А. Г. Болебрух
Послание в Сенат участников волнения на Камчатке в 1771 г. // Рукописная традиция XVI – XIX веков на востоке России - Новосибирск: Наука, 1983 г.

История появления публикуемого ниже документа такова. В сентябре 1770 г. в Большерецкий острог были доставлены гвардейский поручик В. Панов, капитан И. Степанов, полковник И. Батурин, а также два иностранца – швед Винбладт и венгр Бейпоск (1). Панов, Степанов и Батурин поплатились свободой за оппозицию правлению Екатерины II (2). Винбладт  и Бейпоск находились в рядах барских конфедератов, попали в плен, содержались под арестом в Казани, пытались бежать, но были пойманы и отправлены на Камчатку (3).
Камчатские ссыльные с прибытием пополнения занялись составлением плана побега. Они заранее заготавливали оружие, боеприпасы, распускали среди местного населения слух о том, что они якобы пострадали за великого князя Павла Петровича, незаконно лишенного престола. Бейпоск показывал даже зеленый бархатный конверт с печатью, где изображен российский герб и делана надпись: «Собственная печать его императорского высочества» (4).
Сочувственное отношение к нуждам купцов, наемных рабочих, промысловиков, мелких чиновников, коренных жителей Камчатки, казаков, матросов привлекло на сторону восставших представителей этих слоев. Бейпоск, который, по официальной терминологии, был зачинщиком и «азартным прошлецом», говаривал собеседникам, что люди, живущие на Камчатке, «противу европейцов вольности не имеют и бедствуют», что правящие круги России не следуют «праву народов к общему благу» (5).
В самом послании в Сенат перечисляются многие пороки русской феодально-крепостнической действительности: чрезмерный помещичий гнет, система откупов, плачевное состояние ремесел и разработки природных богатств, произвол администрации, фаворитизм, неправосудие и т.п.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что политические взгляды этой группы ссыльных были крайне пестрыми, а их критика положения в империи далеко не однозначной, они носили в основном ярко выраженный дворянский характер. Так, В. Панов еще до лишения чинов и дворянства резко критиковал государыню не только за ее финансовую политику, фаворитизм, но и за забвение интересов дворян, слабые, по его мнению, наказания для мужиков, убивающих своих помещиков и даже за намерение «дать крестьянам вольность». Черты дворянской идеологии явственно прослеживаются и в публикуемом документе. Он был написан после успеха задуманного плана освобождения.(6)
В ночь с 26 на 27 апреля 1771 г. восставшие «нечаянным образом вооруженной рукой» (7)  ворвались в дом коменданта Большерецкого острога капитана Г. Нилова, убили его, захватили деньги, векселя, «мягкую рухлядь», забрали в амбарах продовольствие и боевое снаряжение, учинили погром в «доме питейных сборов Ларешного», а также «находившиеся на взморье его постройки», а равно казенный магазин, разломав, истрибили». Затем погрузили собранное имущество на галиот «Св. Петр», принесли присягу великому князю Павлу Петровичу и через несколько дней вышли в открытое море (.   Собравшимся в канцелярии для принесения присяги Бейпоск-Беньевский как раз и показывал конверт Павла Петровича, полученный им якобы «для отводу и отдачи его императорского римского величества дщере цесаревне, которая якобы обручена в супружество его императорскому величеству государю Павлу Петровичу…» (9).
По материалам следствия, с Камчатки отправилось около 70 чел. (в другом месте говорится о 40 чел.) (10). По дороге во Францию на корабле началось брожение. И. Степанов поведал беглецам, что «все обман». Узнав об этом, они начали «роптать и негодовать». Бейпоск угрожал им тем, что всех поморит в тюрьме. Недовольных наказывали кошками, высаживали на берег (иногда на необитаемые острова) (11). Среди высаженных был и Степанов. Турчанинов и Батурин умерли от болезней, как и многие другие, находившиеся на галиоте. Во Францию добрались примерно 40 чел. Пятнадцать из них «самоохотно» вступили во французскую службу, среди которых были Бейпоск, Хрущов, Мейдер, крестьянин Григорий Кузнецов, купец Алексей Чулошников, казаки Василий Потолов и Алексей Андреянов, сын священника Иван Устюжанинов, посадский Иван Кудрин и др. Семнадцать беглецов вернулись в Россию, получили прощение (Екатерина II писала: «видно, что русак любит свою Русь») и поселились в сибирских городах Иркутске, Тобольске, Охотске (12). Винбладт, по некоторым сведениям, вернулся в Швецию.
