнего дерева, дабы не удалиться от начального гробницы места, сделана нами на твердом основании деревянная пирамида.

Лейт. Е.Е. Левенштерн. (1805)
Уточнение надписи на пирамиде.
«Внутри Ограды,/ От Пирамиды къ S/ Покоится прахъ Делиль де Ла Кроїера – / Бывшаго въ Експедицїи/ Командора Беренга/ Астрономомъ/ Въ/ 1742 Году».

А. Кэмпбелл. (1806)
На подъеме в северной стороне гавани, около дома губернатора, стоит обелиск, воздвигнутый в память капитана Кларка.

Больше упоминаний о первоначальных могилах нет.

Теперь берем план капитана Бичи 1826 г. с обозначенным перенесенным памятником Кларку; берем и план П.И. Рикорда 1820 г. – и пытаемся высчитать первоначальное место методом «обратной пляски», поглядывая на рисунки.
Если принять, что место нынешнего обелиска Кларка соответствует могиле перед домом Рикорда (а указаний о дальнейших передвижках пока нет), то мы можем найти прежде всего сам дом начальника (губернатора). Карта Бичи замечательно точна в очертаниях берегов, но схематична в изображении города, зато план Рикорда точен именно в центральной части города. (Хотелось бы еще разобраться с масштабом карты – цифры не видны, а какие сажени использованы, я просто не знаю, не подкован. Наверно, сухопутные, двухметровые.). Но дом начальника в любом случае попадает на лестницу возле ГУМа и получает современный адрес: ул. Ленинская, 52/1. А первоначальные могилы ЛДК и Кларка – северо-восточнее, ближе к ул. Советской, д. 37-39 (где старый «Детский мир» или рядом).
К сожалению, место застроено, и там трудно оглядеться с рисунками в руках. Ну, Мишенная-то сопка выглядит именно так, как у Тилезиуса, и именно с этого места – это надо глядеть на север. А вот чтобы увидеть с другой стороны гавань и горизонт, надо подняться в сопку, выдерживая «пеленг». (Или влезть на крыши.)
Гравюра по рис. Тилезиуса с обелиском – одно из самых популярных изображений старого Петропавловска. Помимо обелиска и губернаторского дома, на спуске к гавани виден сруб с крестом («старая церковь» по плану Бичи), в самой гавани – стоит на грунте старый корабль капитана Г. Сарычева «Слава России», превращенный крузенштерновцами в пристань; из-за крыши дома начальника, словно телеантенны, выглядывают мачты корабля «Надежда». Узнаваем и горизонт – мыс Сигнальный, полуостров за бухтой Раковой (ныне п-ов Завойко). Разумеется, сопки «присборены» и прибавлены в высоту – «шаржированы» по законам тогдашнего рисунка.
Портит дело вулканический конус на заднем плане. Вулкан Вилючинский порядочно западнее, в «кадр» попадать, хоть тресни, не может, а других там нет. (Точно так вулкан смотрится на гравюре из атласа экспедиции Кука, по рисунку Уэббера – но Уэббер рисовал с другой точки, от самой «кошки».) Предположим, в тот сентябрьский день, когда Тилезиус расположился рисовать обелиск, вулкан просто не был виден (я и сам ждал неделю, чтобы его сфотографировать), и художник пририсовал его там, где предполагал или хотел бы видеть. Увы, минус достоверность, зато плюс зрелищность…
Наконец, последний пейзаж Тилезиуса, который, казалось, не имеет отношения к могилам. Это «Вид Петропавловской гавани с морской стороны». Если его очень хорошо увеличить, мы увидим над гаванью и дом начальника, и, совсем рядом с домом – обелиск! Вон он где! Он действительно высок, значительно выше дома. Извинимся за недоверие перед американцем Кэмпбеллом и поклонимся скрупулезности Тилезиуса и гравера Ческого, не пренебрегших столь малозаметными деталями. (Еще там видны дома в Сероглазке и кладбище на Красной сопке). (К.В.Ческий в 1811 году за две гравюры для атласа, приложенного к описанию путешествия Крузенштерна, возведен в звание академика).

Что же ответить французам?
Мы не знаем, как поступил начальник П.И. Рикорд с костями Луи Делиль де ла Кройера. Мы знаем оба предполагаемых места его последнего «упокоения», первое в пределах, пожалуй, полусотни метров (костей там в любом случае быть не может, все изрыто).
Поскольку знание неоднозначно, мы не можем увековечить память ЛДК на английском обелиске. Тем более, что единственная свободная грань тумбы обращена к зеленым насаждениям, прочь от улицы. Но воспроизвести текст лаперузовского академика Дажеле и поместить на достойном месте неподалеку – пуркуа па? Пусть французы ходатайствуют к властям и сами же делают доску.

Вот.
П. Калмыков.
Май 2010.


В судовом журнале А.И. Чирикова (Лебедев Д.М. Плавание А.И. Чирикова на пакетботе «Св. Павел»… М. 1951) «Астрономии профессор де ла Кроер» упоминается четырежды. Очевидно, что в определении координат корабля он участия не принимал. Но ничего порочащего о профессоре не сказано. Первое упоминание – в самом начале плавания (сб. 6 июня 1741 г.), когда избран курс на юго-восток, к предолагаемой Земле де Гамы (в составе офицерско-командного совета, принявшего такое решение). Второй раз – когда никакой земли в достигнутом месте не обнаружилось: «Сб. 13 дня июня. В половине часа сделали мы дрейф, и спустился к нам ближе командор своим судном, и говорил пакетбота Св. Петра лейтенант Ваксель через трубу, что уже наступает время, по определению капитана команора и протчих экспедичных офицеров и астрономии профессора Делиль де ла Кроера, переменить нам свой курш…» (Упомянутое определение, явно было выработано еще в Петропавловске.) Третий раз – уже при возвращении. «В. 27 дня сентября 1741 г. Господин капитан Чириков, лейтенанты Чихачев, Плаутин, астрономии профессор де ла Кроер, из служителей рядовых 12 человек жестоко одержимы цынготною болезнию, а протчие все служители от безводия через великую возможность ходят и все из силы выходят, понеже воды пресной при судне осталось только малой руки 6 бочек, и служителям дает в день по 5 чарок, а каш не варят». (Днем раньше список больных был меньше на одного профессора.)
И, наконец: «Сб. 10 дня октября 1741 году. С полудня час 10. Астрономии профессор де ла Кроер жестокою цынготною блезнию умре».

