ТАЙНЫ СЕВЕРНЫХ ИМЕН. Мохнаткины
- Подробности
- Опубликовано: 23.01.2024 20:09
- Просмотров: 364
Специалисты по антропонимике считают, что в основе образования этой фамилии лежит слово мохнатка – «малахай шерстью наружу» или «рукавицы волчьей или собачьей шерстью наружу».
Для Сибири с ее морозами обладание мохнатками не было чем-то необычным – это были привычные, обиходные вещи.
Но и фамилия родилась не в Сибири. Вот что, например, сообщают пинежские краеведы:
«В начале XVII века в деревне Телеверовской Сильвестровской Волокопинежской волости жили Варлам и Афанасий Мохнаткины. Пока не могу сказать, братья они родные или двоюродные. В 1645-1678 годах некоторые из их детей и внуков уходили из уезда от хлебного недорода, в Сибирь, как правило. Но некоторые возвращались. Все современные Мохнаткины - потомки Варлама и Афанасия Мохнаткиных».
Конечно, это предположение.
Потому что факты говорят о другом.
Вот, например, первый случай:
«Якутцкого города служилые люди
Рядовые казаки
Женатые
Стенка Григорьев Мохнатко в прошлом во 199-м [1691] году в Якутцком умер воспою. И в нынешнем в 200-м [1692] году июня в 26 день приверстан в ево Стенькино место казачей сын Стенька Семенов Олесов в холостой оклад» [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 330. Л. 35].
Женатый – значит семейный. И, следовательно, дети Мохнатки писались уже Мохнаткиными.
Второй случай. В 1692 году в списках значится:
«Якутцкого города служилые люди
Холостые рядовые казаки
Митька Елизарьев Мохнатко и Луток он же» [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 330. Л. 52].
Сегодня – рядовой, завтра – женатый...
И в 1720 году в списках якутских казаков появляется:
«Служивой Осип Максимов сын Мохнаткин сказал деветнатцети лет [1701 г.р.] холост» [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 2361. Л. 68 об].
Мы не утверждаем, эти Мохнатки и Мохнаткин – родственники. Мы говорим об образовании фамилий – и Стенка Григорьев и Митька Елизарьев Мохнатки прибыли в Сибирь уже с такими именами. Откуда – пока не знаем, но из тех мест, где мохнатка – рукавица или малахай – не были привычными и обыденными для тех мест.
Хотя нельзя забывать еще об одной важной особенности в образовании фамилий – они часто возникали от прозвищ. И кого, интересно, могли назвать тогда в Сибири Мохнаткой, если все казаки сплошь были бородатыми и носили длинные волосы?
Осип Максимович Мохнаткин впоследствии несет службу в Тауйском остроге [РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 4194. л. 126 об.].
Затем на историческом горизонте появляется Василий Мохнаткин.
Приходился ли Василий родственником кому-то из трех вышеназванных героев этого материала – вопрос открытый.
Что мы знаем об этом человеке – который является крестным (то есть духовным) отцом всех камчатских камчадалов и коряков Мохнаткиных?
Знаем немного, но, тем не менее, есть, чем поделиться.
По данным после первой переписи 1718 года, Василий Мохнаткин, служил в Нижнекамчатском остроге. И не просто служил, а участвовал в военных походах, и имел свой ясырь: «Василья Мохнаткина дворовые некрещеные Кумчюла, Комхас».
В своем Рапорте Гмелину и Миллеру от 5 августа 1739 г. Степан Петрович Крашенинников несколько раз упоминает камчатского служилого Василия Мохнаткина [Архив АН СССР, ф. 21, оп. 5, No 34, лл. 82—92].
Уверен, что для современных носителей этой фамилии информация из рапорта будет не лишней:
«...Между тем зделан ящик в доме у служивого Андрея Кривошеина, где метеорологические инструменты повешены, и начаты метеорологические обсервации генваря с 2-3 дня, а к чинению их определены служивой Василей Мохнаткин, да казачей сын Егор Иконников, также присыланы старожилы, партовщики, и прочие люди, которых требовал от приказной избы, и чрез оных написаны известия о раззорении Нижнего острога, о походах и о усмирении иноземцов. Чрез знающих про реки, впадающие в Восточное море, которые не от приказной избы присыланы, но самохотно о реках сказывали, сочинено описание оным рекам от устья Камчатского до Олюторского носу, а далее никто не бывал из служивых, а в Пенжинское море от реки Хариузовой до Лесной, чрез промышленников сочинены реэстры зверям, птицам, рыбам, деревам и ягодам.