Так закончилась эта эпопея. В ней еще немало «белых пятен», хотя ей и посвящена значительная литература (13). Нуждаются в специальном исследовании как социально-классовое содержание камчатских событий 1771 г., так и воззрения их участников, в том числе и Бейпоска-Беньевского. Но уже сейчас ясно, что послание в Сенат принадлежит к заслуживающим внимания источникам по истории общественного движения последней трети XVIII в.
Есть основания предположить, что в послании нашли отражение интересы разных социальных слоев, причастных к волнениям на Камчатке, но, разумеется, не в одинаковой степени, ибо ведущую роль в написании документа играли ссыльные дворяне. Это заметно и в усиленном внимании к перипетиям борьбы за трон, и в заинтересованной защите дворянских привилегий, и в самой форме послания в Сенат. С другой стороны, мы встречаемся здесь с утверждением о том, что купечество «ни малейшего поправления не имеет в торгах, а единое – бедных богатые притесняют  подвергают к рабству», и о том, что богачи умеют истолковать в свою пользу указы или выхлопотать их у верховной власти с выгодными для себя формулировками, что наемные рабочие бесправны перед работодателем, и т.д. Очевидно, в сочинении этого послания приняли активное участие несколько человек (если не все подписавшиеся), ттак как повествование ведется то от первого лица единственного, то от первого лица множественного числа, сменяются темы, оценки, стиль. Поэтому перед нами предстает широкая картина «неустройств» в самых различных областях российской действительности.
Документ обнаружен в фонде № 6 «Уголовные дела по государственным преступлениям» ЦГАДА в деле № 409, которое в описи озаглавлено: «О бунте, произведенном в Большерецком остроге в Камчатке ссыльными: «Морицем Бениовским, Ипполитом Степановым, Васильем Пановым, Иоасафом Батуриным, Петром Хрущевым, Александром Медером и другими лицами». Рукопись представляет собой беловой вариант, написанный почерком второй половины XVIII в. вполне опытным писцом. На первом листе заглавие: «Объявление». Текст не делится на четко выраженные предложения, но распадается на несколько абзацев. В конце – собственноручные подписи; почерки И. Кудрина, А. Савчеева, Ф. Костромина содержат мало характерных черт, но в целом различимы.
Вслед за документом в деле идут на отдельных листах расписки о принятии присяги, а затем распоряжение генерал-прокурора Сената А. А. Вяземского: «Сей пакет хранить в Тайной экспедиции и без докладу ее величеству никому не распечатывать» (14).

ОБЪЯВЛЕНИЕ
л. 14     Не только российскому народу, но и всему свету известно, что вся Россия по справедливости обязана непосредственно благодарностию своею истинному своему монарху Петру Великому, отцу отечества, которого высокие потомки царствовать над нами, яко над его законным и определенным от всевышшего наследием, должны. Вследствие чего избрана и возведена была на наследственный всероссийский императорский высочайший престол любезнейшая его дщерь яко сущая наследница блаженная и вечнодостойная памяти государыня императрица Елисавет Петровна, которая, следуя по линии наследства и быв при кончине своей, по тому ж узаконила так как истинного наследника дщери Петра ж Великого цесаревны Анны Петровны сына герцога Голстинского Петра Федоровича, которому еще в жизнь государыни Елисавет Петровны, когда он объявлен был законным наследником, в 741-м (а), а наконец при возшествии его на наследный всероссийский императорский престол в 761-м годех (б) весь российской народ присягали. Но гнев божеский к российскому народу неизвестными его судьбами распространился, что бунтовщики, явлшияся против его высокой особы, свергли беззаконным образом с наследственного престола, а потом лишили и жизни, что из публикованных манифестов всякой усмотреть может. Из которых в одном сверх всякого вымыслов наполнения напечатано, буто б он самоохотно отдал и престол наследственный, и оного никогда на весь свой век ни под каким образом желать и домогатца не будет. Из чего всяк благоразумный совершенно // л. 14об. разсудить может, что возможно ли тому быть и безумно уверяться, чтоб наследный государь, жив в России дватцать лет, имянуясь законным наследником престола, и никогда сумашедшим признан не был, отдал бы самоохотно оной противником своим.
