ТАЙНЫ СЕВЕРНЫХ ИМЕН. Анкудиновы (Анкидиновы)
- Подробности
- Опубликовано: 16.01.2024 20:50
- Просмотров: 389
Самым известным из представителей этой фамилии был, наверное, и первый из Анкудиновых, вступивших на якутскую землю, Герасим Анкудинов, или, как писали в старину «Онкудинов Гарасимко, казак станицы Тугарина Панютина», который прибыл на реку Лену в составе отряда тобольских казаков в 1639 году вместе с первым якутским воеводой Петром Петровичем Головиным.
Известный исследователь северных морских экспедиций в Ледовитом океане М.И. Белов оставил о Герасиме Анкудинове следующее сообщение в комментариях к документам:
«Герасим Анкудинов или Анкидинов, ленский казак, спутник Семена Дежнева, в 1640 г. с отрядом сына боярского Василия Власьева пришел на Яну, откуда ушел на Колыму».
Здесь, на Яне произошло нечто, за что Власьев был впоследствии арестован.
Сам же он за себя и своих товарищей объясняет все следующим образом:
«Да в прошлом, государь, во 150-м году, как пришол с Яны реки морем и вверх по Лене реке в Якуцкой острог Енисейского острогу служилой человек Елисей Буза, а привез он, Елисей, с собою с Яны реки юкагирских аманатов трех человек. И с теми, государь, аманаты твой государев стольник и воевода Петр Головин с товарищи послали меня, холопа твоего, на вашу государеву службу на тое ж на Яну реку, где преж того был Елисей Буза, из Якуцкого острогу на конях через Камень. И я, холоп твой Васька, на ту твою государеву службу поднимался собою, лошади покупал и конскую збрую дорогою ценою. И тот, государь, подъем стал мне, холопу твоему, рублев в двести и больши, заимуючи у торговых людей из великих ростов; и тех, государь, аманатов с собою вместе на. Яну реку довел и ясак под тех аманатов с тех юкагирских и якуцких людей тебе, государь, збирал. А тем, государь, аманатом трем человеком да пятинатцати человеком служилым людем, кроме меня, холопа твоего, всем дано по лошади человеку. А велено было мне, холопу твоему, те твои, государь, лошади с Яны реки прислать в Якуцкой острог. И я, холоп твой, хотя тебе, великому государю прибыль учинить, и с того числа продал на Яне реке якуцким людем пять лошадей на соболи, а взял за те лошади в твою государеву казну девять сороков два соболи в козках. Да с того, государь, числа зимою со стыди померли две лошади. И тех мертвых лошадей продал я, холоп твой, тем же якутам на соболи, а взял за те две лошади мертвые пятьдесят соболей в козках. Да со мною ж, государь, холопом твоим, было послано из Якуцкого острогу твоего государева товару иноземцом на подарки, палем якуцких и полиц куячных и хвостов коневьих и одекую. И я, холоп твой, на те подарки на Яне реке на твой государев обиход у юкагирских и якуцких людей купил на тебя, государя, два сорока два соболи в козках да спорок соболей пластинной юкагирской. Да я ж, холоп твой Васька, служилого человека Елисея Бузы сыскали на Яне реке у якуцких людей жонку ево якуцкую погромную и под ту жонку взял я, холоп твой, под нее в твою государеву казну у брата ее, у якута, у Караки сорок три соболя в козках. И всего, государь, будучи на Яне реке, я, холоп твой, учинил тебе, великому государю, прибыли, оприч ясачного збору, тринатцать сороков тритцать пять соболей в козках да спорок соболей юкагирской. И ту твою государеву ясачную и покупочную соболиную казну послал я, холоп твой, с Яны реки в Якуцк острог по два годы с служилыми людьми з Бессоном Сидоровым да с Агапитом Ивановым на твоих государевых достальных лошадях, которые остались за продажею на Яне реке».
То есть, судя по этой отписке Власьева, на Яне все было нормально.