Тихий профессор, брат шпиона - Л. Делиль де ла Кройер

П. Л. Калмыков

На Крашенинниковских чтениях весной 2011 г. было представлено сообщение о месте захоронения Луи (Людвига) Делиль де ла Кройера (Louis Delisle de la Croyиre). Французский дворянин, астроном, участник плавания П. И. Чирикова, Делиль де ла Кройер умер при возвращении пакетбота в Петропавловскую гавань - 10 ноября 1841 г.

Но смерти астронома предшествовали 56 лет жизни. Попытаюсь передать те факты биографии, которые дошли до нас через четверть тысячелетия.

Луи родился в Париже, около 1685 г., в дворянской семье (12, р. 23; 15, с. 149).

Отец - Клод Делиль (Claude Delisle, 1644-1720), сын врача, родом из Лотарингии (г. Вокулер), преподаватель истории и географии в парижской семинарии Св. Сульпиция. Матерью Делиль де ла Кройера была Шарлотта Николь Милле де ла Круайер (Charlotte Nicole Millet de La Croyere), дочь адвоката. Два старших брата от первого брака отца - Гийом Делиль (Guillaume Delisle, 28.02.1675-25.01.1726), крупный французский картограф, и Симон-Клод Делиль д'Эриссе (Simon-Claude Delisle d'Hиrissи, ?.12.1675-18.10.1726), историк. Младший брат - Жозеф-Николя (Иосиф-Николай) Делиль (Joseph Nicolas Delisle, 04.04.1688-11.09.1768), известный астроном и петербургский академик РАН. И младшую их сестру звали Анжеликой.

Как видим, все братья нашего Луи стали учеными и прославили фамилию Делиль; не стоит сомневаться, что отец-педагог с детства хорошо их учил. Что до Луи - похоже, он был создан не для наук. Латынь он тем не менее усвоил, и отец прочил ему карьеру священника. Луи прошел срок послушничества и уже готовился к посвящению в сан… когда "за беспорядочный образ жизни" был отправлен в Канаду, на военную службу. Уточнение о "беспорядочном образе" принадлежит российскому академику Г.-Ф. Миллеру (14, с. 52-53). "Канада зачастую служила исправительной колонией для молодых французов, - поясняет Миллер. - Фамилия де-ла-Кройер должна была отводить внимание от семьи, дабы ее не позорить. 17 лет военной службы в Канаде сделали его покладистым".

Когда в 1720 г. отец, Клод Делиль, умер, его сын-изгой все еще служил в форте Сен-Луи (ныне форт Шамбли близ Монреаля) сержантом. В то время это было звание не солдата-сверхсрочника, а фактического офицера, но не имеющего офицерского патента. Возможно, смерть отца и послужила поводом к тому, что в 1722 г. сержант де ла Кройер взял отпуск и приехал в Париж.

За годы отсутствия Луи в Париже произошло следующее. В 1717 г. Францию посетил русский царь Петр I. Жадный до науки и техники, Петр особо заинтересовался картой Московии, которую приметил у юного короля Людовика XV. Карту ему тут же подарили, но мало того, царь захотел увидеть составителей карты - а были это отец и сын, Клод и Гийом Делиль. Петр спросил: возможно ли дополнить карту новыми сведениями - уточнить положение Каспийского, Азовского морей, нанести Санкт-Петербург? И не хочет ли Гийом поработать в России? Гийом - нет, ответили картографы, - но большие надежды подает наш младшенький, Жозеф-Николя Делиль, ученик великого Кассини и адъюнкт Академии наук… Спустя некоторое время приглашение Жозефу-Николя в Россию было сделано; тот согласился, поскольку вынужден был подрабатывать преподаванием математики и составлением астрологических таблиц. В России же ему предстояло создание обсерватории и работа над картой империи. К этому Жозеф-Николя готовился основательно, даже ездил в Англию, где познакомился с Ньютоном и Галлеем. Поскольку вопрос о переезде в Россию решался на государственном уровне (правительство не одобряло "утечки мозгов"), решение заняло годы.

Итак, в 1722 г. 37-летний Луи де ла Кройер приехал из Канады в Париж. Канадское военное начальство не сомневалось, что сержант скоро вернется продолжать службу. Но вместо того генерал-губернатору Новой Франции маркизу де Водрейлю пришло распоряжение из министерства: оформить Делиль де ла Кройеру полную отставку, поскольку теперь он служит в обсерватории Академии наук. Сохранились письма трех генерал-губернаторов Новой Франции с 1722 по 1729 г., касающиеся отставки сержанта Делиль де ла Кройера (4).

Несомненно, хлопотал об этом младший брат Луи - Жозеф-Николя. Он решил сделать из сержанта астронома и взять его с собой в Россию. Стал обучать его методикам обсерваций, использовать как помощника и настойчиво упоминать его имя в статьях. Вот, например:

"Наблюдение за прохождением Меркурия через солнце;

Сделано в Париже в Королевской обсерватории, 9 ноября 1723 года, в вечернее время.

Представлено г-ном Делилем-младшим 12 декабря 1723 г.

Будучи предупрежден авторитетным расчетом г-на Галлея, также эфемеридами г-на Манфреди и моими собственными подсчетами, что Меркурий должен был быть виден на солнце 9 ноября вечером, час-полутора до захода солнца, я был готов наблюдать прохождение со всей точностью, какая только возможна. Это наблюдение я провел совместно с моими братьями, также еще с несколькими толковыми людьми, и главным образом при поддержке моего брата де ла Кройера, который в настоящее время практикуется в астрономических наблюдениях" (11). Расположившись в западной башне Королевской обсерватории, Жозеф-Николя наблюдал за светилами через 20-футовый телескоп, а Луи - через 13-футовый, оснащенный микрометром, по которому и фиксировал повременное положение объектов.

И после ряда таких соавторских публикаций, при неустанных хлопотах брата и протекции самого епископа Флери, первого королевского министра, Луи Делиль де ла Кройер получил 31.07.1725 г. звание астронома-адъюнкта (adjoint astronome) Парижской Академии наук. Наконец в 1727 г. в том же академическом ежегоднике, на с. 19, мы находим "сольную" статью де ла Кройера: "Recherches du mouvement propre des Etoiles fixes par des Observations d'Arcturus, faites par M. Picard, & comparиes avec de pareilles Observations faites au Luxembourg. Par M. DELISLE DE LA CROYERE" (5).