В доказательство, что он в правление свое в шесть месяцов потомственные законы оставил, которых и сами его неприятелям опорочить невозможно: войску прибавил жалование, крестьян не велел отягощать ис подушного. Тайную (в) отрешил, и в ево время ни от кого не было доносов. Кто что про него не говорил, он все презирал. Дворянам дал вольность. А что супругу не любил, те притчины со временем откроются, по христовым словам: несть тайны, еже не открыется. Все следы к ево нещастию – одно великодушие и добродетель. А принудило ево оружиям повиноваться против божеских законов и делать то, что ему повелено было. А те самые убийцы и сообщники их имеют властелинство над честными людьми и берут из государственных доходов столько, сколько хотят.
На что нам более распространять, а оставим сие неисчислимое против законов погрешение правосудию божию. А только скажем одно то, что оставшейся сего государя любезнейший сын, а наш всемилостивейший государь, Павел Петрович лишен престола, понеже государь в Росси есть самодержавный и поручает по себе государство наследственно. Следовательно, он уже и не может по пришествии в самой возраст получить законного своего престола, ежели ему отдано не будет.
Мы, обращаясь всегда между сынов отечества, ревнующих к законному своему госудраю видеть его на престоле, а Россия без истинного своего государя // л. 15  одним пристрастным управлением доводится до самого разорения неправильно начатой войной. Деньги и вещи государственные все выведены. Для кого же Россия страждет? Для Понятовского И чрез разные ухищренные вымыслы у польского народа отнимается вольность, которая России не только вредна, а полезна. А что Понятовский значит, то многим известно, о которых я на сей раз умолчу.
А внутреннее управление приведено издаваемыми указами до крайнейшего разрушения законов. Все в промыслах запрещаются следующие к пропитанию человеческому вещи. Соль и вино отданы на откупы. В земле лежащие сокровища никто не только не смеет промышлять, но и сказывать об них: опасаются следствиев и наказания. Из чего видно, что к сему распространению нимало не приступают. Словом сказать, не выходило закона к благополучию народному, кроме одного славолюбия, которое только некоторой части людям делает пользу, да и тем только один показывает вид великой души. А попечение о бедных вообще разумеется. То истинное добро, что всем полезно, а того почитать общим добром не можно, где только малейшей части людям делает пользу. Сиропитомство называется то, где всякого роду сирых питают, а в России однем беззаконным детям, не полагая комплекту, отобрав от монастырей деревни и оставя множество церквей пустых, и из той суммы знатное чинится воспитание, к тому ж, продавая для беззаконных детей за деньги некоторые достоинства и выманивая у народа чрез то деньги. В противность закона божия беззаконным детям против законных детей давать преимущество. А нищих законных детей в России во всяком месте великое число. Дворянским детям, солдатским сколько воспитывать положен комплект, увечным бедным офицерам и солдатам то ж, а большая часть ходят по миру. Гражданом же и крестьянским детям, годным для отечества, никакова призрения нет.
Дела столь продолжительны и от властных начальников неправосудны, что примеров на то сыскать не можно. И такова несчастия, какова чувствует в России народ, нигде ни в каковой либо земле никому из честных людей не только желать – видеть или слышать не можно. // л. 15об. Новые законы сочинить депутаты хотя и собраны с тем, чтоб изъяснить о отягощении обществу и полагать свои мнении, а как собрались, тогда дали Наказ и обряды. Из сего посмотрите, какое ж депутаты имеют право на себя законы полагать, когда не далей велят трактовать, как то единое, что в Наказе написано. Следственно, не сами они на себя полагают закон, а велят повиноваться тому, что пристрастию угодно.
Требуют, что дела продолжают (г), и чрез то отягощение чувствуют, а Наказ повелевает оные неторопно решить. Народ оттого не получает правосудия, что апеляцей  много и до государя доступу не имеют. А Наказ еще больше прибавляет судебных мест. А полновластие нимало не ограничивается, чтоб судья не мог по мнениям своим дела решить. А в России начальники единое только имеют право делать людям несчастие, а помочь бедному человеку никакова уже права не имеют, а притом и судья за неправосудие штрафуется только деньгами. Если ж хотя кто и правильно сделает, да что ни есть возьмет, то почитается взяток, за то и из роду человеческого исключается. Что ж облегчает народ, из Наказа видно: дворяне лишаются своей экономии, названы не только грабителями народными, но и губителями. Сей первейший род обезчещен по единому незнанию. Крестьянам какая ж вольность, когда и от государя налагается необычайная дано без всякого рассмотрении, с увечных, с малых, равно как и со здоровых требуется оброк.
