Экспозиции:

Открытые уроки камчатской истории:

  • Города и посёлки

    Камчатка вошла в состав Российского государства как уникальная цивилизация рыбоедов, а...

  • Землепроходцы

    В честь 325-летия присоединения Камчатки к России мы хотели провести открытые уроки камчатской...

  • Историческая мозаика

    В этом разделе мы хотим рассказать о самых разных событиях, личностях, интересных фактах, которые...

Аудио материалы:

  • Цикл радиопередач

     члена Союза писателей России Сергея Вахрина и журналиста Юрия Шумицкого об истории камчатских...

Видео материалы:

Последнее на форуме:

Суриковы – Сюрюковы – Серюковы

Генеалогический пласт, связанный с именем великого русского художника Василия Ивановича Суриковы изрыт, вроде как, основательно.

Чего только стоит с позиций наследственной истории верхний его пласт, образованный дочерью Василия Ивановича Сурикова и его супруги Елизаветы Августовны Шаре (Шарэ):

 

Досконально исследован и генеалогический пласт, связанный с родовым наследием матери В.И. Сурикова. Историк Г.Ф. Быконя создал «Родословие Прасковьи Торгашиной, матери великого русского художника Василия Ивановича Сурикова».

И здесь все очень четко обозначено:

«...прямая поколенная роспись матери великого художника Василия Ивановича Сурикова являлись старшей основной ветвью общего родословия Торго(а)шиных и состояла из девяти звеньев: пробанд Прасковья – дочь, Федор – отец, Егор – дед, Иван – прадед, Андрей – пращур, Константин – прапращур, Роман – прапрапращур, Яков – прапрапрапращур, Пётр - прапрапрапрапращур .

Правда, если в случае с МихАлковыми [ударение на второй слог – происходит от Михаи́ла (Миха́лкоИва́новича, по преданию, выехавшего из Великого княжества Литовского в начале XV века и жалованного поместьями (1613)] – более чем ясная, то сибирская история не столь ясна.

Но сначала о МихАлковых.

Здесь целая роспись имен, вошедших в отечественную историю [https://yarwiki.ru/article/1016/mihalkovy-dvoryane]:

«Первый известный представитель этого рода Гридица Михалков упоминается в 1498 г. Известности и богатства фамилия достигла в XVI в., когда ее представители оказались приближены сначала к великокняжескому, а затем к царскому двору. Известен Тимофей (Тиша) Федорович Михалков, дьяк великого князя Дмитрия Ивановича, сперва казенный, после великокняжеский, а затем дворцовый (умер до 1563). Дьяк упоминался в завещании князя Дмитрия, составленном в 1521 г., как заведующий его казною. В 1532 г. внес 50 рублей в Троице-Сергиев монастырь на свое «вечное поминование» впоследствии там же был и похоронен. (В лавре погребены и некоторые другие представители рода.)

Андрей Тимофеевич Михалков был наместником в Туле (1580 — 1582) и воеводой в Смоленске (1584 г.); ему принадлежали богатые доходные вотчины в разных регионах страны, в частности обширные владения в Дорогобужском и Костромском уездах (вероятно, отчасти унаследованные от отца). Константин Иванович Михалков был постельничим и наместником трети московской (1614). Федор Иванович Михалков был воеводой в Чебоксарах (1614). Дмитрий Васильевич Михалков, внук К. И. Михалкова, 40 лет состоял на военной службе, участвовал в походах, был ранен в сражениях под Конотопом и Чигирином (умер в 1684).

Петр Дмитриевич Михалков (1684 — 1743) получил в приданое за Александрой Никитичной Ухтомской имение Петровское под Рыбинском. С этого времени род Михалковых связан с Ярославским краем.

Сергей Владимирович Михалков (1789 — 1843) служил в Семеновском полку и отличился в сражениях при Аустерлице (1805) и Фридланде (1807), был награжден орденами.

Заметный след в истории и культуре Ярославского края оставил Владимир Сергеевич Михалков (3.6.1817 — 9.12.1900), сын С. В. Михалкова. Он отказался от военной карьеры, закончил камеральное отделение Дерптского университета (1839), а вскоре обосновался в усадьбе Петровское. Действительный статский советник. Будучи почетным смотрителем Ярославского уездного училища, а затем почетным попечителем Ярославской гимназии, способствовал просвещению в губернии пожертвованиями и дарами. Служил в дворянском и земском самоуправлении. 1857−1871 — рыбинский уездный предводитель дворянства. Был почетным мировым судьей Рыбинского округа, гласным Рыбинского уездного земского собрания. Печатал научные статьи по геологии, собрал геолого-минералогическую и другие коллекции. Имел огромную по тем временам библиотеку в 50 тысяч томов и более 20 тысяч листов изобразительных материалов. В библиотеке находились редкие издания XV — XVII вв., полный комплект «Уединенного пошехонца», уникальный экземпляр «Топографического описания Ярославского наместничества» (1794; почти весь тираж этой книги сгорел), рукописи, семейные бумаги. По завещанию В. С. Михалкова книжное собрание было передано в библиотеку Академии наук в Санкт-Петербурге (дублеты попали в Рыбинскую библиотеку). В 1890 г. переехал в подмосковную усадьбу Назарьево-Троицкое близ Звенигорода. В Назарьеве имелась богатая картинная галерея, в которую входили работы западных художников (после 1917 реквизирована и поступила в Звенигородский музей).

Сергей Владимирович Михалков (24.6.1858 — 19.10.1905), сын В. С. Михалкова, закончил юридический факультет Петербургского университета (1881), был почетным мировым судьей Рыбинского округа, гласным Рыбинского уездного земского собрания (с 1889), рыбинским уездным предводителем дворянства (1891−1896), с 1896 — губернским предводителем дворянства. В конце жизни отошел от общественной деятельности.

Двоюродная сестра Сергея Владимировича Мария (Мелица) Александровна Михалкова (в первом браке Кристи, во втором Глебова) — светская красавица, получившая известность после того, как ее первый муж, В. Г. Кристи, в 1911 в приступе ревности убил на ее глазах в железнодорожном вагоне своего дядю и ее поклонника, князя Петра Николаевича Трубецкого. После развода вышла за двоюродного брата первого мужа, Петра Владимировича Глебова, члена ЦК партии «Союз 17 октября».

После 1917 связь Михалковых с Ярославским краем слабеет и теряется. Потомки рода — поэт С. В. Михалков и его сыновья А. С. Кончаловский и Н. С. Михалков, кинорежиссеры».


 Василий Иванович Суриков. «Голова казака». 1891


 Василий Иванович Суриков. «Казак-гребец». 1892


 Василий Иванович Суриков. «Портрет Л. Т. Маториной. Казачка.». 1892


 Василий Иванович Суриков. «Казак Дмитрий Сокол». 1893

С Торгошиными так не получается – это был обычный казачий род, возникший в Красноярске в 17-м столетии. И для нас сейчас он представляет двойной интерес.

Во-первых, -- он напрямую связан с родом красноярских казаков Суриковых.

Во-вторых, Торгошиными был оставлен след и в истории Северо-Востока России.

Вот что сообщает нам Г.Ф. Быконя о патриархе этого рода:

«Удалось установить, что на территории Красноярья на 1629/30 г. по окладным денежным и хлебным книгам казаков числилось два Торгашина. В Енисейский острог перевели из Березовского острога «Ивашку Григорьева устюжанина Торгошина». В Красноярский же острог в том же году прибыл как годовальщик из Томской казачьей сотни «Якунко Петров Торгоша». Его появление связано с обстоятельствами начальной истории Красноярского острога.

Андрей Дубенский к 1628 г. для основания острога не смог набрать в сибирских уездах добровольцев «указное число» в 400 служилых людей. Эту сотню с августа 1629 г. по конец 1630 г. в Тобольске, Томске и Енисейске пытался набрать с ведения новоучрежденного разрядного города  Томска энергичный Осип Федорович Акинфов, официально назначенный Москвой первым красноярским воеводой. Поэтому из Тобольска на 1630 г. было отправлено хлебных запасов в Красноярск именно на это количество людей.

