КТО МЫ?
- Подробности
- Опубликовано: 06.08.2023 20:26
- Просмотров: 544
Память – она в каждом из нас, как сердце:
неощутима, пока не приходит боль…
Эти слова, написанные почти полвека назад в одном из очерков самой первой моей книги — «Потомки остроклювого бога (Камчадалы)», — я вспоминаю каждый раз, когда обращаюсь к истории многострадальной моей Камчатки, создавая поколенные росписи коренной и старожильческой части ее населения, хватившей горюшка и во времена Российской империи и при Советской власти.
Виктория Зиновьевна Михайлова, с которой я дружил многие годы, и которая является представителем и коренной, и старожильческой Камчатки, написала проникновенные стихи о том времени – горькие, обидные, справедливые…
Кто мы?
Ительмены. Что о них знаем? Все забыто. Утрачен язык.
Поколений грехи пожинаем, поменяв даже внешне свой лик.
А теперь собираем по крохам, что осталось от прежних времен.
Кто мы были в далеком том прошлом? Из каких же мы с вами племен?
Нас забыть заставляли упорно свой язык и свои обряды.
Делать кротко все и не спорить с насаждением новых порядков.
С той поры давлеют запреты на исконные наши права:
На рыбалку, охоту – нам вето. Но, а нация, где же она?
Почему-то вдруг стали мещанами, отродясь о таких не слыхали,
Записали других крестьянами. Горстка лишь камчадалами стали.
И старейшины наши бывалые порешили собравшись тогда:
Будем зваться теперь камчадалами мы отныне и навсегда.
Грустно. Право же, грустно всем доказывать: камчадалы мы, братцы!
Хоть по паспорту пишемся русскими, а обличье, нутро – азиатское.
Ее далекий предок – студент Славяно-Греко-Латинской академии – сын священника Богородско-Казанской церкви Илаго погоста Новгородского уезда Петр Михайлович Логинов в августе 1745 года прибыл на Камчатку в составе Камчатской Духовной Миссии архимандрита Иоасафа Хотунцевского, чтобы учить детей камчадалов – и коренных, и «русской крови» -- грамоте. А через двадцать лет он сам стал священником Успенской Большерецкой церкви.
С августа 1745 года ведут летоисчисление своего камчатского рода потомки Петра Михайловича – камчатские просветители Логиновы-Лонгиновы-Петрологиновы. Последним изменил фамилию Святитель Иннокентий – первый епископ Камчатской, Курильской и Алеутской епархии, впоследствии митрополит Московский и Коломенский, апостол Сибири и Америки.
У многих представителей этого многочисленного и очень талантливого рода не простая судьба.
Сам Петр Михайлович оказался в центре двух больших исторических событий – призвал к народному бунту в Большерецке против начальника Камчатки морского офицера Извекова в 1769 году и пал первой жертвой знаменитого Большерецкого бунта 1771 года, когда камчатские ссыльные во главе с Августом Морицем Беньевским захватили Большерецкий острог и на казенном галиоте совершили побег с Камчатки, впервые в истории России пройдя морским путем вдоль Курильских и Японских островов до Китая, что оказалось когда-то не по силам южному отряду Второй Камчатской экспедиции Мартына Шпанберга.
А прямые родственники Виктории Зиновьевны Михайловой -- потомки священно- и церковнослужителей села Палана Лонгиновых (мама которой – Татьяна Алексеевна Лонгинова, в замужестве Перепелюк) попали под жернова политических репрессий советского периода и паланская ветвь старшего поколения этого рода – служителей религиозного культа -- была практически полностью уничтожена.
И на память здесь, в роду Лонгиновых, как и во многих других родах и семьях Камчатки, затронутых массовым, совершенно непонятным по своей глубинной и беспощадной сути, зверством по отношению к тем людям, что несли своим землякам свет знаний, было наложено ТАБУ – запрет на родовую память, запрет на воспоминания о предках, о наследственной связи рода со служением Богу…
Но был и мощный просвет – Советская власть остро нуждалась в учителях, чтобы победить массовую безграмотность по всей необъятной территории Союза Советских Социалистических Республик. Учительских кадров, естественно, при таких масштабах – и географических, и человеческих – не хватало, ощущался острейший дефицит – и в ход пошли местные кадры. А местные грамотные кадры – это потомки тех самых репрессированных, дети и внуки «врагов народа», которые самым тщательным образом укрывали свою родовую связь с жертвами политических репрессий.