... Марта по первое число обучал я определенных для чинения метеорологических обсерваций служивого Мохнаткина и казачья сына Иконникова, а марта с первого числа велел им начать метеорологические обсервации, а смотрел инструменты до поезду моего сам с ними. При здаче метеорологических инструментов означенным служивому Мохнаткину с товарищем дана ртуть, проволоки толстой полтора аршина, тоненькой поларшина, двои солнечные часы, компас, на полуденной линее зделанной, флюгер и письменная инструкция, в чем от них взята квитанция.
... Марта 12 дня требовано от приказной избы, чтоб определенным для чинения метеорологических обсерваций служивому Мохнаткину с товарищем чинено было вспоможение, а имянно: 1) чтоб им от приказной избы давать повелено было потребное число бумаги и чернил и жиру на свет, ибо им в ночи в 10 часах надлежит смотреть метеорологические инструменты; 2) ежели для примечания прибыли и убыли воды в Камчатке реке требовать будут столба, то б оной им отправить; 3) чтоб караульным приказано было, ежели нощным временем усмотрят на небе столбы или иные какие знамения, или горелая сопка гореть или греметь, или земля трястися будет, о том бы им Мохнаткину с товарищем тотчас объявлять повелено было, а от них бы Мохнаткина с товарищем по всякой месяц с их журнала принимать по две копии и отсылать ко мне приказано было, а за ними б накрепко смотреть, дабы они приказанное им дело прилежно отправляли.
Того же дня требовал я Нижнего Камчатского острога от приказной избы на семеры санки прогонных денег, и объявлял, что я поеду по берегу Восточного моря через Чажму до Авачи и оттуда в Большерецк, а чрез те места дорога не меряна, а сказывают, что будет около четырехсот верст, и чтоб приказная изба на четыреста верст прогонных денег мне выдала, а что из оных денег останется, то отдано будет в Большерецкую приказную избу.
Марта 14 дня прислано ко мне из приказной избы Нижнего Камчатского острога ведение, в котором на все вышеозначенные требования ответствовано, а имянно: 1) о определении к чинению метеорологических наблюдений служивого Василья Мохнаткина да казачья сына Егора Иконникова;
...Марта 15 дня в присланном ведении от приказной избы написано: что де определенным для чинения метеорологических обсерваций служивому Мохнаткину с товарищем вспоможение во всем вышетребованном учинено будет, только де бумаги ныне в казне мало, а в продаже де ни у кого не имеется, и от них де Мохнаткина с товарищем будут браться по всякой месяц по две копии и отсылаться ко мне в Большерецк. Да при оном же требовании присланы ко мне на четыреста верст прогонных денег, на семеры санки три рубли семьдесят пять копеек, а подводы де и с проводники будут присланы ко мне на показанное от меня число.
...Июня 22 дня получил я репорт из Нижнего Камчатского острога от определенных к чинению метеорологических обсерваций служивого Василья Мохнаткина с товарищем, в котором написано: по ее де императорского величества указу велено им быть при метеорологических наблюдениях и велено де им перемену воздуха и погоды записывать в журнал, и с журнала подавать на каждой месяц по две копии в приказную избу, и ныне де у них бумаги не имеется, а в Нижнем Камчадальском остроге в приказной избе скудаются казенною пищей бумагой. Апреля де 4 дня подавали они в приказную избу требование о бумаге, и выдали де им из казны ее императорского величества полдести пищей бумаги, да серой мохнатой бумаги два листа, и чтоб о вышеписанном учинено было рассмотрение. При оном же репорте присланы двойные копии двух месяцов марта и апреля».
В 1745 году на Камчатку прибывает Духовная Миссия во главе с архимандритом Хотунцевским. В ее составе «Охоцкой команды служилой же Василей Мохнаткин», который направлен сюда в качестве «проповеднического толмача».
Об этом мы узнаем из двух интересных документов, напрямую связанных с проповеднической деятельностью Миссии – ее победами и неудачами.
Первый – о сопротивлении.
«Скаска ясачного иноземца» Орликова от 13 апреля 1746 г.