Между тем судьба нового острога повисла на волоске. Пока О.Ф. Акинфов с января 1629 г. месяцами добирался из столицы и заботился о живучести порученного ему острога, злостный навет недальновидного енисейского воеводы Аргамакова (в середине 1629 г.) достиг до Москвы, которая усомнилась в необходимости закрепляться на Среднем Енисее. Вдогонку О.Ф Акинфову первого августа 1630 г. был послан указ на месте решить судьбу острога. По прибытии красноярский воевода убедился, что прежде старший по отношению к Красному острогу енисейский воевода уже наполовину уменьшил красноярский гарнизон. Посланный им тобольский письменный голова Василий Кокарев зимой 1630 г. забрал в Енисейск 150 казаков-добровольцев. Воевода быстренько разослал их, кроме семейных, по отдаленным острожкам. О.Ф. Акинфову, при активной поддержке заинтересованного в усилении своей юго-восточной границы томского разрядного воеводы, пришлось восстанавливать численность первого красноярского гарнизона. Ему удалось вернуть только 60 прежних казаков. Остальных, несмотря на протесты Енисейска, он пытался брать даже среди находившихся в кабале у купцов гулящих и промысловых людей. Кроме того, воевода О.Ф. Акинфов получил в годовую службу, образованную из добровольцев тобольского гарнизона, особую «томскую сотню», сформированную с придачей Томску статуса разрядного города. Ведь с уходом в 1617 году с Андреем Дубенским 90 казаков-добровольцев в Томске оказалась острая нехватка служилых людей. До этого сотня, в которой состояли среди «литвы и черкас» Андрей Сирота и стародубский сын боярский Дементий Злобин, несла годовую службу в беспокойном Притомье, числясь особым подразделением в Тобольске. Их служба не ограничилась одним годом. Это была обычная практика, когда казаки-годовальщики нередко годами жили вне своих официальных мест приписки и проживания. Например, сургутские казаки Темира Иванова, по данным Н.Н. Оглоблина, долго ждали смены, надеясь, что «государь их за их службы и за терпение пожалует своим великим жалованием и перемену на их место к новому году пошлёт и отпустит их».

Через год часть томских годовальщиков добровольно перешла к красноярскому воеводе О.Ф. Акинфову, а в 1634 г. при воеводе Карамышеве их поверстали в образованную конную сотню. В красноярской окладной книге за 1637 год в конной сотне в десятке атамана Дементия Злобина, среди получавших оклад в 7,25 руб., 7 чети с осьминой муки (30 пудов), по чети крупы и толокна (по 4 пуда), две чети овса показан «Якунко Петров Торгоша».

Фамилия явно говорит о том, что отец Якова Петровича был посадским человеком и занимался торговлей.


 Василий Иванович Суриков. «Казак». 1893


 Василий Иванович Суриков. «Стреляющий казак». 1893


 Василий Иванович Суриков. «Казак с ружьём». 1893


 Василий Иванович Суриков. «Ермак с казаками». 1894

««Яков Петров Торго(а)шин» успешно нес разнообразные службы. К 1663 году он стал десятником конных казаков, обзавелся семьей, но получал прежние денежный и хлебный оклады в виде 7,25 руб., 6 четей с осьминой ржаной муки, четь круп, по два пуда овса и соли. Как семейному, оклад ему не прибавили, поскольку он завел небольшую пашню. Судя по двум крепостям на землю от 1646/47 и 1659/60 гг., она появилась у Якова Петровича еще в сороковые годы, а значит, появление подгородной заимки – однодворки на правой стороне Енисея у речки Киковки можно датировать 1645 годом».

А далее идет подробнейшая поколенная роспись рода казаков и крестьян Торгошиных (Торгашиных), из которой мы постараемся вычленить главное – родовую линию, приводящую нас к Суриковым и тем сибирякам, что отметились на Северо-Востоке.

«По подворной же переписи 1671 года Яков уже не глава семьи, а получивший должность отца «десятник Роман Яковлев сын Торгошин» (? – до 1722). Он жил в деревне одним двором с отцом и неверстанным в службу племянником отца «Ивашкой Петровым Торгошиным». Откуда взялся Петр с сыном, не ясно. Вероятно, он мог после отставки прибыть позже и поселиться у Якова. Возможно, при осаде острога в 1667 г., когда погибли многие красноярцы, осиротевший подросток Иван оказался на попечении дяди, а потом и двоюродного брата Романа [это та самая родовая линия, которая и поведет нас на Северо-Восток – С.В.)].

...Другие сыновья Якова – холостые конные казаки «Ермачко» – Ермолай и Яков (1650), как и замужняя дочь с мужем, тоже жили вместе с отцом и братьями одним двором.

... В 1694 году у отставного Якова Петровича трое сыновей – Роман, Ермолай и Яков – по-прежнему продолжали служить рядовыми конными казаками. ... Все они получали только денежный оклад по 3 руб.25 коп., поскольку имели значительное хозяйство.

... Роман Яковлевич с 19 августа по конец сентября 1701 г. даже возглавлял посольство из 4 человек для переговоров с киргизскими князьями и джунгарским наместником в киргизских улусах Абу-Зайсаном. От красноярского воеводы П.С. Мусина-Пушкина «он имел полномочия заключить мир с условием, чтобы киргизские князья приняли «шерть» – присягу служить …великому государю и прямить во всею правду по своей вере, до своего живота, со всем родом своим, да они ж бы дали шерть на своих детей, на внучат и на правнучат своих и родственников». В 1703 году ему поручали выяснить масштабы увода с юга края местного населения джунгарами – черными калмыками».

Торгашины участвовали и в походах 1704–1705 гг. и строительстве Абаканского острога в 1707 г., этого нового опорного пункта в Северном Присаянье. Красноярцы «Ивашко и Якунко Торгашины отмечены в числе 972 служилых людей Томска, Кузнецка. Енисейска и Красноярска. Среди «охочих из казачьих детей» был ... Мишка, Романа сын....

«Зажиточные казаки Торгашины ладили с властями, но из корпоративной солидарности могли участвовать вместе с Суриковых в первой красноярской «шатости». Так, Василий [Романович? – С.В.] Торгашин был среди тех выборных, что в светлице воеводских хором 8 августа 1698 года вручал письменный отказ от воеводства Дурново и участвовал в его позорном изгнании из города».

... К подворной ландратской переписи 1710 года из 20 дворов растущей д. Торгаши у детей основателей было 2 двора. От семьи Романа отделился Иван Петрович, ставший сыном боярским, с сыновьями Федором и Ильей (1698)...

«Через 10 лет по первой подушной переписи и ее ревизии конные казаки Торгашины жили в своей деревне тремя дворами, но часть детей старожилов уже ушли на свободные земли, поскольку в ближней к Красноярску округе уже ощущалась нехватка пригодных угодий. Сын основателя – 70-летний отставной казак Яков Яковлевич Торгошин с двумя женатыми сыновьями Константином и Михаилом перешел в пятидворную дер. Сыдинскую в плодородной Сыдо-Ербинской котловине. У конного казака Константина 44 лет (род. 1676) были сыновья Федор 14 лет (1706), двухлетний Иван и полугодовалый Родион, а у Михаила 25 лет (род. 1695 г.). показан в переписи годовалый сын Григорий. Все жили одним двором.

... В сплошь казачьей деревне Торгашинской осталось 19 дворов, из них три Торгашиных. У конного казака, 50-летнего Михаила Романовича (1679 – 17?), были два сына – 24-летний Иван (1696 – ?), 22-летний Михайло (1698 – ?), и внук Андрей трех лет.

... двое, Иван и Василий, из трех сыновей конного казака Василия Романовича, и сын его брата Константина Андрей при сокращении штатов в 1724–1728 гг. оказались сразу крестьянами. Возможно, это косвенно говорит о крестьянском происхождении их прадеда Якова Петровича...

Братья Романовичи с потомством надолго и прочно осели в своей родовой деревне. Судя по решенным делам Красноярской воеводской канцелярии за 1735 г., конный казак Константин Торгашин был зажиточным. Так, 18 июня он с работником Андреем Терских получил паспорт для торговой поездки в Иркутск.

