Петропавловская оборона 1854 года. Русские пленные и их судьба
- Подробности
- Опубликовано: 04.04.2023 01:50
- Просмотров: 1220
Сергей Вахрин,
член Союза писателей России
Героическая оборона Петропавловского порта и не менее героическая судьба одного из русских военнопленных – Семена Удалова – отдалили на некий задний исторический план судьбу всех других русских пленных, захваченных англо-французами.
Писатель Павел Калмыков в очерке «Семен Удалой – герой и легенда» наиболее близко подступил к этой теме, но ограничился в основном только кругом лиц из окружения Семена Удалого, хотя на самом деле пленных (в том числе и гражданских лиц) было гораздо больше.
Теперь, благодаря руководителю Историко-документального департамента Министерства иностранных дел Российской Федерации Н.М. Бариновой и сотрудникам Архива внешней политики Российской империи (руководитель - Ю.В. Басенко), которые предоставили в наше распоряжение по просьбе Представительства МИДа в Камчатском крае (руководитель Е.М. Верещага) не введенные еще в исторический оборот документы той далекой эпохи, мы можем расширить этот список лиц, захваченных англо-французами в период обороны Петропавловского порта 1854 года.
Но все по порядку.
Глава первая. Семья боцмана Усова.
18 августа (по старому стилю) 1854 года объединенная Тихоокеанская эскадра англо-французов вошла в Авачинскую бухту.
А на следующий день появились первые русские военнопленные.
Вот как это случилось.
Завойко В.С., губернатор Камчатской области, генерал-майор, командующий обороной Петропавловского порта в рапорте от 07.09.1854 года:
«19 августа… В два часа показался из Тарьинской губы плашкоут под парусами, нагруженный кирпичом, имея на буксире шестерку. Он послан был в Тарью за два дня до появления неприятеля; плашкоут прямо держал на эскадру. Неприятель, дозволив ему приблизиться на одну милю, выслал семь гребных судов; заметив их, плашкоут стал держать на северо-запад и удаляться от эскадры. К несчастью, ветер стих, и гребные суда завладели плашкоутом» [Завойко В. С. Рапорт камчатского военного губернатора и командира Петропавловского порта Е. И. Высочеству управляющему Морским министерством от 7 сентября 1854 г. // Защитники Отечества. Героическая оборона Петропавловска-Камчатского в 1854 году. Сборник воспоминаний, писем и официальных документов. Петропавловск-Камчатский, 1989. C.17.]
Мичман Николай Алексеевич Фесун с фрегата «Аврора» (впоследствии контр-адмирал):
«…На боту с кирпичом было 7 человек безоружных матрос, отправленных для работы, при унтер-офицере Усове. Неприятель только что заметил его, как тотчас послал 7 больших катеров для овладения им и еще 3 для конвоирования. Хотя жаль было людей, попавшихся в плен, но нельзя было удержаться от смеха перед картиной представившейся глазам нашим: семь катеров, держась в кильватер друг друга, вели на буксире бот; по бокам держалось по катеру, и наконец все шествие замыкалось вооруженным барказом; на корме каждой шлюпки развевался флаг; вся команда фрегатов высыпала на сетки, так что один из наших сослуживцев вполне справедливо заметил, что вся эта процессия походит на то, как мыши кота хоронили» [Защитники Отечества. С. 30]
Англичанин -- лейтенант Дж. Палмер с фрегата «Президент»:
«…Милях в пяти был замечен большой бот, шедший в гавань с другой стороны бухты. Коммандер Коннолли на катере, я на другом отправились захватить его, полагая, что это баркас с «Авроры». Настигли и выяснили, что это большой бот, полный кирпичей, с девятью мужчинами, одной женщиной и тремя детьми; убогая добыча для двух бравых офицеров! Я в жизни не видел, чтобы плен воспринимали столь хладнокровно и стоически» [Роналд Палмер. Выдержки из писем и дневника моего деда, адмирала Джорджа Палмера // Завражный Ю. Ю. Забыть адмирала! П.-Камчатский, 2005. С. 205.]
Английские судовые журналы:
«2:10. Посланы два гребных судна догнать бот, идущий с другой стороны в город Петропавловский. 4 ч. Гребные суда возвратились, захватив бот с грузом кирпичей, на нем 9 мужчин, 1 женщина и 3 ребенка, которые посланы в распоряжение французского адмирала. 4:50. Оборвалась жизнь контр-адмирала Дэвида Прайса, главнокомандующего». (Фрегат «Президент») [Ship’s Log Book, H.M.S. President, 1854, August 28 – September 8. National Archives, Kew, London – ADM 53/5743].
«2 ч. Посланы катера в помощь для захвата русского бота. 4 ч. Гребные суда возвратились с русским ботом». (Фрегат «Пик»)[ Ship’s Log Book, H.M.S. Pique, 1854, August 27 – September 5. – London: National Archives, Kew, London –. ADM 53/6189].
21 августа 1854 года.
«В час пополудни от адмиральского французского фрегата отвалила шлюпка по направлению к Сигнальному мысу. Это была наша шестерка, взятая неприятелем вместе с плашкоутом; на ней пристали к берегу квартирмейстер Усов, жена его с двумя малолетними детьми и матрос Киселев. Поименованные люди рассказали, что они утром 19-го числа отправились из Тарьинской губы в Петропавловский порт на плашкоуте с 4 тысячами кирпича, имея на буксире шестерку. Усов взял с собою жену, которая пришла к нему из деревни Озерной с двумя малолетними детьми» [Завойко В. С. Рапорт… // Защитники Отечества. С. 20.].
Сопроводительное письмо от французского адмирала:
«Господин губернатор!
Случайностью воины досталось мне русское семейство. Имею честь отослать его к вам обратно. Примите, г. губернатор, уверение в моем высоком почтении.
Ф. Депуант».
Юлия Завойко, супруга генерал-майора В.С. Завойко:
«Во время сражения их держали внизу; они говорили, что видели раненых на фрегате. 21-го августа адмирал сказал, что отошлет женщину одну с детьми, но та с отчаянием ухватилась за мужа и объявила, что она не оставит его. Адмирал не мог противостоять слезам и рыданиям женщины. Впрочем, Усов на вид невзрачный, черненький, худенький, хиленький, седенький старичок... Выпросив мужа, камчадалка выпросила и брата, на вид почти юношу» [Защитники Отечества. С.112].
Усовы были из числа первопоселенцев Петропавловского порта. Еще в период деятельности Второй Камчатской экспедиции, когда пакетботы «Святой апостол Петр» и «Святой апостол Павел» ушли к берегам Америки и на поиски неведомой (точнее, мифической) Земли да Гамы, часть казаков из Большерецкого острога была откомандирована в Гавань (впоследствии Петропавловский порт) для охраны казенного имущества экспедиции.
В 1768 году петропавловский казак Василий Усов был отмечен членами экипажа одного из судов Секретной экспедиции Креницына-Левашева.
Это был родоначальник камчатских казаков Усовых, в том числе и боцмана Павла Васильевича Усова (1815 г.р.) и его братьев – Федора (1821) Авксентия (1828) и Филиппа (1832) – участников Петропавловской обороны.
Их отец – Василий Васильевич Усов служил «флейщиком» в Камчатском гарнизонном батальоне, затем канониром Петропавловской экипажной роты, поэтому все его сыновья записаны уже не казачьими, а «солдатскими детьми».
У него был брат – Иван Васильевич.
Впоследствии Усовы в составе гарнизона Петропавловского порта покинули Камчатку.
Но вот перед нами документ, датированный третьим февраля 1891 года:
Жених – Петропавловскаго порта сын Баталера 27-го флотскаго экипажа Василий Васильев Усов; православнаго вероисповедания, первым браком. Лет жениху – 26.
Невеста – девица камчадалка Агрипина Иоаннова Спешнева, православнаго вероисповедания, дочь умершаго камчадала Воровскаго села Иоанна Александрова Спешнева, первым браком. Лет невесте – 21.
Поручители: по жениху – камчадалы Воровскаго села Григорий Стефанов Заев и Акиндин Михайлов Спешнев;
по невесте – камчадалы того же села Прокопий Иоаннов Спешнев и Стефан Михайлов Спешнев.