И далее:
«Да в прошлом, государь, во 155-м году по твоему государеву указу твои, государь, воеводы Василей Пушкин с товарищи послали меня, холопа твоего, служилыми людьми пятьюнатцати человеки из Якуцкого острогу на твою государеву службу вниз по Лене реке морем на Ковыму реку для твоего государева ясашного збора к юкагирским людем. И я, холоп твой, будучи на той твоей государеве службе на Ковыме реке, собрал я, холоп твой, твоего государева ясаку на 157 год вновь прибыли с юкагирского мужика с Чербака и с ынных юкагирских людей и с их родов и с улусных людей пять сороков тритцать пять соболей в козках перед прошлым 156 годом. А во 158 годы собрал я, холоп твой, государева ясаку с тех же с юкагирских людей с подростков и з захребетников вновь прибыли семьдесят шесть соболей перед прошлым 157 годом. А во 159 году собрал я, холоп твой, твоего государева ясаку вновь з захребетных закаменных юкагирей с трех человек с Калдата Лачигина да с Котейги Пагылымова да с Анаточокогина тритцать соболей в козках. И всего, государь, собрал я, холоп твой, на Ковыме реке с юкагирских людей твоего государева ясаку вновь прибыли в те три года восемь сороков дватцать один соболь в козках. …А за службы, государь, мои и за кровь и за раны, что я, холоп твой, поднимался своим подъемом, пожалуй меня, холопа своего, своим государевым прибавочным денежным и хлебным жалованьем в мой оклад, как тебе праведному государю бог известит».
Белов же сообщает иное:
«По приказу воеводы Власьев был доставлен в Якутск и посажен в тюрьму, а Анкудинов, вместе с казаком Иваном Барановым, пограбив торговых и служилых людей и собрав значительный отряд, в 1645 г. явился в Нижнеколымск, где бил челом о приеме его на службу. Из челобитной Ивана Баранова следует, что эта просьба не была удовлетворена, и якутские власти продолжали считать их в бегах.
До второго похода С. И. Дежнева Анкудинов стоял в стороне от организации похода на Анадырь и лишь после того, как Дежнев вторично просил отпустить его на поиски новой реки, Анкудинов сделал то же самое, пытаясь вырвать инициативу из рук Дежнева, хвастливо пообещал привезти царю с «новой землицы» 280 соболей, якобы на 80 штук больше, чем обещал Дежнев. Надо заметить, что в своей челобитной Анкудинов сообщает неверные сведения: согласно отписке приказчика Гаврилова и челобитной Дежнева, последний обязался доставить в казну с Анадыря 290 соболей, а не 200, как писал об этом Анкудинов. В результате спора между Дежневым и Анкудиновым наказная память на Анадырь была выдана Дежневу и Федоту Алексееву, но Анкудинов не оставил мысли пройти на реку Анадырь и со своим кочем пристал к остальному каравану. У Большого Чукотского носа его судно разбилось. С. И. Дежнев принял «розбойных людей» на свои суда. О дальнейшей судьбе Анкудинова известно, что вместе с Алексеевым его выбросило на берег Камчатки. В якутских послужных списках против фамилии Анкудинова написано: «Герасимко Онкудинов на Анадыре реке умер» (ЯА, карт. 17, ст. б, ест. 62)».
А вот мнение самого Дежнева о том, какую цель преследовал Герасим Анкудинов в этом походе:
1648 года до июня 20. Челобитная царю Михаилу Федоровичу ленского служилого человека Семена Иванова Дежнева о «воровстве» служилого человека Герасима Анкудинова [ААН, фонд 21, кн. 30, № 149].
Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии бьет челом холоп твой ленской служивой человек Семейка Иванов Дежнев. В нынешнем, государь, во 156 году бил челом государю, а в Ковымском острожке подал челобитную ленскому служилому человеку Фторому Гаврилову да таможенному целовальнику Третьяку Заборцу ис прибыли, а явил я тебе, государю, прибыли с новые реки с Анандыря семь сороков десять соболей. И в нынешнем же, государь, во 156 году, умысля воровски, хотя твою государеву службу постановити и прибыль, которую я, Семейка, явил, Герасимко Анкудинов, и прибрал он к себе воровских людей человек с тритцать, и хотят оне торговых и промышленных людей побивати, которые со мною идут на ту новую реку, и животы их грабить, иноземцев хотят побивать же, с которых я прибыль явил. А мне, холопу твоему, с теми торговыми и с промышленными людьми та твоя государева служба служить и прибыль збирати. И те торговые и промышленные люди от их воровства, что оне хотят побивать и грабить, на ту новую реку итти не смеют потому, что тот Герасимко Анкудинов своими воровскими заговорщики хотят побивать и животы их грабить. Милосердный государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, пожалуй меня, холопа своего, вели, государь, сию мою явку принять в Ленском остроге воеводам Василью Никитичю Пушкину да Кирилу Осиповичю Супоневу, да дьяку Петру Григорьевичю Стеншину и подписати, и чтобы им про то их воровство было ведомо, что оне хотят, воры, твою государеву службу поставить прибыль, и мне бы, холопу твоему, от их воровства вконец не погинуть, что они хотят побивать торговых и промышленных людей и иноземцов, с которых я прибыль явил. Царь государь, смилуйся, пожалуй».
«А на Ковыме реке служилых людей с ним, Вторком, у аманатов Сергейко Артемьев, Семейка Дежнев, Мишка Савин Коновал, Макарко Тверяков, Семейка Иванов Матора, Пашка Левонтьев, Михалко Семенов, Поспелко Кузьмин, да ленской ж служилой человек, которые били челом, с ними же служит Гарасимко Анкудинов. А у них де хлебных запасов нет и сетей неводных, и прядина, и сетей пущальниц из Якуцкого острогу не послано, и тем великая нужа — рыбы ловить и аманатов кормить нечем» (1647 (155) г. июля 5. — Наказная память сыну боярскому Василью Власьеву, назначенному приказчиком на р. Колыму, о проведывании новых земель, порядке сбора ясака, сбора пошлин с торговых, промышленных и служилых людей»).
Сам С.И. Дежнев впоследствии сообщал: ««И что он, Юрья (Селиверстов – С.В.), писал ложно, потому что не доходил он, Михайло, до Болшого каменного носу, а тот нос вышел в морс гораздо далеко, а живут на нем люди чухчи добре много. Против того ж носу на островах живут люди, называют их зубатыми, потому что пронимают они сквозь губу по два зуба немалых костяных. А не тот, что есть первой Святой нос от Колымы, а тот Болшой нос мы, Семейка с товарыщи, знаем, потому что розбило у того носу судно служивого человека Ерасима Онкудинова с товарыщи, и мы, Семейка с товарыщи, тех розбойных людей имали на свои суды и тех зубатых людей на острову видели ж. А от того носу та Анандырь река и корга далеко» [Отписки Семена Дежнева о походе на Анадырь. Записки русских путешественников XVI-XVII вв]
«... Герасимко Онкудинов послан на государеву дальную службу на Ковыму реку при прежних при стольниках и воеводах при Петре Головине с товарыщи.И в нынешнем во 164 году апреля в 11 день по отписке с Анандыря реки Семейки Дежнева тот Гарасимко умер. А в котором году, того в отписке не написано. А в его место нихто не поверстан...» (РГАДА, ф. Сибирский приказ, кн. № 375, лл. 3, 159).
«…у Г. Анкудинова был всего лишь один коч, который потерпел крушение около нынешнего мыса Дежнёва, где вся его команда была распределена по кочам С. Дежнёва, Ф. Попова, А. Андреева и Б. Астафьева. Причём на коче С. Дежнёва оказалось 6 анкудиновцев, а сам Г. Анкудинов с несколькими своими казаками перешёл на коч Ф. Попова, который попал в бурю южнее горла Анадырского лимана. А потому Г. Анкудинов не мог погибнуть отдельно от Ф. Попова.» [Быкасов В.Е. («Походы Семена Дежнева, П-К, 2020)]
В 1654 году Дежнёв «отгромил у коряков якуцкую бабу Федота Алексеева. И та баба сказывала, что-де Федот и служилой человек Герасим померли цынгой, а иные товарищи побиты, и остались невеликие люди и побежали в лодках с одною душею, не знаю-де куда».