... Сложным в семейном отношении был двор казачки, 55-летней вдовы Пелагеи Федоровны Торгошиной (1714–1773). Прямо не сказано, кто был ее мужем, но судя по исповедной росписи 1795 года, это Илья Иванович (1690 – до 1769), сын Ивана Петровича. Этот представитель второй, петровской, и двух первых ветвей общего родословия Торгашиных, в 1741 году нес годовую службу в Абаканском остроге. (Вполне вероятно, что это тот самый Илья Торгошин, который в 1761 году был прислан из Иркутска на службу в Якутск - [Сибирские города, Материалы для их истории XVII и XVIII столетий., Нерчинск. Селенгинск. Якутск., М., 1886, С.146])

...По выпискам С.Н. Мамеева из списков 6-й ревизии 1819 г., в Торгашинской жили по-прежнему две семьи из ветви Петровичей. Уже у крестьянина, а не казака, Леонтия Емельяновича семья пополнилась, кроме Константина (1796–1842), еще двумя сыновьями – Иваном (1809) и годовалым Василием. У его брата Осипа семья состояла из жены, из двух сыновей – Василия 10 лет и Варфоламея 8 лет. С ними жила их бабка, 73-летняя мать Ивана Федосья (1746–?). (И снова мы находим связь с Северо-Востоком России – согласно ведомости Гижигинской крепости за 1781 году здесь проходил годовалую службу казак Торгошин Леонтий – [РГВИА, фонд 14808, оп. 1, д. 88, л. 20 об.]).

...Представитель второго (константиновского) ответвления базовой яковлевской ветви основного родословия ... второй внук Романа Яковлевича, казачий сын Андрей Константинович (1718 – до 1795), к 1728 г., как отмечалось, записан в крестьяне, и отец платил за него ежегодно с 1762 г. уже 1 руб.70 коп. прямого налога. Судя по исповедным росписям 1769 и 1773 годов, Андрей взял жену на 10 лет моложе. Марфа Григорьевна (1727 – до 1769/73) родила ему Ивана (1743–1802), Степана (1754–1839 ), Якова (1758 – до 1815 ) и дочерей Марью (1744) с Натальей (1761). Все дети оставались крестьянами. Старший Иван был женат на одногодке Авдотье Минеевой / Евдокии (1743–1807) и имел сына, 13-летнего Егора (1760–1825), будущего деда Прасковьи, жены художника. В 1787 г. женатый его сын, Иван Андреевич, с Авдотьей Минеевной, отделился от отца, построившись рядом. С ними отдельным двором жил сын Егор, записанный, как отец и дед, в крестьяне. Он женился в 21 год, взяв в жены старше на два года Марфу Козьминичну (1758 – 1820). У них уже было три сына – Федор (1780–1845) – будущий отец Прасковьи, матери художника; Матвей (1782–1839), Андриан (1784–1848) и двухлетняя дочь Татьяна (1785 – до 1800).

 

...Брат Прасковьи, 22-летний Степан Федорович, довольно рано женился на молодой Авдотье, и у них родились три дочки-погодки Евлампия (1827), Мария (1828) и Татьяна (1829).

Об этих дочерях Степана, доводившихся художнику двоюродными сестрами, и своих двоюродных дедах, братьях Федоре и Матвее Егоровичах, в их дом тепло и сердечно вспоминал Василий Иванович Суриков на склоне лет в беседе с Максимилианом Волошиным, поэтом и художественным критиком: «Торгашины были торговыми казаками, но торговлей не занимались, чай с китайской границы возили от Иркутска до Томска. Старики неделенные жили. Семья была богатая… Сестры мои двоюродные – девушки, совсем такие, как в былинах поется про двенадцать сестер. Трое их было: Таня, Фаля и Маша, дочери дяди Степана… Песни старинные пели тонкими певучими голосами. В девушках красота была особенная – древняя, русская. Сами крепкие, сильные. Волосы чудные. Все здоровьем дышало. Помню, старики, Федор Егорыч и Матвей Егорыч, под вечер на дворе в халатах шелковых выйдут, гулять начнут и «Не белы снеги» поют. Там старина была…»

А вот начинается самое интересное:

... Яков Ильич [сын Ильи Ивановича – С.В.] стал канцеляристом и после смерти своей через дочь Авдотью породнился с казаками Суриковыми. 5 июня 1815 года ее взял в жены вторым браком конный сотник Матвей Иванович Суриков. Еще раньше, с конца XVIII в., казачье-крестьянские семьи Суриковых и Торгашиных стали вступать в родственные связи. Этому способствовали, в частности, казачье прошлое и соседские контакты и по общей приходской общине. Так, 12 апреля 1808 г. казак конной первой сотни Тихон Степанович Суриков женился на дочери коренного казака Василия Торгашина Агрипине . 30 января 1810 года казак Иван Степанович Торгашин взял в жены Матрену, дочь умершего крестьянина дер. Торгашинской Степана Сурикова.

И мы подходим к главному вопросу: а что известно об истории самого казачьего рода Суриковых?

Отбросим сразу в сторону безапелляционные заявления о том, что донские казаки Суриковы пришли в Сибирь с Ермаком Тимофеевичем, основали Красноярский острог и являются его первопоселенцами.

Ни один архивный документ сии факты НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТ.

И снова мы обращаемся к мнению историка Г.Ф. Быкони, который дал по этому поводу развернутое интервью [https://krsk.aif.ru/culture/1451318 ]:

Казалось бы, о происхождении, наверное, самого прославленного красноярца - художника Василия Сурикова - известно многое. Но откуда изначально пошёл род суриковых, до сих пор окутано тайной.

Существовало две версии. По первой, Суриковы - выходцы из донских казаков. Но на них Суриковы не походили внешне - прадед художника Иван Петрович был женат на Матрёне Алиштиевне, явно не русской, а дончаки - это чисто южнорусский тип. По второй версии, некий есаул Суриков пришёл в Сибирь с Ермаком в 1622 году. Но и с Ермаком предки художника не могли прийти - в историчес­ких документах такая фамилия не встречается. Найти корни рода великого живописца попытался Геннадий Быконя, доктор исторических наук, профессор.

 

Роду более 200 лет

- Геннадий Фёдорович, известно, что говорил сам Василий Иванович о своих предках?

 - Точно известно, что он пытался установить, откуда пошёл его род. И даже попросил своего брата Александра заняться историей рода. Тот опрашивал родных и близких, смотрел материалы соборной церкви и обывательские книги Красноярска. За год до своей смерти Василий Иванович утверж­дал, что их роду более 200 лет и идёт он от донских казаков. В 1893 году художник с дочерью Ольгой приехал на Дон для сбора материала для картины «Покорение Сибири Ермаком». И донские казаки признали его своим.

- А что говорили исследователи?

 - Обычно родословную Сурикова сводили к ближним родственникам до 3-го колена. И только красноярский историк-архивист, библиограф Степан Мамеев в 1930-е годы по заявке Третьяковской галереи пытался составить по отцу и матери полную родословную великого художника, то есть всех красноярских Суриковых-Торгашиных и их родственного окружения.

Однако кроме не совсем точной выборки по прямой линии предков художника от его работы остались обширные, но трудночитаемые черновики, написанные карандашом. Составленная им поколенная роспись предков художника оказалась неполной и неточной, поскольку он использовал документы лишь местного архива и в основном конца XVIII-ХIХ вв. Больше более-менее серьёзных исследований не проводилось.

 

Отчества давали за заслуги

 - Какие документы удалось обнаружить вам?

 - Я работал в основном в центральных архивах, в Красноярске ничего интересного на эту тему уже нет. Оказывается, в Красноярске в конце XVII века было четверо братьев Суриковых. Это видно по одной из 14 подписей под коллективной жалобой-челобитной 1702 года. Скорее всего, они пришли к нам после 1679 года.

В эти годы был масштабный набег на наш город, и красноярцы потеряли более 200 человек убитыми и пленными. После этого из Томска и Тобольска нам прислали пополнение - пограничный город нужно было охранять. Очевидно, с этим пополнением и появились Суриковы: Григорий, Иван, Пётр и Илья.