1746 года апреля 13 дня Ламахаручевского острога новокрещеной ясашной иноземец Петр Орликов, при присудствии заседающих господ высокопреподобнейшего отца архимандрита Иоасафа Хотунцевского и ревизий мужеска полу душ благородного господина капитана Завьялова, Якуцкого полку капрала Алексея Лебедева и прикащика Осипа Росторгуева, сею скаскою объявил.
Апреля де 3 дня сего 1746 года отправлен он был по ордеру от приказной избы чрез Столбы до Озерной реки для наведывания тайным образом таковой вести, не убили ли посланных для ясашного сбора служилых Степана Шапкина с товарищи, до которой реки он и доежал. А того ж апреля 7 дня приехал он на Озерную реку к тоену Отомначике, в оном остроге первую нощь ночевал и о побитии ясашных сборщиков у тоена спрашивал, [97] токмо оной тоен с родником своим Керугой, а по крещении Семеном Минюхиным сказали: ясашныя де сборщики за сбором ясашным ушли на остров и затем де их долго нет, что знатно лед разбило и нельзя им обратно попасть. А того ж апреля 8 дня услышал он, Орликов, от тоена Хотомначики и с родника ево Керуги, что оныя сборщики конечно имеются на острове. Того ради оной Орликов объявляющего ему о том иноземца Керугу для вероятного к команде объявления звал в Нижней острог, которой напротив того говорил: «пойдем де мы в юрту». И будучи он, Орликов, с ним Керугой в юрте, между протчим оной Керуга ему объявил, что де сборщиков поголовно всех на Юмгиной реке у Умьевушки четверо олюторов, Карагинской тоен и Алексей с братом Лазуковым убили, и при том говорил в бытность де ево, Керуги, у Умьевушки олюторы и Алексей с братом Лазуковым говорили: ежели де увидишь Орликова, скажи ему, чтобы он с нами ж был в одном согласии, а чюкчи де, коряки и юкагири на погромление здешняго Нижняго Камчатского острога к нам в споможение притти хотят, и нас де людей много, руским людям не поддадимся и приедем де все с женами и с детьми в здешней Нижней Камчатской острог и, которые де там имеются хорошие дворы, в тех де будет жить Лазуков с командою и будет де ожидать с моря судов. При чем оной Керуга ему, Орликову, приказывал: вы де с Ламахаручем знаете, когда с моря суда приходят, смотрите, чтоб де они, прибыв к берегу, назад на море не ушли, а возьмем де мы их обманом. А на лето де две байдары олюторов с женами и с детьми, а имянно тоен с братом, которого имени он, Орликов, сказать не знает, уже совсем на поселение в Нижней острог приттить намерены, а на Авачу де будет Умьевушкин зять Канач с табуном и будет де ожидать судов, который из Охоцка прибудут. А другия де пойдут, совокупясь с тигильскими, на погром в Большерецк и в Верхней остроги. И при том оной Керуга ему, Орликову, сказывал, что де в Большерецке людей немного, и хотя де этих наших руские люди и прибьют, то де на лето будут чюкчи, которых де руские люди убить никак не возмогут, а юкагиры де и чюкчи колымскую дорогу уже заперли, коряки же де с чюкчами замирение возымели, объявляя: доколе де нам между собою иметь брань и от руских терпеть, мы де их, чтоб они на нашей земле не были, всех до единого искореним 1. А оленныя де коряки изобрав близ здешняго острога моховое оленное кормовише, будут на оном, переселяся оттуду, жительство иметь, а наши де камчадалы будут жить в самом остроге и иметь командира Алексея Лазукова камчюга. А хотели де они быть в острог по насту на костянных полозьях в нынешнем же апреле месяце и взять острог с северной страны с задняго бастиона на утреней зоре, уповая, что де руские люди во оное время весьма разоспятся. И на вышепредложенныя речи Керуги, Семена Минюхина ясашной иноземец Петр Орликов, опасаясь, чтоб не принять ему от того Керуги с прочими смерти, сказал ему: я де с вами в заговоре быть готов, только де пришлите ко мне четырех человек, которые де бы мне, когда наши родники подымутся в поход и будут на Столбы, весть поддержали. И на то оной Керуга ему, Орликову, сказал: я де твои речи, чтоб он к тебе тех людей прислал, Умьевушке скажу, а к прочим де тоенам, а имянно Поучева острога к Камаку, по крещении Стефану Кузнецову, с Уки реки от Начики, по крещении Ивана Колегова для призывания онаго Камака во общее согласие послан де будет того ж острога иноземец Карымча Черной, а по крещении Алексей Тихонов сын Антипин. И при всех вышеписанных Керуги с ним, Орликовым, разговорах представляет он свидетелей Столбовской реки есаула Ломача, по крещении Потапа Колегова, и Тениву, по крещении Петра Холщевникова, да вышеписанного ж Хотомначики зятя Кожача, по крещении Ивана Невотчикова, которых он с собою сюда в Нижней Камчатской острог и привез для доказательства, и в сей де своей скаске сказал он, Орликов, самую истину без всякой лжи и утайки и в том он во всем [98] вышеписанном утверждается. У сей скаски иноземческие речи переводили здешняго Нижняго Камчатского острога служилыя Егор Иконников, Савин Пономарев да Охоцкой команды служилой же Василей Мохнаткин.