Таинство бракосочетания совершал Священник Андрей Владимиров Серебренников.
Василий Васильевич -- родной племянник боцмана Павла Васильевича Усова, сын баталера 27-го Амурского флотского экипажа Василия Ивановича Усова, внук Ивана Васильевича…
От этого брака появилась на свет Анна Васильевна Усова (в замужестве Копьева) – прабабушка наших с супругой Татьяной Петровной (в девичестве Ларионовой) детей: Любовь Степановна Копьева, дочь Анны Васильевны, вышла замуж за Петра Тимофеевича Ларионова.
Супруга боцмана Павла Васильевича Усова – та самая отважная камчадалка, вызволившая из вражеского плена не только своего мужа, но и «брата» (по другой версии «племянника») – Рахиль Ивановна Черных (1825 г.р.) была из семьи камчатских священников Черных – той самой семьи, из которой родом и святой Серапион Амурский – потомков казачьего пятидесятника Леонтия Черных, рассеявшихся на ниве православного просвещения и миссионерства по необъятным просторам Дальнего Востока и Русской Америки.
Патриархом этого священнического рода был сын пятидесятника Леонтия Черных Георгий:
««Он обучался в Большерецкой школе до июня 1757 г. С этого времени начальником миссии Пахомием Георгий принят в клир. 20 января 1771 г. в Иркутске одним из последних рукоположен в священники епископом Софронием (за 10 дней до кончины этого служителя). Определен к Большерецкой Успенской церкви, где скончался 18 мая 1786 г.» [Громов П., Историко-статистическое описание камчатских церквей].
Дети Павла Васильевича и Рахили Ивановны, побывавшие вместе с родителями в плену у французов, -- Екатерина (1848 г.р.) и Василий (1853).
Как видим, Василий – это родовое имя семейства Усовых.
Что же касается «брата» или «племянника», то в условиях малочисленного населения Камчатки, когда многодетные семьи перекрещивались многократно в своих брачно-родовых связях, нужно говорить о единой семье народов Камчатки – поэтому молодой матрос камчадал мог приходиться супругам Усовым и братом (двоюродным, троюродным…) и племянником…
Киселевы, из рода которых был этот молодой матрос, -- первоначально тигильские казаки, один из которых – Борис Михайлович был урядником.
У пленного матроса Ивана Степановича Киселева (1832) был брат, которого также звали Иваном Степановичем – старший был Киселевым Первым, младший -- Вторым.
Братья никогда больше не увиделись – ибо в день высадки французского десанта со стороны Красного Яра (Красной сопки) и захвата французами Кладбищенской батареи в составе команды батареи сражался и погиб младший из Иванов Степановичей (1839 – 20.08. 1854), который был кантонистом и участвовал в сражении наравне со взрослыми.
Матрос Иван Степанович Киселев покинул Камчатку вместе с гарнизоном Петропавловского порта в 1855 году.
Стоит несколько слов сказать и о литературном портрете нашего главного героя – боцмана Усова.
Объективным он был только у Юлии Завойко, которая лично знала боцмана Усова и его семью: «…невзрачный, черненький, худенький, хиленький, седенький старичок…».
«Старичку», правда, было только чуть-чуть за сорок, и он на три года был моложе ее собственного мужа и всего на шесть лет старшее ее самой.
А вот какой литературный портрет создает писатель Виталий Константинович Тренев в книге «Путь к океану»:
«По бухте разносился равномерный стук уключин. Это бот Э 3 шел на веслах к выходу в Авачинскую губу. Боцман Усов и три матроса Камчатской флотилии 47-го флотского экипажа были посланы на нем за кирпичом в Тарьинскую губу. Переночевав там, они должны были на рассвете идти обратно с полным грузом.
Боцман Усов, коренастый, могучий старик с седыми баками, перешибленным носом и острыми серыми глазами под лохматыми бровями, уже давно служил на флоте. Матросы Попов, Бледных и Удалов – много моложе. Удалов, румяный, с русым чубом и веселыми синими глазами, был общий любимец и баловень всего экипажа; даже суровый Усов снисходительно относился к шуткам, не щадившим и его почтенную особу. Старый боцман ценил в Удалове лихого моряка».
А далее авторская фантазия разыгралась настолько, что Тренев устроил даже «кирпичную баталию», когда французы взяли плашкоут на абордаж.
«Смазал» Тренев и финальную часть подвига Семена Удалова, оставив боцмана Усова на борту французского судна:
«В одно сумрачное утро, как только развеялся туман, с борта увидели еще далекие, чуть отделяющиеся от моря очертания камчатских гор.
На судне пробили пробную боевую тревогу и тут же дали отбой; люди были отпущены и столпились на баке, глядя на далекие снежные вершины.
Удалов, привалившись к борту, долго смотрел на родную землю, тяжело вздохнул, снял бескозырку, перекрестился и стал проталкиваться от борта. Его пропускали, не обращая на него внимания. Все жадно смотрели вперед. Удалов, никем не замеченный, поднялся по вантам на несколько веревочных ступенек и кинулся за борт.
- Человек за бортом! - закричал вахтенный офицер и, подбежав к краю мостика, бросил в море спасательный круг.
Раздалась команда к повороту и к спуску шлюпки. Вахтенные побежали по местам, свободные от вахты - к подветренному борту. Боцман Усов первым очутился у борта и вцепился в деревянный брус своими корявыми просмоленными пальцами. Тревожно глядел он в стальные волны, отстающие от брига. Вот саженях в двадцати вынырнула белокурая, потемневшая от воды голова Удалова с чубом, прилипшим ко лбу. Все видели, как он перекрестился, поднял руки и ушел под воду, под рассыпавшийся гребень набежавшей волны.
Кто-то толкнул Усова. Старик обернулся - это был Жозеф. Сбросив куртку, он схватился за ванты, собираясь прыгнуть за борт, но боцман положил ему на плечо тяжелую руку и покачал головой.
- Конец... не надо, - тихо сказал он. - Царство тебе небесное, праведная душа! - добавил он и отвернулся, на самые глаза опустив седые брови.
При входе в Авачинскую губу французская команда, заметно подавленная гибелью Удалова, стала по орудиям, а Усов, Попов и Бледных ушли в кубрик. Старший офицер сделал вид, что не замечает нарушения своего приказа».
Глава вторая. Военнопленные
«Квартирмейстер Усов передал, … что французы приглашали пленных вступить к ним в службу, но они отказались; что офицеры, отпуская его, обещали остальным пленным освобождение, когда Петропавловский порт будет взят» [Защитники Отечества. С. 21].
Кто же эти остальные из команды боцмана Усова, оставшиеся на борту французского судна?
Первым упомянул их Василий Степанович Завойко в рассказе о подвиге Семена Удалого, о котором поведали ему товарищи Семена.
Вот этот их рассказ:
«Геройская смерть матроса камчатской флотилии, 47-го флотского экипажа, Удалова.
По прибытии моем в С.-Петербург явились ко мне мои сослуживцы, матросы 47 флотского экипажа, которые в Авачинской губе по нечаянному случаю попались в плен к неприятелю. Я заметил, что между ними недостает матроса Удалова, и спросил их: «А что, верно, Удалой позабыл меня, что не пришел ко мне поздороваться?»
Один из матросов отвечал мне: «Никак нет, В(аше) П(ревосходительство)! Удалой погиб, как вы изволили нам приказывать».