А наказание помещиком и начальником оставлено на их рассуждение, следственно когда начальник имеет власть наказывать, то великой преподается повод сыскивать случай отнимать имении и разорять жителей. Купечество  ни малейшего поправления не имеет в торгах, а единое – бедных богатые притесняют и подвергают к рабству, а только и промыслов, что всякую вещь берут на откупы людей грабить. А о протчих нестроениях я уже умалчиваю, а довольно, что трактующие о сем сыны отечества делаются совсем несчастными и посылаются в ссылки, не давая о том знать  обществу.
В доказательство, сколько народ есть угнетаем и до самого великого огорчения приводим, о том хотя коротко, но ясно // л. 16   происшедший в Камчатке случай есть самым доказательством. Камчатская земля под российским владением состоит немалое время, но рассмотрите, какое попечение имеет правительство о народе. Народ дикой, натуральную наклонность имел к добру, и никаких обманов между ими не было, а чрез непорядочные законы и самовластие начальников не только к злым обычаям из единых интересов приучен, но все поморены оспою в 768-м году, понеже о сей болезни они никакова понятия не имели, а от правительства не предуведомлено, ни лекарей, ни аптеки в таком отдаленном месте не заведено и о том им не растолковано. Когда ж не сохранять их, то зачем же тратить государственные интересы, но и более терять национальных людей для сыскания и завладения дикова народу, а оставить лучше с их обычаями. Но оставить должны мы о сей земле описывать; заведенной непорядок между народа и то, что сия земля могла б быть полезной отечеству, предаем молчанию.
А о том нам должно с сожаление сказать, сколь несчастлив народ российский, что после время (д)  не получает облегчения, а все больше усиливается начальство, а не закон. Народ российской терпит единое тиранство. В Европе ездят промышлять серебро и золото, а у нас сей промысел отнят, а кто ж оным может пользоваться – одни государские фавориты, льстецы и богачи. А нижнего роду людям позволено бить зверей, и то без всякого положения, отдано на волю отправлении делать купечеству. А российский народ трудолюбив, наклонен к промыслам, почитает в год добычи на пятьдесят рублев великим интересом, но незнающ в мореплавании, понеже в России не только крестьяне, но и дворянства малейшая часть обучается наукам. А из купечества и из крестьянства реткие грамоте обучаются по своему произволению из достаточных людей.
Вот притчины рабства, что богатый человек имеет случай угнетать бедных людей: ежели он и мало знает законов, то судьи ему за деньги помогают растолковать сему бедному народу в пользу богатого указы. А богачи их исходатайствуют от Сената в свою пользу, а множество именных указов, понеже государь есть человек, а особливо такой, каков был Борис Годунов, о чем со временем будет объяснено. А скажем то теперь: когда дворянство мало просвещено, не имеет сил и не позволено пещися о своем отечестве, а каждый старается только в том – сыскать подлым образом от начальника милость и получить чин, а получа оный, быть вредом народным, понеже всем чинам жалование само беднейшее, и то вышней у нижнего отнять властен и отрешить от должности. Какое ж посредство бедному человеку избегнуть, а и честный человек принужден исполнять // л. 16об. прихоти своего начальника, а притом извиниться могут слабости человеческие, видя во власти своей законы, грабя народ и из общественной казны богатящихся и за неправосудие наказания не получающих, оканчивают жизнь благоденственно. Пущается, невзирая что отечеству вредно. А притом всякий знает, что в России за истинную услугу отечеству ни о ком еще народу не известно и кто б награжден был, кроме как Шуваловы прожекты об отнятии вина и соли объяснены были, а ныне оные умножены. Да за убивства государей своих и за нарушение присяги ныне прославлены из таких людей, которые не только делом, ни мыслями, а отечеству не доказали полезного ,и к высоким делам допущены из беззаконных детей.