Иван Васильевич Лонгинов, каким-то образом узнав о предстоящих арестах, бежал из родного села и нашел приют в бывшем селе Воровском, получившим при Советской власти более благородное, но не очень оригинальное, название Соболево. Спустя годы он стал Заслуженным учителем РСФСР, кавалером ордена Ленина. А вслед за ним, многочисленные потомки Лонгиновых (в том числе и те, кто получил в браке новые фамилии), отдав просветительской деятельности в селах северной Камчатки и Корякского национального округа лучшие годы своей жизни, получали столь же высокие звания и награды.
Но у Виктории Перепелюк, которая с детства обладала уникальным организаторским талантом и становилась лидером во всех своих школьных увлечениях, открылся иной дар – она дерзнула нарушить ТАБУ и повернуться лицом к родовой исторической памяти, чтобы эту память воскресить, сохранить и передать потомкам.
Конечно, она не была первой в своем роду, кто хотел бы знать и помнить о своих исторических корнях. Скажу больше – таких в роду Логиновых-Лонгиновых-Петрологиновых много. С ходу могу сообщить о собирателях санктпетербургской линии Анжу – потомках Ксении Ивановны Логиновой (в замужестве сначала за английским путешественником Кохреном, а потом за российским (французского происхождения) мореплавателя Анжу) или о других ее родственниках по линии уже Лонгиновых в Якутии. Да и первым наставником в камчатском краеведении была родная тетя – Римма Алексеевна Мешалкина.
Но Виктория Зиновьевна перешагнула границы истории своего рода.
И здесь мы, прежде чем продолжить этот рассказ, должны сказать, что Виктория Перепелюк, несколько изменила свою родовую судьбу и после окончания школы поступила не в педагогическое учебное заведение, как ее многочисленные родственники – тети, дяди, двоюродные и троюродные сестры, племянники и племянницы, -- она избрала для себя, для своего темперамента с его уникальной энергетикой, другое поприще – культпросвет.
А место работы после окончания среднего или высшего учебного заведения в те годы выбирали не мы, а за нас – куда пошлют. А это значило не только неизвестное место, но и неизвестный регион, в том числе и не обязательно в составе Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, -- могли направить, как молодого специалиста с обязательной отработкой трех лет за получение бесплатного образования, в любую национальную Республику, в любую часть СССР.
Повезло тогда Мильковскому району Камчатской области – этот неоперившийся еще специалист с нерастраченной энергией, но с замечательными творческими амбициями, комсомольским задором и величайшим (как показало и определило время) оптимизмом – был направлен для работы в культпросвете именно этой части Советского Союза.
Повезло и ей – культурой района тогда командовал ее коллега, впоследствии замечательный камчатский писатель, создавший несколько исторических романов, поэт, музыкант, хореограф, фольклорист Георгий Германович Поротов, которому впоследствии, в знак и дань благодарности, совместно с коллегами она издала книгу «Певец Страны Уйкоаль». Уйкоаль на древнем языке камчадалов это старинное название реки Камчатка, что в переводе означает «Большая река». А река Камчатка, и, соответственно, Страна Уйкоаль – это территории двух соседних районов – Мильковского и Усть-Камчатского. И этой Стране она посвятила всю свою жизнь. Без остатка.
По молодости Викторией Перепелюк была осуществлена проба творческих сил в разных направлениях и на разных участках, но родовое родимое пятно и здесь сыграло не последнюю роль (от судьбы не уйдешь!) – и вот она привязка на всю оставшуюся жизнь – КНИГА, БИБЛИОТЕКА, просветительская деятельность в информационно-краеведческом отделе Мильковской районной библиотеки, которым Виктория Зиновьевна заведовала многие годы – более тридцати лет, с 1992 года.
Ее интерес к краеведению не был случайным. В Мильковском районе, как и в Палане, проживали те же люди с азиатскими чертами внешности (кареглазыми, черноволосыми, скуластыми), которых называли (в отличие от всех остальных русоволосых и голубоглазых приезжих из Центральной России) «местными». Эти «местные» не пользовались никакими льготами и преференциями, им даже не платили северные надбавки и коэффициенты, как приезжим с материка. Их не селили в новые квартиры, для них не строили новые комфортные домики. В некоторых селениях Мильковского района «местные» жили даже еще в землянках, когда многочисленные новостройки отводились приезжим. Такова была кадровая политика тех лет – закрепляли в новостройках приезжий люд.