Этот ответ заставил меня вызвать одного из них, который потолковее, разъяснить мне, что такое городит на меня наш сослуживец. Вызванный стал рассказывать:
«Дело было вот как: когда мы на ботишке выплыли с кирпичами из Тарьинской бухты и увидели эскадру, то приняли ее за нашу, адмирала Путятина; наладили на ботишке паруса, как следно, и хотели поближе пройти под кормой адмиральского фрегата; глядь-поглядь, суда-то не наши; давай мы в берег, а враги наши со всей эскадры со шлюпками погнались за нами; на беду нашу заштилело и вооруженные шлюпки окружили ботик, – что нам делать? Мы хорошо помнили разные случаи, которые вы нам изволили приказывать – и тот, что матрос не должен живой отдавать ружья своего неприятелю; а у нас, на ботике, как сами изволите знать, все были только кирпичи. Тут Удалой сказал нам: на эвтот случай, что у нас ружей нет, а все кирпичи, ничего не приказано, что нам делать? Если кирпичом станем кидать в неприятеля, даром жизнь погубишь и ни одного не зашибешь до смерти; не замай: пусть нас берут, а вы смотри не зевай, не могим ли мы какого случая найти на судне на погибель врагам. А боцман Усов (ехавший с нами со своею семьею) прибавил: смотри, не разговаривать, что будет неприятель выспрашивать, знай отвечай на все вопросы "не могу знать", а там что Бог даст! Неприятельские шлюпки забрали нас и побуксировали наш ботишко, словно мыши кота погребали; привезли нас на фрегат и, не добившись от нас ничего, кроме "не могу знать", заперли нас в трюм. На другие дни слышали пальбу, и больно было сердцу, что мы сидели скованные в трюме, а наши товарищи проливают кровь за царя и отечество. Скованные по рукам, мы и перекреститься не могли; горько было нам, пока Господь Бог помог вам поколотить врагов и они отошли вдаль от крепостей. Тут к работе и нас вызвали. Порадовалось сердце наше, видя на фрегате везде стон и щепы; видим, что делать нечего, ослушиваться нельзя, – принялись за работу. Вышла неприятельская эскадра из Авачинской губы и пришла в Калифорнию, а потом французы повезли нас на остров Таити и там заставляли строить каменную крепость. Удалой не хотел работать крепости и сказал им, что на кораблях работать – дело другое, – работа вам идет не впрок, а против своих крепости делать не буду. Его заковали в железа и посадили на хлеб и воду; и мы сиживали в железах за то, что не хотели крепости работать, но нам нездоровилось сидеть, стали пухнуть, – делать нечего, принялись работать. К другому лету повезли нас на бриге «Облигадо» в Петропавловский порт. При входе в Авачинскую губу забили тревогу. Удалой был написан у пушки, а мы у подачи ядер. Удалой не пошел к своей пушке, а стал у грот-мачты и сказал нам: «Ребята! Грех на своих руки поднимать! Уж лучше смерть! Помните приказание начальства, чему нac учили!» Сказавши эти слова, он скрестил руки на груди и закричал во весь голос: «Слышь вы, французы!» – и к этому прибавил, как тут Вашему Превосходительству сказать, да вы изволите знать крутой нрав Удалова, то есть он, так сказать, попросту выругал их, а потом сказал: «Слышите ли, французы? У русских руки не поднимаются на своих, я к пушке не иду». А Польша сейчас слово в слово и переведи старшему лейтенанту. Лейтенант затопал ногами и закричал на него: «Ежели не пойдешь к пушке, то сейчас повешу!» – и приказал гордень готовить, это перевели Удалому. Удалой в ответ закричал сердито: «Врешь, такой-сякой француз, ты меня не повесишь, и я к пушке не пойду», – и с этими словами бросился по снастям вверх по мачте, и, поднявшись, перепрыгнул с них на ванты, и закричал нам: «Ребята! Не поднимайте рук на своих, не сделайте сраму на сем свете и греха на том! Прощайте! Видите, я принимаю смерть!» и с этими словами, перекрестясь, бултых в воду. Знаете, В. П., он нам напоследях ваши слова повторил, которые вы нам сказывали по отслушании молебна, когда получено было известие, что неприятель будет к нам сильный, и вы нас готовили победить или умереть». Изволите видеть, где он погиб: он вовсе не погиб, а он утонул, как вы изволили приказать».
Рассказ этот тронул меня до слез, и я сказал: «Да, ребята, Удалой кончил жизнь свою во славу русских матросов и, верно, заслужил царство небесное!»[ Морской сборник, 1857, июнь, отдел «Смесь». С. 4-7. (Автор не указан.)]
Что же касается имен русских пленных, то кроме фамилии Удалого – Удалова, все остальные опубликованные в разных исторических и литературных источниках были, как выясняется, плодом досужей фантазии.
Начиная с фамилий Зыбин и Ехлаков, которые, якобы и сообщили Завойко о подвиге Удалого-Удалова и продолжая авторскими фантазиями Тренева – но в действительности имена были совсем другими.
Да и о самом Семене Удалом не было известно ничего, кроме – со слов неизвестных матросов -- совершенного им героического поступка.
Сегодня, благодаря материалам Российского государственного архива Военно-Морского флота [РГАВМФ, Ф. 406. оп.5 д. 803] мы знаем хотя бы следующее:
Семен Кузьмин сын Удалов. Православного исповедания. 29 лет. Костромской губернии Варнавинского уезда удельного приказа, из крестьян деревни Сидорова. Росту 2 ар. 5½ вер., лицом чист, глаза серые, волосы русые. В рекруты принят – 1849, ноября 29. Приведен в Кронштадт и поступил в 26 флотский экипаж матросом 2 статьи – 1851, января 26. В 46, что ныне 47 флотский экипаж – 1853, сентября 1. В 1850 г. при береге. В 1851 у проводки корабля «Прохор». С 1852 по 1853 г. в кругосветном плавании на транспорте «Двина» от Кронштадта до Петропавловского порта. В 1854 взят в плен с парусного плашкоута гребными судами англо-французской эскадры. В 1855 г. находится в плену»
Открыты теперь и имена его товарищей по несчастью:
- Аникин Павел Петров сын (1826) – матрос 1-й статьи, из крестьян Пермской губернии Верхотурского уезда Полиманской волости, служил в 13-м линейном батальоне, переведен в Охотский экипаж, в 1854 г. на парусном плашкоуте взят в плен гребными судами англо-французов (173).
- Бурнаев Михайло Петров (1822) – матрос 2-й статьи, из крестьян Костромской губернии Нереходского уезда деревни Попадьина, в 1852-1853 гг. в кругосветном плавании на транспорте «Двина», в 1854 г. на парусном плашкоуте захвачен в плен гребными судами англо-французской эскадры (л.443).
- Емандуков Прокопий Никифоров (1832) – матрос 2-й статьи, из крестьян Вятской губернии Слободского уезда Чекмаровской волости, в 1854 г. на парусном плашкоуте взят в плен гребными судами англо-французской эскадры (л.327).
- Косарев Николай Степанов сын (1821) – матрос 1-й статьи, уроженец Костромской губернии Юрьевецкого уезда Кондогурского приказа деревни Иколкина, из удельный крестьян, в 1852-1853 гг. в кругосветном плавании на транспорте «Двина», в 1854 г. взят в плен с парусного плашкоута гребными судами англо-французской эскадры (л. 188).
- Максимов Арсений (без отчества) (1832) – матрос 2-й статьи, из крестьян Казанской губернии Спаского уезда Сокмачевской волости деревни Средней Анаковой, в 1854 г. взят в плен на парусном плашкоуте гребными судами англо-французской эскадры (л.266).
- Таскаев Алексей Андреев сын (1819) – марсовый матрос, уроженец Архангельской губернии Шенкурского уезда Петровской волости Кириловского общества деревни Усть-Шердской из крестьян казенного ведомства, в 1852-1853 гг. совершил кругосветное плавание на транспорте «Двина», в 1854 г. на гребном плашкоуте взят в плен англо-французами (л.107).
- Щелканов Егор Григорьев сын (1822) – матрос 1-й статьи, из крестьян Пермской губернии Ирбитского уезда Нацынской волости, из 13-го линейного батальона зачислен в 46-й флотский экипаж, в 1854 году на парусном плашкоуте взят в плен гребными судами англо-французской эскадры (л.179).
Глава третья. Экипаж шхуны «Ситка»
г. Сан-Франциско
3/15 Октября 1854 г.
Титулярный Советник Хитрово – Российскому Вице-Консулу в Калифорнии Костромитинову
«Вследствие изъявленного Вами желания знать подробности о взятии соединенною Англо-французскою эскадрою «Ситка», корабля Российско-Американской компании, шедшего из Аяна в Петропавловский порт и на котором я находился в качестве пассажира, отправляясь на место своего служения, я спешу изложить Вам, Милостивый Государь, событие это, коего я был свидетелем и жертвою.