Что ж осталось бедному непросвещенному народу, каков есть российское купечество? Промышлять что не о своих интересах, а об обществе понятия не имеют. Они вошли в сии промыслы, заманивают из России народ, дают им деньги половину промысла задают на одежду и на обувь их товаров, полагая против обыкновенного двойную цену. И подписывают бобрами по самой низкой цене, и по той притчине реткий промышленной, сходя один раз в вояж, возвратиться может во отечество свое, а все принуждены ходить раза по три, а каждый вояж не меньшее пяти лет. Но большая часть и в Камчатку не выходят по той притчине, что на дикой народ полагают ясаки. Слышат о Камчатке, что тамошним жителям угнетение, выгоды им никакой нет, а только то, что принуждают те промышленные к сбору ясака и к ловле на себя зверей. За то они с ними противятся, многие суда перебили и пропало сначала народу не одна тысяча. А которые и выедут, то следуют за то, для чего дралися, не рассматривая нимало тово, что один дикому народу показал озлобление, а они всякого не хотят пустить к себе на землю и оружием противятся . За что ж по десяти лет людей под следствием мучат, когда правительство само себя не исследует – оно тому притчиною.
А пользы в сем промысле для отечества нет, потому что вся рухлядь отпускается в Китай на обмен разного товару, в каковом Россия крайней нужды не имеет, а на деньги не покупает. Посмотрите, как переведутся звери, то китайцы самой безделку без денег не отпустят. А что люди пропадают и отстают от жительства, о том больше должно сожалеть, нежели льститься о собрании пошлин, понеже в России (в рассуждении обширной земли) людей весьма мало, а предохранить их попечителей нет.
Теперь правительство приступить может к рассуждению: обвинит ли наш поступок, какой мы в Камчатке произвели. Мы все присланы в Камчатку не по правосудию, а по насилию, показывая род тиранства и ни малейшего человеколюбия в сей душе не обитало. Нет тут великодушия, где за убивство Другова прощают, а за малейшую прискорбность тиранство умножают, да за какую – что о пользе своего отечества говорит. Я, будучи депутатом, подал прожект, идучи против Наказа, которой не только не отдан обществу на рассмотрение, // л. 17 но из комиссии взяли, потом Панов, Степанов с товарищи говорили.
      О всем вышеписанном, и что мы законному своему государю усердны исполнить его повелении всегда были готовы, а притом вредных отечеству и государю людей искоренить за должность почитали, а важнейшие доказательствы впредь ко изъяснению оставляем. За то не только вины наши прописав – имена утая, сослали с тем, видно, чтоб сыскать было не можно. Батурин, державшись в Шлюшене (ж) семь лет в оковах, привезен в Камчатку, назван сумашедшим и не велено верить, что будет говорить. И говорит правду, что был при убитом государе (з), видел все дела и с чего ненависть между супружества произошла, и за то его хотели сделать сумашедшим, но бог ево подкрепил. Но всего больше, справедливо ли пленники фон Вимбла, а особливо венгерской барон Аладар Мориц де Бенев, названы мятежниками польскими. И присланы все мы на свое содержание, где всегда зима и хлеба нет, а покупают дорогой ценой, и питаются все рыбой, и привыкшие люди к работе сносить того не могут. Рассмотрите, есть ли тут человеколюбие – ни малейшего нет, кроме обмана: не хотя умирать и открыть чрез то кроющееся в сердце тиранство, публично казнить стыдно, всклепать и самих льстецов, а уповая, что без пропитания помереть могут с голоду. А особливо: никакой закон не позволяет пленников морить, то вместо смерти послали не только в голодное, но и в холодное место без всякой одежды и обуви. Лекарь Мейдер по своей старости никому другому присягать не хотел, как законному государю, - за одно то девять лет страдал.