Вот такая непростая судьба была у этого тобольского казака.
Но память о нем не исчезла: «В конце XVIII века флотский лейтенант Г.А. Сарычев писал: «Среднеколымск расположен на левом берегу Колымы. Он огорожен деревянным забором, внутри его церковь, а около оной несколько домов. Сей острог назывался прежде «Ярмонга». Эту крепость позже в народе стали называть «Башня казака Анкудинова». В 1647 году в Среднеколымском ясачном остроге оказался казак Герасим Анкудинов. Он прибыл сюда без разрешения якутского воеводы из Усть-Янского зимовья, услышав о здешних богатствах. В описании товарищей Анкудинов предстает «кудлатым», с черной курчавой бородой и огромными ручищами. По характеру буйный, привыкший жить разгульно, не желая над собой контроля и отказавшись подчинятся Среднеколымскому приказчику, стал соперником Дежнева по сбору ясака. Герасим Анкудинов по собственной инициативе предпринял морской поход вдоль всего северного берега Чукотки. Знаменитый морской поход на Анадырь с Семеном Дежневым начался с 20 июня 1648 года. К Берингову проливу из семи кочей дошли только два коча Дежнева. Остальные исчезли в пучине моря у Большого Каменного Носа в том числе и коч Герасима Анкудинова. Речка Анкудинка, которая впадает в Колыму делит Среднеколымск на две части. Правая сторона города называлась «Анкудинской» в память о казаке Герасиме Анкудинове».
Но и это еще не вся чукотская история. Вот еще одна, рассказанная новосибирским историков А.С. Зуевым:
«1687 год. «Поход подьячего Ивана Анкидинова из Анадырска к восточным чукчам. Позднее в своей челобитной он сообщил: «В 195 году мая 27 послан был я, холоп ваш, из Анадырского острожку при приказчике пятидесятнике Василии Пермяке на вашу великого государя службу вниз по Анадырю реке к неясашным иноземцам в Чюхоцкую землю к чюхчам призывать их под ваши великого государя царские высокие руки в вечное холопство с ясачным платежом и я, холоп ваш, тех чюхоч под ваши великие высокие руки разговорил и к шерти привел».
В ясак была взята моржовая кость с «лутчево их князька Копейчка (?) да с брата ево… и с родников», по одной кости с человека. Одновременно, но независимо от Анкидинова, ясак собирал казак Василий Борисов. В ясачных книгах Анадырского острога за 1687–1688 г. оказалась запись: «Чюхочья роду морских каменных чюхоч, что взято великих государей с трех чюхоч вместо соболей и лисиц костью рыбью моржового зуба привоза подьячего Ивана Анкидинова, да казака Васьки Борисова нынешним 196 году. Князец Копенко да брат ево Тасира с родниками их десять человек, ясаку с них взято вновь десять костей рыбьего моржового зуба, шесть костей весом пуд да четыре кости весом подпуда. Князец чюхочей Чюхоча, да он же Елмо, ясаку на нем взято вновь две кости весом девятнадцать гривенок. Тинтега, да он же Могол чюхча, ясаку на нем взято вновь кость рыбей моржовый зуб весом шесть гривенок»».
Самые ранние сведения о службе подъячего Ивана Анкидинова на Чукотке относятся к 1681 году. Вот одна из любопытных челобитных о жизни промышленных людей в Анадырском остроге, оформленная Иваном Анкидиновым (Анкудиновым):
«…служим с воды и с травы. И они, приказные люди, нас, сирот твоих, с Анадыря реки не выпущают для ради безлюдства. И караулы мы, сироты твои, у твоей великого государя казны и у аманатов караулим потому ж против служилых людей и тягло всякое и потуги платим и аманатцкие кормы кладем. И оттого мы, сироты твои, обнищали и погибли до конца, и жен и детей своих изохолопили в вечное холопство; и в прежние годы тебе, великому государю, с себя оброки платили и пятинные деньги давали. Милосердный государь царь и великий князь Федор Алексеевич всеа великия и малыя и белыя Росии самодержец, пожалуй нас, сирот своих, вели, великий государь, в Анадырском острожке свободить от караулов и выпущать нас, сирот своих, из Анадырского острожку и вели, великий государь, сею нашу челобитную послать под отпискою в Якутцкой острог. Царь государь, смилуйся.