Если бы кто усомнился, что отставной сержант сумел проанализировать движение звезд, и пожелал порасспросить автора, то для такой беседы скептику пришлось бы ехать на Кольский полуостров.

В 1726 г. братья Делиль прибыли в Петербург. Было это 11 февраля по русскому стилю, и звались теперь они также по-русски: Иосиф-Николай и Людвиг. Поселились в доме генерал-лейтенанта М. А. Матюшкина, где временно обустроилась и обсерватория, поскольку Кунсткамера еще только строилась.

В течение года Людвиг работал в обсерватории, помогая брату. В 1727 г. состоялось постановление о производстве Делиль де ла Кройера в экстраординарные академики. И отъезд на север.

Вот как рассказывает об этом путешествии академик Г. Ф. Миллер, недолюбливавший обоих Делилей:

"Все эти обстоятельства [т. е. малообразованность и получение званий через связи брата] г-н ла Кройер не держал в секрете, и по дороге в Сибирь я не раз слышал это от него, будучи близко знаком. Г-н Делиль, напротив, старался, чтобы в Петербурге не прознали, что его брат неуч. И предложил Академии направить его в Архангельск и Лапландию для обсерваций и замеров, астрономических и физических. Как говорили, ла Кройер был принят на жалование адъюнкта и в марте 1727 г. отправился в поездку, из которой вернулся в Санкт-Петербург в феврале 1730 г. Делиль, извещенный о его скором приезде, поехал навстречу в Шлиссельбург - не иначе, с целью проинструктировать, что говорить в Санкт-Петербурге, и чтобы перехватить его отчеты до того, как они попадут в Академию. Несколько лет этих записей никто не видел, и неизвестно, что там писал ла Кройер в Архангельске и Коле; но после Делиль потратил немало времени, чтобы исправить отчет, придав записям вид аккуратный и чистый. Следует рассудить так, что отчет, опубликованный в Комментариях, есть целиком заслуга одного Делиля".

Между тем, кольская поездка Делиль де ла Кройера знаменательна хотя бы тем, что была первой российской академической экспедицией. Для молодой Академии составление атласа России являлось актуальной задачей. Сенатская пестрая коллекция рукописных карт была материалом недостаточным и неточным. Поэтому президент Академии Блюментрост написал в Сенат 28 февраля 1727 г., что "принужден из реченной Академии послать профессора Ля-круера, искусного в астрономическом и географическом учении и перво намерены в Архангелогородскую губернию, в Кольской острог и далее, аще возможно будет, а из оной губернии в Москву, а из Москвы в Сибирскую губернию и прочие" (10).

Экспедиция началась в марте 1727 г. За три года Людвиг де ла Кройер побывал несколько раз в Архангельске, Коле, посетил о. Кильдин, Ковду, Кереть, Кемь, Сумы, Холмогоры, Устюг, Вологду, Каргополь и ряд смежных с ними пунктов. Не иначе, канадская военная закалка помогла астроному преодолеть лишения, холод и бездорожье. Он определял координаты, измерял атмосферное давление, наблюдал за поведением маятника в северных широтах и описывал северные сияния. Результаты экспедиции Делиль де ла Кройер описал в своем "Дневнике путешествий по Московии в 1727-1729 гг.". Этот "Дневник" хранится в настоящее время в Архиве РАН - рукопись в 245 листов на французском языке. Астрономические сведения "Дневника" действительно были обработаны братом, Иосифом-Николаем, и опубликованы (2).

Целиком же "Дневник" не публиковался. А он содержит метеонаблюдения, материал по режиму северной водной системы, описывает замерзание и вскрытие водоемов. Уделено внимание рыбной фауне pp. Кола и Тулома, Ледовитого океана; отмечен богатый лов трески в районе о. Кильдина и связь между частотой появления китов и интенсивностью северного сияния. Есть сведения о землетрясении в Коле и Кандалакше в 1728 г. Красочно описаны быт и нравы лопарей, их обряды; нарастающее с развитием торговли социальное неравенство. Советские историки В. Гнучева и А. Черников увидели в "Дневнике" отражение "жесточайшей эксплоатации [северян] российским самодержавием и нестерпимый налоговый гнет. Делиль де ля Кройер рисует ужасающую картину беспросветной нищеты, голода и вымирания целых отдельных лопарских селений". Возвращаясь к астрономическим данным, доставленным де ла Кройером, - они вошли в Атлас Российской империи, изданный в 1745 г. А возможность перепроверить и уточнить их появилась у Академии только во второй половине века.

Задержка Делилей с отчетом по экспедиции дала повод для подозрений: не отсылают ли французы материалы на запад? На это И.-Н. Делиль дал разъяснение в письме к обер-секретарю И. К. Кирилову от 5 ноября 1730 г.

"Что же касается о долготе, то вам, моему государю, есть известно, что великого тщания неже широта, к томуж и особливого требует усмотрения, которое некое только имеет время себе приличное, в котором случаются иногда разные препоны, чему причина есть, что мой брат не возмог подлинность получить, кроме долготы Архангелогородския, где возмог некие затмения сопутников усмотреть Юпитеровых, которые такожде усмотрены суть и в Санкт-Петербурге, а когда мы свели сию обсервацию, усмотрели разности в долготе между сих городов 8 градусов 38 минут, как Архангель от Петербурга на восток отдален.

Предмышлено было, что брат мой по возвращении из архангелогородской губернии прошел и прочие в Империи губернии для таких же обсерваций, которые бы годились ко исправлению всех карт российских, снятых через геодезистов; но видя себе Академия не в состоянии содержать таковое иждивение, того ради брат мой, от нескольких месяцев по возвращении своем из пути, в С.-Петербурге пребывает, где забавляется в переписке своих обсерваций начисто, согласуясь с сими, которые учинены были в том же времяни в Санкт-Петербурге" (12, с. 486).

В подтверждение заслуг де ла Кройера в 1731 г. прежнее постановление о его производстве в экстраординарные академики было представлено конферении и обнародовано.

И еще два года Людвиг трудился у брата в обсерватории, которая теперь находилась в здании Кунсткамеры, где и проживал Иосиф-Николай Делиль с семейством. А тем временем готовилась, в обстановке строгой секретности, новая Академическая экспедиция, небывалая по размаху задач - Великая Северная, она же Вторая Камчатская.

28 декабря 1732 г. императрица Анна Иоанновна утвердила доклад Сената, и через три дня состоялся указ Сената Адмиралтейств-коллегии с подробными указаниями задач по организации и проведению экспедиции.