     Тридцать три человека, можно сказать, цвет людей промышленных, погибли, имели законные претензии. Возьмите их контракт и дела их найдете по всем законам правыми, но по силе компанейщика три года принуждены работать на него без платы принуждением от начальника и каждую весну сечены плетьми. Приведены до крайнего огорчения. Мы, соблюдая человеколюбие, помогали им советами. Капитан Нилов не только достоин был управлять пограничною землею и множество народом, но ниже в малейшей вещи доверенности сделать не можно, за тем, что он сверх натурального непонятия, вот чем одарен: грамоте почти не умел, не только законы знать, пиянство пребезмерное, так что семь месяцов беспрестанно пил. Интересант такой, что за малую безделку все продать может, не почитая в том греха. Имел при себе людей, которые ево наставляли, не разумея нимало об истинной, о которых я умолчать не должен: купец Казаряков, казаки Черной, Потапов, капрал Ушаров и концелярист Данилов (и). Обирали только купцов, обирали и тех несчастных людей промышленных, принудить в противность законов повиноваться компанейщику за и нтересы свои - к тому ево поощрили. Мы не пропускали случая их оправдить, за то прислана к барону голова сахару от Нилова с сулемой и поморили было много народа случившихся при том нечаянном употреблении. Напоследок определено взять нас под караул // л. 17об. без всякой вины, преступая именное повеление. Мы тому воспротивились и, терпя двои сутки, дав знать удрученным и огорченным людям, что мы за них претерпеваем, согласились за имя своего государя умирать, и с того взяли меры, не допуская, чтоб кровопролития быть не могло, отобрать у жителей сила и, арестовав тирана, посадить под караул, что и исполнилось 26 апреля самым делом. А капитана от пиянства и от страху разбил паралич. А мы выбрали себе в предводительство достойного человека барона Морица, которой отечеству нашему заслугу показать имеет. И как он, так и желающие законному нашему государю его императорскому величеству Павлу Петровичу присягу учинили и отправиться намерены, куда предводителю нашему рассудится, взяв судно казенное, денег, провианту и оружейных припасов, которые заплачены быть имеют. И сколько забрано, канцелярии даны квитанции. А жителям никакого вреда и беспокойствия не учинено.
Сверх того погрешившие пред государыней Елисавт Петровной Турченинов, Сновидов, Ивашкин, при жизни своей она всех тех простила, а они и по сех пор содержатся без всякого пропитания. Один из них ко наличности отправитца с нами. А Хрущов особливым манифестом оправдится может. А только все мы единственно и на всякое время усердны нашему отечеству и законному нашему государю его императорскому величеству Павлу Петровичу и покажем ему единому свою подданническую должность и вернейшею заслугою.
А бог всемощный, он единой правду хранит и защищает, и ныне его, всевышнего, милость явно к нам доказана, и освободил от тиранской руки. Виват и слава Павлу Первому, России обладателю. Ему прямо люди усердны и во отдаленнейших местах, а не беззаконному владению. Равно и против его величества, нашего всемилостивейшего государя, ухищренные замыслы, которые нам известны, всевышнего рукой изринуты будут; да защитит ево своею милостию и не подвергнет в рабство иноверным наше отечество – спасая бог ево, спасет и подданных невидимым промыслом. А мы желаем соотчеником нашим всякого добра, а сказать можем прямо, что подлинно от безпорядка народ удручен. И чрез то каждый, имевши случай, узнавши прямую вольность, искать своего спасения и не пропустит, понеже служащие люди хуже содержатся от начальников, нежели на каторге.
Ипполит Степанов
Василей Панов
Полковник Иоасаф Батурин
Магнус Мейдер
К сему объявлению вместо товарищей своих девяти человек соликамской [нрзб] Иван Кудрин руку приложил.
К сему объявлению вместо товарищей своих девяти человек Алексей Савчеев свою руку приложил.
К сему объявлению вместо товарищей своих девяти человек великоустюжской купец Федор Костромин руку приложил.

1. В отношении фамилии ссыльного венгра в источниках и литературе существуют самые разноречивые мнения. Официальные источники именуют его Бейпоском и содержат указание на то, что он на Камчатке «переменил… себе имя, и разглася о себе, что он из знатной фамилии, коею и назывался борон Мориц Аладар де Бенев» (ЦГАДА, ф. 6, д. 409, л. 83). По утверждению Л. Кукульского, графский титул Бейпоск получил в 1778 г. от королевы Марии Терезы (Maurycy Beniowski. Pamietniki. Warszawa, 1967, s. 69).
Одновременно с публикуемым источником, под которым поставили свои подписи лишь русские (кроме Магнуса Мейдера) участники волнений, Бейпоск и Винбладт составили «Манифест» на латинском языке, где фамилия первого звучит как Маврицкий Аладар де Бенев. В литературе можно встретить различные варианты: Беневский, Беньевский, Беньовский.
  2. Соловьев С. М. История России с древнейших времен, кн. 12. М., 1964, с. 169-171; кн. 15. М., 1966, с. 152-154.
  3. ЦГАДА, ф. 6, д. 409, л. 3.
  4. Там же, л. 95.
  5. Там же, л. 22, 95.