Надо отметить, что именник в те времена был очень скупой, имён было мало. Самое распространённое мужское имя в Сибири - Фёдор, женское - Елена. После Фёдора идут Иван и Пётр. В роду имена часто повторялись, внука называли в честь деда. Вспомните: ведь деда нашего художника тоже звали Василий Иванович. Поэтому работать с архивами было очень трудно. Приходилось искать косвенные сведения, использовать побочные материалы. Отчества носили только бояре за особые заслуги, простые же люди именовались не Иван Григорьевич, а Иван - Григорьев сын.

Поэтому историки до меня тоже знали о братьях Суриковых, но лишь о двух, и ошибочно думали, что родоначальником был Илья, а затем его сын - Пётр. Но я обнаружил в следственном деле о второй Красноярской шатости, что Пётр и Илья - братья.

- И от кого из них тянется ниточка к нашему Василию Ивановичу?

 - Григорий, как самый старший, не подходит: он был назван отставным казаком уже по первой ревизии. Его дети, внуки, правнуки явно не тянут. Об Иване известно очень мало, он стоял в стороне, и сведения о нём вскоре пропадают. С Ильёй вообще интересная история: он неоднократно назывался Нашивошниковым. Указывается, что он в 1717 году руководил строительством Саянского острога. Получается, что Нашивочниковы - это двоюродная ветвь прямых предков нашего художника.

Остаётся Пётр. Он и является прадедом в шестом колене нашего Сурикова. У него был сын Василий - прямой предок нашего художника. Дальше Пётр, от которого пошли Степан и Иван Суриковы. Последний - уже прадед нашего Сурикова - казачий пятидесятник Иван Суриков.

Вывод: клан Суриковых был значительно обширнее, чем было известно раньше. Только Нашивошниковы - огромная ветвь. Кстати, эта фамилия встречается в Красноярске до сих пор. Это говорит о том, что Суриков общался и рос в окружении людей разных сословий: крестьян, казаков, государственных служащих. И здесь проявляется теория больших чисел - из огромной массы генетических однопорядковых чисел обязательно будет один уникум. Это генная закономерность.

- Однозначно. Нужно установить, кто был отцом этих четырёх братьев Суриковых, найти единый корень. А также установить, откуда точно приехали к нам Суриковы: ведь пополнения присылали из нескольких мест. Работать в Красноярске уже нет смысла. Всё, что было, исследовано. Искать нужно в томских либо тобольских архивах. А для этого нужны средства, которых сегодня, к сожалению, не выделяют. Мало того - даже программы преподавания родной истории всё сокращают. Поэтому надежда одна - найти заинтересованных людей.

- Сейчас многие ссылаются на то, что современное поколение плохо знает историю своей страны, и видят в этом причину наших несчастий. Как вы считаете, это справедливое замечание?

 - Скажу так: чем меньше страна, тем её народ больше и лучше знает свою историю - это инстинкт, форма сохранения этнической идентичности. Поэтому малые народности: эстонцы, латыши - знают свою родную историю лучше, чем мы свою.

Россия - огромная страна, мы всегда отличались повышенной этнической и религиозной терпимостью, поэтому мы так не заточены на фанатичное знание своей истории. Мы же вообще несколько десятков лет учили не свою родную историю, а историю СССР и политическую историю. Полный курс истории России появился сравнительно недавно. Собственно, русской истории, истории русского народа не было очень долго. Мы великий народ, великая нация, и мы лишены этой националистической зашоренности. Поэтому мы спокойнее относимся к своей собственной истории. И я не вижу в этом особой проб­лемы. Это наша особенность».


 Василий Иванович Суриков. «Казачка. В. П. Дьяченко». 1898


 Василий Иванович Суриков. «Стреляющий казак». 1890-е


 Василий Иванович Суриков. «Казак с ружьём». 1891


 Василий Иванович Суриков. «Донской казак Ржидин»

Итак, по мнению Историка Г.Ф. Быкони красноярская родословная линия Суриковых такова: «...Пётр. Он и является прадедом в шестом колене нашего Сурикова. У него был сын Василий - прямой предок нашего художника. Дальше Пётр, от которого пошли Степан и Иван Суриковы. Последний - уже прадед нашего Сурикова - казачий пятидесятник Иван Суриков».

Петр и Илья (впоследствии Нашивошник, десятник, сотник, дворянин), как выяснил Геннадий Федорович, -- родные братья. Собственно, он и всех четырех Суриковых, первыми появившимися в Красноярске, считает братьями. Хотя имя их отца ему неизвестно...

Правда, право первенства в открытии целого ряда «белых пятен» в родословной истории Суриковых-Нашивош[ч]ников оспаривает в у Г.Ф. Быконя один из потомков этого рода – Виктор Овсянников [Корни и кроны. Фрагменты истории Сибири в лицах одного сибирского рода (документальное историко‑генеалогическое исследование)].

И это замечательно, когда к изучению родовой истории подключаются прямые потомки. Правда, их версии не всегда историчны, нередко изобилуют семейными легендами и причудливо выдуманными родовыми хитросплетениями.

Нет, родовая история, созданная Виктором Овсянниковым, весьма основательна. Но, при этом, не лишена и фантазии.

Первое. О появлении Нашивочниковых в Тобольске.

Вот версия Виктора (к сожалению, нигде в книге не указано отчество автора):

«Сейчас уже можно с большой уверенностью утверждать, что наиболее вероятным представителем старинного рода Нашивошниковых был некто Михаил Петрович Нашивочник, он же Мишка Петров сын Нашивочник. Оказалось, что эта ветвь рода Нашивошниковых имеет своё обозримое начало в Москве середины 17‑го века. И здесь уместно сделать очередное историческое отступление в столицу России этого периода. С Михаилом Нашивочником оказались связаны события известного Соляного бунта.

«Соляной бунт (Московское восстание 1648 года) – одно из крупнейших городских восстаний периода царствования Алексея Михайловича. Причиной волнений стало недовольство «тяглого» населения деятельностью главы правительства Бориса Морозова и его сподвижников. Политика бояр привела к увеличению налогового бремени и повышению цен на соль в несколько раз. В восстании принимали участие посадские люди, городские ремесленники, стрельцы.

Восставшие разорили многие боярские дворы, устроили поджоги в Белом городе и Китай‑городе. В ходе бунта были убиты инициатор введения соляного налога Назарий Чистый, глава Пушкарского приказа Пётр Траханиотов и судья Земского приказа Леонтий Плещеев. Борис Морозов был отправлен царем в ссылку в Кириллп‑Белозеский монастырь. Результатом московского восстания стал созыв нового Земского собора и принятие Соборного Уложения 1649 года.

Соляной бунт стал важным событием, способствовавшим росту социально‑политической активности в России в середине XVII века. Волнения, вызванные повышением цен на товары, задержкой жалования, политикой правительства продолжились в различных регионах страны: на юге, в Поморье, в Сибири.»

 ... Позиция стрельцов по отношению к восстанию была противоречивой. Одни стрельцы поддерживали народ, другие – правительство. Некоторые стрельцы из приказа Петра Образцова подали извет с просьбой сослать 33 стрельца из приказа А. Г. Юсова из Москвы в Сибирь за то, что они «ходят за всяким воровством». 13 июня 1648 г. грамота была передана в Сибирский приказ, а 14 июля подьячий Дмитрий Трофимов привел 33 человека в тюрьму и сдал под расписку ключарю. Большинство из них было сослано «в службу» в Якутский острог на реку Лену, некоторые – с женами и детьми.

Но вот мы добрались до нашего персонажа. Условия следования в Сибирь были очень тяжелы. Особенно большие предосторожности в дороге принимались по отношению к беглым стрельцам. Так, например, о стрельце Михаиле‑нашивочнике из приказа А. Полтева, сосланного в Тобольск с женой и тремя детьми, 19 ноября 1649 г. писали в наказе:

 

«…ехать… нигде не мешкая, и вести ево скована и беречь накрепко, чтоб тот колодник над собою какова дурна не учинил и с дороги и с стану не ушол…» [РГАДА, Сибирский приказ, стб. 369, лл. 19, 22].

Безусловно, это очень интересная и ценная находка.