Пункт 16 указа был посвящен Делиль де ля Кройеру.

"По особливому предложению Академии наук профессора Людвиха Делиль де ля Крюер, которой принимает на себя все наблюдения астрономические и физические и прочая по особливым инструкциям, в Сенат поданным, геодезистам при нем быть тем, коих требует: Семену Попову, Андрею Красильникову, которые де от нескольких лет обучились наблюдениям астрономическим в обсерватории С.-Петербургской, и сверх того даст им все таблицы астрономическия со всякими на письме инструкциям, и как им, так и прочим о сочинении новых карт географических с ним соглашаться и употреблять инструменты, от него засвидетельствованныя, и давать к тому отповеди на письме о всех наблюдениях и действиях. Также в бытность с капитаном-командором Берингом помоществовать ему в советах и впрочем, что касается к интересу вашего и. в. и в чем по случаю ево, Беринга, нужда позовет. Что же он, профессор, требует добраго переводчика со оными геодезистами, которой бы знал французкой или латинской язык, да при инструментах к починке и к поправлению добраго механика, и в том ему довольствоваться и не токмо к переводу употреблять, но обучать студентов Славено-латинской школы, которые нарочно в ту экспедицию высланы, а механика ко инструментам дать из Академии. Ему ж, профессору, по ево представлению, покамест Беринг по прибытии своем на Камчатке будет морские суда делать, тем временем свободно в Сибири отправлять обсервации астрономические во всех тех местах, где прилично будет, и ежели где такие обсервации будет кто чинить в бытность Берингову и прочих той команды офицеров, в том им помогать и потребным снабдевать и сверх того дать с прочетом указ, чтоб давали им квартиры и ко обсервации удобныя места, и проводников от места до места, и где какие потребны будут ремесленники и работники, и в том чинили надлежащее удовольство и вспоможение, также о расположении соседних мест для лучшаго поспешения в географии по вопросам чинили к нему ответы и имели в том разговоры. И кто примет от него барометры, а термометры для наблюдения перемен времени, от тех записки принимая, воеводы отсылали б в Сенат с своими репортами, да и от самаго от него, профессора, ево обсервации потому ж отсылать в Сенат же, а кои к нему из Академии наук письма посылать будут, такие отдавать в Сенат, а из Сената отсылать чрез почты и, коль скоро где в сибирских городах получены будут, то чтоб отсылали в те места, где тот профессор будет. От Санкт-Петербурга до Москвы и до Тобольска дать ему, профессору, и под инструменты и книги 10 подвод и на них прогонныя деньги, а от Тобольска, где он будет ездить от места до места сухим путем, подводы, а водою - судно по разсмотрению сибирского губернатора. По ево ж прошению, когда он будет в таких отдаленных местах, где у него, профессора, и у будучих при нем собственнаго запаса не достанет и купить негде, а в тех местах случится казенной харч, в такой нужде давать из магазеина по истинной цене на сколько времени потребно, а жалованья по сему определению ныне для исправления выдать ему наперед на два года и что заслуженнаго при Академии не выдано, выдать же из академической суммы. А понеже о вышеписанных обсервациях и наблюдениях и о всех их, профессоров, и прочих с ними будучих действиях надлежит прежде известно быть в Сенате, чего ради оная пересылка или их корреспонденция в письмах чрез канцелярию сенатскую иметь положено, того ради, когда из Сибири от профессоров получат письма, те переводить на русской язык, и переводы оставлять в канцелярии, а подлинныя отдавать в Академию, где заблаговременно сочинять как на русском, так и на других языках книги, и прежде того, пока о том повелено будет издать в печать, ни тайно, ни явно о том, о чем не надлежит до времени публиковать, никуда не объявлять и не писать, чтоб в чужих краях прежде здешняго уведано не было. И в содержании сего как отправляющимся профессорам и при них будучим, так и в Академии наук профессорам же и другим, до кого то дело касаться будет, объявить с такою подпискою, что когда где явятся от них в противность сему такие известия, то штрафованы будут по обстоятельству дела, как указы повелевают" (22, с. 379).

Текст трудноват для восприятия: не сразу найдешь подлежащие и сказуемые. Но видно, какие большие надежды на де ла Кройера возлагались, какие ему давались средства и полномочия - он начальствовал над прочими профессорами, а подчинялся и отчитывался только прямо Сенату и Академии.

Экспедиция двинулась в путь 8 августа 1733 г. Сначала - Ладожским каналом до Новгорода, потом вниз по Волге до Казани. В этом пути у Людвига Делиль де ла Кройера были славные попутчики. Первые два - молодые академики, немцы Герард-Фридрих Миллер и Иоганн Гмелин. А третий - итальянец, граф Франческо Локателли. Вот он-то и был настоящий шпион-нелегал, странствовавший под псевдонимом Рокафорте. Вообще-то, не место бы человеку с сомнительными документами на корабле секретной экспедиции. Даже такому обаятельному и интеллигентному (Миллер оценивает его образованность куда выше, чем Делакройерову). И все же он ехал в одной каюте с де ла Кройером. Только в Казани итальянца арестовали и отобрали блокнот с координатами населенных пунктов (подсмотренными у Кройера). Через два года Локателли выбрался из России в Европу, где издал анонимно "Московитские письма". По мнению Локателли, во всей России хороших людей можно перечесть по пальцам, и в первую очередь это семейство Делилей. Пересказывая выведанные сведения о первой экспедиции Беринга, граф пишет: "Есть даже утверждения, что капитан Беринг уже заметил в той стороне [американской] какую-то сушу. Надо признать, все эти проекты очень заманчивы, в случае успеха они сулят большые выгоды. Но я сильно опасаюсь, как бы русский Двор не обманулся в ожиданиях, и я очень жалею моего друга Астронома, так легко вовлеченного в эту затею". "Друг Астроном" - разумеется, Людвиг Делиль де ла Кройер, Локателли как в воду глядел, заранее его жалея. Но вот чего итальянец не знал, но что сохранилось в полицейской справке Сенату: "…а в Казани его, Локателлия, объявил професор Делакроер".