  6. Соловьев С. М. История России…,  кн. 15 ,с. 152.
  7. Записки канцеляриста Рюмина о приключениях его с Бениевским. Спб., 1882, с. 6-7.
  8. ЦГАДА, ф. 6, д. 409, л. 18-18об., 83об.-84, 101об.
  9. Там же, л. 101.
  10. Там же, л. 64-64об., 96.
  11. Там же, л. 95-95об., 102об.
  12. Там же, л. 93-99.
  13. Сгибнев А. С. Бунт Беньевского в Камчатке в 1771 г. – Рус. Старина, 1876, т. 15; Максимов С. В. Сибирь и каторга. Спб., 1900; Сибирская советская энциклопедия, т. 1. Новосибирск, 1929; Leon Orlowski. Maurycy August Benijwski. Warszawa, 1961; Leon Przemski. Gwiazda Beniowskiego. Warszawa, 1972; Maurycy Beniowski. Pamietniki; и др.
  14. ЦГАДА, ф. 6, д. 409, л. 19.
  а) В тексте ошибка: 1744 г.
  б) В тексте ошибка: 1762 г.
  в) Тайную канцелярию, упраздненную в феврале 1762 г.
  г) Речь идет о волоките при решении дел в судах.
  д) Так в подлиннике
  е) В тексте пропущена.
  ж) В Шлиссельбурге.
  з) Батурин не был близок к Петру III.
  и) На правом поле приписка: [нрзб] Арсеней Кузнецов и Степан Торговкин, но.

"Объявление" в приведенной выше публикации рассматривается не как исторический источник, а как памятник письменности второй половины XVIII века. Причем, отмечены некоторые неточности в прочтении оригинального текста: купец Казаринов именуется Казаряковым, Алексей Савельев - Савчеевым. Но самый серьезный недостаток состоит в том, что от документа "оторван" небольшой по объему, но принципиальный для понимания большерецких событий текст присяги государю Павлу Петровичу.
"Объявление", "Присяга" и так называемый "Манифест" ("Manifestum...") в их комплексе могут считаться программными документами, что заставляет отказаться от общепринятого и абсолютно некорректного термина "бунт Беневского" и говорить о Большерецком восстании 1771 г.
Кроме того, подписи под этими тремя документами наглядно демонстрируют социальный состав участников, о необходимости выяснения которого писал еще в 1925 году С.Л. Урсынович...

[Текст "Объявления" заканчивается, как мы видели, оборотом семнадцатого листа. Далее следует текст присяги императору Павлу, который, насколько мне известно, ни разу не публиковался.]

Мы, нижеименованные, выслушав объявленное нам, учиненное его превосходительством бароном Мориц Аладаром де Беневым, о бытии нам в верной службе Его Императорскому Величеству Павлу Первому самодержцу Всероссийскому и о протчем объявление, учинили мы для того все Его Императорскому Величеству присягу. В чем мы и ныне состоим в непременной твердости. А что мы ныне следуем в морской вояж до желаемого места  - и то для оказания Его Императорскому Величеству нашей верноподданнической услуги. О чем со обстоятельством и в Большеретскую канцелярию от нас дано. В чем мы под сим и подписуемся. Маия 11 дня 1771 года.
Штюрман Максим Чюрин.
Штюрманской ученик Дмитрей Бачаров.
Штюрманской ученик Филипп Зябликов.
Штюрманской ученик Герасим Измайлов.
К сей подписке прошением за матрозов казаков Гарасима Береснева, Тимофея Семиченкова, Василья Потолова Григорей Кузнецов руку приложил.
[нрзб] к сей подписке прошением за матроза  казаков Василья Ляпина, Петра Софронова Григорья Волынкина Григорей Кузнецов руку приложил.
К сему объявлению за матроза казак Алексей Андреянов своеручно подписался.
К сему объявлению в подтверждение прежней присяги подписуемся Спиридон Судейкин, Иван Рюмин.
Михайла Перевалов за себя и за салдата Дементья Коростелева руку приложил .
За себя Иван Уфтюжанинов и вместо Ивана Попова руку приложил.
1771 году в канцелярию Большерецкую камчатскую отправлено дня 12 мая бароном Морицем Аладар де Беновым
К сему объявлению в подтверждение присяги подписался Григорей Кузнецов.
[РГАДА, ф.6, д.409, лл.18-18об.]