Петра Орликова иноземческие речи переводил служилой Василей Мохнаткин и вместо оного Орликова руку приложил. У сей скаски вышеписанного новокрещеного камчадала Петра Орликова иноземческие речи переводил служилой Егор Иконников и руку приложил. У сей скаски вышеписанного новокрещена камчадала Петра Орликова иноземческие речи переводил служилой Савин Пономарев и руку приложил».
Это событие закончилось весьма печально и для некоторых крестников самого Василия:
«1764 году октября 25 дня по указу ея императорского величества правительствующий Сенат слушав присланных из нижеозначенных мест доношений, а именно из Иркуцкой канцелярии.
Втораго — августа 28, третьяго — сентября 3-го 1747, а четвертого — маия 9 числ[а] 1748 годов со мнениями о учинении таковым же содержащимся в Охоцке ясашным корякам и такого ж, как выше явствует, наказания за нижеследующие их вины и кото... 1 1) Теневу, Нияхке, Марке, Хажигытте, Тенехке, Ингате, Куте, Мыкынтыкане, итого осьми человекам за намерение их к измене и к побитию руских людей, из коих двое тогда умерли, о чем и особо представлено, 2) Чингину да Пишиге за учинение ими измены и за злоумышления к побитию руских людей происки, 3) камчадалам и олюторам Экче, Халюпу, Апле, Таннию, Хваволу, Лехту, Атакану, Амгытку, Апляжу да Ивашке, итого десяти человекам за убивство ими в 1746 году посланных к ним с Камчатки для ясашного сбору служилых и новокрещеных десяти ж человек, да корякам же новокрещеным Василью да Льву Мохнаткиным, Спиридону Бекиреву, Петру, Семену и Данилу Колеговым, Якову Антипову, Никите Заеву, Максиму Тиханову, Никите Чижевскому, Семену Минюхину, Ивану Ащепкову за убивство ж ими и взятье в полон в том же году в Столбовском остроге ясашных коряк, всего тридцати шести человек, и за протчия их показанные в приложенном экстракте важный злодейственныя вины, а согласникам оных убийц и имевшим намерение к тому ж бунту и измене, корякам же и камчадалам Каначю, Ипине, Леонтью Куске, Тиаке, новокрещенным Петру Эрангиму, Петру ж Васильеву с товарищи политическую смерть: положа на плаху и сняв со оной, бить кнутом нещадно и, вырезав ноздри до кости, вывесть с Камчатки из их жилищ в город Якуцк и написать тамо в ясак».
Конечно, эта информация, которой я поделился, вызовет неоднозначную реакцию у моих читателей. Тем более, что и один из наиболее авторитетных историков, работавших на основе архивных материалов, автор «Исторического очерка главнейших событий в Камчатке» Александр Степанович Сгибнев еще в XIX столетии выражал свое возмущение по поводу проповеднической миссии архимандрита Хотунцевского:
«...Хотунцевский, обязанный по своему званию и назначению быть примером христианского человеколюбия, был до того жесток и бесчеловечен с туземцами и русскими служилыми, что получил от последних название антихриста. Пользуясь добротою и скромностию старика Лебедева, он вмешивался во все дела, не входившие даже в круг его обязанностей, и наказывал инородцев и служилых плетьми до полусмерти за всякое малейшее преступление. Инородцы, чтобы избавиться от частых посещений духовенства и преследований его, показывали сперва полную готовность быть христианами, надеясь, конечно, сохранить при этом и свои языческие обряды; но на деле оказалось, что с принятием христианства положение их не только не улучшилось, но, напротив того, сделалось еще тягостнее. Не внушив должного понятия об обязанностях христианина, духовенство заставляло их с принятием христианства тотчас же бросить все прежние обычаи, освященные веками, наблюдать посты, ходить аккуратно в церковь и т. д. Хотунцевский как палач наказывал всех плетьми перед церковью за малейшее несоблюдение церковных правил и непременно сам присутствовал при экзекуции.