Отправившись из Аяна 14-го Августа, мы после счастливого 14-дневного плавания подошли ночью с 26-го на 27 число того месяца к Авачинской губе. Опасаясь подходить близко к берегу по причине тумана, Командир судна Конради решился повернуть на другой галс и выждать рассвета в таком положении. Известия об объявлении войны, полученные нами еще в Аяне, заставляли его быть осторожным и с тщательностью высматривать не делает ли маяк каких-либо сигналов. Успокоенный отсутствием оных, он в 4-е часа по полуночи поворотил снова и пошел при довольно свежем галб-винде ко входу в губу, который был еще скрыт от нас туманом. Около 8-ми часов туман начал очищаться, положение наше определилось и на судне начались приготовления к отданию якоря; но самый вход был скрыт от нас Сигнальным мысом. В 9-ть часов мы к удивлению заметили шесть судов, выходящих из губы, но которых по отдаленности распознать еще было невозможно, вместе с сим на севере от нас на самом горизонте показалось седьмое судно, признанное нами за Шхуну. Присутствие такого количества судов в малопосещаемом Петропавловском порте, возвратило Капитану Конради его опасения, заставили его повернуть и удалиться от них с возможной поспешностию, тем более, что высота их рангоута делала эти суда весьма подозрительными. Вскоре мы убедились, что опасения наши не были тщетными, потому что пять судов прибавили парусов и пошли по нашему направлению, в то время как шестое, в котором мы узнали пароход, погналось за шхуною. Я не могу умолчать о том, что при этом бегстве, в котором мы видели единственное средство к спасению, Капитан Конради и помощники его оказали большое знание дела, а команда не обыкновенную на купеческом судне скорость в исполнении их приказаний. Так между страхом и надеждой усиливая паруса, шли мы в том же направлении до 12-го часа, с ужасом замечая, что ветер стихает. Суда, гонящиеся за нами, представлялись нам яснее и яснее по превосходству их хода. Одно что могло нас спасти, был туман, будучи скрыты которым мы бы могли переменить направление и тем обмануть врага. Но Богу не угодно было допустить нас избежать плена; ветер стихал, горизонт оставался чист по прежнему и одно из судов, опередив прочие, подошло к нам уже так близко, что мы легко узнали в нем фрегат большого ранга и различили Английский флаг, несомый им. Часов в 12-ть мы заштилили совершенно, тогда как Английский фрегат, благодаря огромным размерам своего рангоута, настигал нас с ужасающей быстротою. Бежать не было возможности, защищаться еще менее, оставалось покориться воле Провидения и отдаться в руки ненавистному врагу. Пушечным выстрелом приказано было нам закрепить паруса и спустить флаг. Фрегат лег в дрейф и отправил к нам две шлюпки с офицером и вооруженными матросами, чтобы принять командование и управление судном. В то же время Английский пароход Virago привел на буксире настигнутую им шхуну «Анадырь». Сжалось русское сердце, когда вражья нога ступила на палубу; но делать было нечего, пришлось приклонить голову. По сигналу с Адмиральского фрегата сделаны были распоряжения о снятии с нашего судна команды, переведенной на Английский 50-ти пушечный фрегат Presidente, и перевозе пассажиров на Французский 30-ти пушечный корвет Eurydicc. На «Ситке» остались только: Капитан Конради, священник Коллегов и Иркутский мещанин Попов с женами и детьми, две служанки, ученик Финляндской школы Торгового мореплавания Кристиерсон. Из пассажиров же, которых имена Вам известны, оставлены были на Eurydice: купцы – Степина и Колесов с их прислугою, а все состоящие на Государственной службе переведены на Адмиралтейский 60-ти пушечный фрегат La Forte. Простояв в виду берега до 29-го числа, при чем Англичане ограбили и предали огню взятую ими шхуну, -- соединенная эскадра отправилась к своему назначению, которое нам было неизвестно. 9-го Сентября Английская эскадра отделилась от Французской и пошла, как мне сказано было офицерами фрегата в Ванкувер, уведя с собою приз для присуждения онаго. Французская же эскадра взяла направление в С.Франциско, куда и прибыли ночью с 21 на 22 число Сентября месяца. Здесь Контр-Адмирал Febvrier Despointe объявил нам, что вследствие полученных им предписаний лица, не принадлежащие к Морскому или военному ведомствам не должны быть признаваемы военнопленными, и что он на этом основании может возвратить свободу всем пассажирам корабля «Ситки», кроме Полковника корпуса штурманов Афанасьева и Капитана морской артиллерии Белоцерковца. Имея на то Ваше согласие, мы поспешили воспользоваться милостию Адмирала, надеясь быть отправленными в Россию при первой возможности.
Изложив Вам это грустное событие, в котором Российско-Американская компания лишилась одного лучших своих судов, частные торговцы значительных грузов, которых ценность, по словам их, простирается до 150 т. р. с[еребром], а мы завезенные в чужую страну, где бы мы были в самом затруднительном положении, без Вашего милостивого содействия, я не лишним считаю присовокупить некоторые сведения о славном для Русского оружия бое при Петропавловском порте, полученные мною от французских офицеров. Вот, что они рассказывают: Соединенная эскадра отправилась с Сандвичевых островов в Петропавловский порт, надеясь найти там эскадру Контр-Адмирала Путятина. 27-го августа она увидела берег и легла в дрейф для совещания о приготовляемом нападении. От найденных на берегу Американских матросов она узнала о присутствии в порте Фрегата «Аврора», Транспорта «Двина» и об укреплениях, защищающих оный. По совещанию между Адмиралами Price и Febvrier Despointe решено было: сделать 30-го числа нападение на Петропавловский порт, стараясь при том по возможности щадить город и причинить вред «Авроре», чтобы отнять у нее возможность выйти в море. 29-го числа в то время, когда с обеих сторон готовились к бою, известие о смерти Адмирала Price повергло всю эскадру в смятение. Смерть эту объясняют неосторожностью при заряжении пистолета, но всем вероятностям он погиб жертвою самоубийства, причины же могущие побудить к этому поступку человека 60-ти лет, заслуженного и богатого, в то время когда представлялся случай пасть со славою в битве с врагом, решительно неизвестны, а те, которые стараются придумать, на странности его характера. Погребение Адмирала на берегу, куда тело было отвезено ночью, заняло все 30/18 ч[исло] и отстрочило предполагаемое нападение, которое было произведено только 31/19 ч. По составленному плану решено было идти французскому фрегату La Forte и Английским Presidente и Pique и, заставив замолчать наружные батареи войти в самый порт и уничтожить «Аврору». В 12-м часу суда двинулись, но вследствие непонятых приказаний под огонь батарей подошло одно судно Forte, и после боя, продолжавшегося 45-ть минут, оно, видя что подкрепления нет, отошло, заставив молчать две батареи, которым держаться было чрезвычайно трудно, потому что они были совершенно открыты, так что сами французские офицеры удивляются храбрости наших артиллеристов и отдают полную справедливость меткости их выстрелов. Эта первая неудача восстановила союзников друг против друга, так что французы громко обвиняли англичан в измене; негодование это выражено было Адмиралом Despointe, по видимому в довольно резких словах Капитану Никольсону, принявшему команду над Английскою эскадрою, после смерти Адмирала Price. Вообще, по сделанным мною замечаниям, мне кажется, в соединенной эскадре существует сильное разногласие; так, например, разграбление и сожжение шхуны «Анадырь» было совершено Англичанами вопреки строжайшему приказанию Контр-Адмирала Despointe ничего не трогать. Он про Англичан говорил всегда нам: «взгляды наши на вещи так различны, что мы никак не можем понять друг друга». Разногласие это началось уже в Калльяго, где соединенная эскадра стояла на якоре вместе с Русским фрегатом «Авророю», когда Адмирал Despointe не согласился на предложение Price – не выпускать «Аврору» с рейда. Но возвратимся к рассказу: хотя неприятельские суда не потерпели значительных повреждений, но пушки наши довольно напугали их, чтобы новое нападение было отсрочено на несколько дней, так что было предложено произвести на 4 сентября/23 августа двояко: высадкою десантной партии из 600 чел. и совокупным нападением судов на укрепления порта, а покуда ограничились рекогносцировкой, при которой суда подходили довольно близко к укреплениям, причем Адмирал Despointe прикрепил свои суда концами к Английским фрегатам, чтобы быть уверенным в их содействии. Сделав это, пароход высадил на берег 600 человек десанту – 300 англичан и столько же французов. Увлеченные первым порывом матросы бросились в гору, не надеясь встретить сильного сопротивления, но были встречены меткими выстрелами наших стрелков, которые будучи прикрыты камнями и кустами, не подвергались сами большой опасности, осыпали врагов градом пуль. Сами французы признаются, что отступление их было еще быстрее, чем нападение, в страшном беспорядке, толкая друг друга, обрываясь с крутизны, они кое-как добрались до лодок и поспешили возвратиться к судам, которые со своей стороны отошли, заставив опять молчать несколько батарей, но не успев сделать ничего важного. При этом последнем бое «Аврора», как говорят, получила несколько ядер в мачты и корпус, но не была повреждена значительно; Английский же пароход имел такое сильное повреждение, что должен был оставить бой для починки. Из прочих судов более всех пострадал La Forte, но благодаря крепкой постройке, ядра не сделали ей большого вреда. Потеря их простирается до 400 человек убитыми и ранеными, в том числе 2-а французских офицера и один Английский убитыми и несколько раненых. С нашей стороны потери неизвестны, но полагают, что убиты два офицера.