[На обороте помета:] К сей челобитной вместо промышленных людей Проньки Ярофеева, Савки Васильева, Фомки Семенова, Ивашка Фомина, Панфилка Лаврентьева, Нехорошка Панфилова, по их веленью Ивашко Анкудинов руку приложил».
Собственно, и родословная история этой фамилии на крайнем северо-востоке России напрямую связана с этим человеком, потому что спустя десять лет после похода подъячего Ивана Анкудинова случилась еще одна история: «Согласно отписке анадырского приказчика Е. Петрова, в 1709 г. чукчи «во многолюдстве» шли «с боем» на Анадырский острог. Однако столкновения удалось избежать. Посланный еще ранее к чукчам для «призыву в ясачной платеж» новокрещенный юкагир Иван Терешкин сумел не только отговорить их от похода, но даже привел с собой в Анадырск «для веры» одного чукчу, с которого взяли в ясак красную лисицу. С Терешкиным же чукчи отпустили взятого в «давные годы» в плен казачьего сына. Однако, прибыв в Якутск, Петров в своей сказке несколько иначе изложил ход событий. Оказывается, он послал к немирным чукчам для призыва и взятия аманатов отряд во главе со служилым Иваном Локосовым. Последнему удалось привести в Анадырский острог одного чукчу, который обещался платить ясак. Привели также казачьего сына Ивана Анкудинова, который «в давних годах» попал к чукчам в плен и прожил у них 12,5 лет».
А какова судьба самого подъячего? Точнее, судьба кого-то из Иванов Анкудиновых, потому что, судя по следующей информации, их было, как минимум, двое в Анадырском остроге.
По одной из информаций он погиб: «Шел 1689 год. К этим ясачным чукчам был послан второй отряд казаков, судьба которых тоже закончилась трагически: «Да в прошлом во 197 [1691] году послал я, Андрюшка [Цыпандин], по Анадырю реки к морю к чюхчам для ясачного костяного збору казаков Ивашка Онкудинова, Сидорка Григорьева, Степана Иванова, Харьку Самойлова, и те воры изменники, те же ясачные чюхчи, тех ясачных зборщиков убили».
По другим: «1692 год. …В коряцкую землю для разговоров и призыву» в подданство ходил казак Иван Анкудинов. Он благополучно вернулся и принес «10 лисиц красных, и те лисицы взял с коряк в ясак».
Но вот, что интересно: в росписи казаков Анадырского острога за 1690 год мы встречаем имя Федора Анкидинова [РГАДА, ф.1177 (Якутская приказная изба), оп. 3, д. 3378, л.1].
А последующее уточнение, правда, связанное уже с трагическими событиями, обрушившимися на весь северо-восток империи – «оспенное поветрие», также говорит о возможной родовой связи:
«Якутцкого города служилые люди. Холостые рядовые казаки. Федька Иванов Анкидинов в прошлом во 199 м [1691] году в Якутцком умер воспою» [РГАДА.Ф.214.Оп.5. Д.330. Л. 60 об.].
Возможно, это просто совпадение?
Возможно.
Затем в нашей дальневосточной истории появляется еще один Федор Анкидинов, но уже Григорьевич.
В тот год, когда умирает от оспы Федор Иванович, Федор Григорьевич был записан в женатый оклад [РГАДА.Ф.214.Оп.5. Д.330. Л. 49]. А в 1706 году камчатский приказчик Василий Колесов, возвращаясь с ясаком в Якутск, оставляет за себя управляющим делами в Верхнекамчатском остроге (заказчиком) Федора Анкидинова.