В делах иркутского архива можно найти много фактов о бесчеловечных поступках Хотунцевского, который, впрочем, и сам не стеснялся доносить о своем усердии к распространению и упрочнению в Камчатке веры Христовой».
Но я тоже работал на основе архивных материалов и хочу сказать, что не Хотунцевский был главным Крестителем на Камчатке. Да, и Александр Степанович приводит в своей работе весьма убедительные цифры, подтверждающие мои слова:
«В 1741 г. крещеных камчадалов считалось уже 878 челов. Иеродиакон Гавриил при содействии находившегося в экспедиции Беринга монаха Феофилакта обратил в христианство 1 417 челов., а в 1744 г., по отчетам духовенства, было до 6 000 челов., тогда как всех считалось в то время до 10 000 человек».
А Камчатская Духовная Миссия появляется на полуострове только в августе... 1745 года.
Иеродиакон Гавриил, о котором упоминает А.С. Сгибнев, – это иеродиакон Гавриил Притчин из Якутского Спасского монастыря, который прибыл на Камчатку для освещения двух одноименных церквей – Успения Пресвятой Богородицы – в Нижнекамчатском и Большерецком острогах.
И, будучи в Большерецком остроге, с 15 ноября 1740 по 8 февраля 1741 года [РГИА, фонд 796, опись 23, дело 106] он в компании со служилыми людьми, тойонами окрестных селений и новокрещеными камчадалами, крестил... 1422 человека, многие потомки которых и по сей день носят фамилии, данные им при крещении отцом Гавриилом от крестных отцов.
Путь Иеродиакона Гавриила и его Духовной Миссии лежал на север и юг от Большерецкого острога.
Но он крестил всего 1422 человека, в то время как А.С. Сгибнев называет цифру новокрещеных камчадалов в шесть ТЫСЯЧ человек.
Кто же так и когда постарался?
И здесь мы должны говорить о первом миссионере Камчатки – священнике Ермолае Иванове, род которого по женской линии продолжится в священниках Никифоровых, первый из которых – бывший студент Славяно-Греко-Латинской академии Степана Никифорович Никифоров прибудет на Камчатку в Духовной миссии архимандрита Хотунцевского и первоначально будет обучать детей в школе – он был женат на дочери отца Ермолая Ирине.
Со мной, конечно, можно спорить – ведь фактически первым священником на пполуострове был не он, а иеромонах Иосиф Лазарев – настоятель первой камчатской церкви – Нижнекамчатской Николаевской, построенной еще в 1713 году, а освященной лишь с прибытием Лазарева в 1725 году, но в 1731 году сожженой камчадалами и уже восстановленной на новом м есте – в новом Нижнекамчатской остроге рядом с Успенской церковью, которая стала миссионерской, а Николаевская – приходской.
Спорить можно.
Но есть с чем сравнить.
В Российском государственном историческом архиве [фонд 796, опись 27, дело, 84А, Лл. 206 – 206 об] обнаружена «Ведомость по полученных в канцелярии Охотского порта Камчадалских острогов ... в котором году ... восприяло язычные платежные иноверцов христианскую греческого исповедания веру а имянно»:
Большерецкий острог
1733 год – 2 человека
1734 – 2
1735 – 26
1736 – 9
1737 – 18
1738 – 21
1738 – 21
1739 – 4
1740 – 54
1741 – 132
Итого: 272 человека.
Верхний Камчатский острог
1733 – 1
1735 – 13
1736 – 1
1737 – 6
1738 – 4
1739 – 3
1740 – 380
1741 – 89
Итого: 497 человек
Нижний Камчатский острог
1732 – 25
1733 – 10
1734 – 4
1735 – 7
1736 – 7
1737 – 13
1738 – 18
1739 – 9
1740 – 15
1741 – 1
Итого: 109 человек.