Вот по возможности подробное и точное описание боя славного для Русских, доказывающего, что как ни страшны силы возставания против России, но при храбрости и преданности Престолу ее защитников, бояться ей нечего, ежели горсть солдат с малыми средствами к защите, могли с выгодою противостоять шести судам, несущих около двухсот орудий огромного калибра и около 3000 человек экипажа, что же будет там, где приняты все меры, сосредоточены все силы. И так чем больше врагов, тем лучше, тем славнее победа.
Доказательством того, как этот бой славен для русских, могут служить слова Адмирала Despointe: «Генерал Завойко защищался храбро и со знанием дела, я сожалею, что не мог пожать руки его; я не ожидал встретить такого сильного сопротивления в ничтожном местечке».
За день до боя взято в плен семь человек русских матросов, которые провозили куда-то кирпичи: видно враги наши только и умеют побеждать беззащитных.
В заключение долгом считаю присовокупить, что занятие Русскими Амура и Сахалина, равно как и присутствие там фрегата «Паллада» известно соединенной эскадре вероятно через китобоев и что из слов офицеров видно, что на будущий год с открытием навигации они должны вступить в крейсерство в Охотском и Камчатском морях вместе с Китайскою дивизиею, которая намеревается пройти чрез Татарский пролив и постарается уничтожить русские поселения на берегах его.
Изложив согласно Вашему желанию виденные мною события и слышанные мною предположения, я прошу Вас принять уверение в совершенном почтении и глубочайшей преданности.
Милостивый Государь
Вашим покорнейшим слугою
Подпись Николай Хитрово.
Г. С. Франциско
3/15 Октября 1854 г.
Верно: Костромитинов
[АВПРИ, ф. Второй департамент, оп. 255, д. 359, 7-12об., копия, рус. яз.]
Для справки:
Хитрово Николай Александрович (30.8.1830—1870, Марино), правнук Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова — окончил Александровский лицей; в 1851 г. — титулярный советник в МВД; с 1854 г. — чиновник особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири Н. Н. Муравьёве, при переезде в Охотск взят в плен англичанами и высажен в Сан-Франциско, в Россию вернулся через Америку; правитель канцелярии губернатора Приморской области П. В. Казакевича; с 1866 г. — почтмейстер Калужской губернии.
Костромитинов Петр Степанович – купеческий сын из Великого Устюга, служил в Русской Америке в 1827-1847. Сначала работал приказчиком РАК в Ново-Архангельске, затем в 1830-1838 был правителем крепости Росс в Калифорнии. В 1839 Костромитинов был назначен правителем Ново-Архангельской конторы, а в январе 1847 сдал должность своему брату Иннокентию и выехал в Аян вместе с супругой Юлией Ивановной (урожденной Поповой), на которой женился в 1844, и двумя сыновьями: Александром и Владимиром; позднее у супругов появились сыновья Павел (р. 1854) и Петр (р.1855). В апреле 1851 в звании личного почетного гражданина Костромитинов возвратился в Ново-Архангельск на корабле РАК «Николай I» (шкипер И.Я. Конради) и вскоре был назначен в Калифорнию, главой агентства РАК в Сан-Франциско, где с 1852 он служил одновременно и российским вице-консулом. В 1854 в условиях вступления в Крымскую войну Англии и Франции Костромитинов подписал 19(31) мая договор с А. Макферсоном, представителем АРТК, о продаже его компании всей Русской Америки, которой угрожала реальная опасность нападения со стороны британского флота. Впрочем, этот фиктивный акт был вскоре аннулирован, т.к. стало известно о заключении соглашения между РАК и КГЗ о взаимном нейтралитете владений обеих компаний в ходе войны, что снимало для колоний угрозу захвата флотом союзников. Костромитинов сохранял свой пост в Сан-Франциско до начала 1862, когда его сменил М.Ф. Клинковстём. Еще в 1856 он получил потомственное почетное гражданство, а в 1863 по представлению ГП РАК был награжден царем орденом Св. Анны 3-й степени.
ххх
г. Сан-Франциско
3/15 декабря 1854 г.
Российский Вице-Консул в Калифорнии Костромитинов – Эдуарду Андреевичу Стеклю
«Честь имею почтительнейше донести Вашему Превосходительству, что проживавшие, здесь в Сан-Франциско, по освобождении из плена Русские подданные, исключая Священника Коллегова с женою и служанкою, Титулярного Советника Хитрово и Губернского Секретаря Крючковского, отправлены мною в Порт Ново-Архангельск на отшедщем туда 10 числе сего месяца корабле Американско Русской Торговой Компании «Зиновия».
Представляя при сем список лиц отправившихся на кор. Зиновия я имею честь присовокупить, что лица не состоящие на Государственной службе сами изъявили желание отправиться в Ситху, видя невозможность попасть, по позднему времени года, в Камчатку; чиновников же я решил отправить туда, не ожидая ответа от Вашего Превосходительства на представление мое о них, принимая в соображение большие издержки на содержание их в Сан-Франциско, падающие на счет Правительства.
Священник Коллегов, Тит. Сов. Хитрово и Губ. Секр. Крючковский, не могли следовать в Ситху по болезни и потому просили меня разоешить им остаться здесь до поправления здоровья.
Священник Коллегов проживает у меня в доме; Г. Крючковский помещен в State Marine Hospital с платою по 15 долларов в неделю, а Г. Хитрово не желая поступить в больницу изъявил желание принять издержки на лечение на свой собственный счет.
Список лиц
отправившихся в Ново-Архангельск на кор. Зиновия
10 декабря 1854 года
- Коллежский Секретарь Михаил Мищенко
- Коллежский Секретарь Александр Тарасенко-Годный
- Камчатский 3-й гильдии купец Федот Коллесов
- Камчатский 3-й гильдии купеческий сын Михаил Сахаров
- Иркутский мещанин Василий Кузьмин
- Якутский мещанин Иван Попов с женою и 3-мя детьми
- Иркутский мещанин Гаврило Сафонов
- Государственный крестьянин Марко Шелковников
- Матрос 47-го экипажа Иван Капустин (член экипажа шхуны «Анадырь», оставленный в Сан-Франциско – С.В.)
- Камчатская уроженка девица Анна [Портнягина]
[АВПРИ, ф. Второй департамент, оп. 255, д. 359, л. 44-44об., подлинник, рус. яз.; л. 45, подлинник, рус. яз.].
Для справки:
Эдуард Андреевич фон Стёкль (немецкое написание имени-фамилии — Eduard von Stoeckl или Stoeckle — Штёкль) (1804, Константинополь, Османская империя — 26 января 1892, Париж, Франция) — российский дипломат. Известен переговорами с правительством США по поручению Александра II, которые завершились продажей Аляски.