А свои? Свои тоже делали соответствующие выводы и приспосабливались к текущим жизненным условиям и обстоятельствам – и совершенно не случайно все больше и больше красавиц-камчадалок, выходя замуж за приезжих молодцов, как и бравые камчадалы (особенно после службы в армии где-нибудь в Хабаровском крае или в Приморье), следовали за своими молодыми материковскими красавицами или красавцами, находя свое счастье на стороне, -- и покидали свою Малую Родину, а поселки «местных» хирели и исчезали с карты района.
Явно существовала какая-то скрытая от глаз несправедливость по отношению к местному народу. Но какая? И почему?
Осознание пришло позже, когда в конце 1980-х годах неожиданно поднялся вопрос о КАМЧАДАЛАХ, как ЭТНОСЕ. То есть, как о некогда существовавшем народе, которого по какой-то причине лишили права БЫТЬ коренным народом Камчатки.
И сразу вдруг вспомнились знаменитые «скаски» Владимира Атласова, в которых он говорит об этом коренном народе – о КАМЧАДАЛАХ. Сразу встали в памяти страницы «Описания земли Камчатки» Степана Крашенинникова – студента той же Славяно-Греко-Латинской академии, что и далекий предок Петр Логинов. И открылось, почему в Исповедальных росписях и в метрических церковных книгах русское население Камчатки описывалось по сословиям – казаки, крестьяне, мещане, а коренное население повсеместно было записано КАМЧАДАЛАМИ.
То есть – КАМЧАДАЛЫ – это и есть ИСКОННЫЙ КОРЕННОЙ народ Камчатки, соль земли Камчатской, ее национальные родники...
Но что же произошло и почему именно на камчадалов обрушилась волна массовой русификации, почему советские этнографы так жестко поступили с людьми, которые в царской России были на особом учете, как ИНОРОДЦЫ, и платили царю ясак?
Начались поиски ответов на очень непростые вопросы.
Слово КАМЧАДАЛ уже изрядно к 1980-м годам замызгали и приспособили под разные нужды. Все приезжие с материка гордо звались камчадалами. Даже туристы, единожды побывав на полуострове, уже объявляли себя камчадалами. А исконные камчадалы терялись в догадках о своем происхождении, потеряв за годы национального безвременья связь с историей своего рода, утратив свое национальное культурно-историческое наследие и запутавшись в том определении значении слова КАМЧАДАЛ, которое когда-то было родным, но в одночасье оказалось утраченным или исковерканным по смыслу.
Что же все-таки произошло?
А вот что – советские этнографа посчитали (и это было справедливо и является актуальным и для сегодняшнего дня), что главным для определения коренной национальности человека является его РОДНОЙ язык. Владеешь родным языком, думаешь на нем – ты являешься представителем своего народа, не важно большого или малого. Не владеешь родным языком – ты (независимо от собственных убеждений и принципов) являешься представителем уже того народа, на языке которого говоришь и мыслишь.
Камчадалы южной Камчатки, в отличие от камчадалов небольшой группы поселений Тигильского района, говорили на камчадальском наречии РУССКОГО языка. Этнографы не выясняли причин этого обстоятельства – они просто констатировали ФАКТ. Потому (и на полном законном основании) этих камчадалов записали РУССКИМИ. А камчадалов Тигильского района, сохранивших родной язык, в отличие от уже бывших КАМЧАДАЛОВ, чтобы самим этнографам не запутаться, -- назвали ительменами, вычитав, что так себя сами камчадалы называли во времена Стеллера и Крашенинникова, почти двести лет назад.
Виктория Зиновьевна, кстати, создала целую серию своих стихотворений на этом удивительном по своей красоте, певучести, образности камчадальском наречии, на котором говорили и ее предки, и ее мильковские земляки.
Вот только один из примеров такого шуточного стихосложения о неудачном камчадале-кавалере (вполне вероятно, рассматриваемого на фоне другого — более престижного и элегантного конкурента из числа приезжих):
Он, дикошарый, филятся мастак,
Да пахарукий, все делат не так.