Удивительного в этом мало: Федор шел по стопам своего отца, который рукрводил казачьими экспедициями на Охотоморье:
«Охотск, 1688 год: «Служилый Григорий Онкудинов, которого тот же Козинский посылал на жемчужный промысел, рассказывал, что "за Тоуем де рекою есть река Ола и по той де реке живут многие роды неясачные иноземцы Коряки". Путь от Охотска до Олы и даже до Ямы казаками был уже разведан. От Охотска, сообщалось, до Тауйска морем на коче дней девять-десять, а берегом "пешему человеку недели две", а от реки Тауй до реки Ола "итти берегом 5 дней, а с Олы реки до Ямы реки берегом же 8 дней". В это время начинают поступать и первые после Стадухина и Чукичева сведения о коряках. Онкудинов рассказывал, что "живут де на реке Яма иноземцы Коряки пешие", многочисленный народ, "а ясаку... не платят". Они приходили в Тауйск для торговли с ясачными эвенами. За рекой Яма, продолжал Онкудинов, в четырех днях "берегом пешему человеку" находится река Орера, вероятно, современная река Иреть. По ней жили "неясачые" коряки оленные».
И далее, что касается его сына Федора, мы находим это имя в списке тех, кто отказал в 1707 году во власти Владимира Атласову, а в 1711 году принимал участие в бунте, в результате которого были убиты три камчатских приказчика, в том числе и Владимир Атласов, а в 1712 году Федор [Онкудинов] оказался среди тех верхнекамчатских казаков, которые пришли грабить нижнекамчатцев…
Дальнейшая судьба Федора нам неизвестна, но я не удивлюсь, если она будет связана с Анадырским острогом, потому что наказание верхнекамчатских казаков, поднявших бунт в 1712 году, было не просто суровым, а показательным и многие из них были приговорены к «вечному житью» на этих окраинных землях Северо-Востока России.
И, действительно, в 1731 году толмачем в отряде Дмитрия Павлуцкого на Чукотке оказывается еще один Анкудинов:
«Перейдя губу, отряд повстречался с 30 оленными чукчами, с которыми Павлуцкий через переводчика казака Семена Онкудинова вступил в переговоры. Павлуцкий пытался уговорить чукчей «поддаться Российской державе». Чукчи в свою очередь, не без ехидства, попросили русских не уничтожать захваченных чукотских оленей, заявив, что все равно отберут их назад. Более того, они стали угрожать Павлуцкому полным уничтожением его отряда, бахвалясь собственными силами. В пересказе казаков это звучало следующим образом:
«Наше де войско сами в их Чукоцкую землю принесли свои головы и тулова, которыми де головами и костями будет белеть имевшей близ того места каменной мыс… они де неприятели не будут по российскому войску из своих оружей луков стрелять, но по многолюдству своего войска ременными чаутами (коими они обыкновенно езжалых своих оленей имают) переимают, а головами и костьем разные звери — медведи, волки, россомаки и лисицы — будут идать, а огненное ружье и другое, что есть из железного, получено будет в добычу» [Зуев А.С. Русская политика в отношении аборигенов крайнего Северо-Востока Сибири (XVIII в.) // Вестник НГУ. Серия: История, филология. Т. 1. Вып. 3: История / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2002.]
Известно, что сословная принадлежность в кадровой политике царской России играла исключительно важную роль и выход из роли простого рядового казака в чин сына боярского или пятидесятника (унтер-офицеров), а тем более сотника (обер-офицера) или подъячего (приказнослужительского сословия) было явлением исключительно важным для потомства, представители которого наследовали чины своих родителей.
И в 1772 году в Гижигинской крепости служит сотник (в 1781 году каптенармус) Иван Анкудинов.
Гижигинская крепость в 1768 году пополнилась гарнизоном, который прежде был расквартирован в Анадырском остроге, который к 1771 году по предписанию свыше подлежал уничтожению, как совершенно бессмысленный в военно-стратегическом отношении для защиты ясачного населения Камчатки и Корякии от грабительских набегов чукчей и неясачных коряков.
Теперь важнейшими военно-стратегическими центрами становились Гижигинская и Тигильская крепости, значение которых также резко упало, когда, наконец, благодаря православному чукче сибирскому дворянину и капралу Николаю Ивановичу Дауркину (Тангитану) и коменданту Гижигинской крепости Тимофею Шмалеву, был заключен мир с чукотскими вождями в 1778 году.