Сахаров Михаил Михайлович (1829–1893), захвачен в плен англо-французами как член экипажа шхуны «Анадырь», возвратился на Камчатку.
Его братья:
Сахаров Федор Михайлович (1832 – 25.08. 1854), умер от ран, полученных при отражении англо-французского десанта во время обороны Петропавловского порта.
Сахаров Иван Михайлович (1835), Петропавловский мещанин, участник обороны Петропавловского порта в 1854 г., награжден бронзовой памятной медалью на Георгиевской ленте
Его сын: Сахаров Георгий Михайлович (1864)
Ж. (08.11.1889) Корюкина Наталья Николаевна (1867)
А это вероятно линия купца Федота Колесова: «...Ефим Федотов Колесов записался в 1852 г. в Петропавловский порт и по округу онаго местным купцом; начал он торговать в округе; но, не обладая наибольшим капиталом, ни связями в Европейской России для выписки непосредственно оттуда товаров, он забирал таковые у крупных Петропавловских фирм». Умер он в 1874 году (Прозоров А. А., «Экономический обзор Охотско-Камчатского края», стр. 63).
ххх
4 декабря 1854 г.
Поверенный в делах в Вашингтоне доносит, что из пассажиров, находившихся на принадлежащем Российско-Американской Компании судне «Ситха», захваченном Англо-Французскою эскадрою в Тихом океане, Подполковник Афанасьев, Капитан Артиллерии Белоцерковец и пять человек нижних чинов увезены неприятелем в качестве военнопленных, а остальные двенадцать лиц … высажены в Сан-Франциско…
[АВПРИ, ф. Второй департамент, оп. 255, д. 359, 19-20об., копия, рус. яз.].
ххх
г. Сан-Франциско
3/15 января 1855 г.
…из удержанный в плену военных чинов: Морской Артиллерии Капитан Белоцерковец и Корп. флотских штурманов Прапорщик Больчунин и Кондуктор Кокорин обратились ко мне с просьбами о выдаче им денежно всепомоществования в счет заслуженного ими по день взятия в плен жалования. Принимая во внимание бедственное их положение, необходимость запастись легким платьем, так как они отправлялись отсюда на о-ва Таити, и то обстоятельство, что просимые деньги уже заслужены ими я не почел себя в праве отказать их просьбам.
…
Костромитинов
[АВПРИ, ф. Второй департамент, оп. 255, д. 359, л. 58-59об., подлинник, рус. яз.].
ххх
г. Вашингтон
24 января/5 февраля 1855 г.
Милостивый Государь, Лев Григорьевич!
…Г. Костромитинов отправил всех пленных на Американском корабле «Зиновия», кроме двух чиновников и Священника, которые остались в Сан-Франциско, и купца Стенина, сей последний был на днях в Вашингтоне и отправился из Нью-Йорка 15/27 Генваря на свой счет в Россию чрез Бремен и Берлин.
…
Стекль
[АВПРИ, ф. Второй департамент, оп. 255, д. 359, л. 53-54, подлинник, рус. яз.].
ххх
г. Вашингтон
2/14 июня 1855 г.
Милостивый Государь Лев Григорьевич
Имею Честь уведомить Ваше Превосходительство, что в следствие приказаний , изложенный в почтеннейшем отношении Вашем от 29-го прошлого Декабря я сего числа отправляю Титулярного Советника Хитрово в Санкт-Петербург.
…
Стекль
[АВПРИ, ф. Второй департамент, оп. 255, д. 359, л. 68-68об., подлинник, рус. яз.].
ххх
21 сентября/ 3 октября 1856 г.
Императорская Российская Миссия
при Северных Американских Соединенных Штатах
г. Вашингтон
… с новым донесением Вице-Консула нашего в Сан-Франциско о расходах, сделанных им на содержание оставшегося там из русских пленных Г. Крючковского, от 1 января по 22 июня сего года. Так как Г. Крючковский в самый день сей был отправлен из Калифорнии на пароходе «Америка»…
…Что касается до Священника Коллегова … то об отъезде его из Калифорнии я не имею никаких сведений. Но так как из донесения нашего Вице-Консула явствует, что Г. Крючковский был последним из оставшихся в С-Франциско русских, то полагать должно, что Коллегов есть тот самый Колесов, о котором говорится в счете Г. Воеводского , как о получившим заимообразно 1750 руб. асс.
…
Стекль
[АВПРИ, ф. Второй департамент, оп. 255, д. 359, л. 97-98об., подлинник, рус. яз.; 99-100, подлинник, рус. яз.; 101-101об., копия, рус. яз.].
ххх
8/20 августа 1856 г.
Костромитинов – Стеклю
…С последней почтой из Колоний я получил уведомление Капитана 1 ранга Воеводского об отправлении прошлой весной в Аянский порт освобожденных из плену лиц…
[АВПРИ, ф. Второй департамент, оп. 255, д. 359, л. 95-95об., подлинник, рус. яз.]
ххх
22 ноября/4 декабря 1856 г.
…Священник Коллегов, сколько мне известно, был отпроавлен по распоряжению епископа Камчатского, Курильского и Алеутского из Аяна в Петропавловск для служения в Камчатской области, но вместе с другими лицами, при взятии корабля «Ситха» неприятелем, был привезен на оном сюда, где вследствие моего ходатайства освобожден и проживал в моей квартире до Мая 1855 г. В Мае месяце того года священник Коллегов с семейством был отправлен на американском корабле «Зенобия» в колониальный порт Ново-Архангельск и по известиям, полученным мною оттуда в начале сего года командирован своим начальством к месту назначения.
…
Костромитинов
[АВПРИ, ф. Второй департамент, оп. 255, д. 359, л. 97-98об., подлинник, рус. яз.; 99-100, подлинник, рус. яз.; 101-101об., копия, рус. яз.]
ххх
Капитан судна (шкипер) Юхан Конради вместе с семьей остался на корабле, который был приведен в Шербур (Франция), где судно и груз были признаны военным призом и проданы. После этого Конради был перевезен на французском корвете «Марн» в Либаву (Лиепая), откуда с семьей выехал в Петербург, а затем в Або (Финляндия).
Глава четвертая. Экипаж шхуны «Анадырь»
19 октября 1854 года
г. Сан-Франциско
Януарий Больчунин, командир шхуны «Анадырь» -
Российскому Вице-Консулу в Калифорнии П.С. Костромитинову
Милостивый Государь
Петр Степанович.
Сим извещая Вас Мил. Гос. о взятии в плен шхуны Анадырь английским пароходом Вираго.
По распоряжению Главного Командира и Военного Губернатора Камчатских портов я был назначен командиром шхуны Анадырь, под командою находились чины, показанные на обороте у сего в списке. Шхуна орудий имела два фальконета, ядер 150, пороху 20 ф. Шхуна длиною 70 ф., водовмещаемость до 90 тонн.
30-го июня по совершенной готовности я вышел со шхуною Анадырь из Петропавловского порта и отьправлен в Нижне-Камчатск, груз имел каменный балласт, пришли 8-го Авг. в Нижне-Камчатск. Простоял в реке за выгрузкою каменного балласта и погрузкою леса до 20 Августа. С сего же числа отправился из Нижне-Камчатска в Петропавловский порт, имея полный груз лиственничного леса и 350 п. ржаной муки. 27-го Августа имел NO тихий ветр при пасмурной погоде, подходя ко входу Авачинской губы, не видя даже самого берега, а в ½ 9 часа утра, находясь от м. Маячного в 10 милях на OSO, по прочищению несколько тумана, увидал идущие из Авачинской губы к SSO семь судов, считая их за неприятеля, я счел нужнам привесть к ближайшему берегу дабы укрыться от неприятеля, ветр был NO тихий, ходу тогда было до 3-х узлов. В ¼ 10 часов, находясь от берега в 7-ми милях, тогда ко мне подошел английский пароход Вираго и сделал пушечный выстрел с ядром. Я, не имея средств к защите от гораздо сильнейшего меня неприятеля, спустил флаг и сдался неприятелю, который тогда же прислал два катера с двумя офицерами и 40 чел. матросов; пристав к шхуне английские офицеры с матросами вошли на палубу, и старший офицер объявил мне на катер отправиться на пароход Вираго вместе с командою. Я, команда и находившиеся пассажиры отправились на пароход Вираго, где и остались. Шхуну же Анадырь пароход взяв на буксир пошел к судам соединенной англо-французской эскадры, которые гнались за судном, идущим от к SS-ту.