Все про танцульки наянит он мне,
Выпелки все у него на уме.
Как бы придумать утулкать его?
Нет терпежу моего на него...
Но продолжим наш рассказ о русификации. Никто, подчеркнем это, тогда на Советскую власть не роптал.
Да и причин не было – к «местным» тогда (вплоть до первой половины 1960-х годов) еще относились избирательно, отделяя от массы приезжих, осознавая и УВАЖАЯ их коренную национальную суть, связанную, прежде всего, с рыбалкой и охотой. Это уже потом, в связи с массовым заездом народа с материка, все начало «разбавляться» -- забываться, утрачиваться, исчезать…
Но почему именно в конце 1980-х годов возник этот вопрос?
По одной простой причине – к тому времени было выяснено, что основную массу бытового браконьерства на Камчатке (то есть браконьерства в целях личного потребления рыбы, которое начало пресекаться с особой строгостью и стало уголовно наказуемым – на срок от двух до четырех лет тюрьмы при вылове более пятнадцати рыбин) составляют эти самые «местные»!
Те самые «местные», которые без рыбы ЖИТЬ НЕ МОГУТ, так как цивилизация камчадалов-рыбоедов насчитывает по данным археологов от 10 до 15 ТЫСЯЧ лет!
И рыба для них, для «местных», – и тогда, и сегодня – ОСНОВА ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ. А не жажда наживы.
Вот тогда-то и спохватились – это же фактически ГЕНОЦИД!
И тотчас признали камчадалов (даже без их знания родного языка) сначала коренным народом Камчатки в рамках Камчатской области. А в 2000 году – на уровне федерации, уравняв их (и это исторически совершенно справедливо) с ительменами.
Хотя вот тут-то и произошла очередная «заковыка», так как слово «камчадалы» увязло уже в сознании многих людей совершенно с другим значением и до сих пор нам пытаются объяснить «знающие» люди, что камчадалы – это русские, родившиеся от смешанных браков с народами Севера. То есть признать камчадалов КАМЧАДАЛАМИ, коренным этносом Камчатки, как это было исторически, никак не удается – в сознании не только заезжих людей этот образ никак не укладывается в их сознании, но даже у профессиональных историков и отдельных краеведов, не говоря уже о массе камчатских обывателей из числа приезжих, которые давно уже привыкли сами носить эту национальную «корону».
Не обошла эта проблема и Мильковского района, где проживают сегодня и коренные камчадалы, и камчадалы «русской крови» -- потомки русских крестьян, казаков, священнослужителей, мещан, мамками которых были природные камчадалки…
Даже Виктория Зиновьевна растерялась и запуталась во всем том, что оглашали историки разных мастей и политических окрасов, вынося свои вердикты в отношении камчадалов. Это ее смятение отразилось и в стихотворении «Кто мы?», в котором она отторгала неких мещан (ведь мещанство в СССР критиковалось и осмеивалось, как нечто постыдное до неприличия), хотя, на самом деле, мещане – это рядовое городское население, простые обыватели, хозяева домовладений, или просто горожане…
И вот, чтобы разобраться самой, понять и донести истину до своих земляков, в 1993 году Виктория Зиновьевна Михайлова (Михайлова она по мужу – потомку крестьян-сибиряков, переселенных на Камчатку в середине 18-го столетия, тех самых, которых уже в девятнадцатом веке называли камчадалами «русской крови», будучи неспособными отличить их по каким-то внешним признакам от аборигенов) организовала клуб «Камчадалы». Поисковый историко-краеведческий клуб при своем информационно-краеведческом отделе районной библиотеки.
Вот тогда мы с ней впервые и познакомились. Я работал тогда в должности заместителя начальника управления культуры Камчатской области и курировал все, что было связано с историческим наследием. Создание такого клуба было и в ту далекую пору, как и СЕЙЧАС, явлением для Камчатки ФЕНОМЕНАЛЬНЫМ.
Конечно, в тот период по всей Камчатке в связи с национальным возрождением массово создавались Ассоциации камчадалов, которые принимали в Ассоциацию людей по родственному принципу, зная о происхождении этих людей не понаслышке, а по собственным родственным связям. Но сущностная (или, если хотите, меркантильная) основа создания этих Ассоциаций была связана только с выловом и распределением рыбы. Ни о каком возрождении историко-культурного наследия и национальных традиций речь не шла. Были какие-то первоначальные «потуги» с возвращением к изучению утраченного родного языка, но сегодня из камчадалов (да и ительменов тоже) владеют родным им языком… единицы.