Иоганн Георг Гмелин, химик и ботаник, приводит эпизод, добавляющий красок (в буквальном смысле) к портрету астронома (3, р. 77). По-русски труд не публиковался, цитирую эпизод целиком (дело происходит в Казани в октябре 1833 г.):

"Здесь мы увидели якутов - девочку, четырнадцати лет, и мальчика, одиннадцати, которых препровождали из Якутии по указу двора [т. е. в качестве образца подданного народа]. Их путь длился уже три года, а через два дня они уезжали в Петербург. Два года они провели в Тобольске, поэтому были одеты по-тамошнему. Обликом походили на калмыков: черные волосы, узкие глаза, плоский нос и почти круглое лицо. На лицах были нанесены рисунки; не потому чтобы якуты имели такой обычай, а просто при дворе желали видеть тунгусов, которые именно так разрисовывают лица, но подходящих тунгусов сыскать не удалось. Линии рисунков - тонкие, ровные, синеватые. Тем самым де ла Кройеру предоставился случай продемонстрировать на своем теле подобного же рода и того же цвета рисунки, которые ему нанесли американские дикари с помощью трех тонких игл, плотно связанных вместе и макнутых в ружейный порох. Мне сказали, что рисунки детям были сделаны путем прошивания ниткой - это все, что я смог узнать".

(Добавим: позже, в Сибири, Гмелин поприсутствовал у тунгусов при нанесении татуировки. Мать натирала нить угольком и продергивала под кожей ребенка, а отец крепко держал дитя, а оно голосило благим матом… Гмелин не дотерпел до конца зрелища…)

О расписном теле профессора де ла Кройера рассказывает и второй академик, историограф Герард-Фридрих Миллер: "Как память, он привез в Европу на себе три святых изображения: страдающего Христа [Passion], Марию и Иоанна, на груди и обеих руках, процарапав кожу и втерев сажу, на канадский манер. Этот несмываемый знак остался на нем до самой смерти".

Путь от Казани продолжался на санях. Рано утром 29 декабря 1733 г. ученые достигли Екатеринбурга. Еще до Казани Гмелин и Делиль де ла Кройер приступили "к чинению барометрами и термометрами метеорологических обсерваций", продолжили их и на Урале; была основана первая метеостанция. Делиль де ла Кройер определил широту и долготу города и отбыл в Тобольск. Все это было впервые! Координаты Тобольска, Иркутска, Якутска, Кяхты, Селенги, Кабанского острога были установлены весьма точно. Историки науки усматривают в этом исключительную заслугу профессорского помощника, геодезиста А. Д. Красильникова. Но зря ли и сам профессор за 6 лет облазил всю Сибирь, определяя верховья и устья рек, собирая по просьбе коллег образцы трав и камней, рассказы северян о былом морском пути вокруг Чукотки? Поводом для обвинений в бездеятельности служит скудость отчетов Делиль де ла Кройера и отсутствие писем. Образно говоря, мы и сейчас можем слышать голоса Гмелина, Миллера, Стеллера, Крашенинникова - и почти полное молчание де ла Кройера. Адъюнкт Вильгельм Стеллер, ругая в своих письмах геодезиста Моисея Ушакова - непотопляемого пройдоху, бездельника и пьяницу, пишет: "По мне, так лучше послать его барабанщиком в армию, чем к тихому г-ну профессору Ла Кройеру" (17, с. 166).

Тихий! Ну не годился Людвиг де ла Кройер в руководители академической экспедиции. Не проявлял ни особого научного азарта, ни властности, ни жесткости. Из переписки Гмелина с Миллером видно, что Делиль де ла Кройер "постоянно был в долгах и терпел унижения от Беринга и других морских командиров". (15) (Что это значит? Не желал наорать в ответ? - Авт.)

23 сентября 1735 г. студент Степан Крашенинников записал в своем "Дорожном Журнале": "Приплыли из Иркуцка два судна, из которых одно велено дать господам профессорам для переезду через Байкал озеро. Хотя мы, еще будучи в Читинске, слышали, что господин профессор ла Кроер женился, однакож мы тому еще мало верили, а ныне от приехавших на помянутых судах людей достовернее известился, что он женился и взял за себя иркуцкого сына боярского Медведева племянницу" (21, с. 81).

Избранницей 50-летнего профессора стала Мария Дмитриевна Татаринова (15).

Как профессор-католик женился на православной девице? И когда это случилось? Dawson & Vincent со ссылкой на семейную переписку утверждают: женился в августе 1736 г. на сироте, "ни богатой, ни красавице", дабы развеять тоску и облегчить быт ("soulager es ennuis et prendre soin de es affaires domestiques"). Но Миллер и Крашенинников согласно указывают 1735 г. В браке родилась девочка Екатерина, которая прожила всего несколько дней. А в письме брату из Якутска от 8 января 1737 г. Делиль де ла Кройер упоминает, что жена вновь беременна (1).

Вероятно, уже после отъезда профессора из Якутска у Марии Дмитриевны родился сын - Николай… не-ет, не Людвигович - Николай Дмитриевич Делиль де ла Кройер, впоследствии известный бергмейстер, коллежский советник, который много лет (до 1795 г.) управлял Змеегорским рудником. По смерти мужа Мария Дмитриевна вышла замуж повторно, за капитана Якутского полка Максима Лебедева. Может, отчество сыну дано по деду? Или по крестному отцу? Или… Вообще, биография Николая Дмитриевича полна небылиц (20, с. 15-20).

Последнее письмо Людвига Делиль де ла Кройера в Академию, писаное 18 августа 1737 г., в Якутске, перед дорогой на Камчатку, адресовано к И.-Д. Шумахеру, заместителю Президента АН и библиотекарю. "Имею честь писать к вам несколько строк, чтобы поблагодарить вас за добрую память обо мне. Прошу вас о продолжении ея: теперь это будет не только долг дружбы, но и христианское дело. Увы! кто знает, не пишу ли я к вам в последний раз, так как ныне предпринимаю опасное путешествие, в которое уже погибло так много людей? Да сохранит Господь в добром здоровье вас, а также и меня, чтобы я мог, по возвращении, сообщить об успехе моей поездки" (15).

И больше писем и отчетов от астронома Академия не получала.

Зато пришел через Иркутскую провинциальную канцелярию донос, датированный 19 декабря 1741 г. и "отчасти подтвердившийся" от геодезистского ученика Ивана Шевырина, что "оной-де профессор де-ла-Кройер имеет при себе торговых и промышленных людей, под именем служителей - города Томска обывателя Семена Оленева да Филипа Минина, которые-де, под прикрытием живучи при нем многие годы и переезжая с города на город, торгуют заповедною мягкою рухлядью: соболями, лисицами, песцами, горностаями, белкою и всякими товарами безпошлинно тайно, обще с ним, профессором. Да они ж-де, Оленев и Минин, имеющийся при себе его профессорский и свой заповедной китайской шар (т. е. табак) воровски меняют якутам на мягкую рухлядь" и пр.