После полудня бывший на шхуне шкиперский запас и прочие вещи перевозили на пароход Вираго. 28-го числа авг. Утром срубили со шхуны мачты, а в полдень командир Вираго отправился на шхуну и предал ее огню, тогда пароход отдал буксир и все английские люди, находившиеся на шхуне, возвратились на пароход.
Эскадра английская, состоящая из фрегатов Президент и Пика и парохода Вираго, французская из фрегатов Форта, Юридиса и брига Облигадо после полдня 28 ч. Авг. Снялась с дрейфа и пошла к острову Ванкувер.
Сентября 8-го французская эскадра разлучилась с английской.
22-го сентября пришли на о-в Ванкувер, где простояли до 11-го Октября.
С 11-го окт. Отправились из гавани Искумольт и 17 ч. Окт. Пришли в губу С. Франциско.
На шхуне Анадырь команда состояла из следующих чинов: Корпуса Штурманов Кондуктор: Кокорин; ученик Семчин; Квартирмейтеры: Калиновский, Мазилов, Харитюнюк; матросы: Конев, Сокольников, Пнев, Иванов, Нюман, Шолохов, Капустин, Косарев (в документах РГАВМФ указан, как матрос с плашкоута боцмана Усова – С.В.), Шулепов, Лончаков, Попов, Бодрый, Ершов; артиллерийский кондуктор Семчин, фельдшер Деменьтьев. Пассажиры находились: камчатский купец Михайло Сахаров и дочь крестьянина Портнягина девица Анна. Всего вообще со мною 23 человека.
Бывший командир шхуны Анадырь
Корпуса штурманов прапорщик
Порт
Сан Франциско
19-го Окт. 1854-го г.
[АВПРИ, ф. Генеральное консульство в Сан-Франциско, оп. 1, д. 264, л. 15-16, копия, рус. яз.]
Для справки:
Больчунин Януарий Иванович
15.12.1852 – прапорщик Корпуса флотских штурманов
Серебряная медаль за спасение погибавших
09.07.1856 – денежное пособие – 115 рублей
04.06.1856 – переведен из Камчатской флотилии в Балтийский флот
1856 – Бронзовая медаль памяти Восточной войны
10.07.1857 – переведен из Балтийского флота в Сибирскую флотилию
17.03.1858 – подпоручик Корпуса флотских штурманов в отставке по домашним обстоятельствам
Семчин Александр Григорьевич (?-1875).
1859 – в службе;
05.05.1862 – кондуктор Корпуса флотских штурманов (первый по списку);
24.05.1862- в составе 16-го Балтийского флотского экипажа;
28.02.1863 – зачислен в 2-й Балтийский флотский экипаж;
05.08.1864 – прапорщик Корпуса флотских штурманов;
05.10.1865 – при 8-м Балтийском флотском экипаже;
Офицер 8-го Балтийского флотского экипажа;
15.09.1866 – пособие – 100 рублей;
06.01.1868 – переведен из Балтийского флота в Сибирскую флотилию;
20.04.1869 – подпоручик Корпуса флотских штурманов;
Офицер Амурского флотского экипажа;
03.03.1875 – исключен из списков умершим.
Члены экипажа шхуны «Анадырь» [РГАВМФ, Ф. 406. оп.5 д. 803]:
Бодрых Лука Петров (1825) – матрос 1-й статьи, уроженец Иркутской губернии Верхнеудинского округа Мухоршибирской волости Никольского селения, из 14-го линейного батальона направлен в 1848 году в Петропавловскую экипажную роту, в 1854 г. на шхуне «Анадырь» взят в плен судами англо-французской эскадры. (л.191).
Ершов Филип Степанов сын (1818) – матрос 1-й статьи, из мещан г. Иркутска, в 1840 г. рядовой 14-го линейного батальона, в 1850 г. направлен на укомплектование 46-го флотского экипажа, в 1854 г. на шхуне «Анадырь» попал в плен к англо-французам. (л.152).
Иванов Иван (1826) – матрос 1-й статьи, уроженец Лифляндской губернии Перковского уезда Клеиль С. Лавинского прихода мызы Войдено, в 1850-1851 гг. в кругосветном плавании на корвете «Оливуца», в 1854 г. на шхуну «Анадырь» взят в плен судами англо-французской эскадры (л.215).
Капустин Иван Ларионов сын (1820) – матрос-рулевой, уроженец Вологодской губернии Грязовецкого уезда Комельской волости, из крестьян помещиков Федоровых из деревни Шевякова, в 1848-1849 гг. совершил кругосветное плавание на транспорте «Байкал», в 1854 году на шхуне «Анадырь» (про плен не сообщается). (л.98).
Колиновский Ян (1815) – из польских пленных, уроженец местечка Килирии, из мещан, в 1830 году поступил на службу рядовым в Калицкий егерский польской армии полк, направлен в Кронштадт, в 1845 году участник кругосветного плавания на транспорте «Иртыш», в 1853 г. на шхуне «Анадырь» взят в плен англо-французами. (л.17).
Конев Иван Петров сын (1824) – марсовый матрос, уроженец Иркутской губернии и города из незаконнорожденных солдатских детей, поступил на службу Иркутского полубатальона военных кантонистов и отправлен в Охотский порт в 1839 г., в 183-1854 гг. служил на шхуне «Анадырь» и был взят в плен англо-французами.
Лончаков Иван Васильев сын (1821) – матрос 1-й статьи, из крестьян Иркутской губернии и округа Черемховской волости, в 1850 г. из 11-го линейного батальона переведен в 46-й флотский экипаж, в 1854 г. на шхуне «Анадырь» взят в плен судами англо-французской эскадры (л.220).
Мазилов Василий Титов сын (1817) – уроженец Олонецкой губернии Витегородского уезда, из крестьян Тиринской волости деревни Трофимовской, служил на шхуне «Анадырь», зафрахтованной Российско-Американской компанией, и был взят в плен англо-французами.
Нюман Иннокентий (1832) – матрос 2-й статьи, из вольноопределяющихся, уроженец города Иркутска, сын иностранца, поступил на службу из Охотского училища в Охотский экипаж младшим юнгою в 1850 г., в 1854 г. на шхуне «Анадырь» взят в плен англо-французской эскадрой.
Пнев Василий Алексеев сын (1824) – матрос 1-й статьи, из крестьян Иркутской губернии Нижнеудинского округа Братской волости, из 13-го линейного батальона переведен в Охотск, в 1854 г. на шхуне «Анадырь» взят в плен судами англо-французской эскадры. (л.180-181).
Попов Михайло Афанасьев сын (1823) – матрос 1-й статьи, из крестьян Иркутской губернии и округа Черемховской волости, в 1850 г. переведен из 14-го линейного батальона в 46-й флотский экипаж, в 1854 г. на шхуне «Анадырь» захвачен в плен судами англо-французской эскадры. (л.230).
Сокольников Иов Дмитриев сын (1826) – матрос 1-й статьи, из крестьян Иркутской губернии, Верхнеудинского округа Илькиинской волости, в 1854 г. на шхуне «Анадырь» взят в плен судами англо-французской эскадры. (л. 193).
Харютюнюк Станислав Федоров сын (1821) – уроженец Гродненской губернии Братского уезда казенного имения Морозович деревни Владенец, в 1849 году зачислен в Охотский флотский экипаж, в 1854 г. находился на шхуне «Анадырь» и был взят в плен англо-французами. (л.47).
Шолохов Ипполит Федоров (1816) – матрос 1-й статьи, уроженец Иркутской губернии и округа Черемховской волости, в 1850 г. из 13-го Сибирского линейного батальона зачислен в 46-й флотский экипаж, в 1854 г. на шхуне «Анадырь» взят в плен англо-французской эскадрой.