Но как, в таком случае, относиться к другим историческим фактам, по которым появление Нашивочниковых в Тобольске относится, как минимум, к 1627 году – за двадцать с лишним лет до последствий, связанных по делам о Соляном бунте:

Стрельцы

Федька Федоров Нашивошник [РГАДА.Ф.214.Оп.1.Д.14. Л. 95 об.].

Безусловно, этот факт не отменяет того, что в именных книгах Тобольска за 1661 год появляется

Сотник стрелецкой Володимер Кляпиков

Стрелцы

Рядовые

Мишка Петров Нашивочник [РГАДА, Ф. 214, Оп. 1, Д. 409.Л. 159]

Но чуть ниже в рядах этих же стрельцов обозначен и Федор Федорович Нашивочник [РГАДА, Ф. 214, Оп. 1, Д. 409.Л. 163].

Возможно, это уже сын Федора Федоровича, отмеченного в именных списках тобольских стрельцов в 1627 году.

 В 1646 году Федор Федорович был командирован в составе отряда пятидесятника Лариона Едрмского в качестве годовальщика на службу в Якутское воеводство, но он нашел обменялся службой с неким «казачьим братом» [РГАДА.Ф.214.Оп.4. Д.206.Л.98 об.].

Но это еще не все – Виктор Овсянников тоже не случайно отмечает, что один из Нашивочников в 1631 год (то есть тоже задолго до появления в Тобольске ссыльного стрельца Михаила Петровича) поступает из пешей в конную казачью службу в Томске: «Васка Григорев сын Новокрещон. И в нынешнем во 139-м году Васку убили на государеве службе в Чингыском городке. А на ево место июля в 1 день велено быт ис пеших Дружинке Нашивочнику. А оклад ему велено учинит сем рублев»

«Нашивочник Дружина (Дружинка) Никитин (Микитин), конный казак десятка А.И.Губы. Верстан из пеших казаков десятка А.Дорохова 25 июля 1631 г. на место убитого В.Г.Новокрещона. После 18 мая 1631 г. послан на годовую службу в Мелеский острог» [Томск в XVII веке: документы и материалы. Приходные и Расходные книги Томского города 30 гг. XVII в. / Сост. В.А.Есипова. Томск: изд-во Том. ун-та, 2001. Л.72об.].

Томские казаки также могли быть из числа тобольских стрельцов или казаков – все первичное верстание шло через сибирскую столицу тех лет, и тобольские служилые люди пополняли гарнизоны новых сибирских городов-крепостей.

Поэтому версия Виктора Овсянникова о прямой связи своего рода с ссыльным Михаилом Петровичем Нашивочниковым не может считаться доказанной пока не будет установлена связь между ним и... Суриковыми.

Да-да, ведь Нашивочниковы пришли в Красноярск, как Суриковы – все четыре брата: Григорий, Петр, Илья и Иван.

Когда, во-первых, это произошло? Конечно же, не во времена Ермака.

Время прибытия Суриковых в Красноярск, по мнению, Г.Ф. Быкони – после 1679 года.

А точнее, если следовать опубликованным документам, Суриковы появляются в Красноярске в... 1688 году.

[Пешие служилые люди тобольские присылки женатые.]

Гришка Суриков

Петрушка Суриков.

 

Пешие холостые.

Илюшка Суриков. [РГАДА, фонд 214, опись 1, дело 902, Лл. 42, 45, 48].

 

По данным за 1690 год список уже другой:

«[Пешие служилые люди тобольские присылки женатые.]

Гришка Суриков

Пешие холостые.

Илюшка Суриков. [РГАДА, фонд 214, опись 1, дело 958, Лл. 128, 135].

 

Н.Н. Оглоблин в своей статье о Красноярском бунте 1695 года пишет: «Заговорщики собирались "по ночам" в домах атамана Михаила Злобина, казаков Ильи и Петра Суриковых, Ивана Кузнецова и др. Собирались тут "многие служилые люди", убежденные, что  - де будет, "как - де осадных людей Василья Многогрешного с товарищи вырубим". Многие уже тогда настаивали, чтобы немедленно "отказать" Дурново от воеводства, как было с Башковскими». 

 

По данным переписи Красноярска за 1710 год:

«Во дворе пешей казак Петр Суриков з женою Парасковьею у него дети сын Михайло 18 [1692], Василей 10 [1700], Алексей 7 [1703], Лев 3 [1707], дочь Анна 22 [1688], Евдокия 17 [1693], Марья 16 [1694], Матрены две близнята по 12 лет [1698] и буде он Петр сказал ложно и за ложную ево скаску указал бы великий государь казнить ево смертию» [РГАДА. Ф.350. Оп. 1. Д.1146. Л.28].

По переписи 1719/1722 гг.:

«Двор пешего казака Петра Сурикова. И под опасением [смер-]тьные казни сказал, что он, Петр,— шестидесять лет [~1659 г.р.]. Де[тей] у него: сын Михайло — дватцати восми лет, Василей — [...-] натцати лет, Алексей — семьнатцати лет, две[....] лет. А буде он, Петр, сказал что ложно, и за такую [ево ложную] [скаску ] указал бы Великий Государь казнить смертью. [К сей] [скаске] по велению от[ца сво]его Петра Сурикова [...] [Л]ев Суриков руку приложил».

А вот фамилия Илья неожиданно меняется на старый тобольский лад:

««14-го сентября [1695 г.- С.В.] воевода послал в дер. Севастьянову казачьяго десятника Илью Сурикова, с 10 казаками, давши ему «наказную память», чтобы он доставил в город «смутителей» Василия Обухова и Ивана Гендоурова. Суриков предъявил память приказному человеку дер. Севастьяновой боярскому сыну Федору Самсонову, чтобы он тех «бунтовщиков сыскав, отдал» ему. Но Самсонов, уже примкнувший к партии Обухова, отказал Сурикову в каком бы то ни было содействии и посоветовал вернуться в город. Тот так и сделал». [Красноярский бунт 1695 — 1698 гг.].


 Василий Иванович Суриков. «Казак в красной рубахе»


 Василий Иванович Суриков. «Казаки в лодке»

Но уже в записи за 1693 год:

«Конная сотня.

Десятник Илья Нашивошников, Ивашко Лалетин, Офонка Шалков, Петрушка Ростовцов, Ульянко Потылицын, Максимко Потылицын, Васка Федоров, Гурка Попков, Якушко Скобеев, Савка Казанцов». [РГАДА, ф. 214 оп. 1 д. 1057. Л.91].

... 7 руб с полтиною десятник Илья Нашивошников [РГАДА, ф. 214 оп. 1 д. 1057. Л.91].

 

Дело о верстании
В сотники конного десятника Ильи Нашивошникова.

И ныне великому государю Петру Алексеевичу конных казаков десятник Илья Нашивошников бьет челом. Чтоб великий государь пожаловал ево, велел ему за ево службы быть в Красноярску у конных казаков в сотниках в Иваново место Поспелова и в окладе ево денежном и хлебном и соляном, а в пятидесятке Федора Мосеева в кликовом списке быть под ним же, да ему же дать заимочную ево землю под сенные покосы по Елевой речке от Караульного мысу да усть по обе стороны Яловой речки до речки Качи. А в ево месте в конных десятниках и в ево окладе быть сыну ево Ивану и о том дать государеву грамоту.

А челобитчик красноярской конных казаков десятник Илья Нашивошников в Красноярску служит с [не написано] году, а государева жалованья оклад ему денег [не написано].

К ево челобитью о службах ево выписано:

В 200 году писал к великому государю из Красноярска воевода Петр Мусин-Пушкин, а в отписке ево написано:

Посылал де Петр из Красноярска в Киргискую землицу на воров и изменников тубинских князцов Шанду и Сары и Кутумчи служилыми людми за многое их воровство и измену смирить войною красноярских служилых людей сына боярского Василья Многогрешного с товарищи. И они, Василей, тех воров и изменников дошли и бились с ними день, и помощию божию служилые люди тех воров тубинских татар с поля сбили и князцов их Шанды и Сары и Курумчю и многих улусных татар побили, а жен их и детей побрали в полон. И знамя, которое Шандачке от Бушту хана дано для владенья улусов, на том же бою взяли ж, а достальные человек 50 и больше ушли.