Впрочем, провинившегося профессора к тому времени не было в живых. Тем паче, опоздало и гневное письмо И.-Д. Шумахера, адресованное к де ла Кройеру 25 марта 1742 г.: "Милостивый государь. Мне досадно входить в такое неприятное дело, которое вы себе навязали. Если бы вы заботились с большим усердием о ваших академических занятиях, то может быть теперь не имели бы неудовольствия быть в раздоре с людьми, которые в состоянии вам повредить. Берегитесь, милостивый государь, чтобы и Академия не начала против вас судебного преследования, потому что вы совсем пренебрегаете ею. Позволительно ли это не писать в Академию в продолжении шести лет? Где ваши наблюдения? Поверьте, что сумеют заставить вас дать отчет в ваших работах. Впрочем, с особенным уважением, остаюсь и пр."

Из Охотска, ожидая отплытия на Камчатку, Г. В. Стеллер писал И. Г. Гмелину 20 августа 1740 г.: "Господин Ла Кройер прилежно продолжает свой лонгитюд, изучая приливы и отливы…" ("Der H[err] La Croyere ist in observirung der Longitudinum Ebbe u[nd] fluth sehr fleisig") (9, с. 332).

Издатели-переводчики поясняют, что "лонгитюд" - это монотонное ежедневное занятие. Осмелюсь поправить: longitudinum - множественное число латинского слова longitudo, означающего долготу, в данном случае географическую.

"Сентября 20 дня прибыли в Большерецкое устье на галиоте "Охоцк" господин профессор де ла Кроер и господин адьюнкт Штеллер, а сентября 27 числа они в Большерецкой острог приехали", - сообщает студент С. Крашенинников Гмелину и Миллеру рапортом от 9 ноября 1740 г. (там же, с. 371). Прервем его рапорт и дадим слово адъюнкту и профессору.

"Академии наук от профессора Лакроера и адъюнкта Штеллера Большерецкаго острогу в при-казную избу.

Сего 1740 года сентября 30 дня подано нам от студента Степана Крашенинникова доношение, а в доношении его написано. По силе данной де ему от нас инструкции хором к нашему прибытию сюды здешняя приказная изба строить отказалась, о чем де от него, Крашенинникова, писано господам профессорам Гмелину и Миллеру, а построил де он двор только про себя на свой кошт, которой ныне за неимением удобных квартир я, профессор Лакроер, под себя взял, а и впредь де оной всегда занят будет, когда-либо мы здесь будем. То просил он нас, дабы повелено было ему за оной дом заплатить деньги, в сколько он ему стал, а по приложенному от него при вышеписанном доношении реэстру стал он ему, Крашенинникову, в восемьдесят два рубли семьдесят копеек. И по оному его, Крашенинникова, доношению определили мы писать Большерецкаго острогу в приказную избу и требовать, чтоб оной дом принят был в казну, а помянутому студенту Крашенинникову заплачено было объявленное число, восемьдесят два рубли семьдесят копеек денег. И Большерецкаго острогу приказной избе учинить о том по Ея Императорскаго Величества указу. Октября 3-го дня 1740 году" (там же, с. 337).

И продолжим цитировать рапорт студента, выселенного профессором из собственной избы.

"Чрез него же, господина адьюнкта, получил я в коже обшитые разные семена и термометр розбитой. Господин профессор ла Кроер по прибытии своем в Большерецкой острог стал в моей избе, которую я своим коштом строил, и за оную по его требованию выданы мне из казны деньги, во что она мне стала, причем и казенной анбар, строенной для поставления гиэтометра и эксатмоскопа, под себя занял, которой и в ту пору еще не совсем отделан был. <…> Журнал воздуха, погоды и ветру продолжался у нас ноября по 1 число, а ныне онаго я не веду, потому что господин профессор ла Кроер начал барометрические обсервации, а термометра и у него не имеется. С означеннаго журнала, также и с при-мечания прилива и отлива морской воды посланы при сем к вашему благородию копии. Студент Степан Крашенинников" (Гиэтометр измерял количество осадков, а эксатмоскоп - количество испарений в воздухе.) (9, с. 371).

10 апреля 1741 г. Стеллер и де ла Кройер приехали в Петропавловскую гавань.

Здесь Витус Беринг адресовал астроному требование, датированное 19 мая:

"Благородный г-н профессор астрономии наук.

Надеемся мы, что не без обсервацей от вашего благородия было в Якуцку, також де и здесь при Большерецком и при Аваче, того ради соблаговолите нас уведомить письменно, какая длина в Якуцку и в Большерецку или на Аваче от вас положена или усмотрена, понеже оное надобно нам для нашей экспедиции, також де сколько по вашему мнению от пика Тинерифа до Санкт-Петербурха восточная длинность счисляется. При Аваче".

Под письмом сделана помета на французском языке: "Я ответил на этот вопрос капитана-командора на другой день" (19, с. 216).

Собственноручная обсервация профессора оказалась не очень точна. Но она была первой в истории Петропавловска. Именно эти координаты легли на знаменитую карту капитана А. И. Чирикова. "…А Камчатка на сию карту положена в разности длины от Пикатенерифского острова и от Санкт-Питербурха по ново учиненным обсервациям обретавшегося в экспедиции упоминаемого профессора Делиль де ла Кроера", - подтверждает сам Чириков (22, с. 275).

Шли последние приготовления к эпохальному плаванию. О выборе курса рассказывает штурман Беринга Свен Ваксель:

"Был созван совет из всех офицеров и штурманов, на который, согласно инструкции, был приглашен прикомандированный к экспедиции профессор астрономии Делакройер, француз родом. Последний представил на совещании карту, составленную (как мы впоследствии установили) на основании ложных и неосновательных данных. На этой карте была показана так называемая земля Хуана де Гамы в направлении SOtO от Авачинской бухты, расположенная на 47,46 и 45° северной широты и далее к югу, примерно на 13° долготы к востоку от Авачинской бухты. На основании представленной карты мы единодушно решили исследовать эту землю, и все согласились одобрить курс на SOtO, которым следовать до 46° северной широты с отклонением к востоку по долготе на 13°. Это решение подписали все участники совещания" (8, с. 54).