Шулепов Дмитрий потапов сын (1821) – матрос 1-й статьи, из казенных крестьян Вологодской губернии Усть-Сысольского уезда Остановской волости Нашульского Боровского сельского общества деревни Бор, в 1852-1853 гг. в кругосветном плавании на транспорте «Двина», в 1854 г. на шхуне «Анадырь» захвачен в плен судами англо-французской эскадры (л.231).
Косарева в этом списке нет, но его имя занесено в список экипажа шхуны «Анадырь», которые были возвращены из плена в Севастополе.
РГАВМФ, фонд 283, опись, 3, дело 58, Лл.3-4
Глава пятая. По следам расследования Павла Калмыкова
«…Нам удалось … выменять двух наших моряков, оставшихся у неприятеля после сражения 4 сентября 1854 г., на троих русских пленных, содержавшихся на "Облигадо" с того же времени. Русских сначала было четверо, и смерть четвертого достойна рассказа. Его звали Симеоном…» -- так начинает свое сообщение о Семене Удалом и его товарищах французский офицер – лейтенант Эдуар Полидор Ванекут [Ed. du Hailly. Une campagne dans l'océan Pacifique. Les escadres alliées dans les mers du Japon et de Tartarie // Revue des deux mondes, vol. 17., 1858, p. 172-173. Фрагмент на русском языке: «Защитники Отечества», П.-Камчатский, 1989. С. 245].
Но с его изложением событий, связанных с именем Семена Удалого, лучше прочитать в очерке самого Павла Калмыкова «Семен Удалой – герой и легенда».
Для нас же больший интерес представляют сейчас те трое русских пленных матросов, которые были обменены в Петропавловском порту в 1855 году на двух пленных французов.
Конечно, для французов, потерявших значительное число своих людей при высадке десанта на камчатский берег, интерес представляли, в первую очередь, опытные русские матросы, которых они и оставили на борту брига «Облигадо», используя их по прямому назначению, почему, в конечном итоге, русских хотели использовать и для бомбардировки Петропавловского порта в следующем 1855 году, когда англо-французу хотели взять реванш…
В принципе, они могли оставить и всех.
Но из восьми матросов только четверо, включая Удалого, служили во флоте, и все четверо участвовали в кругосветном плавании на транспорте «Двина»:
Бурнаев Михайло Петров сын
Косарев Николай Степанов сын (??? – был кто-то другой, не указанный в именном списке нижних чинов 47-го флотского экипажа за 1855 год)
Таскаев Алексей Андреев сын
Вполне вероятно, что эти трое и были обменены в Петропавловском порту.
Что же касается судьбы остальных?
Они оказались на Таити, где строили крепость.
Павел Калмыков:
«Англичанин Ашкрофт с парохода «Вираго» вспоминал: «Мой приятель и я взяли на поруки русского боцмана; он был поляк, и мы окрестили его "Хел-анд-ол-ски"». (Hell-and-all-ski – т. е. «Ад-и-вся-лыжа».) По словам Ашкрофта, по приходе в Ванкувер военнопленным было разрешено прогуляться по берегу и даже выдана порция грога; тут-то «Хел-анд-ол-ски» и поведал своим поручителям, что русские затевают захват корабля. Командир тогда вооружил вахтенную смену и пригрозил русским пулей и кандалами. Как не вспомнить «Польшу» из рассказа о Семене Удалом, который услужливо перевел французскому лейтенанту русскую брань Семена. «Хел-анд-ол-ски» тоже поляк и тоже доносчик, но на «Облигадо» с Семеном он не плавал. Как удалось установить, его имя было Ян Калиновский, квартирмейстер со шхуны «Анадырь».
…Подробностей добавляет писарь с «Амфитриты» А. В. Макколл в дневниковых заметках.
«Сан-Франциско, ноябрь 1854 г. 17-го в 11:15 французский корвет "Эвридика" отплыл в Гонолулу. 18-е. Завтра идем в Гонолулу, затем на Таити, Питкэрн, в Вальпараисо, так что плавание предстоит большое. "Пик" также уходит в Гонолулу… "Пловер" [исследовательское судно] в ближайшие дни выставят на аукцион, так как ему уже не под силу обогнуть мыс Горн; его команду переводят на "Ситху" для скорейшего возвращения в Англию. С "Вираго" к нам [на "Амфитриту"] передали 2х офицеров и 17 русских моряков, а в Гонолулу возьмем на борт и тех, которые на "Пике". Мы доставим их на Таити. Один из офицеров – штурман с призовой шхуны ["Анадырь"], он обедает в офицерской кают-компании, а другой – кадет, мальчик, который столуется с нами в жилой палубе. Он, похоже, сообразительный малый.
…Гонолулу, декабрь 1854 г. 15-е. Алик (русский кадет) сошел на берег в первый день и с тех пор там и живет. Скорее всего, его оставят в Гонолулу, кажется, он этим огорчен, ведь он у нас любимец».
О мальчике рассказывает и газета «Polynesian» от 16 декабря: «В числе пленных со шхуны был одиннадцатилетний кадет, который останется под присмотром британского консула в Гонолулу, а весной будет возвращен домой с каким-нибудь судном и там расскажет, что плен на британских судах не хуже, чем служба на русских».
Но мальчик в Гонолулу не остался. Макколл пишет: «16-е. Пополудни приняли пленных с "Пика"… В последний момент Алика (маленького русского) вернули на корабль, поскольку не договорились о его оставлении.
…Гавань Папеэте, Таити, январь 1855 г. 20-е. Алику, похоже, очень жаль покидать судно, и уж точно нигде с ним не будут обходиться лучше, чем у нас».
Те русские пленные, что направлялись в Гонолулу на «Эвридике» (в том числе и четверо с плашкоута), были там пересажены на другой французский корвет, «Артемисию» и прибыли на Таити 5 января 1855 года.
В сентябре 1855 весть о состоявшемся обмене в Петропавловске дошла до Таити, после чего было решено отправить пленных, содержавшихся на острове, в метрополию, для обмена по окончании войны всех на всех.
«Корвет "Эвридика", прибывший в гавань Папеэте в воскресенье 9-го сентября из Сан-Франциско, вчера (т. е. 15 сентября) отправился в Вальпараисо, откуда это судно вернется во Францию. … "Эвридика" также приняла на борт четырех русских офицеров и 28 нижних чинов, доставленных на Таити в этом году корветами "Артемисия" и "Амфитрита"». Через полгода плавания, 23 марта 1856 «Эвридика» пришла в порт Тулон, а отсюда русских пленных отправили в Севастополь, поскольку война закончилась.
…У нас есть рапорты двух офицеров, плывших на «Ситхе» пассажирами, и командира шхуны «Анадырь» – прапорщика корпуса флотских штурманов Януария Больчунина. К рапорту Больчунина приложены ведомость грузов и список людей, находившихся на шхуне. Именно из этого документа нам известны настоящие имена «Hell-and-All-Ski» – Яна Калиновского и «Алика» – Александра Семчина, кадета Петропавловского штурманского училища. Из Севастополя Семчин вместе со своим командиром отправился в С.-Петербург в мае 1856 г. Четверо матросов, захваченных в Авачинской губе на плашкоуте с кирпичами, в документе не упоминаются, поскольку эти матросы не состояли в команде Больчунина (если не говорить о Косареве – С.В.). О постройке крепости на Таити там тоже упоминаний нет. А в рассказе В. С. С. Завойко эти сведения есть, и получить он их мог только от матросов, которые эту крепость строили. Посему следует предположить, что этих четверых также препроводили в Санкт-Петербург для отчета о своих приключениях…
Эпилог
Если бы не ситуация с Косаревым, то можно было бы говорить о том, что нам известны сегодня имена практически всех, кто был в разное время пленен англо-французами в период обороны Петропавловского порта 1854 года и то, как и где – из Русской Америки в Аян или через Севастополь в Санкт-Петербург, Нью-Йорк – Берген – Берлин или в самом Петропавловском порту наши пленные были возвращены на Родину.
Но один вопрос так и остался пока открытым – кто же был тот четвертый матрос вместе с Семеном Удаловым или третий – в числе обмененных в Петропавловском порту?
Так что поиски продолжаются…