И Василей, взяв с собою тех же детей боярских и всяких чинов служилых и охочих людей 120 человек, за теми утеклецами к воровской их осаде пошол и на речке Уре и вверх по Кану всех татар побили, а жен их и детей малых ребят побрали в полон и привезли в Канской острог. А ушло де на лыжах Араштайка с товарищи. И за Ороштайком с товарищи посланы в погоню дети боярские Тит Саламатов с товарищи 39 человек. И посланные, Ороштайка с товарищи догнав, побили. И всего во всех посылках побито тубинских татар старых и молодых и подросков с 700 человек и больше, да в полон взято жен их и детей малых ребят с 600 человек. И на том бою челобитчик Илья Нашивошников и имя ево в послужном списке написано.

Да в 1706 году июня 27 по указу великого государя и по грамоте велено Красноярского уезду на реке Абакане построить острог и в тот острог послать ружья и воинских припасов и служилых людей и о поселеной крестьян учинить против приговору боярина князя Ивана Борисовича Репнина 205 году. А для того строения и надсмотру над служилыми людми и над пашенными крестьяны послать сына боярского Илью Цыцурина да с ним в товарищи из Красноярска сына боярского Конона Самсонова да служилых людей из Томска 450, из Красноярска 300, из Енисейска 200, из Кузнецка 100. Всего 1000 человек со всякими припасы. А что учинено будет, о том писать в Сибирский приказ.

И в 1708 году января 1 писали к великому государю из Сибири из томска воеводы Григорей Петров Солового с товарищи и прислали с Ильею Цыцуриным о строении Абаканского острога статейной список, а в нем написано:

В 1707 году по заручному приговору служилых людей острог они построили.

А тому острогу длина 50 сажень, ширина 33 сажени, вышина 2 сажени, по углам 4 башни, пятая башня проезжая большая в степь с верхним и с нижним боями, да к реке Енисею ворота большие створчатые, все крыто лесом.

И с того острога посылали Илья и Конон служилых людей в Киргискую землицу в разные улусы и с тех улусов привезли в тот острог ясаулов лутчих людей 20 человек.

И татара лутчие люди и ясаулы обещались по вся годы без недобору по 6 соболей с человека, а во всех волостях 280 человек, и для верности оставили они аманатов из первых рядов 2 человека.

И били челом государю, чтоб ясашным людем в тот острог стех улусов в год аманатов переменять из первых же рядов помесячно.

И поставя острог со всякими крепостьми и сделав тому новому острогу чертеж, оставя товарища (14) своего Конона Самсонова, а с ним разных городов служилых людей, пошел Илья из того острогу со всем полковым обозом с томскими и кузнецкими служилыми людми августа 19 числа. И в том походе челобитчик Илья Нашивошников был и имя ево в послужном списке написано» [РГАДА, фонд 214, опись, 5, дело 1953, Лл.10-13].

 

О его семье сохранились данные в переписи Красноярска за 1719/1722 гг.:

«Двор дворянина Ильи Нашивошникова. И он, Илья, под  опасением  смертные казни  сказал: он, Илья, — пятидесять шести лет [~1663 г.р.]. Детей у него: сын Иван — дватцати семи лет [~1692], Федор— четырнатцати лет [~1705]. ...К сей ск[азке по] велению отца своего Ильи Нашивошникова [сын его] Федор Нашивошников руку приложил».

 

По данным за 1710 год продолжает службу Григорий Суриков:

«Во дворе пешей казак Григорей Суриков з женою Степанидою детей у него сын Иван з женою Матреною у них сын Иван 3 [1707 г.р.] у негож Григорья живут два зятя

Ефим з женою Парасковьею детей детей у них сын Лев 6 дочери Варвара 9 Ефросинья 4 Маремьяна 3

зять Клим з женою Марьею

у негож живет племянник Тимофей з женою Парасковьею у них сын Иван 5 недель» [РГАДА. Ф.350. Оп. 1. Д.1146.Л.24].

Согласно материалов за 1719/1722 гг. он уже в оставке: «Двор пешего отставного казака  Григорья Сурикова. И он, Григорей, под опасением смертные казни сказал: он, Григорей, — семидесять лет [~ 1650 г.р.]. Внучетов  у него: Иван — одиннатцати  лет [~ 1709], Федор— восми лет [~1712], Иван — трех лет [~1717] . А буде он, Григорей, сказал что  ложно, и  за  такую  ево  ложную скаску  указал  бы Великий Государь казнить смертью.».

 

И Иван Суриков:

«Во дворе пешей казак Иван Суриков з женою Федосьею детей у него сын Филип 7 [1703], Карп 5 [1705], дочь Авдотья 12 лет» [РГАДА. Ф.350. Оп. 1. Д.1146. Л.33].

 

В истории неожиданно появляется еще один Суриков, о котором сообщает В.Н. Шерстобоев в первом томе книги «Илимская пашня», в которой он с явным удивлением пишет:

«Среди  названных  Н.Н.  Оглоблиным  участников  восстания  (см.  его  работу «Красноярский бунт 1695-1698 гг.», Томск, 1902) не встречается ни одного имени, совпадающего с именами сосланных в Илимск красноярцев.

...Среди достигших Илимска находились: 4 крестьянина, 5 стрельцов, двое крепостных, один красноярский пеший казак, один «роздьякон» из Тулы, один подьячий и один тяглец. О двух сведений не оказалось. На пашню в Ново-Удинскую слободу направилось 11 человек, один был отдан илимским церковникам в работу, несколько человек осталось в Илимском остроге. Из этой партии двое стали служилыми людьми.

Понятно, что и из этой партии нашлись беглецы или, как их называли в одном документе, «утеклецы» — бежало 6 человек. Через 20 лет, в 1722 году, из этой партии двое оказались пашенными кре- стьянами: Михаил Шапошников и Евдоким Исаков, а один — хлеб- ным обротчиком.

Большинство ссыльных из обеих партий, предназначавшиеся к пашенному делу, были отданы в качестве батраков крестьянам или служи- лым людям, занимавшимся сельским хозяйством. В докладе слободчика Аверкия Шипицина написано: «Стольника Чирикова человек ево Роман Ларионов, холост, живет в деревне у Василея Онцыферова... Боярской крестьянин Петр Иванов Шабашев у Брацкого Спаского монастыря у кре- стьянина у Ивана Кожевника... Стрелец Степан Васильев Суриков живет в деревне у Андрея Каргина». Всего таких записей 17.

В докладе воеводы царю не упоминается о других ссыльных, но по отписке Шипицина следует, что в Ново-Удинскую слободу было прислано ещѐ 13 человек, в том числе 9 стрельцов. Почти всех их можно отыскать в списках 1722 года. Из них четверо стали пашенными крестьянами, а 8 — поголовными обротчиками, об одном сведений не разыскано.

Все батраки из ссыльных платили по 1 четверти ржи в год хлебного оброка. Для тех, кто не обзавѐлся пашней или не занялся каким- нибудь ремеслом, этот платѐж оставался неизменным в течение 20 лет».

Но это еще не все:

«20 апреля 1720 года с наказом в Илгинский острог уже ехал другой приказчик, Иван Корелин, а 30 апреля состоялась на месте передача дел. В передаточном документе не упоминается, был ли Блохин окован, но среди казѐнного имущества многозначительно указана «чепь железная ради колодников». Впрочем Корелин был вскоре сменен Я. Сенотрусовым. А по- следний, как излагалось, был отставлен по челобитью крестьян.

В помощь приказчику давался писец, «пищик», так как сам представитель государственной власти в обширной волости — приказчик — часто был неграмотен. По одному делу можно проследить, как подписывал документы илимский сын боярский Василий Воронецкий. «По его велению» Василий Новиков руку приложил к 6 документам, Степан Суриков — к шести, Михаил Кырнаев — к трѐм, по одному разу расписались ещѐ двое».

Так откуда же появляется в Илгинском остроге ссыльный грамотный СТРЕЛЕЦ (не казак) Степан ВАСИЛЬЕВ сын Суриков?

Чтобы ответить (или попытаться ответить) на этот вопрос, нам нужно вернуться к записи за 1688 год, в которой ясно и четко записано, откуда были присланы в Красноярский острог казаки Суриковы.