С этой картой и с этим курсом связаны многие обвинения братьям Делиль. Будто бы карта фантастическая, а то и подложная, что земля Гамы лишь затем и была нарисована, чтобы заставить пакетботы сделать крюк, что в результате погубило Беринга и многих других моряков.

Кто такой вообще был этот Гама? Португалец, родившийся в Индии, который за сто лет до Беринга совершил плавание из Китая в Новую Испанию. И где-то к северо-востоку от Японии Жуан да Гама видел некую землю, которая попала в 1749 г. на карту Ж. Тексейры, португальского придворного картографа, а потом и на многие другие карты. Иосиф-Николай Делиль не был исключением. Предполагалось, что земля Гамы - часть Американского континента и что именно там размножаются драгоценные морские бобры. Существование этой земли следовало проверить обязательно - подобные сведения проверялись и уточнялись вплоть до XX в. Но увы. Если от "земли Санникова" нам осталась песня "Есть только миг", то от "земли Гамы" - горько-героическая история похода Беринга и Чирикова.

6 июня 1741 г. два пакетбота вышли из гавани Петра и Павла и взяли курс на юго-восток. На "Святом Павле" с Чириковым должен был плыть геодезист Андрей Красильников, но того задержала в Большерецке болезнь, и профессор де ла Кройер отправился сам. Пересказывать историю плавания не будем. "Святой Павел", как известно, не смог сделать остановки на американском берегу, и наш астроном не имел возможности произвести какие-либо обсервации. Но недоброжелательный Г.-Ф. Миллер и это ставит ему в упрек: "Он ничего не делал в этом плавании, заболел тяжелейшей цингой и умер 10 октября того же года на корабле, при возвращении в Авачинскую гавань, не чувствуя близости смерти".

О болезни и смерти сообщает и судовой журнал "Св. Павла".

"В[оскресенье]. 27 дня сентября 1741 г. Господин капитан Чириков, лейтенанты Чихачев, Плаутин, астрономии профессор де ла Кроер, из служителей рядовых 12 человек жестоко одержимы цынготною болезнию, а протчие все служители от безводия через великую возможность ходят и все из силы выходят, понеже воды пресной при судне осталось только малой руки 6 бочек, и служителям дает в день по 5 чарок, а каш не варят.

<...>

Сб. 10 дня октября 1741 году. С полудня час 10. Астрономии профессор де ла Кроер жестокою цынготною болезнию умре".

Подробности добавляет студент Алексей Горланов:

"А господин профессор по входе в Авачинскую губу, а не дойдя настоящего порта, октября 11 дня прошлого 741 году, одержим цынготною ж болезнею, умер, которою так он, господин профессор, был жестоко болен, что зубы у него все повыпадали" (16, с. 54).

И еще Миллер: "Ибо он был уже одет, чтобы сойти на землю, но упал, выйдя из помещений корабля на открытый воздух и внезапно умер в виду берега" (14).

"Он, казалось, держался бодро до самого предсмертного часа: его удивительным для всех образом спасало большое количество aquae vitae (спирта), потребляемое каждый день; но скоро стало ясно, что это не более чем средство забыть о страданиях; он умер 10 октября, при входе в порт Авача, одевшись к сходу на землю и отпраздновав свое возвращение новыми возлияниями" (7, р. 73).

Впрочем, пассаж о пьянстве дан Г.-Ф. Миллером в письме, призванном развенчать славу братьев Делилей. А в "Истории Академии Наук" Миллера претензии к Делиль де ла Кройеру противоречиво перемежаются с перечислениями многих мест, куда астроном добрался и где проводил свои звездные и погодные обсервации. "Не окажись у него умный и трудолюбивый помощник - геодезист, лейтенант, а после майор, Красильников, - польза для астрономии и географии была бы близка к никакой. В Якутске я многократно спрашивал его, собирается ли он делать обсервации с маятником, я хотел присутствовать из любопытства. Но так мне это и не удалось. И те наблюдения, которые им опубликованы, вызывают у меня сомнения. Он ездил от Якутска до устья реки Оленек, казалось, только для того, чтобы съездить, поскольку Красильникова там с ним не было. (Тем не менее, г-н Гейнзиус защитил магистерскую работу, в которой извлек полезные выводы из нескольких наблюдений ла Кройера на Оленеке.)"

Наконец, два вопроса: если Делиль де ла Кройер не такой уж бездельник, то почему Шумахер, библиотекарь Академии, не имел от него отчетов? И был ли Делиль де ла Кройер "братом шпиона" (каковым ярлыком его клеймили в советской литературе 1950-х гг.)? Ответ на второй вопрос: да. Иосиф-Николай Делиль действительно собирал у себя копии карт и отчетов, имевшихся в Академии и новопоступавших, - нередко авторы карт сами делали для него еще один экземпляр. А ведь это были материалы секретные. И в 1747 г., выехав из России, забрал все это с собой. Что же касается отчетов его брата - отчеты все-таки были. Но попадали не к Шумахеру, а опять-таки к Делилю. Вероятно, Иосиф-Николай также предполагал их обработать и скопировать, прежде чем передать Академии. Но когда Людвиг умер, стало можно ничего не отдавать. Мол, не было никаких отчетов, спрашивайте у Людвига.

И только в 1987 г. советский ученый А. В. Постников смог познакомиться во французских архивах с Делилевыми трофеями.

"Кроме материалов собственных астрономических наблюдений в России, Делиль привез во Францию обширное двухтомное описание работ подобного рода, выполненных Делилем де ля Кройером в 1727-1730 гг., составляющих в настоящее время фонд Национального архива Франции под названием "2 JJ 88 Manuscrits de M. Delisle de La Croyere. Observations astronomiques en Russia de 1727 a 1730" (Рукописи господина де ля Кройера. Астрономические наблюдения в России в 1727-1730 гг.). В первом томе дано общее описание путешествия, а второй содержит детальные данные о проведенных астрономических, барометрических, метеорологических и других естественнонаучных наблюдениях французского путешественника. Насколько нам известно, в столь полном виде эти материалы не сохранились в российских архивохранилищах". <>"Значительную часть материалов Второй Камчатской экспедиции составляет фонд рукописей Делиля де ля Кройера (JJ 89 Manuscrits de M. Delisle de La Croyere). В делах этого фонда имеются, в част-ности: копии результатов астрономических наблюдений для определения координат русских городов Новгорода, Казани, Тобольска, Иркутска, Якутска, Кяхты, Селенги, Кабанского острога и др. 1734 года; путевой журнал с материалами физических и астрономических наблюдений Делиля де ля Кройера на реке Лене и в ее окрестностях в 1737 г.; путевой журнал физических и астрономических наблюдений на реке Оленек в 1738 г.; материалы наблюдений в Якутске в 1739 г.; астрономические наблюдения на Камчатке в 1740 г.; астрономические наблюдения в Охотском остроге; подлинный рапорт (или авторская копия) Делиля де ля Кройера об истории исследования Камчатки, подписанный в Якутске 18 августа 1737 г.; рапорт Делиля де ля Кройера от 6 апреля 1736 г. о городе Тобольске и путешествии отряда экспедиции от Тобольска до Якутска; астрономические наблюдения геодезиста Андрея Красильникова в Якутске с 6 октября до 24 мая 1739 г. и описание реки Лены" (18; 6).