Общий итог – 878 человек
Судя по отчету отца Ермолая, его «крестовые походы» касались всей Камчатки. Но... до северных окраин он-таки не дошел.
Эту Духовную Миссию, действительно, осуществил архимандрит Камчатский – Иоасаф Хотунцевский, в свите которого находился охотский служилый человек, прововеднический толмач Василий Мохнаткин, без которого миссия обойтись не могла и поэтому мы, изучая отчет Хотунцевского, видим повсекместное присутствие этой фамилии и этого имени в отчества новокрещеных камчадалов и коряков.
И, честно говоря, это его столь активное участие в крещении «налево и направо» сегодня заводит в тупик любого, кто попытается отыскать свою родовые корни.
Приведу несколько примеров из крещения в Палане.
Местный тойон (вождь) Эчи в 1745 году после крещения по православному обряду становится Михаилом Васильевым сыном Мохнаткиным.
Но его крестный отец становится крестным отцом и у его сыновей, которые после крещения также становятся один (15 лет) Иваном, а другой Петром (10 лет) Васильевыми сыновьями Мохнаткиными. И поди теперь разбери, кто из них кто отец или сын.
Но это еще не все.
В этой же «зоне» крещения оказались и родники – родственники – тойона.
Глава семьи – Мохнаткин Антоний Васильев сын.
Сыновья – Афанасий Васильев сын, Кирилл Васильев сын Мохнаткины.
Внук – Макарий Васильев сын Мохнаткин.
Вот и поди разберись...
Но время все расставило по своим местам, когда пошли уже самостоятельные родовые ветви, разрастаясь в родовые древа.
Да и православное христианство у северных народов долгое время (кое-где и по сей день) соседствовало с традиционными языческими религиями:
«...проповеднический толмач Василий Мохнаткин в рапорте сообщал, что "…в прошлом 752 году на реке Еловке в Харчинском остроге у тоена Ивана Брехова с родниками происходило шаманство… оные иноземцы к прежним своим богам приносят жертвы и мнимое претворяют себе щастие".
Но чему удивляться – мы ведь тоже и по сей день празднуем масленицу, хотя это праздник языческий, и ничего! Суть только поменяли:
«Масленица является древним языческим праздником. Считается, что первоначально Масленица была связана с днем весеннего солнцеворота, но с принятием христианства она стала предварять Великий пост и зависеть от его сроков. На Руси издавна было принято отмечать смену времен года».
Отсюда и блины – символ солнца.
Бубен тоже – символ солнца. Так что все рядышком – поклон природе, земле, небу, солнцу и ритму жизни...
Поэтому стоит ли удивляться, что на этих северных просторах родилось удивительнейшее явление – танцы и пляски северных народов – пластика которых и поражает, и завораживает.
Замечательный камчатский поэт Георгий Германович Поротов, много лет проработавший на Севере и стоявший у истоков создания корякского балета «Мэнго», писал:
Корякская пляска –
Веселья сестра,
Я мог любоваться
Тобой до утра.
Из песен чудусных,
Сплетенных в узор,
Я видел и слышал,
Присев у дверей, –
Безмолвие тундры,
Крик птиц
И повадки зверей...
И вот об одном из них – солисте государственного академического корякского ансамбля танца – в печальном сообщении камчатского писателя Валерия Кравченко:
«12 ноября 2014 года, после тяжелой болезни, ушел из жизни уникальный корякский мастер, неподражаемый актер и хореограф, солист Государственного академического корякского ансамбля танца «Мэнго» Анатолий Никонович Мохнаткин.
Он родился 7 августа 1949 года в селе Кахтана Тигильского района. Когда в сентябре 1967-го Толик Мохнаткин в Палане побывал на премьере первого корякского балета «Мэнго», то сразу же, по его признанию, захотел танцевать. Товарищ Анатолия – артист «Мэнго» Евгений Панкаринов (первый знаменитый исполнитель роли Шамана в балете) – свел его с Александр Гилем. 2 ноября 1967 года судьба Анатолия была решена: он стал артистом «Мэнго» и вместе с будущими знаменитостями ансамбля – Борисом Жирковым, Екатериной Гиль, Даниилом Ягановым и другими – стал постигать тайны национального искусства.