Читаем: «Пешие служилые люди тобольские присылки».

Следовательно, наши исследовательские пути-дороги ведут в стольный сибирский град Тобольск, откуда в основном и шло пополнение приграничных городов-крепостей и острогов.

Суриковых в Тобольске отыскать нам не удалось.

Не удалось отыскать их и Виктору Овсянникову. И тогда он создал собственную, весьма любопытную, версию:

«В Списке московских служилых людей, составляющих опричный двор Ивана Грозного, от 20 марта 1573 года упоминается некто Фетка Суря Яковлев. Он принадлежал к категории «Государевы царевичевы стадные конюхи», получавших довольствие «по 3 рубли человеку да хлеба по 11 четьи с полуосминою ржи, а овса тож». Очевидно, что по своему отцу он был «Яковлев сын», а прозвище имел Суря. Дальше следы этого человека не обнаружены, но наверняка он имел потомков в Москве более позднего периода. А Яков Суря вполне может считаться самым ранним известным представителем будущего рода Суриковых с середины 16‑го века.

В древние времена в Москве при отражении нападения «ордынцев» и «литвы» слишком часто приходилось быть «фронтовым городом». Поэтому перепись населения проводилась с одновременным учётом находящегося у него оружия. В Переписной книге 1638 года мы видим имена домовладельцев с проживавшими у них дворовыми людьми (и наличествующим в домах оружием), на которых государь мог рассчитывать на случай нападения врага. Здесь мы находим:

 

«Двор князя Петра княжь Иванова сына Бабичева, у нево человек Ивашка Суря с пищалью»

 

Вот нам и встретился наиболее заметный по историческим источникам и с большой вероятностью главный герой‑основатель будущего красноярского рода Суриковых (одновременно и рода Нашивошниковых) – Ивашка Суря, – дальнейшую судьбу которого мы по возможности тщательно проследим и найдём аргументы в пользу этой нашей смелой гипотезы.

Ивашка Суря вполне мог через десять лет стать участником московского соляного бунта 1648 года и вместе с Михаилом Нашивочником в числе других стрельцов быть сослан в Сибирь. Не исключено, что они могли быть знакомы, а их дальнейшие судьбы пересекаться. Как мы помним, Михаила Нашивочника сослали в Тобольск, а очень многих стрельцов по тому же источнику ссылали ещё дальше на Лену, в Якутский острог, откуда в этот период шло активное освоение дальних территорий Сибири – нынешнего Дальнего Востока.

Таким затейливым образом бывший московский «дворовый человек с пищалью», ставший затем «служилым воином» стрельцом и участником московского бунта, Ивашка Суря, оказавшись в царской опале, попадает в далёкую Сибирь. Точнее сказать – в построенный незадолго до этого неподалёку от нынешнего Якутска Ленский острог.

Какие события происходили с Сурей с 1648 года, периода московского восстания и последующей ссылки, до года 1650 можно лишь догадываться. Но легко предположить, что ещё в Москве или по пути в Сибирь до Тобольска он так или иначе был знаком с семьёй  Михаила Нашивочника, что позднее сыграло важную роль в становлении будущего рода Нашивошниковых‑Суриковых.

Что же нам точно известно об Ивашке Сури сибирского периода его жизни?

В начале 50‑х годов 17‑го века шло активное завоевание и освоение русским казачеством дальних рубежей Сибири до берегов будущего Охотского моря. Приведём несколько фрагментов исторических документов, касающихся этой военно‑географической кампании из переписки ее участников. Из письма Ленскому воеводе:

 

«В прошлом 1650 г… по государеву указу указали вы мне Сенке (Семену Епишеву – ВО) идти из Ленского острогу на государеву службу с служивыми людьми на большое море Окиян на реку Улью и Охоту… на перемену десятнику Семену Шелковнику (скончался в 1648 году – ВО) … В марте 1651 г. со мной пошло 28 человек…»

 

... Вместе с Епишевым, очевидно, туда прибыл и Иван Суря. О дальнейших событиях с активным участием этого нашего героя мы узнаём из следующих свидетельств.

В 1652 году в Охотском остроге случился заговор. В числе других смутьянов был Ивашка Суря. Заговорщики требовали Сенку (Семёна Епишева) «без государева указа от дела отставить», построили за острогом избу где и сговаривались против него. Угрожали уйти из острога со всем добром, а Сенку убить. На что Епишев жалуется в высшие инстанции: «и ныне в таких их делах в их служивых людей в дурости государева служба стала и дел государевых делать не мочно: и в том что вы укажете?» [Дополнения к актам историческим. Т. 3. С‑П. 1848. С. 343.]

И далее:

 

«В 1652 г. в Охотске Ивашка Суря с другими смутьянами отказался бить батогами неисполнителей царских указов».

 

Судя по всему, Суря был одним из активнейших участников заговора. Ивашка Суря с товарищами служивыми людьми «которые остаются со мною на Охоте реке… пришедши в съезжую избу с большим криком и не радуясь государевой службе, не дали государевых дел делать …и моей Сенькиной головы ищучи…»

Дальнейшая судьба Ивана Сури, как и Михаила Нашивочника, теряется в уже бескрайних по тем временам просторах Сибири и русского Дальнего востока, но, с большой долей вероятности, именно их потомков мы встречаем в Красноярске конца 17‑го века. Для этого есть и реальные исторические предпосылки.

В 1677 году почти дотла сгорел Тобольск, куда был сослан Михаил Нашивочник с семьёй и где вполне мог оказаться Иван Суря после своего бунтарского поведения в Охотске.

В конце 1670‑х – начале 80‑х в связи с осложнившейся обстановка в Красноярске (частые набеги), приняты указы пополнить гарнизон Красноярского острога служилыми людьми (на сроки и постоянно) из других сибирских городов с женами и детьми, особенно ближних – Томска, Кузнецка, Енисейска, Тобольска, Якутска.

В апреле 1680 года случился большой пожар в малом острожке Красноярска, от которого сгорело много пищевых и военных припасов. Запасы пороха пополнили из Тобольска. В эти годы из того же Тобольска могли прибыть в Красноярск и братья Суриковы».

Сначала постараемся отделить «зерна от плевел» -- фактическое от выдуманного.

Ивашко Сура, действительно, прибыл в Якутию из Тобольска:

«Тобольские ж служилые люди прежнего наряду…

Пешие казаки

Ивашка Сура»  [РГАДА.Ф.214.Оп.4. Д.206.Л.18 об.].

Но в Тобольск он, по всей видимости, не возвратился, перейдя в разряд пашенных крестьян:

Илимский уезд

Орленская волость

Деревня Сурова

Основатель в 1652 г. «Ивашко Тимофеев Сур» [Шерстобоев В.Н., Илимская пашня, т. 1, Иркутск, 1949, с.90].

Хотя, в 1689 году появляется в тобольских списках такая вот информация, с которой и Виктор Овсянников связывает свою родовую историю: «Дворовое место вдовы Офимьицы бывшего заплечного мастера Ивановской жены Сурика» [РГАДА, Ф. 214, Оп. 1, Д. 6894.Л. 96.].

И эта версия вполне рабочая.

Мы же обратили внимание в Тобольске на другое -- мы нашли здесь Сюрюковых и Серюковых.

Сурик – это краска солнечного цвета, Слово происходит от древнего санскрита, в котором сурья – солнце.

Первый из Сюрюковых ПЕТРОВИЧЕЙ (как и Нашивочниковых) – Федор Петрович -- отмечен в тобольских стрельцах в 1661 году.

В «Смотренной книге тобольских служилых людей за 1689 год» есть такая запись, обнаруженная тюменским исследователем С.Е. Дурыниным:

«Федка Сюрюков верстан в стрельцы по разбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова с товарыщи во 169м [1661] году. А от роду ему 50 лет [1639 г.р.]. ... Службы ево, Федкины, посылан в Енисейск за хлебными запасы и за ссыльными людьми шестью, в Мангазею на кочах трижды, к Ямышу озеру четыржды, в слободы по хлебные запасы пятью» [РГАДА.Ф.214.Оп.1.Д.948.Л. 358 об.].