Вот они где - и Оленекский поход, казавшийся Миллеру бестолковым, и охотские "longitudinum", упомянутые Стеллером.

И вот о чем еще справедливо говорит А. В. Постников. Да, Жозеф-Николя Делиль был шпион (а вернее - двурушник, и нашим и вашим), но шпион очень полезный. С одной стороны, он очень много сделал для астрономии и картографии в России, с другой стороны - рассказал миру о России, о Камчатке и об открытиях Беринга и Чирикова. Он дал в Европе ход тем материалам, которые в России могли бы истлеть под спудом, сгореть в пожарах и "расточитися розно".

Во Франции же, в Библиотеке Ассамблеи (BANF), хранятся и личные письма семьи Делилей. Переписка Луи Делиль де ла Кройера пока не опубликована. Когда они станут доступны, мы узнаем больше о личности "тихого профессора", одного из героев истории Камчатки.


1. Dawson & Vincent. P. 24. Ссылка: BANF. ms 1508. section IV, piиce n° 23. f° 271 : Lettre de Louis Delisle de La Croyиre а J.-N. Delisle, du 8 janvier 1737 (lire 1738).
2. Dе 1'Is1е de 1а Croyere, L. Determinationes latitudinum variorum locorum Ruthenici Imperii. Commentarii Acad. Imp. Sc. Petropol. T. III, p. 438-464 T. IV, 322-328. ; Dе 1'Is1е de 1а Croyere, L. Aurores boreales observees dans les parties septentrionales de la Russie, pendant les annes 1727, 1728, 1729. Memoires pour servir a l'histoire et au progres de l'Astronomie, de Geographie et de la Physique, t. 1.
3. Gmelin J.G. Reise durch Sibirien, von dem Jahre 1733 bis 1743. T 1. Gцttingen, 1751. S. 77.
4. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.collectionscanada.gc.ca/pam_archives
5. Histoire de l'Acadиmie royale des sciences ... avec les mиmoires de: [Электронный ресурс]. Режим доступа: gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k3589s/f201.image.
6. Новые данные о российских картографических материалах первой половины XVIII в., вывезенных Ж.-Н. Делилем во Францию // Вопросы истории естествознания и техники. 2005. № 3.; www.vostlit.info/Texts/Dokumenty / M. Asien/XVIII/1720-1740/Unkovskij/landkarta.htm;
7. Lettre d'un Officier de la Marine Russienne а un Seigneur de la Cour concernant la Carte des nouvelles Dиcouvertes au Nord de la Mer du Sud, & le Mиmoire qui y sert d'explication publiи par Mr. de l'Isle. A Paris en 1752. P. 73.
8. Ваксель С. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. М. ; Л. : Изд-во Главсевморпути, 1940. 181 с.
9. Георг Вильгельм Штеллер. Письма и документы 1740 г. М., 1998. С. 332.
10. Гнучева В. Ф., Черников, А. Первая Академическая экспедиция (По материалам Архива Академии наук СССР) // Вестник АН СССР. 1935. № 10.
11. Histoire de l'Acadиmie royale des sciences. 1723. P. 306.
12. Записки Императорского русского географического общества, книжка IX. СПб., 1853. С. 486.
13. И. Ю. Шундалов: [Электронный ресурс]. Режим доступа: qwercus.narod.ru/decroyere_bio.htm ; Dawson N.-M., Vincent Ch. L'atelier Delisle: l'Amиrique du Nord sur la table а dessin. Иditions du Septentrion (Quиbec), 2000. P. 23.
14. История Академии Наук Г.-Ф. Миллера, с продолжениями И. Г. Шриттера (1725-1743). Материалы для истории Императорской Академии Наук. Том шестой. СПб., 1890. С. 52-53. На немецком языке.
15. Пекарский П. П. История Императорской Академии Наук в Петербурге. СПб., 1870. Т. I. С. 149.
16. Письмо А. П. Горланова Г.-Ф. Миллеру 29 мая 1742 г. Петропавловск-Камчатский. История города в документах и воспоминаниях (1740-1990). Петропавловск-Камчатский, 1994. С. 54.
17. Письмо Г. В. Штеллера Г. Ф. Миллеру от 24 марта 1740 г. из Киренского острога. Георг Вильгельм Штеллер. Письма и документы 1740 г. М., 1998. С. 166.
18. Постников А. В. Новые данные о российских картографических материалах первой половины XVIII века, вывезенных Ж.-Н. Делилем во Францию // Вопросы истории естествознания и техники. 2005. № 3. С. 17-38.
19. Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII в. : сб. док. М. : Наука, 1984. С. 216.
20. Сибирский вестник. 1823. Т. II. С. 15-20 : [Электронный ресурс]. Режим доступа: whp057.narod.ru/zmeinogorsk.htm
21. Степанов Н. Н. С. П. Крашенинников в Сибири: неопубликованные материалы. М. ; Л. : Наука, 1966. С. 81.
22. Экспедиция Беринга : сб. док. / подгот. к печати А. Покровский. М. : Главное архивное управление НКВД СССР. 1941. С. 379.

Калмыков П. Л. Тихий профессор, брат шпиона - Л. Делиль де ла Кройер // Пятые Международные исторические и Свято-Иннокентьевские чтения "К 270-летию выхода России к берегам Америки и начала освоения Тихого океана (1741-2011)" : материалы : 19-20 окт. 2011 г. - Петропавловск-Камчатский, 2012. - С. 131-139. - Библиогр. : с. 139.