И только здесь, в центре Камчатки, в истоках цивилизации КАМЧАДАЛОВ (вспомним, что в долине реки Камчатка, на берегу Ушковского озера найдены древнейшие следы цивилизации рыбоедов, которым от 10 до 15 тысяч лет), вопросам изучения историко-культурного наследия и традициям своего народа была отведена первостепенная роль.
Мильковчане, интуитивно чувствуя, что вслед за возрождением камчадалов, начнутся и проблемы с доказательной базой, начали готовиться к борьбе за свое будущее, что называется, «на упреждение».
Они начали собирать материалы по истории своих родов.
Сначала это были краткие поколенные росписи. В основном по мужским фамильным линиям.
Затем материал начал расширяться за счет мам и бабушек – то есть начали изучаться и женские родовые линии, которые формировали узорные петли новых родовых связей.
А затем родилась идея создания родовых альбомов.
И вот тут-то и началось самое активное творчество, результаты которого поражают и до сих пор. Создано более тридцати огромных (формата А-3) и толстенных альбомов с историей родов Толман, Шишкиных, Ворошиловых, Плотниковых, Михайловых… С фотографиями, газетными вырезками, наградными листами, грамотами…
Но эта работа потянула за собой и другую – оказалось, что в судьбах многих из родственников есть те самые «белые пятна», которые оставила история политических репрессий – очень многие из камчатской родни исчезли из виду – не только из деревенской истории, но и из родовой памяти…
И начались поиски – трудные, продолжительные, но весьма успешные – по итогам которой были восстановлены многие имена и биографии, издана книга «Расстрелянные годы».
А параллельно шла и другая работа поискового клуба – мильковские краеведы начали готовить материалы о своих земляках – участниках Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. и войны с Японией, включая Курильский десант и освобождение Маньчжурии.
В итоге родилась еще одна Книга Памяти, выдержавшая уже три издания.
Кажется, ничего особенного: в районе, где нет и десятка поселков, и число уроженцев весьма невелико, найти героев былых сражений и жертв политического террора не составляет никакого труда. Но это мнение весьма и весьма ошибочно. Данные по террору долгое время были закрыты, а люди либо уничтожены, либо насильно выселены, либо сами бежали от репрессий куда глаза глядят…
По участникам Великой Отечественной войны тоже не просто – до сих пор открываются все новые и новые документы, имена, подробности. До сих пор неизвестны точные цифры потерь в период Курильской десантной операции. И так далее, и тому подобное…
А наши поисковики за последующие тридцать лет потихоньку старели и уходили из жизни, сами становясь ПАМЯТЬЮ…
Пять лет назад, на юбилее клуба, Виктория Зиновьевна назвала имена тех, кто стоял у истоков его создания и творческой работы на протяжении четверти столетия. Мы вспоминаем сегодня те имена, которые назвала она сама, хотя знаем, что их значительно больше и они были не менее любимы и уважаемы Викторией Зиновьевной.
Это Лидия Михайловна Трофимчик и Ия Евстигнеевна Красильникова. Это Мавра Михайловна Ворошилова и Софья Михайловна Колесова. Это Вера Анастасьевна Катюшкина и Вера Анатольевна Глинская.
А всем остальным своим соратникам, друзьям и коллегам Виктория Зиновьевна Михайловна, бессменный на протяжении тридцати лет руководитель клуба «Камчадалы», уходя в бессмертие, оставила свое завещание:
КЛУБУ «КАМЧАДАЛЫ»
Дорогие мои, хорошие!
Пусть виски занесло порошею,
Плечи чуть согнули года.
Вы по-прежнему душой молоды,
И на людях держитесь бодренько,
Даже если рядом беда.
Не сдавайтесь болезням и старости!
Каждый день встречайте Вы с радостью
И в душе песни пусть звенят!
Ведь Ваша жизнь – постоянный поиск
А за ним – села и района история.
Люди ж память о Вас сохранят.
Сергей Вахрин,
член Союза писателей России
Виктория Перепелюк, слева
Перепелюк Виктория Зиновьевна