«Стрельцы ж а государева жалованья им по окладу пятидесятником по 5 рублев с четью десятником по 4 рубли по 25 алтын рядовым по 4 рубли с четью человеку».

Федор Петрович был рядовым стрельцом.

Фамилию же склоняли, кому как послышится: «Федька Петров Сюрюк» (1668), «Федька Петров Сирюков» (1671).

По данным за 1681 год есть сведения о его семье:

«Переписная книга Тобольского уезда переписи Льва Поскочина 1681-1683 годов

Деревня Егонская на реке Иртыше

Во дворе стрелец Федка Петров сын Сюрюков. У него дети Гришка. Митка 5 лет [1676 г.р.].

Межа деревни Егонской пашенной и непашенной земле с верхную сторону с конными казаки с Якункою Дурыниным, а с нижнею сторону с стрельцом с Федкою Сюрюковым» [РГАДА.Ф.214.Оп.5.Д.261.Л. 134]

Позже появляется запись о третьем из сыновей – «У него дети ... Ондрюшка 8 лет [1681 г.р.]»  [РГАДА.Ф.214.Оп.1.Д.948.Л. 358 об.].

А в материалах за 1689 год есть две любопытные записи о брате Федора Петровича:

«...на подворье стрелецкой сын Ивашко Петров сын Серюков» [РГАДА, Ф. 214, Оп. 1, Д. 6894 Л. 49.]. То есть, их отец, Петр Сюрюк, был стрельцом.

В 1686 году Григорий Федорович Сюрюков появляется в составе сибирских войск в Удинске:

«Роспись которые по грамотам Великих государей оставлены на службе великих государей в даурских острогах в Нерчинском и в Удинском розных полков сибирских конных и пеших казаков и стрелцов

Полковника у Павла Грабова в Удинску

Тобольские

Стрельцы

Гришка Сюрюков» [РГАДА.Ф.214.Оп.3.Д.1059. Л.304.]

Но позже он продолжает служить в Тобольске:

«Книги имянные окладные тобольским служилым людям с денежными окладами к 204му [1696] году

рядовым стрельцов по 4 рубли с четью человеку

Рядовые

Гришка Федоров Сюрюков» [РГАДА.Ф.214.Оп.1.Д.1059.Л. 188 об.].

 

В «Смотреной книге тобольских служилых людей 1689 года» мы находим еще одну ветвь Сюрюковых:

«Онисимко [Семенов сын] Сюрюков верстан в стрелцы по приговору стольника и воеводы Алексея Семеновича Шеина [1680-1681 годы – С.Д.] с товарыщи в оклад отца ево. А от роду ему 30 лет [1659 г.р.]. У него братья Ивашко 22 лет [1667], Васка 20 лет [1669], Селка (Селиверст) 17 [1672] лет. Службы ево, Онисимковы , посылан к Ямышу озер по соль. Да плотнишную работу работает шесть лет».

Родом Онисим Семенович был из города Тобольска.

Но с Сюрюковыми-Серюковыми еще много непонятного в тобольском родословии.

Мы не знаем, откуда в Тобольске (или в другом каком месте) появился Семен Серюков, как и Петр Сюрюков – родители Федора и Онисима.

Мы практически ничего не знаем о тобольской жизни еще одного человека, впрочем, и об этой тобольской его истории узнали совершенно случайно – из отчества его сыновей, подьячих Тобольского приказа.

Но не будем забегать вперед. Известно, что на Камчатке Владимир Владимирович Атласов оставил в качестве камчатского приказчика некоего Потапа Серюкова, сведений о котором мы до сих пор НИКАКИХ не нашли.

Но судя по тому, что выбор Атласова остановился на нем, это был человек авторитетный в казачьей среде. Некоторые историки пишут, что Серюков, боясь окрестных камчадалов, сидел «не дыша, и не шевелясь», боясь чуть ли не собственной тени. Это полное вранье.

Крашенинников С.П.: «А до Бобровой реки, которая на Пенжинской стороне, не доходил он, Володимер, за 3 дни. А от той реки — сказывают иноземцы — по рекам людей есть гораздо много. И оттого воротился он, Володимер, с служилыми людьми назад и пришел на Ичу реку. Божием изволением олени у них выпали, и итти им было вскоре в Анандырской острог не на чем, и он де на той Иче реке поставил зимовье. А на Камчатку послал от себя служилых людей Потапа Сюрюкова, всего 15 человек, да ясачных юкагирей 13 человек. И он, Потап, писал к нему, Володимеру: камчадалы де все живут в совете, а в ясаке упрашиваютца до осени».

То есть Потап Серюков – и есть основатель Верхнекамчатского зимовья и первый камчатский приказчик.

Степан Петрович выдвинул свою версию того, почему Серюков, не дождавшись прихода казаков-годовальщитков, покинул Камчатку: "...коряки не допустя его до Анадырска со всеми товарищами убили. А выезд его, по-видимому, учинился, как сын боярский Тимофей Кобелев на Камчатку приехал...".

Борис Петрович Полевой уточняет: «В РГАДА же найден документ, в котором все это освещается иначе. Идя весной 1701 г. из Анадырского острога на Камчатку, Кобелев встретился с подчиненными Потапа Серюкова, которые и сообщили, что Потап Серюков был убит неясачными коряками. Вместе с ним погибли два русских промышленных человека и юкагиры. Уходя с Камчатки, товарищи Серюкова на Камчатке реке ясачное зимовье "...оставили пусто". Серюков вынужден был уйти с Камчатки потому, что "от неясачных немирных коряк нам на Камчатке жить малолюдством стало не в мочь". К тому же кончилась бумага, не стало ясачных книг. Но все-таки с Камчатки они вывезли 159 соболей».

Полевой Б.П.: «Первоначально отношения Серюкова с местными ительменами были мирными».

С. П. Крашенинников отмечал: "...оставленный на Камчатке служивой Потап Серюков жил в Верхнем Камчатском остроге три года без всякого утеснения от камчадалов, ибо он за малолюдством ясаку собирать не отважился, но под видом купца торговал с ними».

То есть Серюков не сидел сиднем на одном месте, дрожа от страха, а собирал ясак с местного населения, с которым был в ДРУЖБЕ, и выехал с Камчатки с собранным ясаком.

В 1700 г. тот же Анадырский прикащик Т. Кобелев отомстил корякам разорением их городка Кохча и прислал затем в Якутск, как говорится в Якутском "сметном списке" — "статков (имущества) убиеннаго казака Потапка Серюкова: 40 соболей с пупки, в том числе 26 соболей без хвостов, (да) шубу соболью".

Главная причина, по которой Атласов остановил свой выбор на Серюкове заключалась, на мой взгляд, в том, что Серюков был человеком ГРАМОТНЫМ. И не случайно одна из причин его ухода с Камчатки, как отмечают историки, – кончилась бумага для ясачной книги. Правда, на Камчатке умели и на бересте писать, но это сейчас не главное.

Главное в другом – имя Потапа Серюкова мы находим в Тобольске в отчествах его детей – подьячих (то есть грамотных чиновников, «пищиков», канцеляристов) Тобольского приказа Василии и Дмитрии Потаповых детях. И не его ли внуком тогда является ссыльный Илгинского острога грамотный стрелец Степан Васильев сын Суриков, чья грамотность была чрезвычайной редкостью для того времени даже в среде приказчиков?

Как видим, лучи родовой славы человека, чье фамильное имя ИЗНАЧАЛЬНО связано с «солнечными красками», все более и более сходятся на столице Сибирской губернии – Тобольске, откуда пришли в Красноярский острог казаки Суриковы.

Виктор Овсянников сообщает, что отчество братьев Суриковых – Ивановичи. Правда, тут же следует и опровержение: «...но, вполне возможно, что, по неизвестным мне источникам, у Ильи Сурикова могло фигурировать и отчество Михайлович (по отцу или отчиму Михаилу Нашивочнику), которое в руках Быкони превратилось в отчество Максимович».

Но я не исключаю главного -- того, что все наши Сюрюковы – Серюковы – Суриковы - Нашивочниковы – птицы из одного родового тобольского гнезда...

 

Сергей Вахрин,
член Союза писателей России