И в 1768 году, когда первая партия переселенцев была отправлена из Анадырского острога в Гижигинскую крепость, среди анадырских казаков был Трифон Анкудинов с женой и сыном Семеном (1755 г.р.). В ведомости Гижигинской крепости за 1781 году Семен Трифонович значится в чине… казачьего сотника. А его брат – Тимофей Трифонович – в чине пятидесятника.
И весьма интересную запись мы обнаруживаем в документах о состоянии двухсотенной Камчатской казачьей команды за 1855 год:
Список по старшинству их службы в Петропавловске
Казаки
Николай Анкудинов – 66 [1789]; из приказчико-служительских детей, на службе и в чине с 1801 года [РГАВМФ, Ф. 906, оп. 1, Д. 29, Л. 10].
А вот и другая запись:
Ведомость находящихся на льготе
Петропавловского порта
Казаки
Николай Семенович Анкудинов [РГАВМФ, Ф. 906, оп. 1, Д. 29, Л. 7].
И выстраивается послужная линия: Николай Семенович – его отец сотник Семен Трифонович – его дед Трифон Иванович – его прадед сотник Иван Иванович – и прапрадед подъячий (приказнослужащий) Иван Анкудинов.
Возможно, в каком-то звене мы и ошибаемся, например, Трифон и Иван Ивановичи были братьями, но в целом сословная схема. Уверен, соответствует действительно, хотя, конечно, необходимо ее подтвердить фактами.
У Николая Семеновича нам известны два сына – Евдоким [1828 г.р.] и Иван [1842].
И вот читаем про Ивана:
Николаевский-на-Амуре военный пост 1853 год.
Иван [Николаев сын] Анкудинов – плотник
«9 августа 1853 года экспедиция в составе начальника Николаевского поста А. И. Петрова, рядовых Замиралова, Волынкина, Кашкарова, Кирсантьева, Анкудинова, приказчика Овсянникова достигла на лодках стойбища Кизи, где по предписанию Невельского Г.И. № 222 от 15 июня 1853 следовало определить место для основания поста и постройки помещений для зимовки». Здесь был основан Мариинский пост.
Согласно ведомости за 1855 год, Иван Николаевич находился в Петровском зимовье [РГАВМФ, фонд 909, опись 1, дело 29].
И далее самое интересное – казаки Камчатской казачьей команды, откомандированные в состав Амурской и Сахалинской экспедиций, были причислены к амурским казакам – влились в 6-ю сотню Амурского полка, дислоцированную в устье Амура и отразившей в октябре 1855 года удар английского морского десанта в заливе Де-Кастри.
И вполне вероятно, что это его имя было отмечено в приказе:
«Сорок девять человек нижних чинов, находящихся на устье Амура, участвовавших в сражении против неприятеля во время пребывания английской эскадры в гавани Де-Кастри с 3 по 18 октября 1855 года в награду по 1 руб. [серебром].
Список
6 сотня Амурского полка
Иван [?] Анкудинов.
Почему я поставил знак вопроса?
Потому что в материалах, датированных 1893 годом, я обнаруживаю имя Ивана Николаевича на Камчатке: «Исповедальная роспись. Выдана из Камчатской Духовной Консистории присту Облуковинской церкви для записи бывших и не бывших у Исповеди и Св. Причастия на 1893 год»: «Отставной казак Иоанн Николаев Анкудинов, вдов, 54 [года]».
Благодаря материалам Государственного архива Магаданской области, в котором мне удалось поработать, был собран (в том числе и) родословный материал о потомках гижигинского казака Михаила Анкудинова [1773 - 1850] и его детей – Тимофея [1820], женатого на казачке Нижегородовой Устинии Михайловне [1835]; Аристарха [1825], женатого на дочери боцмана Охотской флотского экипажа Агриппине Тимофеевне Яковлевой; Николае [1847], а также их детях и внуках, потомки которых, возможно, и сегодня продолжают историю своего рода.
Более подробно об этих ветвях рода казаков Анкидиновых (Анкудиновых) мы расскажем во втором томе книги «Тайны якутских фамилий».
Сергей Вахрин,
член Союза писателей России