С тех пор минуло 47 лет.
Тысячи концертов, десятки стран мира прошли сквозь его судьбу. Став настоящим танцором, Анатолий Мохнаткин блестяще проявил себя и как уникальный драматический актер. Его участие в постановках «Мэнго» всегда восхищало публику. Его шуточные миниатюры на стихи Георгия Поротова, которые он исполнял с друзьями по сцене – Александром Мохнаткиным, Петром Ягановым, Екатериной Гиль, в последние годы – с Тарасом Гилем – поражали своей артистичностью и ярко выраженным национальным колоритом. Он стал настоящей звездой ансамбля, хотя никогда себя знаменитостью не считал. Он был скромен, улыбчив, даже застенчив. И только на сцене он преображался, становился Мастером…
Анатолий Мохнаткин был предан коллективу, которому отдал всю свою жизнь. Теперь можно сказать: он золотыми буквами вписал себя в творческую биографию уникального корякского ансамбля и в историю культуры всего Камчатского края».
Но коренные жители Севера не только прекрасные танцоры, они и воины. По-разному строились взаимоотношения коренных народов Севера с сибирскими казаками. Кто-то становился мирным «ясачным плательщиком», а кто-то в течение многих десятилетий отстаивал свою независимость. Кто-то совершал грабительские набеги, а кто-то вместе с русскими эти набеги отражал...
Всякое было... Но в 1904 году, когда на Камчатку пришла весть о Русско-японской войне и возможности захвата японцами Камчатки, вопрос о создании народного ополчения достиг и Севера.
Жители Паланы создали собственную народную дружину, ядром которой были (тогда еще камчадалы) Мохнаткины:
Мохнаткин Андриан
Мохнаткин Аристарх
Мохнаткин Григорий
Мохнаткин Иван
Мохнаткин Иван
Мохнаткин Константин
Мохнаткин Роман (с. Кахтана)
Мохнаткин Трофим
Мохнаткин Федор
Интересны сообщения внучки Андриана Мохнаткина о том давнем времени, когда в результате революции и гражданской войны не только «смешались в кучу кони люди» (перефразируя великого Лермонтова), но и племена и народы:
«Мама моя - пятый и последний ребенок в семье Мохнаткиных Андрияна и Матроны. О них, родителях мамы, в метрической книге Палланской (пишется именно так – с двумя буквами «л») Николаевской церкви на 1904 год записано: «камчадал Палланского селения Андриан Мохнаткин и законная жена его Матрона Никитова, оба православного вероисповедания». Интересно, что в этом документе и дедушка, и бабушка записаны как камчадалы, а всех их дети – уже коряки. В том числе и моя мама. Хотя, тигильские «родники» от старшей ее сестры, Марфы Андрияновны, почему-то все стали ительменами: мама – корячка, отец-русский, а они – ительмены?».
Не перестаем удивляться этому и мы, спустя десятилетия после того, как советские этнографы провели этническую чистку и, забраковав одни народы, дали другим новые имена, не заботясь о последствиях такой – весьма радикальной – национальной политики, решая за целые народы кому из них кем быть и кем называться.
На Камчатке и по сей день камчадалы борются за свое ИСКОННОЕ право быть теми, кем были их предки – коренным народом Камчатки. Но их решили считать неким национальным сбродом – и не переломить мнение пришлого большинства, укоренившегося на полуострове и распоряжающегося его благами.
Но вернемся к внучке Андриана Мохнаткина, участника обороны Камчатки в период Русско-японской войны.
Она тоже воин – и сражалась со своими врагами:
«В сентябре 1993 года Солодякова отказалась подчиниться Указу Президента Ельцина о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ. Находилась в Доме Советов России вплоть до обстрела и штурма его 4 октября. Была включена в список лиц, на которых не распространялось действие Указа Президента от 23 сентября 1993 года «О социальных гарантиях для народных депутатов РФ созыва 1990—1995 годов» (Указом от 22 апреля 1994 года возвращены государственные гарантии социальной защиты)»
Да-да, его внучка – известный политик, коммунист, сохранивший верность социалистическим идеям, патриот своей родной земли Нина Ивановна Солодякова – и ей низкий мой поклон за ее любовь и верность родной земле, которую она по-прежнему защищает, как настоящий воин, но будучи уже не политиком, а писателем.
Сергей Вахрин,
член Союза писателей России